Больной красавец и его одержимый волк [Перерождение]

«Брат, у тебя еще остались карманные деньги? Дай мне еще пятьдесят, пожалуйста, мне срочно нужно».
Сознание постепенно возвращалось, но сильная боль в сердце и ощущение удушья от нехватки кислорода, казалось, все еще оставались. Нань Цин лежал, уткнувшись лицом в парту, и крайне беспокойно нахмурился.
Окно рядом с его местом с шумом распахнулось, и холодный ноябрьский ветер, словно лезвие, ворвался внутрь. Он вздрогнул всем телом и наконец открыл глаза.
Увидев это, Гу Юйбинь с облегчением вздохнул и протянул к нему руку: «Брат, дай сюда».
Нань Цин несколько секунд тупо смотрел, затем медленно поднял взгляд, следуя за нагло протянутой рукой, и увидел лицо, которое никогда не забудет.
В последние минуты жизни, когда боль была почти невыносимой и он задыхался, его губы посинели, он мог лишь возлагать все свои надежды на Гу Юйбиня, надеясь, что его сводный брат, которого он так долго любил, одумается и достанет его быстродействующее лекарство от сердца.
Но Гу Юйбинь не сделал этого.
Он просто стоял, скрестив руки на груди, и смотрел на Нань Цина сверху вниз. В его мутных глазах мелькнула почти болезненная радость. Несколько секунд он молча наблюдал за мучениями Нань Цина, а затем притворно присел на корточки и наклонился к его уху:
«Брат, я тоже не хотел этого делать. Но ты же знаешь, сестра уже два-три года в вегетативном состоянии и не просыпается. Мама, чтобы ухаживать за ней, даже бросила свою закусочную. Папа в прошлом году повредил ногу на стройке... Наша семья просто не может позволить себе лечить твою болезнь».
Вся семья была либо ранена, либо больна, и казалось, что это действительно безвыходная ситуация.
Но слышать эти слова от толстого и здорового Гу Юйбиня было просто смешно.
Рядом с ним Нань Цин казался лишь маленьким и хрупким телом, которое можно было поднять одной рукой.
У Нань Цина было лицо, которое трудно было забыть, но после трех лет мучений его щеки впали, и глаза на маленьком, размером с ладонь, лице казались особенно большими. Сухие, шелушащиеся губы шевельнулись, словно он хотел что-то сказать.
«Не вини меня, брат», - вздохнул Гу Юйбинь, устремляя взгляд прямо на лицо Нань Цина, отчего у того возникло почти хищное чувство.
«Я проверил, у тебя была страховка от серьезных заболеваний, причем с очень высоким покрытием. Если ты умрешь от сердечного приступа, выплатят больше миллиона».
«Подумай сам, на эти деньги я смогу спокойно закончить университет, мы сможем поменять дом, а может, даже купить машину. Не волнуйся, я обязательно выберу тебе хорошее место на кладбище, чтобы тебе там было комфортно...»
Уже будучи человеком, который однажды умер, Нань Цин, вспоминая самодовольное выражение лица Гу Юйбиня, когда тот говорил эти слова, все же не смог сдержать своих эмоций, и зажатый в его руке экзаменационный лист издал громкий шелест.
Гу Юйбиню нужны были деньги, поэтому он должен был умереть, так что ли?
После бурной ярости пришли еще большая беспомощность и абсурдность.
В прошлой жизни в семье одно за другим происходили несчастья, Нань Цин был вынужден бросить олимпиады, пропустил вступительные экзамены в университет и в итоге не смог поступить в школу своей мечты.
Но даже тогда он не жалел себя, а лишь думал о том, чтобы изо всех сил помочь семье. Он безумно много работал, несмотря на свое и без того слабое здоровье, и даже оплачивал страховку всей семьи, боясь, что с его оставшимися близкими снова случится что-нибудь плохое.
Чтобы не беспокоить семью, он даже солгал, сказав, что купил страховку и себе.
Но у него был врожденный порок сердца, и он вообще не имел на это права.
Гу Юйбинь спокойно смотрел, как он умирает, только ради тех несуществующих миллионов.
Сейчас был перерыв между вторым и третьим уроками. Школьники ходили за водой, болтали, вокруг стоял шум. Видимо, слишком долго прождав, Гу Юйбинь потерял терпение, наполовину высунулся из окна и, пытаясь залезть в пенал Нань Цина, повысил голос:
«Мне срочно нужно купить справочники, мой одноклассник сказал, что если опоздаешь, их не будет. Брат, тебе все равно это не нужно, ты же хорошо учишься, одолжи мне немного денег, а когда мама даст карманные, я тебе верну, ладно?»
Нань Цин словно очнулся от забытья, посмотрел на зажатый в руке разорванный экзаменационный лист - «Дополнительные упражнения по математике для второго курса старшей школы Ичэн», затем поднял голову и, разглядывая юношеское, на несколько лет моложе, еще не растолстевшее до состояния хряка, но все же бесстыдное лицо Гу Юйбиня, наконец ясно осознал, что вернулся.
Вернулся в свой второй год старшей школы.
Сейчас все еще рано, все еще можно исправить.
