Глава 4.
День первый.
Терпкий, теплый аромат окутывает, словно густой непроглядный туман в безлунную ночь, когда мы входим в домик под номером тринадцать. Здесь почти ничего не изменилось: стены из древесного сруба исчерчены миллионом импровизированных морщинок, появившихся от времени и влаги, дубовый пол темного оттенка приятно блестит под солнечными лучами, проникающими через небольшое окно, терновый венец, выполненный из позолоченного металла, украшает самую большую стену, и служит неким подобием часов, ведь в нем расположились белые стрелки и цифры, даже массивный дубовый шкаф, гармонирующий с цветом пола, стоит на том же месте. Единственное, что претерпело изменения - мебель: кровати теперь более современные и удобные, по крайней мере так кажется на первый взгляд, и выделяются светлыми пятнами из общей мрачности помещения; также, присутствуют прикроватные тумбочки, которых раньше и в помине не было; под терновым венцом расположился широкий стол, со множеством выдвижных ящиков, и элегантной хрустальной вазой на нем, рядом стоит стационарный телефон и небрежно разложено несколько буклетов; правее, у ножек стола, установили маленький холодильник, что несомненно радует, ведь в жаркую погоду постоянно хочется пить. В целом, скудно, но для непродолжительного отдыха самое то. А еще в домике сделали ванную комнату, что не могло не радовать, и как я не заметила пристройку сразу? Зато теперь не придется стоять в очереди к умывальнику и переживать, что кто-то ворвется в душевую кабину, пока ты наслаждаешься теплыми струйками воды.
Бросаю чемодан на ближайшую кровать, обозначая свою территорию, и присаживаюсь рядом. Мягкий матрас поглощает мое тело - представляю, как невероятно приятно на нем спать. Надо бы разобрать вещи, сделать хоть что-то для создания уюта, но я просто опускаю чемодан на пол и прижимаю его к стене. Рианнон уже исследует содержимое холодильника и с радостным визгом достает баночку имбирного эля "Canada Dry", который мы любили пить в студенческие годы, Рут изучает листовки с такой внимательностью, что на ее лбу появились морщинки, а брови грозно нависли над прищуренными глазами.
Встаю, едва тревожа покой кровати с белоснежным постельным бельем, и подхожу к окну, вглядываясь в знакомый пейзаж. Как бы мне хотелось вернуться в детство, ощутить ту беззаботность, детское ребячество: босиком пробежаться по траве, едва мокрой от утренней росы, вдохнуть полной грудью прохладный воздух и раствориться в бесконечной зелени местных лесов. Пройтись бы по, наверное, заросшим тропам к нашей поляне, расстелить вязаный плед и раскинуться на нем, рассматривая чистое небо, изредка нарушаемое барашками облаков. Окунуть бы пальцы в краску, ощутив приятную вязкость, едва коснуться подушечками шероховатой поверхности холста и изобразить что-то похожее на море с бушующими волнами и пролетающими над ним стайками чаек. Проснуться бы поутру, наслаждаясь зарождающимся рассветом, да так залюбоваться, чтобы дыхание начало сбиваться, а в глазах встали слезы от завораживающей красоты природы.
Увы, детство не вернуть, но хранить в себе его частичку, быть извечным ребенком, вполне возможно и даже полезно. Поэтому решаю возродить к жизни то, чем мы занимались, проводя долгие часы в "Терновом венце".
— Поплаваем на каноэ? — голос звучит сбивчиво, руки сжимаются в кулаки - предвкушение веселья.
Подруги одаривают меня беспокойными взглядами, оценивая мои слова. Я уверена, что Рут, - самая легкая на подъем из нашей компании, - согласиться, но она, на удивление, лишь качает головой, а вместо нее в озорной улыбке расплывается Рианнон:
— С удовольствием! Как думаешь, тут можно купаться? — с воодушевлением произносит она и выуживает из чемодана лиловый купальник.
