2.
Тишина медленно расползается по стенам сумрачными тенями. Бесслышно шепчут старинные часы, отсчитывая бесконечно растянутые минуты навсегда потерянной жизни.
Едва уловимый женский силуэт замер около растрескавшихся стеклянных зубьев чердачного окна. Невидящий взор белесых глаз скользит по разрушенной комнате, бывшей когда-то детской. Раньше отсюда открывался прекрасный вид.
Теперь же в саду летает лишь одинокий осенний ветер, путаясь в лабиринте затерявшихся во мраке тропинок.
Замерев в ожидании неизбежного, призрачная фигура опустила голову, пряча так и не появившиеся хрустальные слезинки. Это была единственная возможность не видеть разбросанные по полу пыльные игрушки и две покореженные кроватки. Молчаливая пытка вечным трауром по ее убитым дочуркам, что продолжалась раз за разом каждую ночь.
Лишь тихие вздохи деревянных перекрытий, случайно вылетевшие из открытых окон старого особняка, напоминают на мгновение о том, что здесь все-таки была жизнь. Но и они вязнут в мертвенном скрипе тощих ветвей, похожих на высохшие от времени кости. Даже лунный свет не может пробиться сквозь навсегда задержавшиеся над этим местом тучи.
Но как только одиноко стоящие в углу тяжелые часы отмерят три часа ночи, призрачный крик безумного отчаяния полоснет мутное ночное небо. И в мглистой тьме оконного проема скользнет уже бессчетный раз в свой последний полет белая тень, провожаемая по-детски грустными глазами старинной, забытой безутешными хозяевами фарфоровой куклы.