7 этажей |18+

    Первым проснулся Джон от сильного шума. Оглянувшись, он не увидел причину звука и вопросительно посмотрел на встающих ребят.

    — Вы слышите?

    — Да, — начал Тэлай, — но это не главное. Как нам перейти на второй этаж?

    Постукивания прекратились. Тогда Дженни пошла на кухню и почти сразу оттуда послышались её крики. Прибежав на помощь, все увидели винтовую лестницу. Ни еды, ни душевых кабин здесь больше не было. Только побитые ступени, тянущиеся вверх.

    — Готовы? — испуганно спросил Джон.

    — Не готовы, — ответила за всех Моника, — но выбора нет.

    Все по очереди последовали за ней — на второй этаж. Они боялись следующего испытания. Ведь кто-то из них столкнётся со своим страхом прямо сейчас.

    Как только они поднялись, проход на лестницу закрылся. Исаак несколько раз пнул по тому месту, откуда они пришли, но это не помогло разрушить бетонную преграду.

    Перед ними простирался длинный, как туннель, коридор. Лишь через каждые два метра маленький участок пола освещали лампы. Когда глаза ребят привыкли к полутьме, они смогли разглядеть множество дверей по правую сторону коридора.

    — Нам надо открывать по очереди?

    Не успел кто-то ответить Монике, как с потолка снова вылетела маленькая записка. Дженни решила поймать её, и карточка прилетела к ней в руки. Недолго думая, она подошла к источнику света и зачитала содержимое, пока остальные внимательно вслушивались в стихотворную форму послания:

"Ребёнок звёзды любил,

Каждый год он просил,

Хотя бы на миг,

Прикоснуться к ним.

Он думал, что так

Сможет главнее всех стать."

    — Над нами издеваются, — Моника выхватила листок у Дженни, и сама прочла содержимое. — Дом стихами заговорил?

    — Погодите, это сейчас неважно, — Джон осмотрелся вокруг. — Нам надо отгадать. Ребёнок хотел дотронуться до звезды, потому что только так видел свою значимость.

    — Точно! Кто-то из нас боится остаться никем. Кто? — Миа перевела взгляд на девушек. — Моника, это ты!

    — Нет, мне совершенно без разницы, кем я буду. Даже если останусь под конец жизни, как ты сказала, никем.

    — Тогда кто?

    Тэлаю стало душно. На него давили стены, ребята и появившаяся записка. Теперь он знал точно. Второй этаж — это его страх не успеть в этой жизни сделать то, чего он хочет. Страх не самореализоваться и быть никем.

    — Тэлай, что с тобой?

    Томас, взяв того за плечо, взглянул ему прямо в глаза. Постепенно до всех в этом коридоре дошло, чей страх они будут преодолевать сегодня.

    — Успокойся. Мы с тобой, — Миа погладила Тэлая по спине и направила его к первой двери. — Ты должен её открыть.

    Набрав в лёгкие больше воздуха, Тэлай приготовился к испытанию. На первый взгляд дверь выглядела полностью белой, но в некоторых местах её обрамляли желтоватые подтёки с потрескавшимися вставками. Золотая, круглая ручка, за которую он взялся, полностью помещалась в ладонь. Некоторое время подышав с открытым ртом, Тэлай зажмурил глаза и открыл свои страхи.

    Распахнув через силу веки, Тэлай увидел помещение, где жил раньше с родителями. Он огляделся — глаза устремились чуть ниже — и, дрогнув от воспоминаний, резко закрыл дверь.

    Он прижался лбом к двери не отрывая пальцы от ручки. Оголив зубы и сморщив лицо, другой рукой Тэлай бил по двери, с которой моментально отлетала белая краска. Его гнев от столкновения с отвратительным вырвался наружу, почувствовав свою свободу.

    — Тэлай, прекрати!

    Джон и Томас быстро скрутили ему руки и поставили на колени. Он сопротивлялся им, но все же через некоторое время обмяк. Тогда ребята отпустили его.

    — Я не хочу ворошить прошлое.

    — Нет, её открываешь ты, либо это сделаю я!

