Больной красавец и его одержимый волк [Перерождение]

На мгновение взгляд Юй Чжуюня стал рассеянным.
В резком белом свете уличных фонарей глаза Нань Цина были чистыми и ясными, словно в них можно было увидеть бескрайнюю вселенную, но они отражали лишь одну-единственную тень.
Он, крепко сжимая лямку рюкзака, послушно стоял на месте, словно кролик с опущенными ушами, забредший в логово дракона, совершенно не осознавая, что его могут легко проглотить.
Юй Чжуюнь тут же почувствовал раздражение.
Разве он не знает, что здесь опасно? Как он сюда добрался? Они ведь совершенно из разных миров, неужели Нань Цин до сих пор этого не понимает?
Он с трудом сдержал свои эмоции и, наконец, отвернулся, делая вид, что не слышал.
Стоявшие рядом люди постепенно очнулись от страстных поцелуев и наблюдения за происходящим, сестра Лин подошла и пошутила: «Маленький братик, ты, наверное, ошибся местом? Кажется, у нас тут нет такого».
- Хе-хе, кто сказал? С этого момента меня зовут Юй Чжуюнь. Маленький братик, пойдем со мной, как тебе такое?
- Старый Чжао, ну ты и мерзкий, даже парней пытаешься клеить.
- Эй, на этот раз старика Чжао винить не в чем! Сестра Лин, этот маленький братик даже красивее тебя.
Юй Чжуюнь по-прежнему молчал. Он чувствовал, как чей-то спокойный взгляд постоянно скользит по нему.
Хотя эти люди и не были отъявленными злодеями, но и хорошими их никак нельзя было назвать, они были гораздо страшнее тех школьных хулиганов, которые просто баловались. Увидев их, Нань Цин больше не стал бы питать к нему никаких иллюзий.
Если он сейчас просто оставит Нань Цина, то после этого между ними больше никогда ничего не будет.
- Ой, а что это значит, мы вам, что ли, старые и некрасивые показались? Ну уж нет, я не буду вас обслуживать.
- Это ты сказал. - Старый Чжао широко открыл глаза и, соблазнительно коснувшись подбородка сестры Лин, неожиданно слез с мотоцикла. - Красивый мальчик, пойдем со мной? Я прокачу тебя на мотоцикле в интересное место, как тебе?
Спускалась глубокая ночь, рев мотоциклов всполошил всех птиц в горах.
Юй Чжуюнь резко повернул ручку газа и, развернувшись, сильно ударил ногой старого Чжао в живот.
Шины заскрежетали по земле, подняв облако пыли, которое осело прямо у ног Нань Цина.
Старый Чжао не успел увернуться и отлетел на несколько метров, схватившись за живот, болезненно упал в толпу, вокруг тут же раздались возгласы: «Черт, ты что, с ума сошел?»
- Ты, блин, что задумал?! Драться хочешь?!
- Сколько можно возиться, так будем гонять или нет? Нет - валите отсюда.
Юй Чжуюнь холодно усмехнулся, весь излучая злобу.
Повернувшись, он заметил запыленные белые кроссовки юноши, его кадык дернулся, но в итоге он лишь сказал: «Ты тоже уходи быстрее».
Нань Цин остался стоять на месте.
Юй Чжуюнь бесстрастно уклонился от протянутой к нему руки и громко сказал: «Иди же! Мне тебя проводить?»
Вокруг шумели, несколько человек помогли старому Чжао сесть в стороне, только тогда старый Седьмой опомнился и, холодно усмехнувшись, подошел: «Ты, блин, тот самый Юй Чжуюнь, да? Ударил моего брата, и тебе больше нечего сказать? Да я тебе сейчас покажу...»
Юй Чжуюнь резко повернул голову, в его темных зрачках не было и следа улыбки, даже наоборот, в них мелькнуло безумие с оттенком крови.
Юноша был жилистым, все его тело состояло из крепких мускулов, он излучал сильное давление.
- Давай, посмотрим, кто кого первым убьет.
Девушки запаниковали, брат Сюн, увидев это, поспешил вмешаться: «Эй! Все хорошо, мы же братья, это случайно! Так, сегодняшнюю гонку мы пока отменим, а завтра вечером...»