Он поднял руку и схватил свой пенал. Из-за резкого движения тот с громким стуком ударил по тыльной стороне ладони Гу Юйбиня. Подняв голову, Нань Цин шевельнул губами и произнес свое первое слово с момента перерождения:
«- Нет».
Гу Юйбинь замер, его маленькие глазки сузились, он с некоторым недоверием оглядел Нань Цина.
Нань Цин две секунды смотрел ему в глаза, затем поджал губы.
В прошлой жизни, лежа на полу, Нань Цин действительно хотел схватить Гу Юйбиня за воротник и спросить, почему он такой неблагодарный, а лучше всего - покончить с ним обоими.
Но вернувшись в настоящее, когда ничего еще не произошло, у Нань Цина было много дел, и он не мог отказаться от всего этого ради Гу Юйбиня.
Нань Цин с трудом подавил едва прорвавшиеся наружу эмоции и тихо сказал: «...У меня тоже нет денег».
Выражение лица Гу Юйбиня немного смягчилось, но все же он был слегка удивлен. Помолчав немного, он шутливо спросил: «Почему? Тебя что, ограбили? Я слышал, что в четырнадцатом классе много всяких отморозков, ты лучше не связывайся с ними, последствия могут быть ужасными».
«Ты же знаешь самого известного из них? Школьный хулиган, Юй Чжуюнь. Говорят, он до полусмерти избил одного человека только за то, что тот случайно его задел, это очень страшно».
Услышав от Гу Юйбиня знакомые ключевые слова, сердце Нань Цина внезапно сжалось от боли, и с трудом успокоившиеся было мысли снова пришли в волнение.
Все не могло быть так.
В прошлой жизни Нань Цин недолго общался с Юй Чжуюнем, они некоторое время были друзьями.
У Юй Чжуюня был не самый лучший характер, он был вспыльчивым, жестоким, словно свирепый волк, не позволяющий никому приближаться к своей территории. Но он никогда не вступал в споры без причины, он не был таким человеком.
Кто-то ненавидел его за вспыльчивый характер, кто-то любил за красивую внешность, кто-то приближался к нему из-за его таинственного происхождения и богатой семьи.
Но никто никогда его не понимал.
Даже Нань Цин в прошлой жизни, поверив слухам и подстрекательствам в тот период, когда в его семье одна за другой происходили несчастья, думал, что Юй Чжуюнь дружит с ним только для того, чтобы подшутить над ним, ботаником.
Но если подумать внимательно...
Если Юй Чжуюнь действительно просто хотел над ним подшутить, почему в день их разрыва у него даже покраснели глаза, и он тихим голосом умолял его не бросать его?
Почему после разрыва он преодолел тысячи километров, чтобы приехать к нему на день рождения?
Почему в тот день, обнаружив, что его убили, он словно обезумел и хотел убить Гу Юйбиня, а затем осторожно поднял его, лежащего на полу?
Нань Цин мог представить, насколько отвратительным он выглядел тогда.
Худой до костей, еще и с сердечным приступом, наверное, ничем не отличался от страшной мумии.
Но Юй Чжуюнь ничуть не брезговал.
Какой хороший человек.
Насколько же глупым он был в прошлой жизни?
«Я купил лекарства, все деньги потратил», - Нань Цин с детства был болезненным ребенком, с возрастом стало лучше, но в детстве он почти ел лекарства вместо еды, и никто не усомнится в этом оправдании. «Я как раз собираюсь в учительскую, какие тебе нужны учебные материалы, я могу поискать».
Сказав это, он действительно встал и, обойдя стул одноклассника, направился к выходу.
Гу Юйбинь подумал, что он просто шутит, но, увидев, что тот действительно выходит из класса, тут же изменился в лице, несколько раз открыл и закрыл рот, так ничего и не сказав. Через некоторое время он издал «а» и, втянув обратно свою наполовину высунувшуюся из окна фигуру, быстро ушел раньше Нань Цина: «Не нужно! Не беспокойтесь, брат, я пошел!»
Проводив взглядом спешно исчезающую за углом лестницы фигуру Гу Юйбиня, Нань Цин остановился.
Домашние задания и контрольные можно было списывать, но на выпускных экзаменах сжульничать не получится. Увидев баллы Гу Юйбиня на прошлогодних вступительных экзаменах, никто бы не поверил, что деньги ему действительно нужны на учебные материалы.
После первого снега ноябрьская погода в Ичэне стала холодной. Гинкго за окном коридора пожелтели и облетели больше чем наполовину, и ветер шелестел их остатками. Из ближних классов и дальней спортивной площадки доносился негромкий, словно журчание воды, гомон, но он не раздражал, а наоборот, заставил Нань Цина почувствовать, что он вернулся в мир живых.
Он опустил глаза и плотнее закутался в шарф, слегка растерявшись.
Все это казалось невероятным сном.
Последнее, что он помнил перед смертью, - это Юй Чжуюнь, обнимающий его, и горячие, обжигающие слезы, падающие одна за другой.
Он хотел сказать Юй Чжуюню «прости», но в тот момент они еще не были знакомы.