    Моника подошла к двери и, слегка помешкав, открыла. Комната оказалась пуста. Без единого отголоска того, что они видели сначала.

    — Только ты можешь открыть.

    Закрыв обратно дверь, Моника пожала плечами и стала ждать реакции от Тэлая. Он немного помедлил, но всё же ещё раз потянулся к ручке. Теперь парень, не закрывая её, пристально смотрел на маленького себя, сидящего на полу перед зеркалом.

    В тот день никого из родителей не было в отсеке. Они работали, когда десятилетний Тэлай разговаривал со своим отражением. Мию удивил факт о непохожести выросшего парня с его копией в детстве.

    Если у нынешнего Тэлая взгляд был ужасно тусклым, то у мальчика, хоть и не самые радостные, глаза слегка блестели при разговоре с самим собой. Весёлость к его виду добавлял смех. С ним же он непроизвольно перебирал пуговки на белоснежной рубашке. А озорной характер доказывали битые коленки, которые еле прикрывались короткими шортами.

    — Почему они так не любят меня? — десятилетний Тэлай обратился к своему отражению. — Почему они не слышат меня?

    — Может, любовь у них своеобразна? — ответил вопросом на вопрос мальчик в зеркале. — Может, они лучше знают, что ты хочешь?

    — Родители постоянно мне говорят, кем я должен быть. Врачом, как отец, или буду сидеть в лаборатории. Они всегда говорят, что другие профессии ничтожны и не нужны. Но зачем тогда всё это придумали, если их можно исключить из жизни?

    — Их нельзя исключить. Просто для твоих родителей эти профессии слишком низкие. Они хотят, чтобы и ты был на высоте вместе с ними.

    — А спросили, чего хочу я? Или они думают, что сломают меня?

    — Чего ты боишься?

    — Я боюсь не успеть сделать то, чего хочу я.

    — Ещё.

    — Я боюсь оказаться бездарностью в профессиях, которые так нравятся им, — мальчик затрясся от подступающих слёз. — Я боюсь стать никем.

    — Так говорят твои родители или ты?

    — Они.

    Моника сильно надавила на плечо Тэлая, что его нога от напряжения переступила порог комнаты. По воспоминанию прошлась рябь, а мальчик посмотрел прямо в глаза своей взрослой копии.

    Тэлай обомлел, но взгляда от мальчика не отводил, а грудная клетка сжалась до предела, когда тот, сидя на полу, поманил его рукой. Как загипнотизированный, Тэлай вошёл в комнату полностью, и волны на невидимом барьере остановились. Все остальные по ту сторону стали наблюдать за ним.

    Он медленно подошёл к мальчику, и присел рядом, изучающе всматриваясь в его лицо. Захотелось расплакаться прямо сейчас от понимания, сколько боли накопилось в нём с самого детства.

    Мальчик показал на отражения, и они вместе в них всмотрелись. Только Тэлай увидел маленького себя в зеркале, а десятилетний мальчик, наоборот повзрослевшего парня. Они обменялись и в то же время слились воедино. 

    Теперь он готов.

    — Кем ты стал?

    — Тем кем хотел меня видеть отец, — ответил Тэлай и отражение мальчика повторило за ним.

    — Ты счастлив, что твоя жизнь сложилась именно так?

    Тэлай замялся, не зная правильного ответа на вопрос. Тогда маленькая копия взяла его за руку и продолжила говорить в отражение.

    — Нет, не рад. Ты чувствуешь, что жизнь, как песок, пропускается у тебя между пальцев, — хватка мальчика стала сильней. — Ты хотел совсем другого, но...

    — Но родители постоянно унижали мои стремления и мечты. И настолько преуспели в этом деле, что я до сих пор думаю о своей никчёмности.

    — И вся жизнь у тебя будет такой. Ты тянешься не к тому, чего хочешь, поэтому всю жизнь будешь чувствовать себя неполноценным.

    Рука мальчика разжалась, и комната постепенно ушла во мрак. Теперь она стала в точности такой же, как когда её открыла Моника. Повернувшись, Тэлай встал и направился к двери. Пока он совсем не понимал разговора между собой и собой.

