Глава 9
Как только Алекс вколола себе обезболивающее, её тело оставалось напряжённым, словно внутренне всё ещё сражалось с болью, но лунный свет за окном медленно полз по её лицу, отражаясь в зрачках, и Джоэл заметил, как черты её лица постепенно расслабляются, дыхание становится глубже, ровнее, и наконец она снова погружается в сон.
Он медленно выдохнул, словно вместе с воздухом выпускал напряжение, поднялся и вернулся к двери, опустился на пол, прислонившись спиной к стене, закрыл глаза, зная, что ночь ещё впереди, и он может позволить себе немного сна, всего чуть-чуть, чтобы восстановить силы.
И сон тут же забрал его.
***
Теперь он сидел на старом, но уютном диване, в комнате, где играла тихо, будто с другого конца квартиры, знакомая мелодия — Green Day, "Holiday", и этот звук будто возвращал в старые времена, в которых было немного света, немного музыки, немного жизни.
Алекс сидела у него на коленях боком, её руки обвивали его шею, а нос зарывался в его кожу, и он держал её крепко, почти жадно, вдыхая запах её волос, ощущая в этом прикосновении то, чего не знал раньше — безмолвное доверие, тёплое, хрупкое, реальное.
— Защити меня, Джоэл, — прошептала она ему прямо в ухо, так близко, что от её дыхания по шее побежали мурашки, и он крепче прижал её к себе, не говоря ни слова, потому что слова здесь были лишними.
— Не дай снова сделать мне больно, — продолжила она уже тише, как будто боялась, что кто-то услышит, что кто-то ещё есть в этой комнате, кто может отнять у неё этот покой, этот момент, эту близость.
— Прошу, Джоэл, не дай ему снова меня забрать, — последние слова были почти неразличимыми, выдохом, как если бы она уставала даже от надежды, но он услышал их, всем телом, всем сердцем, каждым нервом.
***
И тогда он резко проснулся.
Грудь ходила ходуном, дыхание прерывистое, лицо влажное от пота, но в комнате было тихо, Алекс спала, не двигаясь, всё в той же позе, как будто и не говорила ничего из того, что он только что слышал во сне.
Но Джоэл уже знал, чувствовал кожей, что это был не просто сон — это было настоящее, только сказанное в другом мире, в другом пространстве, где она могла быть честной, где страх не сковывал ей рот.
И тогда он понял.
Он сделает всё, чтобы это больше никогда не повторилось.
Он не забудет.
Он не простит.
Он найдёт его — или их — и разорвёт голыми руками, если понадобится.
Потому что теперь он пообещал ей.
Утром Алекс проснулась — обезболивающее всё ещё действовало, в теле было странно тихо и пусто, но привычная боль, к которой она уже почти прижилась, пока отступила. Она медленно села, стараясь не шуметь, и скривилась скорее по инерции, чем от реального дискомфорта, привычка была сильнее разума. Комната всё ещё тонула в полумраке, но в окно уже пробивался блеклый свет утра. Джоэл сидел у стены, спал, облокотившись затылком на старую покосившуюся доску, руки были сложены на груди, лицо чуть повернуто в сторону — он казался почти расслабленным, но что-то в его напряжённой осанке выдавало, что сон его неглубокий.
Алекс тихо вздохнула, стараясь не смотреть в его сторону, и потянулась к своему рюкзаку, вытащила оттуда две консервные банки с бобами и бутылку воды, положила рядом. Затем достала свой нож, осмотрела его лезвие и, нахмурившись, поднесла к банке — всё ещё не было открывашки, но это не стало преградой. Она аккуратно вонзила нож в край жестяной крышки, начала медленно продавливать металл по кругу, пальцы были напряжены, движения — осторожны, как у хирурга, но всё равно — в какой-то момент нож соскользнул, и она поцарапала палец.
Алекс чертыхнулась полушёпотом, засмеялась себе под нос от собственной неуклюжести и автоматически поднесла палец к губам, чтобы остановить кровь. В этот момент Джоэл открыл глаза, хоть и не подал виду — он проснулся ещё тогда, когда кровать скрипнула, когда она пошевелилась. Но он не двинулся, продолжал наблюдать за ней сквозь прищур, притворяясь спящим.