- Какой-то желторотый сопляк мне уже на голову лезет, с чего бы отменять? - взревел старый Седьмой. - Никому не уходить, сегодня мы это дело до конца выясним!
- А может, так, - брат Сюн и несколько его ребят удерживали старого Седьмого, - мы сейчас погоняем, если он выиграет, мы забудем об этом инциденте, а если проиграет, тогда посмотрим, что ты скажешь, идет?
Старый Седьмой ругался сквозь зубы, но понимал, что рядом стоит брат Сюн, и ему как «старшему» не пристало устраивать скандал. Гонка так гонка, их много, а он один Юй Чжуюнь, как они могут проиграть?
Поняв это, старый Седьмой перестал сопротивляться, вызывающе посмотрел на Юй Чжуюня и нарочито сказал: «Ладно, ради брата Сюна. Неужели ты струсишь?»
В темных зрачках Юй Чжуюня клокотало безумие, он был похож на свирепого и злого волчонка.
Он развернул мотоцикл и, проезжая мимо Нань Цина, холодно сказал: «Возвращайся».
Нань Цин поджал губы и схватил его за край одежды: «Пойдем со мной, пожалуйста, ты не можешь здесь оставаться, я ведь до того, как пришел...»
Нань Цин не успел договорить, как вдруг увидел, что глаза старого Седьмого забегали, и тот довольно злобно сказал: «Малыш, можешь даже не думать о том, чтобы забрать его с собой, ты и сам отсюда не уйдешь».
- Я еще не объяснил правила этой гонки, каждый гонщик, поднимаясь в гору, должен везти кого-то сзади. Дорога через грязь будет нелегкой, очень легко врезаться в дерево и разбиться насмерть.
Закончив угрожать, он громко крикнул: «Сестра Лин, ваши комиссионные - пятьдесят процентов!»
На месте тут же стало шумно, как в кипящем котле, девушки были немного напуганы и немного взволнованы. Честно говоря, в горах мало людей, извилистая бетонная дорога, поднимающаяся в гору, еще ничего, по обеим сторонам тянутся фонари. Но дальше - сплошная грязь, и если где-то земля размякнет, если с мотоциклом что-то случится на этой жутковатой горе... даже думать страшно.
Юй Чжуюнь был дерзким и никогда ничего не боялся, тем более не бежал с поля боя, но сейчас его лицо было ужасно, он бросил взгляд на выход, окруженный множеством мотоциклов, и снова поднял глаза на далекую вершину горы.
Старый Седьмой и его люди уже один за другим садились на мотоциклы.
Он не успевал отправить Нань Цина.
- Юй Чжуюнь, - вдруг Нань Цин схватил его за край одежды и с силой забрался к нему на заднее сиденье, - ты только помедленнее, поосторожнее, ладно?
Эта зима была особенно холодной, горная дорога была окутана легкой дымкой, вдали светились огни множества домов в городе.
Юй Чжуюнь отчетливо чувствовал, как сзади к нему осторожно прижался юноша, мягкий и теплый.
Он бросил шлем назад и спустя несколько секунд вдруг сказал: «Нет». Он один проиграет - ничего страшного, но Нань Цин не может здесь оставаться.
Все мотоциклы выстроились в ряд на старте.
После слова «Начали!» все, словно стрелы, выпущенные из лука, рванули вперед.
Нань Цин никогда не ездил на таком быстром мотоцикле и никогда не участвовал в подобных гонках. Даже в шлеме и защитной экипировке его пробирал до дрожи ужасный холодный ветер. Уличные фонари по обе стороны дороги слились в одну линию, мелькая перед глазами.
Бетонная дорога закончилась почти за несколько минут, и тут же началась совершенно другая местность - дикая. Перед глазами простиралась черная и жутковатая пустота, едва они проехали несколько секунд, как сзади раздался звук столкновения, женский крик, мужской ругательство.
Чем выше, тем сложнее становилось.
По обе стороны дороги постоянно кто-то сбивался с пути, кто-то падал, кто-то далеко отставал.
Нань Цин боялся пошевелиться, даже дышать полной грудью не смел, боясь случайно упасть с мотоцикла.