    — Так значит ты у нас не такой и уверенный в себе, — Моника смеялась до тех пор, пока Джон не стукнул её по макушке. — Ты чего делаешь?

    Вокруг Тэлая воцарилась тишина, а напуганные взгляды ребят выводили парня из себя. Тогда Тэлай поспешно отвернулся от них и подошёл ко второй двери.

    — Тэлай, ты хочешь отдохнуть? — начала Миа, — или хотя бы нам рассказать о своих переживаниях?

    — Нет.

    Недолго думая, он открыл и вторую дверь. Тэлай предстал перед всем отрядом уже одиннадцатилетним. Мальчик стоял смирно перед матерью, когда она толкала его костяшкой указательного пальца в лоб о чём-то бурно говоря.

    Она держала в руке его кисти, а позади валялись листы из разодранного альбома.

    — Кем ты станешь, если будешь рисовать? — она била его с каждым словом по лбу, тем самым воспитывая сына. — У нас даже отсека по рисованию нет! Тэлай, ты будешь тем, кем мы тебя видим!

    Ситуация с каждой секундой накалялась всё больше, и Тэлай знал о дальнейших действиях.

    — Чего стоишь? Иди внутрь!

    Моника, как самая смелая, специально толкнула его в спину. Тэлай этого не ожидал и влетел в комнату, потревожив ещё одни воспоминания. Мать перевела взгляд на него.

    — Я не буду! — маленький Тэлай заплакал, прячась за спину взрослого. — Он меня защитит!

    — Он и себя не смог защитить, а тебя и подавно!

    — Не трогай его.

    Тэлай погладил мальчишку по голове и посмотрел на мать более уверенно.

    — Я не буду тем, кем вы меня видите.

    — Ты уже стал тем, кем мы хотели тебя видеть, — она усмехнулась, зная своё превосходство. — Ты шёл по вытоптанной нами дороге и ни разу не свернул с пути.

    — Ах ты, — Тэлай хотел сказать всё, что думает, но остановился, — я клянусь, когда выберусь отсюда, никогда больше не буду потакать вашим правилам!

    Ярость возросла до предела, а все обиды вылились в слова. На это мать только рассмеялась чистым, бархатистым голосом. Успокоившись, она уверенно посмотрела сыну в глаза.

    — Сможешь ли ты отсюда выбраться?

    Раскрыв рот от удивления, Тэлай хотел ответить, но комната погрузилась во мрак. Отступив назад, он не нашёл мальчика и посмотрел потерянным взглядом на выход. С закрытыми глазами Тэлай стал прорабатывать план следующих действий. Но он совсем не понимал, как ему поможет ворошение в прошлом.

    — Что вылупились? Со мной всё в порядке.

    Отодвинув всех в сторону, он прошёл мимо и уставился на третью дверь. Открывать её не хотелось: по его расчётам, там должен быть переломный момент. В первой Тэлай встретился с непониманием, во второй столкнулся с проблемой лицом к лицу, а третья манила неизвестностью.

    — Мы рядом, Тэлай.

    Посмотрев ещё раз на ребят, он улыбнулся им.

    Как только Тэлай зашёл внутрь, его встретил отец, приказывающий собираться быстрее. В этом воспоминании Тэлаю стукнуло шестнадцать лет. Его уже подготавливали к будущей профессии. Распределили в отсек по исследованиям, и когда на практике сын делал первые успехи, отец гордился им.

    В этот день всё было так же. В обеденное время отец провожал сына на дополнительные занятия по будущей профессии.

    — Тебе нравится, Тэлай?

    — Да, отец.

    Каждый раз он задавал сыну этот вопрос перед выходом и всегда хотел слышать только один ответ, который и говорил Тэлай. Остальную часть пути они шли молча. Общих интересов или тем для разговора у них не было, а что любил Тэлай — говорить об этом он никогда не собирался.

    Это воспоминание дом выделил отдельно, так как вся трагедия дня произошла вечером. Тогда отец обнаружил в столе сына не очень хорошо убранные листы. Открыв ящики и начав в них копаться, он увидел пастель, краски с кистями и рисунки.

