Больной красавец и его одержимый волк [Перерождение]

Фестиваль искусств начался ровно в два часа дня.
Свет в актовом зале погас, занавес поднялся, на лицах ведущих, мужчины и женщины, застыли учтивые улыбки, они зачитали официальную вступительную речь; внизу не было ни одного свободного места, взволнованные, словно на Новый год, ученики держали в руках кто сколько закусок, некоторые даже тайком пронесли телефоны и фотоаппараты, и непрерывно перешептывались.
Полумрак стал лучшей маскировкой для учеников, учителя тоже понимали, что в такой ситуации им не справиться, поэтому просто махнули рукой, собрались вместе и болтали, время от времени тихонько посмеиваясь.
Порядок выступлений определялся случайной жеребьевкой, и после разогрева публики ведущими, вскоре на сцену вышли первые счастливчики.
В этом году были популярны корейские поп-песни, и вышедшие на сцену парни и девушки имитировали пение и танцы зарубежных звезд. Ритмичные и модные песни быстро разогрели атмосферу в зале. Зрители внизу завизжали и, не обращая внимания на учителей, которые могли стоять за спиной, лихорадочно фотографировали происходящее на сцене.
Шум был слышен даже за дверями.
Юй Чжуюнь стоял неподалеку, в галерее глициний, медленно закуривая сигарету, телефон в кармане лежал неподвижно, в его темных зрачках не было никаких эмоций.
Полуденное солнце немного слепило, от него нагревались открытые участки рук, глаза невольно полузакрывались, вызывая почти обжигающую тупую боль.
В актовом зале одно выступление сменялось другим, энергичные танцы и песни чередовались с аплодисментами и криками, словно волны прилива, между ними звучали связующие слова ведущих.
Пока однажды пауза между выступлениями не затянулась необычайно долго, настолько, что зрители в зале начали недоумевать, что произошло, в зале ненадолго воцарилась тишина, а затем постепенно послышался недовольный ропот.
Сигарета, зажатая между пальцами Юй Чжуюня, внезапно замерла.
Раскаленная искра подбиралась все ближе, но он, словно не замечая, повернул голову, и в его сердце возникло какое-то предчувствие.
В следующее мгновение в зале внезапно раздался звук пианино.
За ним последовал мелодичный и великолепный звук скрипки, который за несколько коротких вздохов заглушил все шепоты и шорохи в зале, сменившись потрясенными и изумленными возгласами.
Алые мерцающие огоньки коснулись кожи фаланг пальцев.
Юй Чжуюнь затушил сигарету и покинул галерею в первые секунды скрипичной мелодии.
Его приход и уход были бесшумными, никто этого не заметил.
Зрители в актовом зале в оцепенении смотрели на сцену.
Вокруг царила тусклая тишина, и только там сияло и звучало. Девушка в черном платье опустила длинную шею, и ее игра на пианино напоминала изящного черного лебедя, что уже было потрясающе.
Но стоявший рядом с ней юноша в белом костюме словно излучал мягкий свет, невольно притягивая к себе внимание.
Изящные черты лица, бледная, как снег, кожа, алая родинка на уголке глаза, словно капля киноварной крови.
Слишком чистый, слишком ошеломляющий, с неотразимой, незабываемой красотой.
Даже учителя замерли, долго тупо смотрели, прежде чем опомниться и поспешно достать свои телефоны, включить режим видеозаписи и начать снимать.
Когда мелодия закончилась, в зале воцарилась такая тишина, что слышно было падение иголки, и только спустя долгое время все пришли в себя и разразились оглушительными аплодисментами. Независимо от пола, ученики и учителя безумно кричали «браво».
Нань Цин и Гу Цзяхэ остановились под аплодисменты и поклонились вместе. Подняв глаза, он окинул взглядом лица в зале, на каждом из которых было свое выражение.
Девушки из класса восторженно кричали, Чэнь Минжуй и его двоюродный брат стояли в проходе неподалеку, один с многозначительным видом, другой тупо смотрел на сцену... Все были здесь, кроме Юй Чжуюня.
Нань Цин поджал губы.
После того как он и Гу Цзяхэ сошли со сцены, как раз наступил антракт фестиваля искусств, многие ученики, измученные ожиданием, собирались пойти в туалет, но вдруг увидели, как завуч, воспользовавшись моментом, вышел на сцену с микрофоном и велел ученикам вывести на большой экран несколько скриншотов.