— Вот сейчас и узнаем. Переодевайся, жду тебя на улице. Рут, — одариваю подругу ответным взглядом, — ты с нами?
— Простите, но я пас. Отдохну, а вы веселитесь, — с шумом повалившись на кровать подруга принимается повторно изучать брошюры.
Пожимаю плечами и одними губами произношу: "Окей", выхожу из домика и ступаю на твердую поверхность земли.
То тут, то там снуют десятки людей, будто не замечая друг друга, в небе пролетает грозный орел, плавно пикируя над верхушками многовековых деревьев, из леса доносятся шелестение листьев и хруст веток, ломающихся под натиском или людей, или дикий животных - тяжело сказать, от чего именно, ведь стоя в нескольких метрах от границы, сложно рассмотреть что-то в густой растительности, раздается плеск воды, блестящими каплями разлетающейся из эпицентра - маленькие капли, точно драгоценные камни, переливаются на солнце, отражают его лучи и ослепляют своей яркостью. Оказывается, что в воде проплывает небольшой косяк рыб, то и дело выпрыгивают на поверхность, чтобы поймать насекомых, парящих над водой.
Поверхность озера отражает полуденное солнце, играет с его лучами, ласково вбирая в себя и нагревая воду. Цвет воды почти лазурный, отчего хочется прикоснуться к ней, точно к диковинному камню. Неспешно, рассекая спокойные воды, проплывают два каноэ - их вид будоражит сознание: резные узоры, нанесенные на корпус и выполненные из разных оттенков дерева, образуют причудливые фигуры похожие то ли на треугольники, то ли на ромбы, этот ансамбль геометрических фигур расчерчивают широкие полосы, покрытые лаком. Когда-то давно миссис Никерсон говорила, что каноэ выполнили на заказ местные индейцы по всем традициям их народа. Видимо, и по сей дней те самые каноэ из детства покоряют тихие воды "Ночного озера".
Подхожу ближе к пляжу, чтобы погрузить ноги в теплый песок. Песчинки приятно покалывают голые ступни, проникают между пальцев и согревают вечно мерзнущие ноги, - особенность моего организма, наверное, с самого детства, ведь и зимой, и летом нижние конечности, словно лед. Замечаю, что вышку для спасателей убрали и теперь на ее месте красуется небольшой пляжный бар, который сейчас пустует. Причал все такой же ветхий, но от этого не пропадает желание ступить на него. Приближаюсь к кромке воды и опускаю в нее ладони - приятная прохлада касается их, вода настолько чистая, что я могу разглядеть свежий маникюр, сделанный в начале недели, также вижу дно, усеянное камешками и маленьких рыбок, снующих туда-сюда между извивающимися водорослями.
Позади раздается голос, вырывая меня из пленительных уз природы:
— Я готова! — оповещает Рианнон, демонстрируя купальник: лиловый оттенок приятно гармонирует со смуглой кожей, непослушные пряди волос собраны в высокий пучок, а на ногах плетеные босоножки на небольшой белоснежной платформе. — А ты не будешь переодеваться?
Опускаю взгляд на свою одежду: джинсовые шорты, рубиновая свободная футболка и резиновые шлепанцы - типичный образ отдыхающего. И переодеваться мне совершенно не хочется, ведь я не собираюсь погружаться в воды озера, да и загорать не планирую, боясь навредить алебастровой коже, которой невероятно горжусь, и все это благодаря маме, с детства убеждающей, что бледная кожа и огненно-рыжие волосы - идеальное сочетание для девушки южных кровей. Но зная то, как мама умела приукрашивать действительность, то я верила ей с трудом, особенно, во времена старшей школы.
Помню, как стояла перед зеркалом, выбирая наряд на предстоящий осенний бал, и в комнату вошла она - статная блондинка, смутно напоминающая Мэрилин Монро. Она плавно подошла ко мне, будто лебедь плывущий по водной поверхности, провела рукой по вьющимся волосам и через зеркало заглянула мне в глаза:
— Ты прекрасна, девочка моя, — нежный, убаюкивающий голос окутывал с ног до головы.
