Витраж

Сон лопнул, как разбитое стекло. Макс соскочил с кровати весь в поту, тяжело дыша. Сердце оглушительно колотилось, будто пытаясь сбежать из своей клетки. Во рту стоял привкус меди. Взгляд испуганной птицей метался по комнате.

Бардак.

Стол.

Витраж.

Он был там же, где покоился со вчерашнего вечера. Он был недвижим. Никакого лица не было, узор снова стал хаотичным. Но был ли он тем же самым? Макс не знал. Он не мог долго смотреть на витраж, боялся, что он вновь увлечёт его, затянет в себя.

Витраж был нем. Ни звона, ни скрипов, ни стонов не доносилось из-за его мёртвых, стеклянных глаз. Лишь одна фраза детским шёпотом скользила по памяти.

«Десять бутылок стояло на столе...»

Но был ли это лишь отголосок сна, или фраза действительно застыла в воздухе?

Нет, не может быть. Стеклянного портрета не было, ка не было и звуков. И даже картина, стоящая рядом, была всё той же – неясной, выцветшей, но всё ещё красочной. Ну, может чуть более тусклой, чем обычно, но всё это из-за освещения. Витраж просто отбрасывал тень на ярком летнем солнце.

Который час? Казалось, что уже за полдень, но Макс чувствовал себя столь разбитым, будто не спал и минуты. Нужно было выйти.

Вдруг, сердце сбилось с ритма. Замок! Макс резко развернулся, метнувшись взглядом к двери. Он был здесь! Тот самый замок, что невозможно было открыть! Он всё ещё заперт? Неужто он всё ещё спит? Разум мальчика просто не мог придумать иных объяснений. Он заперт! Заперт!

Но вот, пелена страха спала, и замок изменился. Теперь это была лишь старая щеколда с облупившейся белой краской. Шпингалет, что был здесь всегда. И он был открыт.

Макс встряхнул головой, отгоняя последние остатки сна и шумно выдохнул. Всё было как прежде.

В коридоре открылась дверь. Та самая, таинственная дверь в неведомую комнату. Макс всегда мог узнать её по звуку. И щелчки шестерёнок, и протяжный скрип тяжёлой двери были ему хорошо знакомы. Затем, дверь закрылась, и в коридоре зашуршали шаги.

Всё было как прежде.

Нет, не всё.

Макс прикоснулся к двери, будто опасаясь, что дерево уступило место стеклу.

Нет. Дверь была плотной и чуть тёплой, а в её покрытой лаком поверхности никак нельзя было различить черты того угловатого лица со сколотым зубом.

Всё в порядке.

Всё как обычно.

«Десять бутылок...» - раздался шёпот за спиной. Макс обернулся. За окном, покачиваясь на тёплом ветерке его приветствовали ветви деревьев и зелёные, полные жизни листья.

Макс тряхнул головой, отгоняя горьковатое наваждение после страшного сна. Губы сами собой растянулись в улыбке, слегка подрагивая не то от остатков страха, спешно покидавшего разум, не то от неожиданности внезапно нахлынувшей эмоции.

Солнечный свет вдруг стал теплее, свет ярче, а шелест листьев приятней.

А витраж...

Макс набрал полную грудь воздуха и открыл дверь.

-Привет! – крикнул он куда громче и радостней, чем намеревался.

Его мама, стоявшая возле кухни, встрепенулась, по телу пробежала мелкая дрожь. Какую-то долю секунды она пугливо озиралась по сторонам, но, завидев Макса выдохнула и, кажется, улыбнулась.

-Привет... - ответила она, пытаясь сохранить в голосе силы. Её губы, необычайно бледные, всё равно казались слишком яркими на её практически бесцветном лице.

Макс ещё никогда не видел её такой.

-Ты чего? – спросила мама. –Не бойся. Я просто... не выспалась.

Она попыталась пригладить растрёпанные волосы, но непослушные пряди торчали во все стороны ежовыми иголками.