Судя по углу съемки, это были кадры с камер видеонаблюдения в галерее глициний и у сторожки. На снимках был один и тот же парень среднего роста в школьной форме, его лицо было размыто, он вел себя подозрительно и скрытно, хотя и старался избежать камер у входа в актовый зал, но все же попал в кадр, когда заходил внутрь.
Все почувствовали что-то неладное и перестали сплетничать.
- Сегодня утром наши ученики обнаружили, что инструменты в кладовке серьезно повреждены. Для выяснения обстоятельств необходимо провести беседу со всеми, кто там был. Сейчас только этот ученик на снимке самовольно проник на место подготовки к фестивалю искусств и до сих пор не связался с нами, - лицо завуча слегка помрачнело, он понизил голос. - Прошу классных руководителей внимательно посмотреть и попросить этого ученика обратиться в учебную часть, спасибо.
В зале тут же поднялся шум.
- Я сегодня утром слышал об этом, оказывается, сломанная скрипка - это скрипка Нань Цина!
- Боже мой, какая ненависть, какая вражда, такое прекрасное выступление, мы чуть его не пропустили.
- Кто этот человек на фото, такой виноватый вид, неужели это он сделал?
- ...
Все разошлись небольшими группами, те, кого утром вызывал Лао Гао в кабинет, выглядели немного сконфуженно:
- Да ладно, оказывается, это не Юй Чжуюнь сделал.
- Если подумать, так и есть, если он давно ушел, у него просто не было времени это сделать.
- Тогда мы... получается, зря его подозревали?
Они чувствовали себя неловко и невольно бросили взгляд на Чэнь Минжуя.
К их удивлению, тот, кто обычно с ними пререкался и не ладил, сейчас не выказывал ни малейшего триумфа, а наоборот, был необычайно молчалив.
Чэнь Минжуй даже не заметил их взглядов, резко встал и, прежде чем выйти из актового зала, увидел знакомую фигуру, резко остановился:
- Нань Цин!
Услышав свое имя, юноша вздрогнул и невольно обернулся.
Чэнь Минжуй сделал два шага вперед одним, в его сердце возникло какое-то неопределенное чувство: «Эм... я как раз хотел спросить тебя, тот, кто был на большом экране - это ты попросил Лао Гао показать?»
- Да, того, кто сломал мою скрипку, уже нашли.
- А, а, ну и хорошо. Честно говоря, когда ты утром сказал, что догадался, кто «преступник», я подумал, что ты говоришь о...
Чэнь Минжуй замолчал на несколько секунд, немного смущенно сказал: «В общем, он сейчас наверняка очень зол».
Юй Чжуюнь однажды, в конце декабря прошлого года, сорвался, тогда Чэнь Минжуй чуть не умер от страха.
Он был по-настоящему сумасшедшим и по-настоящему безрассудным, казалось, у него не было слабых мест, он жил как зомби. Вместо поиска острых ощущений он скорее искал смерти.
Чэнь Минжуй сказал: «Ты только не гонись за ним, как в прошлый раз, пусть сам успокоится. Я не шучу, если ты сейчас пойдешь к нему, только подбросишь дров в огонь».
Нань Цин выглядел немного растерянным. Конец декабря. И в прошлом году тоже конец декабря.
Он вдруг вспомнил то, что однажды случайно увидел, перед Рождеством были особые дни.
Ветер развеял мутный воздух у входа в актовый зал, принеся слабый аромат морозной калины, едва уловимый.
После того как Нань Цин ушел, Чэнь Минжуй вздохнул. Он уже так прямо все объяснил, Нань Цин ведь не станет искать неприятностей на свою голову, правда?
На окраине Ичэна есть заброшенная гора, наполовину освоенная.
Бетонная дорога и фонари доходят только до середины склона, выше растут лишь травы в человеческий рост, а на самой вершине стоит ветхая беседка, построенная неизвестно кем несколько лет назад, и теперь даже черепица с нее осыпалась.
Это место безлюдно, но как раз подходит для бесшабашных байкеров. Они соревнуются в скорости и мастерстве, устанавливая две временные отметки - в конце бетонной дороги и у разрушенной беседки на вершине горы, побеждает тот, у кого общее время окажется самым коротким, и забирает весь призовой фонд.
Сегодняшний приз особенно велик, в этом году в Ичэне его хватило бы на первоначальный взнос за квартиру.
Организатор этого мероприятия, брат Сюн, прибыл на место рано утром в сопровождении своей команды. Все они были высокими и крепкими, в глазах горел азарт, и одна за другой выкуренные сигареты все равно не могли унять их волнение.