— Не говори чепухи, — возразила я ей, не веря в особую привлекательность своей внешности. — Ты же знаешь, как меня раздражает цвет волос, но ты упорно запрещаешь мне его менять!
Маленький укол обиды больно жалит самое сердце, ведь мне так хотелось изменить что-то в себе.
— Послушай меня и запомни это на всю жизнь, — мама бережно берет мои руки в свои и большими пальцами поглаживает их. — Каждый человек прекрасен. И те недостатки, которые ты видишь в себе, лишь твое восприятие, другие же их не видят. Зачем же тогда убеждать себя и всех вокруг, что ты не идеальна? Посмотри на себя!
Мама вновь поворачивает меня к зеркалу и всматривается в мое лицо с такой любовью, что я живо чувствую ее.
— Твои глаза цвета свежескошенной травы так красиво блестят в лучах солнца, точеный носик выигрышно смотрится на фоне высоких скул, острая линия челюсти придает тебе шарма и некой воинственности, а эти пухлые, цвета пыльной розы, губы с аркой Купидона в форме сердца - мечта любой девушки! Всмотрись внимательнее, заметь свою красоту и неси ее в мир! Ощущай себя самым прекрасным созданием этой планеты!
С того момента я полностью приняла себя, осознала, что моя красота только моя, и никто не в силах оценивать других.
Рианнон скрестила руки на груди и выжидающе посматривала на меня.
— Нет, мне вполне комфортно и в таком виде, — заправив волосы за уши я поспешила к пирсу, чтобы поскорее потревожить озеро.
Риа лишь хмыкнула в ответ и зашагала следом, словно маленький ребенок, попутно разглядывая все вокруг. Мы подошли к привязанным каноэ и выбрали самое ближнее к нам. Пока я придерживала узкий край подруга ловко запрыгнула внутрь и подготовила весла, я же следом за ней села в раскачивающуюся лодку, ловко подтянув веревку, наброшенную на кнехт, отцепила ее и каноэ плавно отчалило от пирса.
— Как насчет того, чтобы проверить оранжерею? — поинтересовалась я, аккуратно гребя то с одной стороны, то с другой.
— Ну, я не против, — как-то слишком отстраненно ответила подруга, хотя в детстве визжала от восторга при упоминании оранжереи.
Не прибавляя хода мы плавно раскачиваясь пересекаем озеро и доплыв почти до берега я выпрыгиваю из каноэ и подтягиваю его к мели. Пришлось поступить именно так, потому что не хотелось повредить дно о большие камни. Оставив каноэ на берегу мы не спеша поднимаемся на небольшую возвышенность, с которой открывается потрясающий вид на лес, минуем несколько разросшихся кустов терна и нашему взору предстает она - стеклянная постройка, разделенная деревянными рейками, которые образуют окна. С первого взгляда кажется, что за ней тщательно ухаживают и до блеска натирают все стекла. Железная дверь, - вход в обитель миссис Никерсон, - едва покрылась ржавчиной, но что удивительно - отсутствует замок.
Нерешительно подхожу и дергаю за ручку, гадая: заперто или нет? К моему счастью, дверь легко поддается натиску и с мерзким скрипом открывается, в нос ударил затхлый запах. Едва отшатываюсь, но тут же выпрямляюсь и делаю шаг внутрь, Рианнон бесшумно идет за мной - слышу ее дыхание.
Благодаря солнечному свету, который в достатке проникает в оранжерею, можно разглядеть каждый уголок и остатки растений, завядших из-за не должного ухода. Обидно, что некогда зеленый островок погиб благодаря чьим-то неумелым рукам. Представляю, как миссис Никерсон, - будь она здесь, - расстраивается и обреченно качает головой, отчего сердце сжимается в неизбежной тоске - оранжерея была неизменным атрибутом прошлого, с которым тяжело расставаться.
