УНИВЕРСУМ

Череп больше напоминал пиньяту, когда Ноэль с трудом разлепил тяжёлые веки. К его руке тянулась капельница. Иголка была скрыта под широким пластырем, который не позволял убедиться в аккуратности и правильности прокола. Обычно он был по другую сторону палаты, и порядок вещей его совсем не радовал.
— Как ты? — в поле зрения появилась Регина, с прохладным компрессом, который опустился на его голову.
— Какого черта, Регина? — он тут же освободил свой лоб, поморщился от яркого света ламп, и почувствовал во рту чудовищную сухость.
— Что в капельнице? У меня аллергия на многие препараты...
— Здесь никто не собирается вредить тебе, Ноэль.
Регина присела в кресло напротив.
— Ты ничего не хочешь мне рассказать? Обещаю, все останется между нами. Что с тобой происходит?
— Ничего, — Ноэль раздраженно качнул головой и попытался на ходу сочинить что-то, что устроило бы Регину и подходило по симптомам к его болезни.
— Съел какую-то дрянь, начал задыхаться. Аллергическая реакция, максимум отек дыхательных. Ничего такого.
— Ничего такого?
Регина наклонилась в сторону, пристально прокалывая его своим взглядом, словно бабочку, острой иглой. По крайней мере, Ноэль чувствовал себя именно так.
— С твоими дыхательными путями все в норме. Так же, как и с кожными покровами. У тебя кожа здорового человека, Ноэль. Никакой сыпи.
Ее голос звучал ровно и спокойно, Ноэль будто попал на прием к гипнотизеру, который пытался ввести его в транс, убедить что его самая страшная болезнь — вымысел.
— И что ты хочешь этим сказать?
— Мы взяли у тебя анализ крови для обнаружения специфических иммуноглобулинов и...
Регина глубоко выдохнула и опустила глаза.
— Мы смешали ее с разными аллергенами: шерсть, пищевые продукты, химические вещества, пыльца растений, потовые железы человека. На все аллергены, реакция была низкой. У тебя нет аллергии, Ноэль.
— Я давал согласие на какие-то обследования?
Ноэль чувствовал, что вскипает. Все его тело пылало изнутри. Он ощущал каждое невесомое прикосновение к себе. Они вылазили из него стеблями бамбука, гадкие семена, которые занесли в его тело, пока оно было без сознания.
— Ты упал без чувств, что я по-твоему должна была делать? — возмущенно воскликнула Регина. — Мне нужно было определить причину, для того чтобы тебе помочь.
Эти оправдания не звучали весомым аргументом. Ноэль чувствовал только одно: его личное пространство было нарушено. Паника, которая зарождалась внутри, искала выхода, стискивала легкие, распирала гланды.
— Мне нужны мои таблетки, — хрипло проговорил он, — мои таблетки от аллергии.
— У тебя нет аллергии Ноэль, — сухо повторила Регина, — Мы пришли к выводу, что это нервный срыв. Трудности в дыхании, которые ты принимаешь за проявление аллергии, всего лишь один из его симптомов. Кислородное голодание могло вызвать потерю сознания.
Ноэль смотрел на ее лицо, белоснежное как мел, в обрамлении черных как смоль волос и прожигал своим взглядом дыры.
На его языке горчила ненависть.
— Ноэль, — Регина придвинулась, и вырез на ее халате открыл больше, чем ему хотелось бы видеть, — ты должен доверять нам, ты в надёжных руках.
Ноэль сжал зубы, прикрывая глаза. Удушье заставляло его сердце биться еще сильнее.
— Я хочу, чтобы ты познакомился с одним человеком...
Дверь в палату открылась сразу после этих слов, словно за ней стояли и откровенно подслушивали.
— Это Декстер Харт, — Регина указала рукой на мужчину, — Он много лет работал в южном филиале нашей клиники. На прошлой неделе я приняла решение о его переводе. Нам нужны высококлассные специалисты.
Ноэль бросил на мужчину равнодушный взгляд и проигнорировал его приветственный кивок. Ему было абсолютно плевать кто занимает многочисленные кабинеты «Атласа».