-А ты как спал? – с каждым словом её голос, казалось, становился сильнее и мягче.

-Да н-нормально... - ответил Макс, слегка поёжившись от зудящего где-то в глубине черепа шёпота.

«Десять бутылок...»

-Чего?

-Кушать, говорю, будешь? – спросила мама, перекрикивая шум воды из кухонного крана.

-Ага.

-Подожди пока, я сейчас тарелки сполосну.

Её голос потонул в скрипящем шелесте текущей воды. Макс вздрогнул, вспомнив ночной кошмар. Жуткие звуки из сна будто преследовали его. Кран словно пытался кричать, но, задыхаясь, срывался на отчаянный хрип... Этот звук будто бы впитывался всем телом, вгрызался в кости, заставляя сомкнуть зубы...

Нет.

Хватит.

Это был лишь сон.

Вот только измождённый, болезненный вид мамы казался чересчур жутким даже для ежегодной «недели печали».

Ночью что-то произошло. И Макс знал, что послужило причиной.

-Слушай, тут пока только яичница, как вчера. Сойдёт? Попозже что-нибудь приготовлю. Договорились?

«Оставим сны на ночь», - подумал Макс, а в слух ответил:

-Да, конечно! Я всё равно ещё толком не проснулся.

Макс прошёл в кухню и сел за стол. Мама колдовала за плитой, разрезая на части глазунью. Скрежет ножа о сковородку необычайно бил по ушам, но Макс снова тряхнул головой, списав всё на излишнюю впечатлительность от кошмаров.

Шипение. Скрип ножа. Судорожный всхлип пластиковой бутылки с кетчупом...

Завтрак готов.

Как мило.

Два желтка вытаращились на Макса безумным клоунским взглядом. Красная улыбка из кетчупа выглядела угрожающе, если не сказать «кошмарно».

Лёгкий звон, и вот возле тарелки объявились нож и вилка. Макс начал тут же яростно резать яичницу, стараясь уничтожить лицо, что смотрело на него с тарелки.

Лицо, что вот-вот засмеётся.

И вновь, скрежет ножа о тарелку напоминал не то стон, не то крик, не то скрип стекляшек витража, поворачивавшихся, словно шестерёнки в механизме.

-Проголодался? – спросила мама.

Макс кивнул, закинув в рот кусок глазуньи...

...и тут же чуть ни выплюнул её назад. Её вкус был настолько горьким и солёным, будто вместо кетчупа там была настоящая кровь.

На глаза навернулись слёзы, не пережёванный завтрак начал рваться наружу, челюсти свело, и зубы заскрежетали друг о друга. Всё нутро Макса взбунтовалось.

-Что-то не так? – услышал Макс испуганный голос.

Мальчик замотал головой и поднял большой палец, стараясь проглотить горькую массу. Когда это наконец удалось, он шумно выдохнул и улыбнулся. Как он надеялся – искренне.

-Просто...подавился.

-Ну ты чего? Осторожнее надо быть!

Холодными, чуть дрожащими пальцами она потрепала его волосы. В её глазах всё ещё жил страх, но, казалось, ей стало чуточку легче. Даже лицо стало чуть румянее.

Она будто оттаивала.

Или так только казалось?

Как бы то ни было, она постаралась улыбнуться, и на несколько секунд она стала практически той же, что и обычно.

Той, кем она станет буквально через несколько дней.

Нужно лишь потерпеть.

Её взгляд скользнул по кухонному окну и вновь потух. Кажется, она едва слышно вздохнула. Лицо застыло, превратившись в мраморную маску, поблескивающую в лучах солнца. Новорождённая улыбка умерла, превратившись в тонкую прямую линию кардиомонитора. Послышался тихий, протяжный писк. Макс видел такое в кино. Это всегда были грустные сцены, и мама, обычно, плакала.