Аккуратно ступаю между рядами клумб и кончиками пальцев трогаю растения: их вялые лепестки, засохшие бутоны, и изучаю выглянувшие из земли корни, напоминающие переплетенных между собой змей. Земля настолько сухая и рыхлая, что поднимается пылью от любого движения.
— Айви, пойдем уже. Все давно засохло и смотреть тут не на что, — негодует Риа, переступая с ноги на ногу.
— Еще минутку, — бросаю через плечо и направляюсь дальше.
Подхожу к центру постройки и замечаю небольшое кострище, усыпанное черно-серыми угольками, а некоторые верхушки этих угольков еще красные. Само место будто воздвигнуто перфекционистом: угловатые камни выложены ровным кругом, а исходящие из него ровные линии, - из тех же камней, - напоминают лучи солнца на детском рисунке. И только сейчас ощущаю отчетливый запах горелой древесины, который ранее не заметила из-за смеси других ароматов. Решаю потрогать камни, - этакий сиюминутный порыв, - и чувствую уходящее из них тепло, будто костер потушили не так давно, либо же он догорал сам. Поднимаю взор к сводчатому потолку и вижу приоткрытое окно, через которое, скорее всего, выходил дым.
Странно.
Может, кто-то из бездомных забрел сюда и чтобы согреться в прохладе леса развел костер?
— Смотри, — указываю пальцем на кострище и отвлекаю Рианнон от разглядывания собственных ногтей. — Надо бы сообщить владельцам, а то так недалеко и до пожара.
На короткое мгновение на лице подруги проскальзывает беспокойство, но тут же угасает, точно этот костер.
— Нужно сделать это как можно скорее. Сомневаюсь, что в случае возгорания, пожарные смогут беспрепятственно сюда попасть, островок то маленький и на достаточном отдалении от "Тернового венца".
А ведь она права! Место, где расположена оранжерея, ничто иное, как насыпной островок, который сделали здесь много лет назад, еще до основания лагеря. И единственный путь сюда лежит через озеро...
— Тогда пошли, — хватаю подругу за руку и веду к выходу, то и дело оглядываясь назад, будто боюсь, что огонь вновь разгорится, хотя это невозможно.
Обратный путь настолько быстрый, ведь теперь мы обе гребем веслами, спеша донести новость до кого-то из управляющих. Только одна загвоздка все же есть - мы не знаем никого из здешних. Значит, придется пообщаться с Хизер. Бережно причалив и закрепив каноэ мы спешим к большому белому амбару с покатой крышей, который раньше был конюшней для лошадей, в надежде найти там Хизер. Подходя все ближе явно ощущается аромат растворителя для краски и слышатся голоса, что-то бурно обсуждающие. Двери приоткрыты, поэтому можно несколько секунд понаблюдать за тем, как подруга ведет уроки.
Хизер выглядит уверенной, держа в руках карандаш и нанося на холст разметки для будущей картины. Перед ней стоит натюрморт, состоящий из старинной глиняной вазы и несколько фруктов, а чуть поодаль за мольбертами расположились ее ученики. Обстановка точно такая же, как и была раньше: несколько больших стеллажей до отказа набитых красками, кистями, холстами и художественной бумагой, в углу, прижавшись к стене, стопкой стоят десяток мольбертов, вдоль противоположной стены расположились стулья и одинокий пластиковый стол, на котором стоит упаковка бутылок воды и разные виды крекеров. Стол Хизер, стоит за ее спиной, на нем царит беспорядок: стопки бумаг, несколько органайзеров для кистей, палитры и пару коробочек с гуашью и акрилом.
Подруга отвлекается, чтобы показать что-то своим ученикам на вазе, - наверное, причудливые узоры, напоминающие дикие розы, - и замечает нас, расплываясь в улыбке. Тихо извинившись перед людьми, она спешит к двери:
— Решили посетить уроки живописи? — интересуется она, и втыкает карандаш в тугой узел на голове, будто это заколка. — Что-то у вас встревоженные лица.