— Сейчас я понимаю насколько правильным было моё решение. Декстер заменит тебя, пока ты не придёшь в норму. Я не сомневаюсь в его квалификации, в свое время наше сотрудничество было достаточно тесным.
Ноэль шумно сглотнул, отклеил пластырь, и вытащил иглу из вены. Маленькая капля крови заполнила небольшую ямку. Все сознание было застелено туманом, тяжелым белым дымом.
Он встал с кушетки, подождал пока фокус вернется на место. Сейчас было плевать на все происходящее.
— Мистер Делонг, мне нужно чтобы вы ввели меня в курс дела, — достаточно настойчиво проговорил новый доктор, — а также передали истории болезней своих пациентов.
— Всех пациентов, Ноэль, — назидательно вставила Регина, вращая кольцо на своем пальце.
Регина всегда говорила, что ей все равно на безнадежных уродов, которых Ноэль подбирал со всех уголков света, теперь он в этом очень сильно сомневался.
***
Венона ехала в просторной и красивой машине и оглядывалась по сторонам. Она еще никогда не видела таких огромных зданий, которые доставали почти до неба, как в сказке про Джека и бобовое дерево. Казалось, что, если забраться на самую верхушку, можно попасть к великану и украсть у него мешочек с монетами, который бы точно ей не помешал.
Но она ехала в место со сказочным названием «Атлас», с не очень сказочным намерением: вылечиться от страшной болезни. Мама говорила, что сам бог послал им такой шанс и возможность попасть в эту больницу, а Венона недоумевала, почему Богу просто не сделать ее здоровой. Тогда бы ни шансы не понадобились, ни клиника.
В свои пятнадцать лет, она много фантазировала и представляла себя принцессой, которая заколдована злой ведьмой. А в Атласе ее ждал прекрасный принц, который разрушил бы чары и выиграл битву с драконом. При чем здесь дракон, Венона пока не придумала, но уж очень хотелось, чтоб сражение состоялось.
На заднем сидении рядом с ней лежал цветной флайер. Она видела только три буквы на загнутом лощёном листочке. «Атл...», он был сложен в несколько частей, и Венона то и дело косилась на него. Ей казалось, что на цветных листочках, которые пахнут краской, изображены волшебные жители «Атласа», которые ее ждут и обязательно помогут. Но своевольно взять его не решалась. В Браунсвилле, откуда она была родом, за это ей оторвали бы руки. Нет ничего более постоянного, чем травмы, полученные в детстве. Когда Веноне было пять, на ее глазах прямо среди центральной улицы пекарь застрелил воришку, который украл две булки. Венона все еще помнила, как красной змеей текла кровь из его головы. Потом началась шумиха, приехала полиция и чем все закончилось совсем не обязательно было видеть, чтобы усвоить один единственный урок: брать чужое — чревато последствиями.
Пейзаж за окном с его огромными высотками спустя полчаса уже не вызывал былого восторга. Человек так устроен, он быстро ко всему привыкает.
— Сэр, можно я посмотрю этот флайер? — Венона не выдержала и обратилась к водителю.
Этот мужчина показался ей хорошим. Когда она увидела его на пороге их скромного дома она сразу поняла, что этот человек приехал из «Атласа».
— Брошюру?
Венона кивнула.
— Бери конечно. Как ты себя чувствуешь?
— Хорошо, только пить очень хочется.
Венона не смело взяла буклет, опуская глаза. Ей было немного стыдно за то, что она уже четыре раза беспокоила водителя своей жаждой, а после, походами в уборную. Она обязательно бы терпела еще сильнее, если бы могла.
— Сейчас здесь припаркуемся, я куплю тебе воды.
Венона огорченно вздохнула, от того, что ей приходится доставлять кому-то лишние хлопоты. Но во рту было уже сухо, как в пустыне, куда Алладин закинул волшебную лампу со злым джинном.
Она смотрела на яркие странички, но никаких жителей, как в стране Оз или в Стране Чудес, на них не было.
Машина остановилась и ненадолго, Венона осталась одна.