Писк нарастал, становясь громче, яростнее, отчаяннее. И вот он вернулся – страшный истошный вопль какого-то маленького, смертельно напуганного зверька. В кухне вдруг стало жарко.

Воспоминания о прошлой ночи нахлынули обжигающей волной. Губа предательски задрожала, из глаз хлынули слёзы.

-Нет! – крикнул он, взвизгнув едва ли не громче отчаянного стона, заполнившего кухню.

Мама дернулась, выйдя из оцепенения, и одним резким движением выключила газ на плите. Стон начал затухать, пар, вырывавшийся из носика чайника, прекратил своё паническое бегство, и вскоре о произошедшем напоминал лёгкий влажный туман над плитой.

И шумное дыхание Макса.

-Испугался? – спросила мама.

Он кивнул, утирая слёзки тыльной стороной ладони. Мама опустилась перед ним на колени и обняла.

-Не бойся. Ты чего? Глупышка, это же просто чайник.

Положив руки ему на плечи, она немного отстранилась назад и, широко улыбаясь, взглянула Максу в лицо.

-Послушай... - сказала она. – Я знаю, тебе сейчас тяжело. Нам обоим сейчас тяжело, но ты...ты держись. Ты ведь знаешь, как это у мамы бывает. Это как простуда. Как аллергия, только...грусть.

Где-то глубоко, в уголках глаз, её разум задрожал, но она будто нарочно улыбалась всё шире и шире...

-Ты, главное, не бойся. – продолжила она. -Хотя, ты никогда и не боишься. Ты же у меня храбрый! – она потрепала Макса за волосы. Тот улыбнулся в ответ. – Осталось сколько?...

Короткий взгляд на календарь возле раковины.

-...Четыре дня! Четыре денёчка, слышишь? Просто потерпи. Скоро всё кончится. А потом, глядишь, больше такого и не будет, в следующем году-то. Давай просто переживём эти дни вместе, ага? А потом сходим куда-нибудь, хорошо? – Она замолкла и вдруг просияла. – Слушай! А давай на той неделе сходим на эту твою свалку, а? Найдём че-нить клёвое, а? Согласен, чувак?

Она нарочно растянула последнюю «а», на манер тех ребят из кино, и Макс не выдержал. Звонкий смех буквально затопил всю кухню, накрыв с головой и мальчишку, и его маму, которая захохотала до слёз.

До хороших, радостных слёз.

Макс задыхался от смеха, хватал ртом воздух и снова принимался хохотать. Было в этом что-то истеричное, почти болезненное, но всё же... Мать и сын вновь сплелись в тёплых, мягких объятьях, как и сотни тысяч раз до этого, и вся горечь и страх отступили.

И как же это было здорово! Вот она, их типичная жизнь. Вот они, их обычные эмоции. Так было всегда. И всегда так будет. И нет никакого витража, нет никаких кошмаров, никаких лиц на дверях, никакого мальчика со сколотым зубом и никакого шёпота, повторяющего: «Десять бутылок...»

Мягкие объятья превратились в тиски.

-Что ты сказал? – раздался ледяной голос.

-...стояли на столе. – Макс даже не понял, как слова слетели с его губ.

Мама вновь отстранилась. Теперь она не улыбалась. Теперь она будто исчезла, а на её месте возникло какое-то иное существо. Лицо, в миг лишённое всякой жизни и красок, превратилось не просто в маску, а в настоящий бюст, памятник. Синяки вокруг глаз казались столь тёмными на фоне обескровленного лица, что казалось, будто глаза отсутствуют вовсе.

На Макса смотрел лишь череп, неумело обтянутый кожей и накрытый дурацким париком.

-Что ты сказал? – спросил череп голосом, так обманчиво похожим на мамин.

-Я...я не знаю... - ответил Макс дрожащим шёпотом.

Когти существа впились в его плечи. Он всхлипнул.

-Кто тебе это сказал? – взвыло существо. – Откуда ты знаешь?!