— Мы отправились на остров, чтобы наведаться в оранжерею, а там... — мою речь прервал один из учеников, у которого неожиданно закончился нужный цвет акварели. Хизер объяснила ему, где взять запасную кюветку и вернула все внимание нам. — Там было кострище, еще теплое. И я подумала, вдруг кто-то пробрался на территорию и обустроился там.
Теперь тревога поселилась и на милом личике Хизер: брови сошлись к переносице, уголки губ поползли вниз. Подруга сцепила руки в замок.
— Спасибо, что рассказали. Я обязательно передам информацию боссу, как только закончится урок, — она уже собиралась уходить, но я решила остановить ее.
— Мы можем сами ему рассказать!
Слова вылетели на одном дыхании.
— Не стоит беспокоиться об этом, я сделаю все сама. А сейчас, прошу меня извинить, ученики могут испортить свои картины за считанные минуты. До вечера!
Дверь в амбар закрылась за Хизер, не дав нам шанс попрощаться. Что ж, мы сделали все, что было в наших силах.
— Пойдем в номер, ужасно хочется отдохнуть после дороги и прогулки, — предложила Риа и я не стала с ней спорить, почувствовав внезапную усталость, навалившуюся словно тяжелая ноша.
***
Проспав добрых три часа и чуть не опоздав на ужин, мы спешили к общей столовой - одноэтажное кирпичное здание, выкрашенное в неприглядный грязно-голубой цвет. Широкие двери открыты и на улицу вылетают обрывки какой-то песни, едва различимой за шумом голосов. Теплый свет льется из окон, заливая свежескошенную траву. Хоть на улице и не непроглядная темнота, но этот маячок света дарит некое спокойствие, будто ты не один в этом огромном месте.
Мы нерешительно топчемся снаружи, будто нам не положен плотный ужин, после которого так приятно лечь в теплую кровать и погрузиться в мир грез. Рут и Рианнон вытягивают шеи и высматривают Хизер, которой, как назло, нигде нет.
— Пойдемте внутрь, если Хизер захочет, то найдет нас там, — предлагаю я и захожу в столовую, до отказа набитую людьми. Тут пахнет жареным луком и дешевым табаком.
Столы с едой расположены вдоль двух стен, а на другой расположено большое окно, через которое видно, как повара снуют по кухне, от кастрюль и сковород исходит пар.
Столики для гостей "Тернового венца" стоят в хаотичном порядке, давая возможность беспрепятственно передвигаться.
Изобилие еды поражает: тут и горячие блюда, включающие в себя картофель, несколько видов мяса, супы; салаты на любой вкус, десерты, начиная с выпечки и заканчивая конфетами в разноцветных обертках, мини-бар с напитками и кофемашиной. Стойка с посудой и столовыми приборами одиноко стоит в углу, ожидая пока кто-то воспользуется принадлежностями.
Мы берем по подносу и ходим от стола к столу, набирая еду, последней точкой становится бар, где я беру холодный лимонад, а Риа и Рут выбирают кофе, пахнущий горелыми зернами.
Выбираем столик ближе к выходу и приступаем к трапезе. Невольно хочется отметить, что блюда здесь отменные: пюре невероятно нежное, а свиной стейк прожарен так, что сок каплями стекает с него, салат "Цезарь" не нуждается в дозаправке соусом - все в меру. Стуча приборами мы перекидываемся парой реплик, не желая портить момент наслаждения едой.
Когда тарелки пустеют мы небрежно откидываемся на спинки стульев, разглядывая других посетителей. Все они выглядят донельзя утонченными, их движение плавные, а речи тихие. Глаза незнакомцев блестят в теплом свете потолочных ламп. Все они одеты примерно в одной цветовой гамме, будто где-то прописан дресс-код на ужин.
— Мне кажется, они представляют вместо простого ужина светский бал, — замечает Рут, крутя в руках чашку с остатками кофе.