Он заметил, как она морщится, как сдерживает себя, как упорно продолжает открывать эту чёртову банку, будто от этого зависела её гордость. Когда она всё же справилась, хоть и криво, но победно, её лицо озарила легкая, почти детская улыбка — настоящая, искренняя, и от этого у Джоэла сдавило грудную клетку. Он вздохнул про себя, чуть сжал руки в кулаки, пытаясь унять непрошеное тепло.
"Ты не бесполезная, девчонка," — подумал он, глядя, как она берётся за вторую банку, уже не с испуганной сосредоточенностью, а с каким-то новым упрямством. Её пальцы дрожали, но она не сдавалась, словно хотела доказать себе и ему — она может.
И Джоэл, сидя в тени, молча наблюдал за этой маленькой войной, которую она вела с железной крышкой и с самой собой — и знал, что ни за что не скажет ей сейчас ни слова. Потому что в этот момент она снова становилась собой.
Как только Алекс открыла обе банки, она аккуратно расставила их на полу, по разные стороны от бутылки воды, положила рядом две ложки и, взглянув на это подобие завтрака, слабо кивнула самой себе — мол, сойдёт. Затем повернула голову в сторону, где всё ещё сидел Джоэл, и тихо, почти неуверенно, позвала:
— Джоэл...
Он открыл глаза не резко, спокойно, словно просыпался сам по себе, чтобы не спугнуть её. Алекс заметила, что он уже не спит, и, не говоря ни слова, жестом показала на их импровизированный "стол" на полу. Джоэл тихо усмехнулся, потянулся и поднялся, подходя к ней с той же спокойной, немного тяжеловесной походкой. Сел напротив, осмотрел всё, что она подготовила, и кивнул в знак одобрения. Алекс ответила таким же коротким движением головы — и они начали есть.
У бобов был вкус мерзкий, едкий, консервированный — будто банка простояла вечность. Но Джоэл ел молча, не жаловался. Он слишком хорошо знал: еда есть еда, особенно сейчас. Он привык ко всякому, и хуже пробовал не раз.
Иногда он бросал взгляд на Алекс. Та, напротив, вела свою личную битву: ела медленно, с видом человека, который рассчитывал, что каждая следующая ложка будет последней. Она чуть морщилась, запивала каждую порцию водой, будто смывала с языка это странное послевкусие. Но всё равно продолжала — упрямо, сжав зубы. В её лице было что-то такое, что вызывало у Джоэла странное ощущение — смесь гордости и боли. Она старалась. Очень старалась.
Когда они вернулись в машину, утро уже окончательно вступило в свои права — небо светлело, и день постепенно нагревал воздух, делая дыхание чуть более тяжёлым. Алекс устроилась на пассажирском сиденье, Джоэл сел за руль, завёл мотор, и машина послушно тронулась с места, оставляя за собой тонкую дорожку пыли на асфальте. Они ехали молча, оба знали — это ненадолго. Джоэл чувствовал, как машина всё чаще подрагивает, и вот — резкий хлопок, будто кто-то ударил по капоту изнутри, двигатель захрипел, и машина начала замедляться. Бензин. Он знал, что это случится, просто надеялся, что позже.
Они вышли. Вокруг — дорога, уходящая в бесконечность, и лес по обе стороны, тянущийся к горизонту, тихий, влажный от утреннего воздуха. Джоэл быстро и методично начал распределять содержимое аптечного ящика по рюкзакам. Он молча забрал себе все тяжёлые упаковки, флаконы и бинты, стараясь облегчить рюкзак Алекс — не говоря ей об этом. Он просто продолжал делить, так и должно быть.
Когда всё было упаковано, его взгляд случайно упал на боковой карман его рюкзака, из которого выглядывал диск Green Day. Тот самый. Он на мгновение задержался взглядом, едва заметно улыбнулся и бросил взгляд на Алекс. Она его не заметила, занятая осмотром дороги и леса, ловя глазами возможные угрозы или путь вперёд.