-Я-а-а-а! – закричал Макс, не в силах выдавить ещё хоть что-то.

Существо отшатнулось, его глазницы на миг стали чуть больше, и в них промелькнула искорка страха. Лицо на пару мгновений вновь обрело краски, а руки оттолкнули Макса. Он повалился на пол вместе со стулом и, пятясь, пополз прочь из кухни.

Чудовище, не отрываясь, смотрело на него. Лицо его дёргалось, словно пытаясь что-то подавить. В глубине чёрных кругов на месте глаз снова что-то забрезжило, но это не был страх, как в прошлый раз.

Это было что-то иное.

Существо двинулось вперёд дёргающейся, ломаной походкой. Оно что-то шипело сквозь зубы и тяжело дышало.

-Где? – с трудом размыкая челюсти спросило Нечто.

Не в силах выдавить из себя хоть что-то, Макс судорожно замотал головой, вскочил на ноги и ринулся к двери своей комнаты. От врезался в неё на полном ходу, но боли не чувствовал – его разум метался в панике, словно котёнок, запертый в горящей клетке.

-Где?! – за столь короткий вопрос голос существа описал дугу от баса до чего-то истерично-высокого.

Где?

Где?!

ДА ГДЕ ЖЕ?!

Вот оно!

Макс дёрнул ручку двери вниз и...

Ничего.

Он дёргал ещё и ещё, навалившись на дверь, но та не поддавалась. Мир вокруг будто онемел, оставив в живых лишь три звука – дребезжание ручки двери, частое дыхание Макса и шарканье ног на полу...

-НА СЕБЯ! – взорвался криком из-за спины знакомый голос...

Голос Мамы.

Макс дёрнул дверь на себя с такой силой, что по инерции отступил назад.

Холодный дрожащие пальцы сомкнулись на мятой футболке.

На долю секунды сердце остановилось, пропустив удар.

Второй...

Третий...

И вдруг – удар ожившего сердца встряхнул тело Макса изнутри, будто удар молнии. Не осознавая себя, на чистых инстинктах, он рванулся вперёд, вырываясь из хватки, раздался треск разрываемой ткани, ноги заплелись, Макс распластался на полу, но, не прекращая движение, буквально втащил себя в комнату, повинуясь импульсам вскочил на ноги и резким движением захлопнул дверь перед самым лицом матери.

Нет...

Перед ЭТИМ.

Щелчок шпингалета.

Дверь задрожала под градом ударов. То, что было за дверью, яростно колотило руками, будто пытаясь проломить возникшую преграду. «Нет! Уйди!» - пытался крикнуть Макс, но на деле получался лишь сдавленный, хриплый скрежет. Силы покинули его, ноги подкосились, и он рухнул на пол, ударившись коленями о паркет. Но боль снова потонула в пенящемся океане адреналина, бушующего внутри.

Удары стихли. Из-за двери послышался шорох, подобный тому, что раздаётся при перетаскивании мешков. Несколько тяжёлых вздохов (или это дыхание Макса?) плач и...

...смех?!

Нет.

Смех был не за дверью.

Он был за спиной.

Снова.

Макс рывком развернулся к окну, боясь упустить незваного гостя, но... Переливы детского смеха рассеялись, словно неясное воспоминание из прошлого. Никаких незнакомцев в комнате не было. И быть не могло.

Если только...

Макс встал и направился к столу, не отрывая взгляд от Него. Как и раньше, Он стоял на том же месте, слегка поблескивая на солнце. Но в этот раз в этих всполохах было что-то ещё...

Издёвка?

Ухмылка?!

Может ли свет ухмыляться?!

Логика подсказывала, что нет. Но Макс уже начал понимать – логика здесь бессильна.

-Ты... - прошипел Макс. – Это всё ты!

Где-то вдалеке прошелестел детский смех. И что-то ещё.

«Десять бутылок...»

-Максим... - раздался из-за двери слабый голос. – Открой дверь.