На одной из страниц, она нашла фото женщины. Наверное, она была королевой Атласа.
Венона с интересом рассматривала людей в белых халатах, и совершенно не заметила, как дверца открылась и рядом с ней кто-то сел. Она отвлекалась от брошюры и подняла глаза, которые тут же расширились от ужаса. Рядом с ней сидел совсем не добрый принц и даже не водитель с долгожданной водой, а страшный монстр. На его лице была черная непроницаемая маска, а в руках мешок.
Венона закричала, и из глаз ее посыпались мелкие камешки, вместо слез. И хоть она обещала маме не плакать, ей было так страшно, что она не смогла сдержать слово.
Острый запах, будто миллион иголок вонзились в нос и продолжили свой путь по дыхательным путям, отрезвил Венону, вместе с резкой головной болью. По раздраженной кристаллами роговице ударил ослепляющий свет маленького фонарика.
Венона чувствовала на своем лице прикосновение перчаток, ощущала их резиновый запах.
Свет погас, и она сомкнула веки. А потом снова открыла их, чувствуя, как маленькие камешки опять неприятно касаются роговицы.
Она слышала, как кто-то аккуратно собрал их, и положил на что-то стеклянное. В маленькой комнате, которую она начала рассматривать после того, как зрение вернулось, стояла абсолютная тишина.
— Я в «Атласе»? — хрипло проговорила она.
Во рту пересохло настолько, что казалось и язык перестал помещаться во рту.
Венона скрестила пальчики, как всегда делала, когда очень сильно чего-то желала. Она не хотела, чтобы ответ был положительным, не хотела, чтобы место, которое ее напугало, имело какое-то отношение к тому месту, в которое она так стремилась. Но ей ничего не ответили.
Осмелев, Венона осторожно присела и стала осматриваться. Под ней была кушетка, впереди стояли два стеклянных шкафа с разными баночками, на столе у стены лежали неизвестные инструменты. Она глядела по сторонам, но никого не видела. Сделала несмелый шаг и подошла к столу, на котором лежал матовый лист черной бумаги. В верхнем правом углу золотистым шрифтом было написано «Универсум».
Он был похож скорее на карточку, которой можно играть, только вместо масти рядом с ее фотографией была изображена голубая планета.
Совсем мелкие золотистые буквы чуть выше центра складывались в ее имя и фамилию.
Красивая витиеватая буква «В», была похожа на хвост кометы. Венона хотела запомнить в деталях то, как оно написано, чтобы писать так же красиво.
Слово, которое было в центре карточки, показалось ей необычным и незнакомым, ей даже захотелось прочесть его по слогам вслух.
— Ри - гель...
Карточка выпала из ее рук, когда дверь отворилась, и внутрь вошел человек в маске.
— Простите, я только посмотреть, — испуганно проговорила она, пряча за спину дрожащие руки.
— Надень, я отведу тебя в твою комнату.
Венона испуганно посмотрела на чёрную повязку, которую ей протягивал человек в маске. Его голос совсем не был страшным, и он даже не отругал ее за то, что она брала чужое.
Венона подумала, что возможно в мире «Атласа» существуют какие-то свои правила, или злая волшебница заколдовала всех, и заставила носить их эти страшные маски. Она всегда погружалась в свои детские фантазии, для того, чтобы бороться со страхом.
Она осторожно взяла повязку, но совершенно не знала, как поступить дальше. Если она сейчас закроет глаза, то как же она сможет идти? Это невозможно, или человек в маске этого не знает?
— Давай я помогу тебе, — он коснулся перчатками ее лица, и завязал на затылке черную ленту на легкий узел, — вот так.
Он взял ее под руку и Венона медленно пошла за ним. Это было похоже на жмурки. Она думала, что сейчас хорошенько спрячется, а потом ее будут искать. Если здесь все так, то, наверное, это весело.
Она слышала, как цокают ее туфельки, и мягко ступают ботинки человека в маске. Пол был стеклянным или зеркальным. По крайней мере, ее фантазия рисовала именно такую картинку. Как в большом-большом замке.
