***
Уоллес очнулся в небольшом тускло освещённом белоснежном помещении. Он сидел на стуле, а его руки и ноги были так туго перетянуты верёвкой, что ими нельзя было пошевелить, не разодрав кожу до крови. Перед ним на столике лежал раскрытый ноутбук с погасшим экраном, а над дверью висела камера, уставившаяся на неподвижную фигуру. В комнате появился человек и включил ослепляющий свет, который не мог пробиться через его очки. Уоллес резко зажмурил глаза, но потом попытался посмотреть на вошедшего через полуоткрытые веки. Картинка расплывалась, но он смог различить очертания Оуэна.
— Ты уже вернулся в сознание? Даже раньше, чем я предполагал. Превосходно.
— Где я? И где Мэгги?! Что, чёрт возьми, происходит?!
— Как много вопросов. Отвечу на них по порядку. Ты всё ещё в моём подвале, только в специальной комнате со звукоизоляцией, поэтому предупреждаю сразу: твои крики никто не услышит. Маргарет находится в соседней комнате, которая обустроена точно так же, только стены выкрашены в красный и нет ноутбука. Как я и упоминал ранее, вас ожидают крайне болезненные пытки.
— Оуэн, это не смешно. Развяжи меня сейчас же.
— Но есть и хорошая новость, — Оуэн не обратил внимания на его комментарий. — Даю слово, что через три дня отпущу вас. Разумеется, если вы выживете. Но у тебя есть и другой выход. Ты можешь поступиться принципами и убить свою драгоценную девушку, тогда твоему телу не придётся испытывать невыносимые мучения.
— Ты спятил?! — выкрикнул Уоллес.
— Ладно. Пока ты думаешь, что тебе ничего не угрожает, ты можешь позволить себе наивность. Но если тебя загонят в угол, то все твои идеалы мигом пойдут прахом и уступят дорогу животному инстинкту. Как писал наш любимый де Сад: "Страдания являются наиболее верным средством исправления людей". Вот и проверим. Я скоро вернусь. А пока что у тебя есть время полюбоваться Маргарет.
Перед тем, как уйти, Оуэн включил ноутбук, через который транслировалась картинка с камеры в соседнем помещении. Уоллес увидел свою будущую жену в ещё худшем положении: на её голове был мешок, а на ногах и руках были видны порезы, из которых неспешно сочилась кровь.
— Оуэн, стой! Оуэн! — Уоллес звал его, срывая голос, но дверь за ним уже захлопнулась.
Уоллес осознавал, что те границы, которые удерживали бы происходящее в рамках розыгрыша, уже давно были нарушены. Тем не менее он всё ещё не мог поверить, что их действительно похитили. Оуэн изначально казался ему просто странным персонажем, а не безумным и опасным. Но изображение на экране с каждой секундой убеждало его в обратном.
Через полчаса Оуэн предстал перед своим узником в фартуке и резиновых перчатках.
— Не хочу случайно испачкаться, — пояснил он.
— Ублюдок, что ты сделал с Мэгги?! Она вся в крови!
— Я всего лишь продемонстрировал тебе, что мои намерения серьёзны. Раны неглубокие, так что можешь не волноваться.
— Ты просто конченый псих, — прошипел Уоллес.
С собой Оуэн принёс целый набор как обычных, так и экзотических приспособлений, разработанных наиболее изобретательными представителями человечества для вполне конкретных целей.
— В ближайшее время ты будешь сконцентрирован только на самом себе, поэтому твоя любимая будет здесь лишней, — сказал Оуэн и закрыл ноутбук.
— Нет! Мне нужно знать, что с ней всё в порядке! Верни мне Мэгги!
— Я проверил, что она дышит. Этой информации тебе будет достаточно. На данный момент её жизни ничего не угрожает. Какой-то ты чересчур разговорчивый. Давай это исправим.
Оуэн засунул кляп в рот сопротивляющейся жертве, и та в ответ что-то промычала.
— Думаю, что можно приступать. Начнём с электричества.