    — Это что?

    Бросив листы в сына, он стал ходить из стороны в сторону. Дрожа от непонимания следующих действий, Тэлай защищался словами. 

    — А что в этом такого? Я же делаю, как вы хотите, так оставь мне мои рисунки!

    — Это всё от безделья и пустоты ума, Тэлай! — крикнул отец. — Тебе не нужно заниматься чем-то ещё, кроме твоей будущей профессии.

    — Но это никому не мешает...

    Тэлай опустился на колени и нервно принялся поднимать всю мятую бумагу в надежде хоть что-то спасти.

    — Нет, мешает!

    — Но я не хочу так жить. Я чувствую, как стою на месте!

    Разъярённый отец достал кожаный тонковатый ремень и принялся наносить удары Тэлаю, покрывая все участки его тела красными пятнами. Первая под гнев попалась рука сына, тянувшаяся к листочку, а затем пошли безудержные, сбивающие в ориентире удары по спине и ногам.

    Тот Тэлай остался валяться на полу, полностью приняв судьбу и не дождавшись ни от кого спасения. Но это страшное событие видел и другой Тэлай, у которого сдали нервы. Он, не давая дальше наносить удары, встал через боль.

    Остановив руку отца и выбив из неё ремень, сын с уверенностью посмотрел в испуганные глаза того.

    — Нет, не мешает.

    Тэлай уже было приблизился к отцу для дальнейших высказываний, но всё постепенно испарилось, и он снова оказался в темноте.

    — Чёрт, я так много ему не высказал!

    — Следующие двери меняют цвет, — удивился Исаак.

    Выскочив из комнаты, Тэлай увидел, что следующая дверь стала чёрной.

    — Это плохо или хорошо? — спросила Дженни.

    — Сейчас узнаем.

    Посередине комнаты стоял мольберт с холстом и столик со всем нужным для рисования. На него падали лучи солнца из окна, освещая белоснежную комнату со стеллажами, а шторки нежно развивались на лёгком ветерке из приоткрытой форточки. Войдя в помещение, Тэлай почувствовал спокойствие, которое так долго не мог испытать в жизни.

    Беззаботно улыбнувшись, как ребёнок, Тэлай подошёл к мольберту и присел на стул рядом. Он осторожно прикоснулся пальцами к холсту и тихо выдохнул, не убирая улыбку с лица. Тогда Тэлай забегал глазами, рассматривая кисти с красками, и останавливая свой выбор на карандашах.

    — Кто хочет попозировать?

    Тэлай счастливо повернулся к настороженной группе и помахал им рукой. Они нехотя вошли внутрь, разглядывая комнату. Первый к окну ринулся Джон, и когда он не смог его открыть, начал бить по нему кулаком. Стекло не поддавалось его силе, и тогда он сдался.

    — Джон, это муляж, — заключил Томас.

    — Кого нарисовать?

    — Давай я.

    Никто не удивился, когда на другой стул по правую руку Тэлая присела Моника. Глаза у неё заблестели. Сама она выпрямилась и нежно улыбнулась.

    — Попробуем. Я давно не рисовал...

    — Приступай уже!

    Позабытый художник внутри Тэлая начал просыпаться. Взяв карандаши, он решился делать портрет Моники. С каждым движением карандаша по холсту Тэлай становился всё счастливее. Долгие годы Тэлай не брал в руки принадлежности для рисования, а сейчас писал портрет без каких-либо препятствий. 

    Карандаш в его руке легко ходил, рисуя ровные уверенные линии, переходя на штриховку. Моника утомилась сидеть долгое время в одной позе, но справлялась с усталостью, лишь бы только Тэлай смог закончить портрет.

    И он это сделал. Посмотрев с довольным лицом на свою работу, Тэлай разрешил всем взглянуть на неё. Первая подбежала сама Моника и от увиденного положила руку на плечо художника, с одобрением кивнув.

    — Тэлай, это красиво. Когда мы выберемся отсюда, ты должен продолжать.