Рианнон смеется и отодвигает от края стола тарелку. После подруга поднимает красную бумажную салфетку и принимается загибать уголки, словно пытается успокоить нервы.
— Переживаешь? — интересуюсь я, накрывая своей ладонью ее.
— Есть немного... Все обдумываю, что нам расскажет Хизер и будет ли в ее словах хоть капля правды. Даже не могу представить ситуацию, в которой я бы оставила все и всех. Очень странный поступок, — пожимает плечами та.
— Да... — задумчиво подхватывает Рут. — Надеюсь, что был весомый повод, иначе я перестану с ней разговаривать. Ну, посудите сами! Разорвала все связи, не объявлялась десять лет - всему должно быть логическое объяснение.
— Обо мне говорите? — звякает поднос с посудой и Хизер в изящном белом платье, больше похожем на ночную рубашку, усаживается рядом.
— Да, — набравшись смелости отвечаю я, ведь так хочется узнать, почему наша дружба, точно корабль в шторм, потерпела разрушение. — Ты рассказала о кострище?
Хизер накалывает на вилку помидор Черри и катает его по тарелке:
— Не беспокойся, босс проверил место и, похоже, там обосновался бездомный, как ты и говорила, — подруга наконец съедает помидор и продолжает: — Я знаю для чего вы тут собрались - услышать правду.
Мы согласно закивали, борясь с любопытством, раздирающим изнутри, будто когти дикого животного, убивающего свою добычу.
— Говорит только правду. Не вздумай нас запутать. Ты же знаешь, что я чувствую ложь за милю, — предупредила Рут, смирив Хизер яростным взглядом.
Та даже бровью не повела, лишь продолжила тщательно пережевывать аппетитную курицу. Еще с минуту подруга медлила, будто подбирала слова, а после заговорила:
— Помните ту вечеринку в честь дня Благодарения, которая проходила в богатстве "Альфа Сигма Тау"? — каждая из нас мысленно погрузилась в тот день, когда из огромного дома, находящегося у границы кампуса, доносилась оглушающая музыка, алкоголь лился рекой, потные тела двигались в такт популярных в то время песен, а влюбленные парочки уединялись в отдельных комнатах. — Мы тогда еще так нелепо нарядились, как будто собирались на красную ковровую дорожку… — Хизер мечтательно улыбнулась. — Так вот, где-то в середине вечеринки ко мне подошел парень, он учился на курс старше нас и изучал правоведение, предложил выпить… Все произошло так быстро, что я даже осознать ничего не успела. Да и саму ночь помню отрывками: наши тела на приятно пахнущем постельном белье, резкие толчки тел, стоны, заглушаемые басами музыки. На утро я проснулась с ужасной головной болью в чужой спальне - неприятные ощущения. Начала искать вас, но как позже узнала, вы покинули братство чуть за полночь, и…
— Переходи ближе к делу, — не выдержала Рианнон, которая до этого сидела с отстраненным видом.
— Ладно. Спустя месяц я поняла, что с моим организмом что-то происходит, сделала тест, который показал две полоски. Тот ужас, что я испытала, не хочется вспоминать. Не зная что делать я металась по комнате, судорожно обдумывая варианты. Ехать домой нельзя, вы же знаете мою мать? — вопрос прозвучал настолько нелогично, что захотелось проигнорировать его, что мы и сделали. Конечно, мы знали миссис Батлер - религиозную женщину, активистку местного прихода и по совместительству домашнего тирана, держащего своих троих детей на коротком поводке. Неудивительно, что Хизер так хотела сбежать из Остина и продолжить обучение в другом городе. — Оставаться в колледже мне тоже казалось невозможным, поэтому я приняла решение бежать. В тот же день сообщила ректору об отчислении, собрала вещи и села на первый попавшийся автобус, доверяя ему и судьбе выбор нового места жительства.