Они поднимались по лестнице, потом несколько раз поворачивали, а Венона представляла, что видит сквозь плотную ткань. Что стоило ей переступить порог волшебного «Атласа», и у нее появились сверхспособности.
Страшно уже не было, человек в маске обещал отвести ее в собственную комнату. Для Веноны только эти слова были роскошью. В их маленьком доме было всего две комнаты: в первой спала мама с ее маленькими братишками, а во второй она, со своей младшей сестренкой. Венона была в семье старшей, она всегда помогала матери по дому и с детьми, и теперь даже не знала, как мама одна со всем справится.
Она вспоминала о своем обещании не плакать. Ее обязательно здесь вылечат, она станет здоровой, закончит школу, в которую не ходила с тех пор, как родился младший брат, и устроится на работу.
Венона удивленно повернула голову в сторону человека, который ее вел, потому что почувствовала, как он ее отпустил. Послышался тихий щелчок, и черная лента наконец-то сползла с ее глаз.
— Теперь ты будешь жить и играть здесь.
Черная фигура присела на корточки и пригладила ей волосы.
— Я в больнице? — Венона постаралась быстро привыкнуть к освещению, которое царило в ее комнате.
Под потолком были самые настоящие розовые тучки. Нежные и невесомые, как сладкая вата. От них шел приятный, мягкий свет. А за окном... Венона просто ахнула, когда увидела большое окно, за которым было необъятное ночное небо. Звездочки мерцали ярко-ярко, как сотни лампочек на огромной елке.
— Нет, ты не в больнице. Тебе повезло намного больше. Потому что ты попала в самое лучшее место на Земле, — бархатный голос очень сочетался со звездным небом.
Он был таким же загадочным, таким неизведанным.
— Я в раю?
Венона широко открыла глаза. Перед сном мама рассказывала им истории о месте, где все счастливы. Там, где поют птицы и круглый год растут яблоки на деревьях. Венона любила яблоки и любила пение птиц.
— Можно сказать и так.
Пусть Веноне и не было видно, но она была уверена, что добрый человек в маске улыбнулся. Ей хотелось быстрее попробовать насколько мягкая ее новая кровать под покрывалом с фосфорными месяцами. Рассмотреть поближе коллекцию фигурок, которая была на столе, открыть книжки с яркими корешками и даже немного потанцевать, только она боялась, что это будет не вежливо.Но человек в маске вышел из комнаты и закрыл прозрачную дверь. Венона подошла близко-близко к стеклу. После того, как она закрылась, ее очертания стерлись. Одна из стен ее новой большой комнаты была полностью прозрачной.
— Ты придёшь ко мне поиграть?
Венона коснулась ладошками прозрачного стекла, глядя на своего спутника.
А потом мысленно отругала себя за неприличное поведение. Мама всегда учила ее знакомиться, желать доброго утра и сладких снов.
— Как тебя зовут?
— Орион.
— А меня Венона, — она радостно улыбнулась и поднялась на носочки.
— Теперь тебя зовут Ригель, — убедительно проговорил бархатный голос, и Веноне показалось что в воздухе зазвенели колокольчики и взмыли в небо хвосты комет.
Ей нравилось, как звучит ее имя.
— Хорошо, только давай маме не будем говорить? Иначе она расстроится из-за того, что меня больше не зовут Венона.
— Мы никому не скажем.
Этот человек в маске был таким хорошим, наверное, они теперь были друзьями, потому что хранили на двоих одну тайну.
В сказочном мире у всех должно быть волшебное имя, чудесная комната и необъятный космос за окном. Мама обещала, что здесь ей будет здорово, а разве мамы умеют врать? Ни за что на свете.
***
Альни подошла к стеклу своей комнаты, когда в коридоре зажегся свет. Неоновые продолговатые лампы обычно светили мягче. Она коснулась пальцами прохладной поверхности и замерла в этой позе. Время текло здесь медленно, а ее собственная обитель, казалось, была создана для того, чтобы пространственные рамки были стерты.
