Инцидент №1
Бескрайняя и мёртвая пустыня. Порывы беспощадного ветра, своей силой сопровождают нависающие стены пыли. Посреди безнадёжной пустоши стоит одинокий сельский дом пятидесятых годов прошлого столетия. Его стены ещё хранят в своей памяти остатки известняковой побелки. Окна же все заколочены, кроме одного — выходящего на запад. То и дело с крыши съезжают куски изнеможённого шифера. Возле дома, в земле роется человек в полном костюме химической защиты и гражданском противогазе пятого номера. Его поиски не увенчались успехом, и в конце концов мужчина направился обратно в дом. Войдя в тамбур, в котором стоял небольшой столик с разным хламом, человек открыл стальную дверь. Та, в свою очередь, распахнулась со страдальческим скрипом, и мужчина вошёл в переднюю дома. После дверь с решительным ударом захлопнулась. Прихожая была почти пустой, единственное, что там находилось: не большой советский холодильник «Донбасс», кухонный стол, который явно доживал последние мгновения своего практического существования, и деревянный умывальник уж давно позабытых времён. Пройдя в дверной проём, мужчина оказался в центральной комнате, именно там и находилось единственное не заколоченное окно, через которое виднелась вся ужасающая пустынность погибших просторов, проявляющаяся в движении занавеса из пыли и праха прошлого мира. В правом углу комнаты находилась угольная печь, жаркое дыхание которой, безвозвратно утихло. По правую сторону от печи была дверь, ведущая в общую комнату, туда и пошёл мужчина. Там же, в центре монументально стоял, набитый едой и посудой, стол. Вот только еда на нём уже давно сгнила, заросла плесенью, и пыльными кружевами паутины. Мужчина сел на пустующий стул слева от стола, а затем снял свой противогаз, из-под которого обнаружился измученный тяжким трудом, не бритый лик. Это был старый шахтёр по прозвищу "Мельник". В дальнем же изголовье стола сидел другой мужчина в респираторе, одетый в спецовку оливкового цвета, поверх которой была надета чёрная накидка с капюшоном, закрывающим почти всё его лицо. Звали мужчину «Formaunzer». Справа от стола стояла небольшая тумбочка, а на ней располагалось старое радио, рядом сидел ещё один человек в респираторе и элегантном чёрном костюме. Он усердно крутил колесо частот, на что радио, без какой-либо капли сожаления, выдавало лишь горькое и отчуждённое шипение. Сие уныние вывело мужчину из себя, и он со злости швырнул табурет, на котором сидел, к столу, затем, облокотившись локтями столешницу, предался раздумьям. Этим самым человеком был надменный предприниматель и меценат «Юз». В то же самое время, в другой комнате, находившейся слева от печи были ещё два человека. Первый в противогазе ГП-5,был одет в чёрное пальто и сидел в кресле у двери, принимая подсобную услугу ночной лампы, для прочтения«Божественной комедии» Данте Алигьери. Звали чтеца Иоанн. Вся комната была забита разного рода антиквариатом. У стены рядом с железной кроватью находилась тумба с зеркалом, уставленный множеством икон. Около неё тёрся невысокого роста мужчина в чёрном пиджаке и в сером жилете, его задумчивое лицо закрывал противогаз ГП-7. Этот человек был никто иной, как хозяин сего дома, Александр Сергеевич, однако здесь его называли просто Алексеич. Он уже давно отрёкся от своей фамилии, ибо не было более смысла в данном способе идентификации человека, как личности и субъекта в обществе, так каки само общество уже прекратило своё существование. Дрожащими руками он поджёг старенькую церковную свечу и поставил напротив зеркала. Трепещущий огонёк нежно ласкал лики икон. В то же самое время Formaunzer взяв вилку и, не прилагая усилий, постучал по хрустальному бокалу, тем самым дав знать всем присутствующим в доме о сборе. И вот в общей комнате показался Алексеич, опустивший свой бездумный взгляд к полу, а за ним появился Иоанн, не отрывающийся от чтения. Все присутствующие, сняв свои средства защиты, опустились на стулья. Лишь одно кресло стояло пустым, и с его стороны, на столе, облокотившись о бокал находилась фотография того, кто ещё не так давно сидел на этом самом месте. На фотокарточке был изображён мужчина тридцати лет в белом халате и круглых очках, в окружении лабораторных приборов и колб, его лицо озарялось добродушной улыбкой. Этим мужчиной был покойный профессор Хомяков. Вся компания принялась за трапезу, каждый брал сгнившую и покрытую плесенью субстанцию, что когда-то была приличной пищей, и без какого-либо сомнения, погружал в рот, с трудом жуя и проглатывая её. Ели они не из желания насытиться, и уж точно не из-за памяти вкуса, а по причине полного отчуждения от душераздирающей реальности. В этот момент, по неизвестным обстоятельствам, радио, вместо невнятного шипения, выдавило из себя вполне чёткое пение. Это была грузинская народная песня «Си Пакъ». Отвлёкшись от пированья, Алексеич достал из жилетки карманные часы. Открыв их, мужчина узрел, что стрелки показывали десять часов, но уже не было ясно дня или ночи, так как пейзаж за окном перестал совершать какие-либо изменения. Всю комнату заливал тусклый желтоватый свет одинокой лампочки, висевшей ровно над столом. Завывания жестокого ветра перебивали пение радио, а с потолка, то и дело прямо на стол, в тарелки, сыпалась штукатурка.