Глава 8
Ольга сидела неподвижно, запустив длинные пальцы в густые белокурые локоны. Я не слышал ни всхлипов, ни тяжёлых вздохов, в комнате было тихо, пока кто-то из парней не выразился тяжёлым басом.
- Ну вот и все.
Я посмотрел на того, кто это сказал. Худой короткостриженный парень был похож на героя какого-то отечественного мультфильма, обладавшего двойными мешками под глазами и неприлично полными губами. Девушки сидели поодаль от него, очевидно его общество было им не очень-то приятно. Я мог понять их, одна только внешность его была мягко говоря отталкивающей.
- Ничего ещё не все, - возразила ему Полина. - Времени сколько прошло? Они ещё могли добежать. Дед, скажи, могли ведь?
- Если и могли, то только до соседнего дома, а он заброшен, хана вашим парням, - покачал головой старик и громко раскашлялся.
Они могли добежать. Он точно мог. Никита Гордеев бегал быстрее всех в бригаде, а бегать нам приходилось нередко. Особенно на ночных сменах, когда в комнате отдыха из громкоговорителя раздавался голос, оповещающий нам о том, что если мы продолжим спать и не появимся на своём рабочем месте, то с премией можем попрощаться. Прощаться с премией никто не хотел. Никита ждал похвалы от начальства, а вместо этого ему напророчили карьеру спортсмена за самый быстрый бег, работающее как часы сердце и крепкое тело.
Прошло около трех минут после того, как парни вышли из дома до наступления тьмы. Он бы добежал за две, и у него осталась бы ещё одна минута на то, чтобы взломать дверь кочергой. Кувалда мог его затормозить, и это единственное, что меня беспокоило. С другой стороны, тот же Кувалда, увидев, что тьма наступает, вряд ли бы стал бежать в прежнем темпе. У страха глаза велики, и у меня были большие сомнения относительно бесстрашия Егора. Перед неведомой чертовщиной, убивающей людей, струхнет любой, кроме блаженного и слабоумного.
Время тянулось немыслимо долго, так, как это случается, когда действительно чего-то ждешь, не отвлекаясь ни на что другое. Разговоры стихли, а за окном снова завыл ветер. Парни и девушки, по-прежнему забившись в свой угол, шептались о чем-то, не высовывая оттуда носа, Лена и Ольга, похожие на два каменных изваяния, замерли в одном положении друг напротив друга, я, вероятно вызвав жалость у Полины, сидел уже не на холодном полу, а на старом кресле с изрядно потертой обивкой и как обычно смотрел в темноту. Судя по ворчанию деда из дальней комнаты, она отняла его с боем. Я только поинтересовался, не отобрала ли она последнее у своего дедушки, на что она только махнула рукой.
Вообще, Полина была единственным человеком, кто делал хоть что-то. Смекнув, что от ледяного ветра в доме станет ещё холоднее, она подкинула дров в печку, промолчав о том, что дрова стремительно заканчиваются, спустилась в подвал, чтобы принести нам еду - две литровые банки тушенки и консервированные овощи. На всех получилось немного, но еду нужно было экономить. После обеда я все ещё чувствовал болезненную пустоту в желудке. Тьма подавляла эти чувства, душевная боль оказалась сильнее физических потребностей, пока откуда-то не донесся сладкий запах печеного хлеба. Сперва я решил, что мне показалось, но телу я теперь доверял больше чем разуму, и когда мой желудок болезненно сжался, а рот наполнился слюной, я решил пойти и проверить.
Полина сидела у плиты, облокотившись на спинку стула и положив голову на руки. Её руки и лицо были в муке, глаза где-то блуждали и, судя по глубине её взгляда, где-то далеко. Заметив меня, она грустно улыбнулась и, кивнув на духовку, сказала.
- Вот, решила вас порадовать. Хотя, в последнее время у меня не очень-то получается.
- Печь хлеб или радовать людей?- Я опустился рядом на деревянный стул, сильно пошатнувшийся от моего вмешательства.
- И то и другое, наверное, - ответила девушка.
- Ты много делаешь для нас и для своего деда. - Я осмотрел кухню. Весь дом, так же как и этот стул буквально разваливался. Штукатурка падала с потолка, разрисованного крупными желтыми пятнами. Пол в углу провалился. Кухонный гарнитур дореволюционного периода был в том же состоянии, что и стул, на котором я сидел. Только небольшая газовая духовка с двумя плитками отличалась от всего остального новизной.
- Я не могу иначе, - ответила Полина. - Дед помогал мне всегда. Пока не начал пить. Если я не буду о нем заботиться, он умрёт. - Она подняла голову и сморщилась, глядя на потолок. - Я хотела сделать тут ремонт, но, как видишь, не вышло.
- Я до сих пор не могу понять, как получилось, что мы остановились прям рядом с твоим домом, - решил я сменить тему разговора. Этот вопрос и вправду часто всплывал в потоке моих мыслей, когда мне нужно было думать о чем угодно, чтобы не сорваться.
- Случайность. - Полина пожала плечами. - Мне бы хотелось сказать, что древнее проклятье лежит на мне и этом доме и не отпускает меня, но это же не так. Хотя, сам же знаешь, что все случайности не случайны.
- Ну уж нет. В судьбу я не верю, - усмехнулся я.
- А в то, что творится сейчас за окном, ты тоже не веришь? - спросила девушка. Мне стало не по себе, не столько от её слов, сколько от серьёзного, пронизывающего взгляда, которым она меня одарила. Даже вымазанная в муке и с двумя слегка растрепанными косами завязанными розовыми ленточками, она не казалась мне смешной или нелепой.
- Я не хотел в это верить. - Я не мог не вспомнить разговор с Мариной на кухне. Единственное, что хоть немного меня утешало, это то, что мой скептицизм никак не повлиял на ход событий. Мы все равно бы поехали в аэропорт. Только вместо того, чтобы без конца пялиться в темноту, я бы без конца молился о спасении наших душ. - Я думал, что это далеко от нас.
- Ну так верил же!
Я покачал головой.
- Не во всё. Если где-то писали, что люди умирают, я в это верил, но предпочитал находить этому более реалистичное объяснение.
- Подумай только о том, что через какое-то время скептики вроде тебя найдут наши тела и решат, что мы все коллективно сошли с ума и поубивали друг друга. - И снова на лице Полины ни тени улыбки. - Это будет их единственной догадкой, а потом станет официальной версией. Никто и никогда не узнает, что произошло здесь на самом деле. Хотелось бы тебе, чтобы вышло именно так?
Я не ответил. Хотел, но осекся, подумав о бесконечных и бессмысленных спорах с женой по поводу странных случаев и аномалий.
- Может, не будем об этом, - попросил я, решив, что просто промолчать будет не совсем вежливо.
- Хорошо. - Полина улыбнулась мне и, взглянув на дверь, нахмурила брови.
- Артем, - она снова назвала меня по-имени, - тебе не кажется, что немного посветлело?
На кухне не было окон и я плотно закрыл дверь когда заходил, поэтому не услышал, как они вернулись. Они оба были ранены: у Кувалды на щеке красовалась глубокая царапина, Никита, похоже сломал правую руку, но ошарашило всех не это. Начиная свой рассказ о том, что с ними случилось, Кувалда неожиданно выудил из-под пуховика пушистый чёрный комок. Все бросились в рассыпную, даже я отпрянул в испуге. Никогда я не думал, что когда-то я настолько испугаюсь маленькой чёрной кошки.