Опасно дышать
Особняк. Через час после спасения.
Все разошлись по комнатам — потрясённые, уставшие, в каком-то странном ступоре.
Кетрин сидела в своей комнате.
Молча. Неподвижно.
Тишина была оглушающей.
Её дыхание начало сбиваться.
Сначала медленно...
Затем быстрее.
Затем — паника.
"Опять это..."
Она вскочила с кровати, дрожа, пытаясь вдохнуть, но горло сжимало как стальной обруч.
Она подошла к окну, схватилась за край, ударила кулаком по стеклу.
Раз.
Два.
Три.
ГРОХОТ.
Стекло треснуло, потом разлетелось.
Её рука — вся в крови.
— КЕТРИН?! — ворвался Дилан первым, за ним отец, мать, Элизабет...
Они замерли у порога, в шоке от того, что увидели.
Кетрин стояла посреди комнаты, трясущаяся, с окровавленным кулаком, дыхание срывалось на всхлипы.
— Он был так близко... я чувствовала его дыхание... — прошептала она и посмотрела на всех с безумной смесью боли и ужаса в глазах. — Я не могу больше...
Мать упала на колени, плача.
Отец схватился за голову.
Дилан подбежал к ней, схватил её за плечи.
— Ты в безопасности. Слышишь меня? — прошептал он, обняв её так крепко, как будто хотел склеить её душу.
Кетрин наконец разрыдалась в его объятиях.
Громко. Больно. Живо.
Элизабет стояла в коридоре и тоже плакала.
Семья рушилась.
И в тот момент — вся боль снова хлынула наружу.
Особняк. Вечер.
После того как Кетрин перебинтовали руку, весь дом снова наполнился тревожной тишиной.
Она сидела в кресле у окна, укутанная пледом, будто пыталась согреться не только физически, но и внутри.
Дверь скрипнула.
Вошёл Дилан.
Он остановился у порога, молчал. Долго.
А потом тихо сказал:
— Я слышал... ты развелась с Майком?
Кетрин кивнула, не оборачиваясь.
— Больше не чувствую ничего к нему. Я... была другой. Сломанной.
И он не смог это выдержать.
Дилан подошёл ближе. Его голос дрожал, но был твёрдым:
— А ты знаешь, сколько лет я молчал?
Сколько лет... я смотрел на тебя и сгорал?
И теперь, когда ты свободна... я больше не могу молчать, Кетрин.
Она медленно повернулась к нему.
— Что ты хочешь сказать?
Он опустился на одно колено перед ней.
Взял её хорошую руку в свою.
И наконец произнёс:
— Я люблю тебя. Всегда любил.
С того самого дня, когда ты свалилась с качели и сломала руку — а я нёс тебя на руках и злился, что ты плакала.
Я не брат тебе, Кетрин.
Я — твой мужчина, если ты позволишь.
Слёзы выступили на её глазах.
Она долго смотрела на него, прежде чем прошептать:
— Я... боюсь. Но если ты меня поймаешь, я прыгну.
Он улыбнулся.
— Я всегда тебя ловил.
И они поцеловались. Наконец. Настояще.
Но в тот же момент снаружи раздался грохот.
Выстрел.
Они резко отстранились.
Дилан бросился к окну — на улице горела одна из машин, и были слышны крики.
— Что за чёрт?! — он схватил пистолет из ящика и побежал вниз.
Кетрин, в панике, закричала:
— ДИЛАН, НЕ УХОДИ!
Но он уже мчался к двери, его сердце стучало так же, как и в ту ночь, когда он спас её.
На пороге особняка стоял человек в маске.
— Это только начало... — бросил он, и исчез в темноте.
Прошёл месяц.
После последнего инцидента никто больше не появлялся у их дверей.
Полиция закрыла дело.
Дом охранялся, но тишина наконец стала не пугающей, а долгожданной.
Словно буря утихла.
Словно кто-то свыше сказал: "Хватит."
Кетрин и Дилан проводили вместе почти всё время.
Они не говорили громких слов.
Они просто были.
Иногда тишина между ними была громче признаний.
Однажды, в утро, полное солнца, Дилан зашёл к ней на кухню.
Она была в его рубашке, босиком, волосы в беспорядке.
— Ты не представляешь, насколько ты красивая, когда не стараешься казаться сильной, — сказал он, обняв её со спины.
— А ты не представляешь, насколько я устала быть сильной, — прошептала она.
Он взял её за руку и положил её на своё сердце.