Джоэл молча подошёл, протянул ей её рюкзак, сам закинул на плечи свой — тяжелее, но он не морщился. Они обменялись краткими взглядами и, ничего не говоря, тронулись вдоль дороги. Солнце поднималось всё выше, воздух становился плотнее, а шаги их сливались с утренней тишиной, будто в этом мире теперь было только двое — они и путь вперёд.
Они шли молча. Дорога тянулась серой лентой сквозь лес, над головой шумели кроны, солнце пробивалось сквозь листву, бросая на асфальт рваные тени. Джоэл шагал рядом с Алекс, не нарушая тишины, но время от времени косился в её сторону — проверял, не слишком ли тяжёлый рюкзак, не идёт ли она с трудом. Он замечал, как она сжимает ремень лямки покрепче, будто держится за неё, чтобы не оступиться. Его взгляд скользил выше — к её голове, к ране, которая теперь выглядывала из-под волос как бледный шрам. Почти затянулась. Почти.
Но Алекс не смотрела на него. Она смотрела только вперёд. Её глаза были прищурены от света, но в них жила не усталость, а упрямство. Та самая уверенность, которая, казалось, держит её на ногах — сквозь боль, сквозь страх, сквозь воспоминания, которые прорываются ночью. Она шла, каждое её движение было вызовом. Вызовом прошлому. Вызовом боли. Вызовом тем, кто сломал её.
Джоэл не мешал. Он просто шёл рядом. И знал — она не остановится.
Несколько мертвецов вышли из леса, шатаясь и шаркая по земле, но были настолько медлительны, что ни Джоэл, ни Алекс даже не замедлили шаг. Они просто прошли мимо, не обратив внимания — тратить силы на тех, кто не способен догнать, было бессмысленно. Тем не менее, Джоэл время от времени сжимал пальцы на кобуре. Не от страха, а больше по привычке, как проверку, как внутреннюю страховку, если вдруг один из них окажется быстрее, чем должен. Но те едва передвигались, словно каждый шаг для них был пыткой, и вскоре позади остались только хриплое бормотание и хруст сучьев под разлагающимися ногами.
Они шли дальше, не ускоряя шаг.
— Ты голодная? — тихо спросил Джоэл, не поворачивая головы.
Алекс едва заметно мотнула головой.
— А пить хочешь? — продолжил он, чуть тише, словно боялся нарушить хрупкую тишину между ними.
Она не ответила сразу. Казалось, она вслушивалась в себя, пыталась понять — действительно ли хочет пить или лучше сэкономить воду на потом. Лоб её был чуть влажным от жара, дыхание ровным, но всё же через несколько секунд она кивнула.
— Вода у тебя в рюкзаке… я подойду… хорошо? — заговорил Джоэл медленно, намеренно спокойно.
Алекс не ответила, только задумчиво опустила взгляд. Она могла бы просто сбросить рюкзак с плеч, но знала — потом больно надевать его снова. Обезболивающее она больше не колола, опасаясь передозировки. Она просто терпела.
И всё же, спустя миг, кивнула.
Джоэл медленно подошёл к ней сбоку, обошёл, не делая резких движений. Он аккуратно расстегнул молнию на рюкзаке, достал пластиковую бутылку с водой, открутил крышку и протянул Алекс, стараясь не коснуться её рук.
Алекс взяла воду, задержав на ней взгляд, будто вспоминая, как это — просто пить. Сделала маленький глоток, почувствовав, как прохлада растекается по горлу, и тут же протянула бутылку обратно.
Джоэл нахмурился.
— Выпей нормально, — сказал он строго, не повышая голоса, но в его тоне прозвучал резкий оттенок.
Алекс вздрогнула, но не от страха, скорее от неожиданности. Послушалась. Поднесла бутылку ко рту и сделала ещё глоток. А потом — ещё один. На этот раз выпила почти полбутылки, и только тогда протянула остаток обратно, не глядя на Джоэла.