Светлые, кремовые тона в мебели, мягкие плавные узоры, большая двуспальная кровать с периной, в которой можно было утонуть. И множество разнообразных элементов, которые двигались, не прекращаясь: вечный двигатель, прикрученный к столу вращал металлические шары с одной и той же амплитудой. Колыбель Ньютона едва слышно постукивала своим механизмом, маятник Фуко в углу был очередным элементом декора, который дополнительно излучал рассеивающийся свет. Вся ее комната больше напоминала чердак сумасшедшего ученого, только вот она знала, что причина не в этом.
Альнитак, или Альни - слишком долго ее называли именно так. Когда кроме равномерных движений маятников, больше ничего не происходит, то мозг цепляется за любую информацию.
До тех пор, пока из специальных отверстий не послышится тихое шипение, и комната не заполнится густым туманом.
Альнитак продолжала прижимать пальцы к толстому стеклу своей комнаты, пока мимо нее прошли две фигуры. Она чувствовала себя безликой и обессиленной, способной только наблюдать. Поначалу эта маска навевала на нее ужас, но со временем и это стало неважно. Альни хотела прислушаться, чтобы разобрать, о чем говорят люди, но удавалось плохо.
Она видела, что девочка, которая шла за Орионом, была без маски. Это значило лишь то, что она не гость и не персонал Универсума. Все, кто посещал это место по своей воле, скрывали свое лицо непроницаемой маской. Гости, посетители, зрители — все они приходили сюда, чтобы увидеть нечто особенное, нечто уникальное.
Альни до сих пор не могла понять, в тюрьме ли она, или же, как уверял ее Орион, в лучшем мире. Ее комната, да и сам Универсум, мало был похож на тюрьму. Скорее на шикарный замок, умный дом, который жил вместе с тобой. Помогал и поддерживал жизнедеятельность таких, как она. Альни так и не смогла решить для себя, кем является Орион: спасителем или преступником, который держал их здесь.
Она помнила, как сидела в школе, писала сочинение на тему «о чем я мечтаю», фантазировала о космосе и неизведанных мирах.
А потом, ей резко стало плохо, но Альни не успела это осознать. Проснулась она уже в больнице. И там, ей рассказали, что она была в коме. Ее летаргический сон длился около года.
Врачи уже не надеялись, что она вернется в сознание, но произошло чудо. Альни жила все это время, как казалось ей. И это было больше, чем просто жизнь. Она рассказала историю о том, как попала на большой космический корабль. Там все было по-другому, и люди были совсем другие. Они не говорили, но понимали друг друга без слов, они не ссорились и были счастливы. Всегда. Врачи отвечали, что такое бывает, а родители были недовольны подобным рассказам, и даже не хотели слушать об этом.
Альни очень скучала по прежней жизни, по старым друзьям, которых ей придумал мозг. Ей казалось, что вся ее реальность осталась там, а здесь, серо и пустынно, холодно и плохо. И нет тех объятий и понимающих глаз, которые без слов любили так, как не умели на Земле.
Пришлось заново учиться существовать. Альни продолжила занятия, помогала матери по дому, и снова стала вполне обычным ребенком. Если бы... Если бы могла спать. С тех пор, как она проснулась однажды в отделении реанимации, видеть сны она больше не смогла.
Ее так же укладывали в постель, укрывали одеялом, и когда дом погружался в тишину, она делала вид что спит, для того, чтобы не расстраивать свою маму.
Сначала с этим не было никаких проблем. Альни, в отличии от своих сверстников получила больше свободного времени, которое не приходилось тратить на сон. Она читала много книг, закрываясь в своей комнате ночью. Ее интересовала археология и раскопки. Она часами рассматривала фотографии древних экспонатов, и ей казалось, что однажды, ее несуществующие друзья, с которыми она провела целый год, заговорят с ней снова, при помощи особой находки. Повзрослев, Альнитак поступила в университет, и устроилась на работу, забирая себе ночные смены. Это была единственная возможность, оплачивать учёбу. В девятнадцать Альни настиг первый приступ. Ее госпитализировали, и она отчетливо слышала, как доктор орал на ее мать. Ресурсы организма были критически истощены, но она только отмахивалась, убеждая всех в том, что даже не подозревала о том, что ее дочь мучается бессонницей. Традиционная медицина оказались бессильна, приступы повторялись, а внутренние ресурсы истощались. Феноменом Альни стали интересоваться профессора и журналисты, которые не давали покоя своим настойчивым вниманием. Спасение семья нашла только в одном медицинском центре, в котором Альни ввели в искусственную кому, блокируя разрушающие организм факторы. Она снова оказалась в мире, который был лишь в ее воспоминаниях. А потом она открыла глаза уже здесь.