Его сердце билось очень быстро, ему было немного нехорошо.
Он невольно вспомнил, как познакомился с Юй Чжуюнем в прошлой жизни.
Тогда был конец второго года старшей школы, в школе проводили медосмотр.
Нань Цин из-за плохого самочувствия отстал от группы, нахмурился, выглядел болезненно и заметил, как у незнакомого ученика рядом что-то выпало, и тут же поднял это. Он бегал по всей больнице, пока наконец не вернул тот слуховой аппарат.
В тот день шел мелкий дождь.
Он не знал, что тот человек был Юй Чжуюнем, и никогда не стремился ни с кем знакомиться, поэтому ему было все равно на реакцию собеседника, и вскоре он скрылся в туманной дождевой завесе.
Но сейчас ему очень хотелось бы знать, какое выражение лица было тогда у Юй Чжуюня.
Эффект бабочки от его перерождения рано разоблачил Гу Юйбиня.
Не могло не повлиять на его отношения с Юй Чжуюнем в этой жизни.
Других мотоциклов сзади становилось все меньше, а когда они приблизились к вершине горы, их почти не осталось. Еще через полминуты, когда они добрались до вершины, у подножия горы раздались приближающиеся звуки полицейских сирен.
Юй Чжуюнь выжал сцепление, отпустил газ, резко нажал на тормоз, из выхлопной трубы вырвался резкий звук, немного странный.
Он не обратил на это внимания, просто невольно повернулся и посмотрел на Нань Цина.
Красно-синие огни кружились у подножия горы, и теперь уже не имело никакого смысла занимать первое место.
Неудивительно, что Нань Цин, как только пришел, попросил его уйти, неудивительно, что не захотел уходить один.
- Ты вызвал полицию до того, как пришел?
Голос Юй Чжуюня был приглушен шлемом: «Вызвал полицию, и зачем ты пришел ко мне? Ты понимаешь, что тебя легко могут заметить? Понимаешь, что если бы ты опоздал хоть на шаг, полиция забрала бы тебя в участок для допроса!»
Нань Цин с трудом слез с мотоцикла, его всего шатало, он медленно снял шлем и опустил голову.
Возможно, Юй Чжуюнь в этой жизни действительно не хочет больше быть его другом.
Он расстроил Юй Чжуюня, из-за него Юй Чжуюня неправильно поняли.
Даже если Юй Чжуюнь ненавидит его, это нормально.
Даже если он больше никогда не захочет его знать...
Он это заслужил.
Ведь в прошлой жизни Юй Чжуюнь ради него пошел на все, а он этого не замечал.
- Прости.
Вокруг царила темнота, голос Нань Цина был тихим и хриплым, конец фразы слегка дрожал: «Я причинил тебе неприятности».
Юй Чжуюнь вдруг замер на месте, ярость, кипевшая в груди, внезапно погасла: «Я не...»
В темноте он видел только дрожащее тело Нань Цина.
В груди внезапно возникла необъяснимая колющая боль, Юй Чжуюнь одной рукой взял Нань Цина за плечо, а другой осторожно поднял его лицо.
Прикосновение было влажным.
Слезы были холодными, но, падая на ладонь, становились обжигающе горячими.
- Правда, прости.
Нань Цин не хотел плакать, ему было очень стыдно. Он с трудом сдержал голос, изо всех сил отвернулся и сжал лямку рюкзака.
- Если ты... ты правда меня ненавидишь... я больше не буду к тебе подходить, не буду тебя беспокоить.
- С днем рождения тебя заранее, я пойду...
В голове загудело. Юй Чжуюнь сильно зажмурился.
Странно, он был почти глухим, но в этот момент отчетливо услышал звук чего-то, рушащегося и разбивающегося в глубине его сердца.
- Нань Цин, - сказал он, - дай мне руку.
Нань Цин недоуменно протянул руку.
Его пальцы были тонкими и белыми, ледяными до костей, но теплая большая рука Юй Чжуюня сжала их, согревая на несколько секунд.
А в следующее мгновение полностью обхватила, подняла в воздух -
И сильно ударила Юй Чжуюня по щеке.