Джоэл молча забрал бутылку, взглянул на отметку — Алекс действительно хотела пить, хоть и пыталась это скрыть. Он сам сделал короткий глоток, закрутил крышку, аккуратно убрал бутылку обратно в её рюкзак, застегнул молнию и чуть подтянул лямки, чтобы ей было легче нести.
Они снова пошли вперёд. Солнце начинало клониться к закату, воздух становился свежее, но всё ещё было душно от оставшегося за день жара. Джоэл шагал, напряжённо вглядываясь в горизонт, и всё чаще задумывался, где бы остановиться на ночлег — в лесу или найти укрытие поблизости. Он знал, что слишком открытая дорога — плохой выбор на ночь.
Но мысли прервал звук.
Шаги. Сначала тихие, затем всё громче.
Из тени деревьев начали выходить люди — пятеро, семеро… десяток. Мужчины, все крепкие, уверенные в себе, с оружием в руках — винтовки, ножи, автоматические карабины. Джоэл в ту же секунду выхватил пистолет и поднял его, но понял, что не знает, на кого именно целиться — их было слишком много, рассыпались полукругом, окружая их без суеты, как будто давно знали, что найдут.
Он бросил взгляд на Алекс.
Она не доставала оружия.
"Почему?" — прошла мысль в голове Джоэла.
Она просто стояла, не шевелясь, глаза её широко распахнуты от ужаса, но не дрожали. Смотрела на людей, а точнее — на одного из них, кто стоял чуть позади.
— Неужели это моя маленькая сестрёнка Алекса? — раздался голос, бархатный, с наигранной нежностью, словно мурлыканье.
Остальные расступились, давая пройти говорившему.
И Джоэл увидел его.
Мужчина — чуть выше Алекс, чёрные волосы собраны в хвост, уверенность в походке. Он улыбался, и эта улыбка не имела ничего общего с радостью.
Джоэл уловил в нём черты Алекс. Точно. Брат. Он был старше ненамного, но явно сильнее, по-своему харизматичен.
"Брат?"— подумал Джоэл, не опуская оружия. — "Но почему они всё ещё держат стволы наготове?.."
И самое главное — почему Алекс смотрит на него так, будто он — кошмар, от которого не спастись?..
— Что, не подойдёшь? Не обнимешь любимого братика, Алекса? — снова мягко, почти ласково сказал незнакомец, всё ещё с той фальшиво-обволакивающей улыбкой, глядя на девушку.
Алекс не ответила. Даже не вздрогнула. Стояла, как камень, с пустыми глазами, будто всё вокруг не происходило на самом деле. Она не дышала — Джоэл заметил это. Затаила воздух, словно даже вдох может быть воспринят как вызов.
Но в следующий миг выражение на лице мужчины сменилось на холодное, перекошенное раздражением.
— Подошла ко мне, сука, — рявкнул он, без всякой игры в голосе.
Алекс дёрнулась. Джоэл шагнул вперёд, но услышал — щёлк! — затворы. Несколько человек одновременно прицелились в него, и один из них, с ухмылкой, прорычал:
— Опусти оружие, придурок.
Джоэл стиснул зубы так сильно, что скрипнули. Он видел, как спина Алекс сжалась, будто её ударили уже этим приказом. Она сделала шаг. Один. Второй. Подходила медленно, как на плаху.
Когда она почти дошла до него, брат ударил её кулаком в лицо.
Без слов.
Алекс упала на землю, не вскрикнув. Только тихо выдохнула, как от удара воздух выбили.
Он не остановился. Удар ногой — по животу. По рёбрам. По бедру. По лицу.
Она закрылась руками, как могла, свернулась. Но не закричала. Только приглушённо скулила, боялась даже звуком вызвать ещё больше ненависти.
Джоэл застыл. Оружие в руках, а сделать ничего не мог — стволы у его головы с двух сторон, горячее дыхание тех, кто его держал под прицелом, уже на шее.
Он молча смотрел, как Алекс избивают. Как её тело вздрагивает от каждого удара. Как она терпит, не умоляя, не крича, только уходит всё глубже в себя, в ту самую боль, что не впервые встречает её.