С новым именем и абсолютным непониманием происходящего.
Она уже практически перестала скучать по дому. Жить в особенном мире, жить в своей затонувшей и затерянной Атлантиде, было необычно и как ни странно, спокойно. Универсум давал ей возможность видеть сны. Ее детское желание сбылось. Космос был с ней навсегда.
Стеклянная дверь открылась, и Альни отвлеклась от своих воспоминаний.
Она несмело взглянула на Орион и, наверное, в ее взгляде читалось обожание. Ей бы очень хотелось видеть его глаза, черты лица, улыбку.
— Сегодня у нас праздник, — он подошел поближе, чтобы Альни хорошо слышала его, — тебя подготовят, и я надеюсь, что ты будешь хорошо себя вести перед гостями.
— Зачем ты мне это говоришь? — Альни всматривалась в черноту, а руки просто чесались от желания стащить маску с его лица.
Это было единственным и даже слегка маниакальным желанием, которое стало преследовать ее. Альни часто снилось, что Орион снимает маску и вместо его облика, она видит только черную непроглядную дыру, которая поглощает ее.
Было страшно и она просыпалась в холодном поту, раньше отмеренного срока.
— Я разве хоть раз подвела тебя или огорчила?
Орион подошел ближе и запустил ладонь в ее мягкие длинные волосы. Альни прикрыла глаза: редкая похвала и невозможное удовольствие, космическое счастье, от подобных прикосновений.
Поощрял ли Орион так же других экспонатов, она не хотела даже знать.
— Альнитак, ты самая яркая звезда моей Вселенной. Ты освещаешь необъятный Универсум, своим умом и красотой. Но не все считают это место своим домом, и не все хотят жить здесь. Это меня расстраивает, — Орион тяжело выдохнул, прекращая перебирать ее локоны.
— Редко встретишь того, кто доволен тем, что происходит в действительности. Только через потерю осознается настоящая ценность момента. Старики жалеют о своей юности, влюбленные скучают по своим потерянным половинам. Так дышит Вселенная...
Альни опустила глаза, чувствуя, что ее щеки покрывает румянец. Орион считал ее умной и красивой, а она в свою очередь, считала его совершенным. Орион и был ее жизнью.
Если бы не Универсум, ее сердце давно бы прекратило биться. Это было ценнее слепящего солнечного света, который никогда не был красивее тёмного космоса, с его вышитой бриллиантами сорочкой.
— Значит тебе все здесь нравится?
Альни сглотнула, и подняла на него свои немного печальные светлые глаза.
Ей хотелось коснуться Ориона в ответ, провести с ним всю ночь беседуя, а на рассвете признаться в своих чувствах. Но здесь никогда не наступит рассвет, а Орион никогда не узнает, что ее расстраивает на самом деле.
— Да, я очень люблю праздники. Мне приносит удовольствие встречать гостей.
Альнитак снова врала, но только для того, чтобы не чувствовать в свой адрес возможное разочарование.Гости всегда отнимали слишком много внимания Ориона, казалось он был увлечен только ими. Особенно, Альнитак не нравилась женщина. Она была ближе всех к нему, и даже сквозь маску Альни чувствовала ее пренебрежение. Ее взгляд был ледяными и острым как скальпель, от него хотелось скрыться.
— Тогда набирайся сил.
Альни зажмурилась, когда рука Ориона снова коснулась ее волос. В такие моменты она чувствовала себя счастливой и полноценной. В такие моменты ее сердце наполнялось любовью, а чёрный космос за окном прекращался в теплую шаль, отрезающую от мира где есть болезни, старость и боль, мира далекого от совершенства.