Только когда подъехала команда Старого Седьмого, группа тощих, как обезьяны, парней, везущих на машинах нарядно одетых девушек-чирлидерш, они кое-как успокоились.
Обе стороны обменялись приветствиями, каждая со своими мыслями.
Старый Седьмой с визгливым голосом первым заговорил: «Уже поздно, давайте скорее начнем».
Брат Сюн с улыбкой ответил и оглядел всех: «Все готовы?»
Конец декабря, ледяной ветер пронизывал до костей, сухие ветви и листья шуршали на ветру, вокруг царила темнота, а свет фонарей был бледным и резким.
Неподалеку, на некотором расстоянии от обеих сторон, уставший и апатичный Юй Чжуюнь повесил трубку и сел на свой «Сузуки».
Со вчерашнего вечера до сегодняшнего вечера многие пытались связаться с ним.
Чэнь Минжуй, Лао Гао и незнакомые номера... но он ни на один не ответил.
Стоявшие рядом мотоциклы заводились один за другим, рев моторов оглушал небо, толпа шумела и ликовала.
Перед официальным стартом, по традиции, девушки-чирлидерши, привезенные Старым Седьмым, делали «ставки».
Одна за другой, накрашенные яркой помадой красивые женщины, кокетливо подходили, готовясь подарить поцелуй понравившемуся гонщику. Ведь после окончания гонки тот, кто удачно поставил на победителя, получал десять процентов комиссионных.
Почти все они сразу же выделили из толпы возвышавшегося над остальными Юй Чжуюня. Но когда они уже собирались приблизиться, острый и красивый юноша холодно сказал:
- Не трогайте меня.
Атмосфера на мгновение застыла.
Лидер чирлидерш, сестра Лин, немного удивилась, подошла к мотоциклу Юй Чжуюня, моргнула и улыбнулась: «Ну ты и зазнайка, красавчик, мы же просто хотели тебя поддержать и поэтому ставили на тебя. Неужели мы тебе не нравимся?»
Юй Чжуюнь опустил забрало шлема и, не поднимая головы, спросил: «Так мы начинаем или нет?»
Никто никогда так резко не отказывался от поддержки.
Девушки не удержались от смеха, а остальные гонщики обменялись многозначительными взглядами, в их взглядах на Юй Чжуюня появилось недоброжелательство:
- Да ты еще тот нахал, желторотый, даже от красоток, которые сами к тебе лезут, отказываешься, думаешь, уже выиграл и боишься, что другие отберут у тебя деньги?
В толпе раздался хохот.
Юй Чжуюнь ничего не сказал, в его темных зрачках не было ни малейшей эмоции.
Он холодно окинул взглядом окружающих, левой рукой выжал сцепление, правой - газ, и из выхлопной трубы вырвался яростный рык.
- Прости, красавчик, я просто так сказала, если тебе не нравится, то и ладно, - сестра Лин почувствовала, как у нее екнуло сердце, и с улыбкой сгладила неловкость. Она и сама не знала почему, но чувствовала от этого юноши, намного младше ее, какую-то опасную ауру.
- Сестры, делайте ставки скорее, гонка вот-вот... - ее последняя фраза застряла в горле, когда она вдруг увидела юношу, идущего издалека.
Юноша аккуратно нес за спиной рюкзак, на голове у него была кремово-белая вязаная шапка, лицо чистое и послушное, словно у сказочного принца.
Он шел вперед шаг за шагом, очень решительно.
Сестра Лин замерла на две секунды, прежде чем опомниться, немного удивилась и хихикнула:
- ...Чей это младший братик, как он сюда попал?
Несколько человек на мотоциклах страстно целовались, большинство парней вели себя неприлично, целуясь, запускали руки под одежду девушек, а стоявшие рядом не только не стеснялись, но и возбужденно наблюдали за этим, сцена была просто развратной.
Кто-то, услышав удивленный возглас сестры Лин, повернул голову и с интересом посмотрел на юношу, совершенно не вписывавшегося в их компанию, и тут же был поражен его красотой, не удержавшись, присвистнул: «Эй, ты к нам поиграть пришел?»
Нань Цин не обратил на него внимания, лишь поджал губы и посмотрел на черную фигуру, стоявшую к нему спиной.
Словно что-то предчувствуя, эта молчаливая и апатичная фигура медленно обернулась.
Их взгляды встретились в воздухе.
- Нет.
Нань Цин поднял лицо, его голос был мягким, но упрямым: «Юй Чжуюнь, пойдем».