Ледяные нити
Солнечный луч скользнул по вилке, заставив меня вздрогнуть. Я замерла, уставившись на блик на столе — снова провалилась в мысли, пока Джейк и Элис спорили о новом сериале. Взгляд на часы: обед подходил к концу. Все, как всегда — хорошее заканчивается слишком быстро. Джейк оплатил счет и поблагодарив официанта, оставил щедрые чаевые.
Накидывая куртку, я машинально повернулась к окну. Стекло отразило мой силуэт — бледный, размытый, будто призрак. И вдруг я увидела его.
Светловолосый. Лет двадцати восьми. Безупречное пальто, облегавшее плечи, будто отлитое из жидкой стали. Брюки с острыми стрелками, туфли, отполированные до зеркального блеска. Но лицо... Лицо было знакомым. И чужим.
Наши взгляды скрестились. Его глаза — серые, как лезвие, только что вынутое из мороза, — впились в меня. Мир резко накренился. Звон в ушах слился с гулким стуком сердца, выбивающего тревогу. Пол поплыл под ногами, превратившись в зыбкое болото.
Где я его видела?
Память, глухая и неподатливая, метнулась в темноте. Обрывки: скрип тормозов, крик, вспышка фар... Или это лишь эхо кошмаров?
— Элэйн! Открой глаза! — Легкие шлепки по щекам. Голоса Элис и Джейка звучали искаженно, будто из-под воды.
— Я так и знал, это плохая идея... — Джейк сжал кулаки.
— Ты видел, как она побледнела! — Элис прижала мою ладонь к своей груди, заставляя повторять ритм дыхания. Ее духи смешались с горечью кофе.
— Уиллс нас прибьет, если узнает, что мы сбежали... — Джейк бросил взгляд на часы.
Я вдохнула глубже, пытаясь вернуть контроль. Сердце колотилось, будто пытаясь вырваться из клетки. Мне потребовалась еще пара минут, чтобы прийти в себя.
Возвращение в больницу сопровождалось тихим соглашением: Элис и Джейк молча кивнули, когда я попросила их не упоминать об обмороке. Всего пара минут отключки — пустяк, правда? Но в их взглядах читалась тревога. Пообещав хранить секрет, мы дошли до кабинета Джейка, откуда я уже с Элис двинулась через бесконечные коридоры.
Элис шла рядом, её пальцы сжимали мою ладонь так, будто боялись, что я рассыплюсь. На полпути она остановилась, резко отпустив руку:
— Мне пора. Другие пациенты ждут... — Её голос дрогнул. — Ты расскажешь о новом психотерапевте? Мы еще не успели разузнать, кто он, но я слышала, что у него очень хорошие рекомендации.
Я кивнула, хотя сама не понимала, зачем даю обещание. Она махнула рукой, исчезнув за поворотом, и я осталась наедине с гулом вентиляции и собственным сердцем, которое будто пыталось вырваться из груди.
Я замерла у двери с табличкой «Психотерапевт». Стук в дерево прозвучал глухо, будто в бронированную плиту. Кабинет встретил меня запахом пачули и чего-то очень терпкого. За массивным дубовым столом сидел мужчина, в идеально отглаженном костюме. Он медленно опустил очки на переносицу.
Он встал, и я невольно отступила на шаг. Киллиан Коллинз — имя, которое я услышала от мамы, по пути в больницу.
Киллиан казался воплощением холодной элегантности, выточенной из мрамора и стали. Его черные волосы были уложены с безупречной геометрией. Каждая прядь подчинялась невидимому порядку, словно даже ветер не смел нарушить этот расчетливый хаос. Но главным оружием были глаза — прозрачно-ледяные, как лед на озере Байкал.. Они не просто смотрели, а сканировали, выискивая слабости, и в их глубине мерцала опасность, словно под тонким слоем льда таилась бездна. Его руки, массивные и жилистые, с выпуклыми венами, словно переплетенными корнями, выдавали силу, способную сломать хребет одним движением. Но сейчас они двигались с почти балетной точностью, поправляя галстук — шелковую удавку, идеально сочетавшуюся с цветом его запонок. Даже в этом жесте читалась двойственность: изящество палача, привыкшего облачать насилие в безупречные формы. Когда он улыбался, губы изгибались ровно настолько, чтобы обнажить белизну зубов, но не теплоту. Это была улыбка хищника, уже выбравшего жертву, но ещё наслаждающегося игрой.
— Элэйн. — Голос был низким и обволакивающим. — Я ждал тебя, добро пожаловать.
Он подошел ко мне для рукопожатия, я протянула руку, стараясь не дрогнуть. Его ладонь оказалась неожиданно горячей.
— Выглядишь, будто увидела призрака. — Он улыбнулся. — Понимаю, первый сеанс всегда стресс. Присаживайся и постарайся расслабиться.