    — Не ожидал от тебя таких слов, — Джон всмотрелся в портрет и хмыкнул, — Тэлай, ну ты и врунишка. Нарисовал её намного красивее, чем в жизни.

    Все засмеялись, а Моника ринулась за Джоном. Они бегали вокруг мольберта, пока Дженни с Томасом не решили их разнять под непрекращающийся смех.

    — Как вы думаете, это всё? — спросил Исаак.

    — Тогда бы прилетела записка, — ответила Миа.

    Как только Тэлай встал, улыбка тотчас потухла из-за следующих испытаний. Однако глаза наполнились счастливым блеском свободы.

    Они вышли в проход и удивились быстрому изменению. Следующие двери исчезли. Остался только длинный коридор, по которому они пошли. С каждым новым шагом в полутьме, ребята всё лучше улавливали чей-то голос.

    — Вы слышите?

    Прислушавшись, они интенсивно закивали головами на чьи-то мычания. Как тут же на их пути осветилась чёрная дверь.

    — По моим соображениям, — начала Дженни, — там будет снова испытание.

    Немного разволновавшись, Тэлай открыл ещё одну преграду. В помещении оказалось так же черно, как в комнатах после исчезновения воспоминаний.  Лишь одна лампа на потолке освещала привязанного к стулу мужчину. Увидев это, Тэлай остался на пороге.

    Незнакомец мычал через натянутый на голову мешок. Рядом с ним расположился стол, прикрытый тканью. Не дожидаясь ещё чего-то, первым делом Тэлай подошёл к столику. Отбросив ткань, он разглядел пистолет с запиской рядом. Руки дрожали и совсем не хотели слушаться. Однако, совладав с собой, он взял карточку.

    — Убей причину страха, и ты распрощаешься с ним, — Тэлай повернулся к остальным в поисках помощи. — Что это значит?

    Томас посмотрел в его округлившиеся глаза и подошёл к мужчине, сняв с того мешок. От увиденного Исаак полностью опешил и посмотрел на уже упавшего в грязь Тэлая. Он захватывал ртом воздух и никак не мог вымолвить и слова.

    — Это его отец, — объяснил всем Исаак.

    — Что? — спросил Джон.

    — Тэлай, это не реальный человек, — Моника подошла к нему, помогая встать, — это не твой отец. Выстрелив в него, ты не убьёшь настоящего.

    — Если ты этого не сделаешь, то не пройдёшь этаж, — сказал Томас.

    Поразмыслив, Тэлай взял пистолет, неуклюже его зарядил и навёл прицел в голову отца. Он не мог нажать на курок. Глаза были закрыты, но уши всё равно улавливали истошные вопли мужчины, не давая сосредоточиться. Тот пытался что-то сказать, но никто не решался снять повязку с его рта.

    — Давай, Тэлай.

    Он снова закрыл глаза и направил курок. Послышался выстрел. Не решаясь посмотреть, спустя долгое молчание Тэлай услышал душераздирающие крики Томаса. Не понимая, в чём дело, он резко распахнул веки и пистолет тут же выпал из онемевших рук.

    На месте, где был его отец, с пулей во лбу лежала привязанная к стулу Лия Айзи. По словам Джона, та, которая убежала вместе с Томасом.

    — Как? Этого не может быть, — Тэлай попятился назад и врезался в Джона. — Там была не она... Я убил живого человека?

    — Успокойся.

    Джон, не давая посмотреть в сторону трупа, крепко прижал Тэлая к себе.

    — Она мычала, — Томас развязал девушку и, держа её на коленях, обнимал бездыханное тело. — Она хотела сказать!

    — Томас, соберись! Может, и это галлюцинация!

    Миа подскочила к нему и помогла положить тело в сторону. А тем временем долгожданная записка упала вниз. Исаак, поймав её, посмотрел на остальных.

    — Тут написано, что мы прошли второй этаж.

     Дом не переставал удивлять их. Давая кусочек надежды на хорошее завершение испытаний, он тут же делал им больно. И с каждым этажом становилось мрачнее. 