Оуэн покопался в мешке, который приволок в комнату, и достал оттуда длинную палку с двумя металлическими зубчиками на конце. Он нажал на кнопку, чтобы проверить электрошокер. Засверкали искры, и раздался треск. Уоллес загудел и заёрзал на стуле, но верёвки не давали вырваться. Оуэн каждую минуту бил его по кистям ощутимым электрическим разрядом. Это длилось шесть минут, но Уоллесу казалось, что не закончится никогда. С каждым ударом он судорожно дёргался и прикладывал все усилия, чтобы не кричать. Уоллес лишь чаще вдыхал и резко выдыхал воздух от острой боли, напоминающей ощущения от проникающего в тело ножа. Но уже после трёх разрядов его голос попытался пробиться через кляп, чтобы прогреметь на всё помещение. За очередным ударом тока следовал новый прилив жутких мучений.
Через полчаса Оуэн в точности повторил процедуру, а напоследок прислонил электроды к шее жертвы, зажал кнопку и не отпускал, пока парализованная фигура не обмякла в кресле. Руки Уоллеса сильно покраснели, а на шее остались два заметных ожога. Пока он находился в полуобморочном состоянии и был обездвижен, Оуэн взялся за приготовления своих изощрённых пыток.
Спустя какое-то время Уоллес снова стал сознавать, где находится, и туман в его голове почти до конца рассеялся. Но что-то изменилось. На месте ударов тока всё ещё ощущалось нещадное жжение, шею теперь опоясывал кожаный ремень, кляпа во рту не было, а нога хоть больше и не была привязана, отяжелела и неподвижно застыла. Он захотел посмотреть вниз и, не успев опустить голову, почувствовал пронзительную боль. В его подбородок и грудь вонзились стальные шипы. Из глотки Уоллеса донёсся протяжный стон.
— Успел познакомиться с новым приспособлением? Не советую отвечать, потому что сделаешь себе только хуже, — сказал Оуэн, который сидел сбоку. — К твоей шее ремнём прицеплена "вилка еретика". Название более чем подходящее для тебя. Думаю, ты уже почувствовал, что каждый раз при лишних движениях в твою кожу будут впиваться четыре острия. На правой ноге у тебя закреплён металлический "испанский сапог", который инквизиция использовала для допросов, что тоже вполне символично.
Уоллес хотел было молить о пощаде, но у него получилось только неразборчивое бормотание. Оуэн решил, что пора перейти к самому интересному, поэтому начал медленно прокручивать винт на орудии пыток. Железные пластины неотступно сдавливали голень. У Уоллеса участилось сердцебиение и обильно заструился пот. Ещё через мгновение он закричал, но шипы напомнили, к чему это приводит. Оуэн выкрутил винт до упора и раздробил кость своей жертвы. В эту же секунду раздался оглушительный вопль, и вилка пробила челюсть и грудь Уоллеса. Он потерял сознание.
Оуэн дождался, когда его пленник придёт в себя. Конечности Уоллеса снова были обмотаны только верёвками, все посторонние предметы были убраны, а на колотые раны были наложены повязки. Он постоянно выпадал из реальности и не мог ни на чём сфокусироваться.
— За что я люблю Америку, этот оплот свободы, так это за то, что здесь можно заполучить любую вещь, которая тебе необходима, и из чего угодно сделать оружие. Ты знал, что ЦРУ использует рок-музыку в качестве пыток в Гуантанамо, чтобы лишить заключённых сна и сломить их волю? У тебя, разумеется, не будет культурного шока, как у задержанных террористов, но опробовать всё равно можно, — сказал Оуэн и вышел из помещения, оставив окровавленного и обессиленного Уоллеса страдать под ослепляющим светом.
Из колонок, встроенных в стены, на предельной громкости заиграла песня AC/DC "Hells Bells", поставленная на повтор. Аккорды стали настойчиво вгрызаться в мозг Уоллеса. После двадцатого повтора он перестал различать слова, музыка слилась в один бесконечный поток, уносящий в никуда все мысли слушателя.