Я опустилась в кресло. Его часы отсчитывали секунды с громким тиканьем, будто вживляли ритм прямо в виски. В горле пересохло, я облизнула губы, и Киллиан, не отрывая ледяного взгляда, протянул стакан воды. Когда я брала его, наши пальцы едва коснулись. Безымянный палец на его руке пустовал — странное облегчение кольнуло под рёбра, но я тут же прогнала эту мысль.
— Давай начнём с простого, — Он откинулся, сложив руки в замок. Голос звучал мягче, но в нём всё ещё звенела сталь. — Что тебя беспокоит? Не врачей, не семью. Тебя.
— Помимо дыр в памяти и обмороков? — Горько усмехнулась я. — Ощущение, что все вокруг играют роли. Даже вы.
Его ресницы дрогнули. Внезапно он стал похож на хирурга, нашедшего скрытую опухоль.
— Любопытно, — Палец постучал по досье с моим именем. — Физическая боль? Тошнота? Или страх, что правда окажется хуже вымысла?
Я сжала подлокотники:
— Страх, что я уже никогда не стану... собой.
— Ты — это не только память, — Он наклонился вперёд, и воздух между нами сгустился. — Запахи. Тактильные ощущения. Даже вкус еды. Лови эти ниточки. Они и будут твоим якорем.
Час пролетел в карусели вопросов. Он выуживал обрывки: звук разбитого стекла во время аварии, запах лаванды из маминой оранжереи, папины шутки за ужином. Когда таймер прозвенел, я чувствовала себя, как выпотрошенная рыба.
— До следующей среды, — Киллиан проводил меня до двери. Взгляд скользнул по моему лицу, задержавшись на долю секунды дольше приличий. — И, Элэйн? — Он впервые улыбнулся, но в этом не было тепла. — Мы теперь на «ты». Доверие требует искренности.
Дверь закрылась, оставив меня наедине с эхом его последней фразы.
Мама ждала в холле, как и обещала. Когда я подошла, она стояла вполоборота к доктору Уиллсу — их разговор оборвался на полуслове. По тому, как Уиллс поправил очки, а мама сжала сумочку, я поняла: говорили обо мне.
— Как сеанс? — Мама улыбнулась слишком широко, будто репетировала это выражение перед зеркалом.
— Необычно, — Ответила я, ловя боковым зрением, как Уиллс прячет руки в карманы халата. — Но... есть надежда.
Мы попрощались, мама взяла меня за руку улыбнувшись, словно разделяя мой положительный настрой и мы направились к машине. Дорога домой пролетела в гуле мотора. Я прикрыла глаза, пытаясь удержать обрывки дня: горьковатый привкус кофе, тающая сладость круассана, смех Джейка и Элис, который треснул, когда я упала в обморок..
«Не упоминать родителям о кафе» — мысль вертелась, как заезженная пластинка. Я не хотела расстраивать их и подставлять своих друзей.
Дом встретил ароматом запеканки и уютным хаосом. В прихожей, рядом с папиными ботинками, аккуратно стояли кроссовки брата. Судя по звукам — они явно готовились к нашему приходу. Сбросив верхнюю одежду, мы с мамой прошли на кухню, где отец, балансируя с пирамидой тарелок, пытался накрыть на стол. В углу, раскачиваясь на стуле, брат жестикулировал, рассказывая что-то взволнованно:
— А он взял и прыгнул прямо через... — Его рассказ оборвался, когда он заметил меня. Широко улыбнувшись, я поймала себя на мысли: зачем скрывать эту теплоту внутри? И искренне улыбнулась ему в ответ.
— А вот и мы! — Мама звонко хлопнула дверцей холодильника, доставая лимонад.
Отец, аккуратно ставя последнюю тарелку, обернулся. На его фартуке красовалось малиновое пятно от соуса. — Как сеанс, солнышко?
Брат внезапно присмирел. Его взгляд скользнул по моим рукам — там, под рукавами, прятались шрамы. Мы с родителями предполагаем, что я пыталась закрыть голову руками, когда вылетела в окно, потому на них осталось немало отметин с той ночи. Я потянула свитер ниже, но уже поздно: он моргнул, быстро опустив глаза.
— Кажется, я... начинаю вспоминать, как быть нормальной, — Сорвалось само, будто кто-то вынул пробку из бутылки.
Тарелка звякнула о стол. Папины руки, пропахшие типографской краской и корицей, сжали мои плечи. За его спиной мама нервно покрутила обручальное кольцо — жест, который она повторяла все годы их брака. Я снова что-то вспомнила?
— Ты всегда была нормальной, милая, просто нужно немного времени, чтобы ты восстановилась. — Прошептал он, и я вдруг ощутила вмятину от его очков на своей щеке — точь-в-точь как в детстве.
Мама прижалась ко мне сбоку, поцеловав меня в висок. — А мы тебе поможем. Вместе.
Я зажмурилась, впитывая этот момент: треск дров в камине, брат, тихо мнущий край футболки, липкий след варенья на скатерти. Месяц я бежала от этих объятий, а сейчас, кажется, впервые за долгое время перестала задыхаться.