Макс сделал шаг назад, не отрывая взгляда от витража.

Стекляшки переливались на солнце, будто хихикая.

Хотя нет. Солнце тут было ни при чём.

-Сынок... Прости меня.

Ещё один блик.

Он что...подмигнул?

-Ну уж нет, - сквозь зубы проговорил Макс. –Я не отвернусь.

Глаза уже начинали болеть от сухости, но он не рискнул даже моргнуть. Нельзя было терять бдительность. Ни на секунду.

-Сыночек... впусти меня. Давай поговорим.

Ещё одна волна света пробежала по поверхности витража.

«Десять бутылок...»

-Перестань! – крикнула Мама. –Откуда ты об этом знаешь? Откуда?! Ты не можешь знать! ТЕБЯ ТАМ НЕ БЫЛО!!!

Она отчаянно взвыла и вновь забарабанила по двери. Испугавшись, Макс уже начал оборачиваться, но какой-то неведомый импульс остановил его. Он вдруг понял, что всё не так. Он не прячется от матери в своей комнате. Он защищает маму от витража.

На стену выскочил солнечный зайчик и медленно пополз к двери.

«...стояло на столе...»

Ещё один сдавленный крик.

-Прекрати! Впусти меня! Расскажи мне! Я так долго тебя ждала!

-Это не я! – крикнул Макс, но Мама не услышала его.

Удары в дверь стали реже, но мощнее. Она больше не била кулаками. Она бросалась на этот хлипкий кусок дерева всем телом. Шпингалет натужно скрипел выгибаясь, будто в припадке.

Глаза жгло огнём, картинка потеряла чёткость, но Макс не моргнул. Он просто не мог. Не имел права. Он, не отрываясь, смотрел на витраж. Витраж, казалось, смотрел на него, подмигивая и ухмыляясь. Осколки стекла вновь задвигались, будто шестерёнки, и вот из хаотичного узора стали проглядывать знакомые черты.

Взъерошенные волосы...

Острый мальчишечий подбородок...

И сколотый зуб...

«...одна из них разбилась...»

За дверью послышался вопль отчаяния, сменившийся безутешным криком ярости. Солнечный зайчик скользнул в сторону, но не вдоль стены, а прямо в глаза Макса, резанув их, словно скальпель. Мальчик вскрикнул и полетел вниз, на пол. Взвизгнув, треснул шпингалет, и дверь рывком отварилась, с оглушительным грохотом врезавшись в стену.

Череп пронзила боль от удара о паркет.

-Максим! – закричала мама. Она подбежала к нему и обхватила его голову руками. – Ты в порядке?!

Мир ещё плыл перед глазами, отчаянно пытаясь сбежать, но Макс увидел Её. Он увидел свою Маму и её прекрасные голубые глаза.

-Ха-ха-ха!

Раздался звонкий детский смехи и...

Глаза треснули.

С каждым новым «Ха!» трещины расползались по радужке, будто по тоненькому весеннему льду, стремящемуся проглотить незадачливого рыбака. Внутри Макс кричал, но тело не слушало его, и наружу не вырвалось ни звука. Ему оставалось лишь смотреть, как испуганные глаза мамы покрываются паутиной трещин, и каждый осколок становится все мельче и мельче и...

...меняет цвет.

-Ха-ха-ха!

На смену приятному небесно-голубому приходили ярко-красный, зелёный и синий.

-Ха-ха-ха!

Такие знакомые оттенки.

-Ха-ха-ха!

Такой знакомый узор.

-Ха-ха-ха!

-Прости... - прошептала Мама, и из её глаз опустилась слеза, горящая всполохами радужных красок.

-Не отпускай меня! – взмолился незнакомый мальчишка где-то там, вдалеке.

В подступавшей черноте, заливавшей глаза и уши, Макс услышал лишь голос Мамы:

-Ты! Ты здесь! Я так тебя ждала...

t