— Тогда позволь мне быть твоей опорой.
Они поцеловались.
На этот раз не страстно, не с болью, а... по-настоящему.
С любовью.
С надеждой.
Прошёл ещё месяц.
Кетрин и Дилан сняли дом у озера — вдали от шума, от воспоминаний, от всего, что причиняло боль.
Они учились жить заново.
Она снова начала рисовать.
Он начал писать книгу — о ней, о себе, о том, как легко потерять и как сложно обрести.
Однажды, лежа рядом на траве, Кетрин повернулась к нему и сказала:
— А если всё это — иллюзия?
Дилан улыбнулся, провёл пальцем по её щеке.
— Тогда это самая красивая иллюзия, в которой я когда-либо жил.
И я не хочу просыпаться.
Тёплый вечер.
Маленький домик у озера.
На улице играет мягкая музыка — старая пластинка, которую Дилан нашёл на блошином рынке.
Кетрин в лёгком белом платье, босиком, с бокалом вина, сидит на качелях.
Озеро мерцает, словно дышит вместе с ними.
Пахнет жасмином и свежим деревом.
Дилан выходит из дома. В чёрной рубашке, с лёгкой небритостью, и с чем-то в руках.
Он подходит к ней, протягивает руку.
— Потанцуем?
Она хихикает, делает глоток вина и даёт ему руку.
— Здесь? На веранде?
— Почему бы и нет? — он притягивает её к себе.
Они двигаются в такт музыке. Медленно. Легко. Сердце в сердце.
— С тобой всё ощущается правильно, — говорит он. — Как будто... всё прошлое было нужно только для того, чтобы я оказался именно здесь. В этой минуте. С тобой.
Она поднимает на него глаза.
— Не говори красиво, а то я влюблюсь сильнее.
Он вдруг отходит на шаг, достаёт из кармана маленькую чёрную коробочку.
Открывает. Там кольцо — изящное, с небольшим камнем в форме сердца.
— Тогда влюбляйся. Ещё сильнее.
Потому что, Кетрин...
Выходи за меня.
Мир будто замер.
Озеро перестало плескаться. Музыка исчезла.
Была только она. И он. И шёпот внутри:
"Скажи да."
Кетрин прикрыла рот рукой, в глазах появились слёзы.
— Никто не должен знать, — прошептала она, — да?
Он кивнул.
Она протянула руку, он надел кольцо.
Они просто стояли, обнявшись, под звёздным небом.
Без поздравлений. Без хлопков. Без фото.
Только их секрет. Только их любовь.
На следующее утро.
Семья собирается за большим столом. Джон, Дженни, Элизабет — все на месте. На удивление тихо.
Кетрин и Дилан приходят вместе, держась за руки.
Садятся. Кетрин смотрит на родителей. Лицо спокойное, но внутри всё бурлит.
— Нам нужно кое-что сказать, — начинает она.
Мать приподнимает бровь.
Отец откладывает газету.
Элизабет замирает.
Дилан берёт слово:
— Мы... вместе. Уже давно.
— И... — Кетрин поднимает руку, демонстрируя кольцо, — мы помолвлены.
Молчание. Мёртвая тишина.
Дженни резко встаёт:
— Это... Шутка?
Джон в шоке. Элизабет в восторге:
— СЕРЬЁЗНО?! Это как в фильмах!
— Это не шутка, — спокойно говорит Кетрин. — Мы любим друг друга. И больше не хотим скрываться.
— Вы сводные брат и сестра! — восклицает мать.
— Но не по крови. — жёстко отвечает Дилан. — Я был просто мальчиком, которого вы впустили в дом. Не более. А теперь — мужчина, который сделает всё, чтобы Кетрин была счастлива.
— Мы прошли ад. Вместе. — добавляет Кетрин. — И если вы не примете это, нам будет больно... но мы справимся.
Пауза.
И тут отец вдруг встаёт. Подходит. Все думают, сейчас будет скандал.
Но он... обнимает дочь.
— Ты заслужила счастье.
Он смотрит на Дилана:
— И если ты хоть раз сделаешь ей больно — не надейся, что я забуду, кем тебе был.
Дилан сдержанно кивает.
Мать всё ещё в ступоре.
Элизабет обнимает обоих.
— Ну, наконец-то! Я давно знала! Вы же смотрели друг на друга, как влюблённые идиоты!
Все смеются.
Наконец, немного света.
Немного спокойствия.
Немного любви.