Глава 8
Глава 8
«7 лет назад»
Каден
Я проснулся от редкой тишины. Не от будильника, не от шума за окном – просто очнулся, как будто мой организм сам решил: пора. Комната была полна утреннего света – мягкого, золотистого, обволакивающего. Он просачивался сквозь шторы и ложился пятнами на постель, будто кто-то аккуратно разложил теплые осколки лета прямо на простыню. Я лежал на спине, не двигаясь, слушал, как снаружи щебечут птицы, и думал – о Эреста. Имя всплыло в голове почти интуитивно, как дыхание, что-то такое привычное и родное, что кажется частью тебя. Я до сих пор не до конца верил, что она появилась в моей жизни – это не сон, и я могу просто взять и написать ей, позвонить, услышать её голос, узнать, как прошёл день, убедиться, что она всё ещё рядом. Это утро казалось другим, чистым, почти правильным. Я дотянулся до телефона, лежащего на прикроватной тумбе. Разблокировал. Её имя было первым в списке – как и должно быть. Я пролистал переписку: её недавние короткие, слегка упрямые фразы. Такая настоящая, без фальши – это я и любил в ней, любил вообще всё. И, как дурак, улыбнулся, глядя на её селфи, где она сидела на кровати с очередной книгой, а её полуулыбка как будто только для меня. Я хотел ей написать, просто: «утра» или «скучаю». Или что-нибудь ещё более идиотское, вроде: «сегодня ты мне снилась», хоть это и правда. Но экран мигнул, новое уведомление, без имени и аватара. Все сугубо анонимно. Первым делом я подумал, что это спам, но палец всё равно нажал на чат. «Твоя девочка играет в любовь, пока ты мечтаешь о ней. Открой глаза.» И фото. Секунда..две. Я смотрел, но не сразу понимал, что вижу. Будто кто-то опрокинул стакан с холодной водой прямо мне в грудь. Всё сжалось, сердце провалилось, как камень в ледяную прорубь. Эреста, она была с другим. Парень стоял вплотную. Его рука на её щеке, он наклонён, а она… она закрыла глаза. Словно тянулась к нему, как будто ждала, будто… хотела. Фото было чётким, безжалостным, снято с нужного ракурса, в нужную секунду. Я выпрямился, как будто мне кто-то врезал со всей силы кулаком в грудь, в висках гудело, дыхание стало рваным, почти хриплым, руки дрожали, когда я вглядывался в фото, ища хоть что-то, что развеет это. Объяснит, спасёт, но ничего не было, только кадр, только она и этот придурок в идиотских широких джинсах. Я вскочил с кровати, пошёл кругами по комнате, не зная, что делать. В голове мелькало: выбросить телефон, разбить, позвонить ей, кричать, спрашивать, требовать объяснений, но пальцы дрожали слишком сильно, чтобы что-то набирать. Я снова глянул на фото, слишком близко. Кто он? Когда это было? Почему? Чёрт возьми, почему? Экран мигнул еще раз. Эреста. Надежда – тонкая, как паутинка. Может, это всё подстроено, может, она всё объяснит, скажет, что это не по настоящему и это лишь фотошоп. Я разблокировал экран, и пальцы замерли. «…Можешь не утруждаться с оправданиями, я не слушательница исповедей. Удачи тебе и твоей очередной подружке, Каден.» Я застыл. Удар в солнечное сплетение, слова резали сильнее, чем фото. Честность? – вот о чём она сейчас? Серьёзно? Я не помнил, как начал печатать, просто пальцы сами понеслись по экрану, выплёвывая злость:
Каден Эмерсон: Честность? Ты серьёзно сейчас? Кто бы говорил, Рес. Может, мне тоже спасибо сказать за "правду", которую увидел с утра?
Отправил, даже не перечитывал, плевать. Хочет играть – будет по её правилам. Следом полетело ещё одно сообщение:
Каден Эмерсон: Никогда не думал, что ты из тех, кто делает лицо пострадавшей, когда сама не лучше. Верить тебе – была ошибка.
Телефон полетел на кровать, а я к двери. Захлопнул её так, что в раме задребезжали стекла. Мне было всё равно, я задыхался: от боли, ярости, от того, что внутри всё рвалось на части. На кухне я включил кран, сунул руки под ледяную воду, потом плеснул себе в лицо. Хотелось смыть всё это, стереть, очнуться, но холод не помогал, ничего не исчезало. Она всё ещё была у меня перед глазами с этим парнем: на фото, в моих мыслях, в груди. Может, я – просто временный эпизод? Глава, которую она закрыла, но мне забыла сказать об этом? Я вернулся в комнату, схватил телефон, открыл фото снова. Дурная привычка – ты знаешь, что будет больно, но смотришь, потому что вдруг… вдруг найдётся деталь, которая всё объяснит, но нет. Его рука – всё там же, её лицо – слишком близко, пальцы – на его груди. Она смотрела так только на меня. Только на меня. Разве нет? Я бросил телефон на кровать и сел на пол, облокотился на стену и закрыл глаза. Вот так всё заканчивается? Вот так рушится то, что я считал настоящим? А может, настоящего и не было? Может, я всё выдумал? Её. Нас. В голове – шум. В груди – боль. Воспоминания начали всплывать одно за другим: как мы катались на байке, как она смеялась, уткнувшись мне в спину, как смотрела – будто я весь её мир. Теперь всё это горело изнутри, отравляя. Прошло десять минут, может даже больше. Я не знал, что делать, куда деваться. Единственное в чем я был уверен: не смогу простить, не сейчас. Я вскочил так резко, что стул упал, ударившись о пол, но я даже этого не заметил. Руки дрожали, когда я схватил ключи – будто они были последним, за что я мог уцепиться, чтобы не развалиться на части. Сердце билось глухо и тяжело, будто в груди не мотор, а раскалённый молот. Я вылетел за дверь, захлопнув её с таким грохотом, словно хотел оставить за ней не только дом, но и всё, что только что произошло. Всё, что она сказала, всё, что я почувствовал. У байка я остановился на мгновение – только чтобы вдохнуть. Как утопающий хватает воздух, перед тем как снова уйти под воду. Сел, вцепился в руль, словно он был спасательным кругом, повернул ключ, мотор взревел – резко, гулко, громко, – заглушая мысли, крики внутри головы, её голос, своё имя, всё. Я сорвался с места. Куда – не имело значения. Дорога могла вести в никуда, и это было бы даже лучше. Главное – прочь. Прочь от неё. От слов, что царапали кожу. От взглядов, что больше не были моими. От самого себя, которого я больше не узнавал. Скорость рвала пространство, как лезвие – ткань. Байк нёс меня сквозь утро, которое больше не казалось началом нового дня. Оно стало холодным и пустым, будто солнце решило не вставать. Ветер бил в лицо, пронизывая до костей, но я только сильнее прибавлял газу. Гул в ушах стал единственным звуком, ни птиц, ни улиц, ни собственных мыслей. Только он – и пустота внутри.