И в этот момент внутри Джоэла что-то ломалось. Не от бессилия. От ярости.
Брат Алекс остановился, словно устал, выпрямился, потянул плечи и вдруг снова присел рядом с ней на корточки. Тишина вокруг повисла зловеще. Он взял её за шиворот, грубо дёрнул, заставляя сесть прямо, чтобы её лицо было перед ним. Алекс едва держалась, губы дрожали, подбородок в ссадинах.
— Ты сбежала от меня, сестрёнка, — выдохнул он с тем самым липким, ласковым голосом, от которого хотелось вырвать.
Алекс не ответила, только опустила взгляд.
— Ты ведь не хочешь, чтобы я снова позволил моим парням поиграть с тобой, да? — он выдохнул это прямо ей в лицо, тихо, почти нежно, словно речь шла о чём-то банальном. Но каждое слово было ножом.
Алекс дёрнулась резко. Вся. Словно в ней что-то оборвалось. Пальцы вцепились в асфальт, ногти царапали камни, она пыталась отползти, вырваться из хватки, тело забилось в панике.
— Пожалуйста... нет... пожалуйста... больно... нет... — сорвалось у неё, еле слышно, в полушёпоте, как стон.
Один из тех, что стояли ближе всех, расхохотался. Грубо, мерзко, как будто это было для него шуткой.
— Она тогда точно так же скулила, когда мы ее рвали, — вслух сказал он и засмеялся громче.
Этот смех подхватили другие. Громкий, грязный, заразительный смех, который пронзал Джоэла до самой сердцевины.
Он смотрел на Алекс. Видел, как её плечи дрожат, как она пытается просто исчезнуть в своём теле. И видел этих людей. Каждого. Какое у кого лицо. Какая у кого манера смеяться. Кто держит автомат криво, кто поправил рукав, кто постучал ботинком в землю.
Он запоминал.
Он не мог сейчас ничего сделать. Он знал — один выстрел, и Алекс останется с ними навсегда. Её снова будут "ломать", как игрушку. Он — мёртв, она — в аду.
Поэтому он просто стоял.
Словно ничего. Словно пустой.
Но внутри него уже рождался план. Для каждого из них — отдельная смерть. Медленная. Личная. С тишиной между ударами. С воспоминанием о том, что они сделали.
Джоэл больше не думал о выживании ради себя.
Он теперь жил только ради мести.
Грубый толчок в висок прикладом автомата заставил Джоэла слегка покачнуться, но он не упал. Один из незнакомцев, с ухмылкой, сказал с ленивым равнодушием:
— Что делать с этим?
— Заберите оружие и все припасы, — лениво бросил брат Алекс, будто речь шла не о человеке, а о старой собаке. — Ещё не хватало силы тратить на старика.
Он обернулся, кинув последний взгляд на сестру, лежащую на асфальте.
— Сам сдохнет, — бросил он, и с этими словами снова ударил Алекс — хлёстко, без злости, скорее с привычкой. Её тело дрогнуло, и она отключилась.
Джоэл издал сдавленный звук. Что-то между рычанием и стоном. Он рванулся — но сразу же получил удар прикладом в живот, потом по плечу. Один из наёмников, как по заказу, ловко выдернул у него из кобуры пистолет, другой уже шарил по рюкзаку, вытаскивая бинты, оставшуюся воду, патроны.
— Всё, он пустой, — сказал кто-то.
И тогда удар прикладом пришёлся в висок.
Мир пошатнулся, превратившись в рябь, в шум, в боль. Но Джоэл ещё держался. Он видел, как тело Алекс волоком тащат по дороге, как её голова безжизненно подрагивает от касания земли. Волосы растрепались, щёка ссадина на щеке — всё это исчезало вдалеке, вместе с её братом. Родным. Тем, кто должен был быть за спиной. Щитом.
Джоэл упал на колени. Последнее, что он успел различить сквозь сгущающийся мрак — как её исчезающую фигуру утаскивают в лес, где уже не видно солнца.
Затем пришла тьма.
И вместе с ней — клятва.