Реакция не заставила долго ждать: Рут изумленно прикрыла рот рукой, Рианнон стерла со щеки одинокую слезинку, а себя я поймала на том, что закусываю губы до крови. Никто не решался задать следующий вопрос: где же тогда ребенок?
— Я обосновалась в Сан-Антонио, устроилась на работу в местную забегаловку и снимала квартиру с коллегой. Все шло своим чередом и в глубине души я радовалась своему выбору. Вот только тоска по вам больно разъедала сердце. Клянусь, я столько раз собиралась позвонить вам или прислать сообщение, но в последний момент останавливала себя, ссылаясь на то, что я не нужна подругам, ведь у них вся молодость впереди, а я уже с ребенком… — ненадолго воцарилась тишина, каждая из нас оценивала сказанное. — В итоге я родила прекрасную малышку, которую назвала Эстер. Она была так невероятно похожа на меня… Каждый раз глядя на нее мне казалось, что я смотрюсь в зеркало, — на глазах Хизер выступили слезы. Она обреченно посмотрела вверх, стараясь сдержать потоки, грозившиеся обрушится на щеки.
— Была? — спросила я, боясь услышать страшное.
— Да, Эстер умерла, — дрожащим голосом ответила Хизер. — Ей было три, когда все случилось. Тем зимним днем я, как всегда, отправилась на работу, оставив дочь с няней. Ничего не предвещало беды: я обслуживала клиентов, общалась с персоналом… Раздался звонок и кто-то механическим голосом сообщил, что мою малышку сбила машина. — подруга больше не могла сдерживать эмоций и горько разрыдалась, роняя голову в ладони. Рианнон тут же принялась поглаживать ее по спине, а я села поближе и приобняла за подрагивающие плечи. — Эстер с няней пошли гулять в местный парк, где они любили проводить обеденное время. На какое-то время няня отвлеклась, беседуя с другой женщиной, дочь играла в мяч, который укатился на проезжую часть, а дальше…
— Мы понимаем, — стараюсь успокоить Хизер и остановить ее воспоминания. К сожалению, это выходит плохо и та начинает плакать еще сильнее.
Я сильнее обнимаю подругу, словно мать, обнимающая свое дитя, покачиваюсь, шепчу на ухо утешительные слова, которые вряд ли помогут в данной ситуации. Сейчас Хизер просто необходимо выплакаться, отпустить ту боль, сидящую в ней много лет, выговориться и прийти в себя.
— Простите, что вывалила все на вас, но по-другому не объяснить причин моей пропажи, — шмыгая носом Хизер бережно убирает мои руки и делает глоток воды. — Далее были дни, хуже прежних: полиция искала виновного, допрашивала подозреваемых, местная газетенка проводила свое расследование и заподозрила во всем няню, мол, это было спланировано. Убийцу так и не нашли, а я осталась с разбитым сердцем. Несколько лет я существовала, а не жила: питалась, работала, улыбалась - все через силу, пока… Пока меня не нашел новый владелец "Тернового венца". Вернее, я сама нашла его, когда поняла, что больше не смогу жить в городе, где убили мою малышку. Он прекрасный психолог, хоть и не имеет должного образования, и именно он посоветовал вновь встретиться с вами, обещая, что эта встреча поможет мне оправиться.
— Хизер… Господи, как мне жаль. Правда, я даже не знаю, как поддержать тебя, как утешить. Просто знай, что мы поможем тебе пережить это, — заверяю я, в надежде, что так оно и будет. — С этого дня мы не оставим тебя, но и ты пообещай сделать то же самое.
— Обещаю! — впервые за время, проведенное за ужином, Хизер искренне улыбнулась. Показалось, что вся тревога и печаль мигом ушли из ее сознания, вытесненные радостью от такой поддержки.
Почувствовав, что свои обещания нужно чем-то закрепить, как в старые добрые времена, мы обнялись. Четыре тела слились в единый организм, четыре сердца забились в один такт.
Но кто же знал, что такая идиллия не продлится долго?