    Тэлай всё никак не мог отойти от мысли, что убил настоящего человека. Он плакал в объятиях Джона, а в его сердце крепла ненависть к дому. Он чувствовал себя марионеткой, которую слепо вели вперёд.

    Исаак вместе с девушками успокаивал Томаса. И когда тот смог отойти от тела Лии, Джону пришла одна мысль.

    — Томас, как мы поняли, вы все были в этом доме. Но почему тут остались? Вы не смогли пройти?

    — Я не помню. Если бы я помнил...

    Все услышали шум перестройки стен. Тогда Исаак выглянул из комнаты и увидел новый коридор, который уводил направо.

    — Появился проём. Пойдёмте.

    — А тело?

    Не успел Томас сказать это, как пол легко впитал в себя девушку. Растирая руками пыль и бетонную насыпь, он не мог поверить своим глазам.

    — Томас, у нас столько тут произошло, а ты удивляешься, как в первый раз, — процедила сквозь зубы Моника и вышла, направляясь в комнату отдыха.

    Тэлай, ни на кого не оглядываясь, пошёл вместе с Дженни. Остальные же стали ждать Томаса, который всё ещё сидел на том месте, где исчезла Лия.

    — Пойдём. Уже ничего не сделать, — Миа подошла к Томасу. — А вдруг, это была не она? Посмотри, как дом легко изменил облик жертвы.

    — Да, дом может играть с нашими чувствами... — прошептал Исаак.

    Томас кивнул и, еле встав, пошёл вслед за ребятами, но ещё несколько раз оглянулся назад.

    После того, как отряд съел почти всё, что находилось на столе, девушки ушли в душ. Сегодняшний этаж оставил у всех смешанные впечатления. Первые комнаты не давали ребятам испугаться. Они наблюдали за взрослением Тэлая, но окончательное испытание подорвало хороший настрой.

    Когда все разошлись по кроватям и чуть-чуть отошли от произошедшего, разговор сам их нашёл.

    — Это точно всё галлюцинации? — Моника прервала между всеми тишину. — Тогда как мы едим или принимаем душ?

    — Мы недостаточно изучили аномалии на поверхности, — ответил Тэлай, устремляя взгляд на потолок. — Всё, что мы узнали, так это то, что воздух одурманивал людям сознание. Поэтому мы и вышли с кислородными баллонами.

    — Это и галлюцинация, и реальность в одном лице, — встряла Дженни, — когда мы бежали, дом видели не все. И только тогда, когда мы стали дышать без масок, он появился перед нами.

    — Может, и нет реальности? Вдруг, мы и не ели несколько дней и не мылись... — задумался Исаак.

    Остальные начали нюхать свои тела и, не найдя странных запахов, слегка скривились.

    — Что вы себя нюхаете, — продолжил Исаак, — может, и запахи у нас исказились.

    — Но если мы ничего не пили и не ели уже несколько дней, то скоро у нас должно начаться обезвоживание. И этот процесс никто не сможет подменить, — заключил Тэлай.

    — А если заставят убить одного из нас?

    Вопрос Дженни ввёл всех в тупик. Никто даже и думать не хотел о таком, а она просто спросила его у всех.

    — Давай не будем...

    — Нет, погодите. Если дом так хорошо может запудрить нам мозги, то на месте того... — Дженни чуть опешила и продолжила дальше, — может оказаться любой из нас.

    — Спать! Завтра будет новый этаж, — скомандовал Джон.

    — Зато круг людей сужается, — не унималась Моника. —  Хотя бы намекните о своих страхах.

    — Тогда ты первая! — съязвила Миа.

    Моника посмотрела на неё сверху вниз и, отвернувшись от неё, полностью накрылась одеялом. Миа удовлетворилась таким исходом, и сама легла на другой бок, как сон сразу поглотил её. Ребята засыпали очень быстро, иногда думая, что здесь есть усыпительный газ.

    Пройдено было всего два этажа, а они не знали, как будут бороться дальше. На их пути нужно будет помочь ещё пятерым и после убийства, они теперь боялись чужих страхов людей. Ведь боязни ребят могли отложить неимоверный отпечаток на их собственной жизни.