Глава 6
Я так боялся увидеть тьму во сне, что мои страхи стали реальностью. Я бы не назвал это полноценным сном, скорее полудремой, я слышал треск горящих в печке дров и чье-то мерное посапывание, но не чувствовал рук и ног, только спина безбожно ныла от долгого сидения на твёрдой поверхности.
Я то проваливался во тьму, падая в нее, как мне показалось, всю вечность, то всплывал на поверхность, жадно втягивая носом терпкий воздух, пропитанный незнакомым мне запахом. Моё неуправляемое тело то и дело дергалось, давая мозгу знать что признаки жизни в нем ещё остались, белки глаз нервно двигались, и это продолжалось пока я не почувствовал, как на онемевшую руку легло что-то холодное и мягкое. Я резко распахнул глаза. Рядом сидела Полина. Её лицо было плохо видно, но я разобрал, что она смотрит на меня. Убрал руку из под её холодной ладони, чтобы размяться и потереть подернутые белой пеленой глаза. Рука онемела и похолодела от недостатка кровоснабжения. Как-то я слышал, что таким образом можно потерять конечность.
— Артем, — произнесла она тихо. — Прилягте на мою кровать, тут наверное холодно и неудобно.
Я огляделся, похоже, всех сморил сон.
— А ты? — спросил я.
— Я не могу спать, — призналась она, смотря в окно, за которым по-прежнему царил непроглядный мрак. — Я не могу перестать думать о том, что скорее всего со мной случится то же, что и...
— С моей женой?
Полина кивнула. Я и не думал её разубеждать, эта мысль уже неоднократно посещала меня самого.
— Если это, — произнес я, кивнув в сторону окна, — затянется на много дней, нам всем придётся это сделать.
— Что сделать?
— Выйти на улицу.
Полина промолчала. Она наверняка была неглупой девушкой и все понимала. Вопрос только в том, насколько она была готова к этому.
— Ты не думай про меня плохо, — сказал я. — Сама ведь понимаешь, что долго мы без еды и воды не протянем.
— Еды и воды хватит примерно на две недели, если экономить, в подвале есть цистерна и запасы на зиму, — проговорила девушка вполголоса. — Дед будет недоволен, но я его уговорю, это все таки не его заслуга, он-то только знает, что пить своё... даже не знаю, что он пьёт.
— Почему ты раньше не сказала?
— Я говорила, вы не слышали наверное. Артем...
— Да, — откликнулся я. Полина сидела, прижав колени к груди и опустив голову.
— Не ходите туда.
— Ты можешь обращаться ко мне на ты, я всего лет на десять старше тебя.
— Хорошо, — кивнула девушка, — Не выходи туда. Подумай обо всем. Оно того не стоит, мы ещё можем выбраться. Выкрутимся как-нибудь. Я не буду говорить, что понимаю тебя, не в этом случае. Но пожалуйста, не делай себе плохо.
Я пообещал Полине подумать над её словами. Она хотела добавить ещё что-то, но остановилась на полуслове. Я сделал вид, что не заметил, мне больше не хотелось давать каких-либо обещаний, притворяться, что верю в хороший конец. Даже столкнувшись с тем, чего по моим собственным убеждениям в природе не должно существовать, я остался реалистом. Смерть не просто стучалась в дверь, она уже стояла на пороге, и не было смысла этого отрицать.
Этой настойчивой девушке все же удалось затащить меня в комнату и уложить на кровать. Я надеялся, что она уйдёт, но она вдруг легла рядом, прижавшись ко мне спиной. Меня ещё долго трясло мелкой дрожью. Я и не представлял, как же я на самом деле замёрз. От окна дуло, а я просидел там несколько часов. Я долго думал о том, что сказать Полине, но так и не придумав, провалился в сон. На этот раз глубокий и без сновидений.
***
Я проснулся от громких возгласов, доносившихся из другой комнаты. В комнате было темно, но я сразу почувствовал, что нахожусь здесь один. Наручные часы впились мне в кожу, оставив болезненный след, все мышцы ныли от напряжения, в ушах звенело. Я ещё немного посидел на кровати, пытаясь прийти в себя, пока где-то в груди не почувствовал нарастающую тревогу. Выбежав из комнаты, понял, что она была напрасной. Тьма рассеялась, за окном сгустились привычные для полярной ночи сумерки. Все, кроме Ольги, Никиты и Лены с сыном выбежали на улицу. Они громко хохотали, парни толкались, норовя опрокинуть друг друга в снег.
Сложно описать все, что творилось в это время со мной. За автобусом на коленях стоял примерзший к железу труп моей жены, где-то рядом встретил смерть человек, которого я может когда-то и не воспринимал всерьёз, но глубоко уважал, не думая о том, заслуживает он того или нет, а эти люди веселились. Обвинять их я не мог, страшно было нам всем, но чувства нельзя бросить или засунуть поглубже.
Никита положил свою крепкую руку на моё плечо. Ольга с другой стороны сжала мою ладонь.
— Я все сделаю, — сказал мой друг. Да, именно в этот момент я считал его другом. Их обоих.
—Я сам, — твёрдо сказал я и вышел на улицу. Ноги сами несли меня к автобусу, но когда я завернул за него, от былой решительности не осталось и следа. В сумеречном свете её мертвое, уже замерзшее и покрытое инеем тело казалось мне каким-то чужим.
— Нет, — вертелось у меня в голове, — это не моя жена, это не Марина. Кто угодно, но не она. — Я начал сходить с ума. Мозг отказывался принимать правду в таком виде. — Вернусь в дом, она встретит меня, обнимет и все будет хорошо...
— Артем!
Я обернулся. Полина стояла рядом, не сводя ошеломленного взгляда с трупа, примерзшего к автобусу. — Идём в дом, ты ничего...
— Уйди, — резко ответил я, и, стиснув зубы добавил: — Пожалуйста. Оставь меня.
На помощь девушке подоспел Никита.
— Ты не должен, — сказал он, глядя мне в глаза. — Не изводи себя, от этого только хуже будет, брат, я знаю, поверь мне. Я сделаю все как надо, только уйди в дом.
— Это не твоя забота, — произнёс я не своим голосом.
—Теперь моя. — Никита стоял на своем.
Я дернулся, внутри все кипело, но капля здравого смысла позволила мне согласиться с другом. Вернулся в дом под пристальным взглядом уже не таких радостных сослуживцев, опустился на пол и громко зарыдал. Несколько минут мне потребовалось, чтобы прийти в себя. Отсиживаться или ныть, забившись в угол, пока твой друг хоронит под снегом твою жену явно не входит в число мужских поступков. Поэтому я, перестав дрожать как мокрая псина, вернулся и взял дело в свои руки. Никита помог, но делал это молча, издредка поглядывая на меня, проверяя реакцию. Я строил из себя спокойствие. Получалось плохо, хотелось не то зарыдать, не то вырвать ничтожные остатки еды, что еще не переварились с вечера, не то бросить все и убежать подальше от чужого внимания, но я сдержался. Не только ради себя.