Он совершенно не знал, где находится Юй Чжуюнь.
Нань Цин вздохнул и только собрался сделать шаг, как вдруг столкнулся с несколькими девушками из своего класса.
Для него это были старые знакомые, с которыми он давно не виделся. Более того, он помнил, что после того, как его сестра упала и впала в вегетативное состояние, эти девушки все пожертвовали деньги.
Он поздоровался с ними, и девушки сначала опешили, но быстро оживились и наперебой ответили: «Нань Цин!», «Нань Цин, и тебе доброе утро!»
Несколько человек переглянулись и увидели в глазах друг друга радость: мальчиков в классе было много, но им нравилось общаться только с Нань Цином. Потому что он хорошо учился, был добрым и отзывчивым, терпеливо отвечал на все их вопросы и к тому же был таким милым.
Длинные ресницы, влажные глаза, лицо размером с ладонь, изысканное, словно дорогая кукла из витрины. Иногда, когда он плохо себя чувствовал, он слегка хмурился, и его губы становились бледно-розовыми. Он становился еще красивее, так что хотелось подойти и ущипнуть его за щечку.
Просто Нань Цин обычно был довольно замкнутым, и такое активное приветствие с его стороны было впервые. Вскоре кто-то не удержался и спросил: «Ты в учительскую, Нань Цин? Только не иди по коридору здания Лихуэй!»
Нань Цин на пару секунд задумался, сопоставляя название с местом, и не удержался от вопроса: «Почему?»
«В эти дни старого Гао нет, и ребята из четырнадцатого класса совсем обнаглели, все там собираются», - выражение лица одной девушки было обеспокоенным, она боялась, что Нань Цин нарвется на неприятности. «А я слышала в учительской, как заместитель директора Чжан говорил, что они, возможно, пошлют кого-нибудь их ловить. Ты же знаешь, с компанией Юй Чжуюня лучше не связываться, а вдруг...»
Нань Цин вздрогнул, поблагодарил девушек и тут же развернулся.
Учебные корпуса средней школы Ичэн располагались квадратом, по четырем углам стояли здания, соединенные между собой коридорами. Класс Нань Цина и учительская находились на юге и севере соответственно, и чтобы попасть туда, нужно было выбрать западный корпус Лихуэй или восточный корпус Миньсюэ.
На первом этаже корпуса Лихуэй находились библиотека и читальный зал, на втором - многофункциональный и художественный классы, на третьем - музыкальный класс, и там почти никого не было. Поэтому сюда приходили почти все, кто хотел тайно встретиться, или плохие ученики, прогуливающие уроки.
В эти дни заведующего учебной частью не было, и в коридоре насчитывалось около десяти человек, которые, разбившись на группы по двое-трое, играли в карты, довольно шумно.
Чэнь Минжуй, смеясь и ругаясь, оттолкнул одного из тех, кто подошел стрельнуть сигарету, ловким движением вынул одну, постучал ею по пачке и протянул руку к окну.
Через несколько секунд окно открылось на ширину ладони, и Чэнь Минжуй почтительно передал сигарету внутрь.
Теплый солнечный свет падал на стеклянные окна художественного класса, создавая блики.
Было видно лишь, что внутри сидит высокий человек в черной кожаной куртке, лениво откинувшийся на спинку стула, с длинными ногами, вытянутыми по бокам мольберта. В классе был только он один, и никто не осмеливался войти.
Он что-то сказал, не вынимая сигареты изо рта, и Чэнь Минжуй тут же подобострастно ахнул, повернулся и крикнул наружу:
«Да заткнитесь вы все! Неужели не понимаете, что шумите как черти?!»
Шум и гам продлились лишь мгновение, быстро стихнув, и остался только звук перелистываемых карт.
Чэнь Минжуй, увидев это, удовлетворенно повернулся, наклонился, достал зажигалку, чтобы прикурить сигарету тому человеку, и, понизив голос, спросил его: «Кстати, брат, может, потом сразу поедем в Наньивань?»
Золотые листья гинкго за окном коридора шелестели на ветру, чистое голубое небо было ясным и прозрачным, и мягкий, яркий солнечный свет лился вниз.
Звук перелистываемых карт за окном класса исчез, сменившись тихим шепотом.
Юй Чжуюнь лениво подпер подбородок рукой и только собирался что-то небрежно ответить, как вдруг боковым зрением заметил чью-то фигуру.
Он слегка повернулся, его взгляд скользнул мимо Чэнь Минжуя и остановился, а рука с карандашом «Мицубиси» замерла.
Через окно в художественный класс вошел юноша и медленно направился к нему.
Он был одет в аккуратную сине-белую школьную форму и закутан в толстый бежевый шарф.
Черные как вороново крыло волосы мягко спадали, белоснежная кожа на солнце казалась почти прозрачной; длинные ресницы слегка дрожали, круглые миндалевидные глаза были влажными и ясными, а под одним из них виднелась маленькая красная родинка.
Он был похож на куклу, скорее даже на мягкого вислоухого кролика.
Через две секунды губы Юй Чжуюня слегка дрогнули, и он машинально раздавил сигарету, которую держал во рту.