Глава 15.
Эстер.
Белый скоростной поезд, напоминающий набитую до краев консервную банку, размеренно покачивается, минуя уже полюбившиеся моему сердцу пейзажи. Невольно засматриваюсь в окно, такое холодное, как кусок кристально чистого льда где-нибудь в Антарктике, и понимаю, что никогда не смогу отказаться от этой местности, так удивительно похожей на мой внутренний мир: засушливая пустыня тянется многие мили, но на смену ей приходит обширный, вечно зеленый лес, заманивающий своей красотой. А что за пределами этого леса? Когда-нибудь узнаю об этом, так же как узнаю истинную себя, которая постепенно раскрывается, начинает дышать. С каждым днем во мне крепнет уверенность, что новая жизнь это то, чего я достойна. И пусть с каждым часом на пути возникает все больше препятствий, будто я прохожу какую-то компьютерную игру с причудливой графикой и иногда расплывающейся картинкой, достичь цели это не помешает. Любое препятствие есть маленький шаг к успеху.
Почему-то именно в дороге тянет поразмыслить на возвышенные темы, отчего такое желание не возникает во время пробежки или бесцельного времяпровождения возле телевизора? Есть какая-то магия в дальней дороге, которая извилистой змеей ползет все дальше, уводя тебя от насущного, от привычных дел и окружения. Эта магия будто бы витает вокруг машин, поездов, самолетов, напоминая чуть заметную дымку тумана; заполняет тебя, каждый дюйм тела, заставляя заглянуть в потаенные уголки сознания, вспомнить то, о чем старался забыть или вовсе никогда не вспоминал. Была бы моя воля - путешествия не прекращались и именно из-за времени в пути: тихом, соразмеренном, одиноком.
Вспоминаю вчерашний вечер, реакцию Энди на встречу с Кайлом и его раскаяние, разговоры до поздней ночи - из-за чего я чувствую себя разбитой. Хочется вернуться в теплую постель, - приятная ткань простыней прикасается к телу, мягкая подушка так и манит украсить ее россыпью пшеничных волос, - закутаться в бежевый плед, источающий аромат духов Фостера и посмотреть какой-нибудь глупый фильм, а не мчатся на беседу с жертвами религиозных общин. Признаюсь сама себе, что мне кажется неимоверно тяжело беседовать с такими девушками и женщинами - достойны ли они того, чтобы ворошили то, что сломало их однажды? Но без этого я не смогу помочь им, не предам огласке аморальное поведение, которое прикрывают волей Создателя.
Из небольшой сумки-портфеля достаю информацию, которую вчера получила от Андреаса. Поерзав на сиденье в попытке отвоевать немного места между двумя парами мощных коленей в черных брюках, принимаюсь читать материал, заслоняя от любопытных глаз соседей - им ни к чему знать личную информацию других людей. Строчки немного расплываются перед глазами - от волнения; руки почти не слушаются сигналов мозга, но я стараюсь успокоиться, хоть и первые несколько попыток тщетны. Внимательнее вчитываюсь в местами длинные предложения, стараясь запомнить как можно больше информации, чтобы беседа протекала непринужденно.
Мне предстоит встретиться с Кэтрин Вестуэй, - молодой девушкой из Ричфилда, - которая стала жертвой преследования религиозных фанатиков. Миссис Вестуэй удалось добиться судебного запрета для пастора церкви "Последних дней" на приближение к ее дому и месту работы, а совсем скоро состоится суд по делу о незаконных сексуальных отношениях с несовершеннолетними, где Вестуэй станет свидетелем. И вроде бы звучит прекрасно: девушка смогла отстоять себя и свою жизнь, если бы не одно "но" - все это получилось благодаря тому, что пастор не такой известный в некоторых кругах и не имеет связей в полицейском департаменте, что нельзя сказать про других пасторов. Но есть в этой ситуации несомненный плюс - огласка заставит других, - таких же ужасных людей, как этот пастор, - понять, что расплата может быть близка к ним.
Опять ощущаю чей-то взгляд на себе, такой въедливый, прожигающий. Жалею, что не оставила волосы распущенными, можно было бы прикрыть лицо и осторожно посмотреть по сторонам. Отметаю сомнения и беспочвенный страх в сторону, гордо выпрямляю спину, вздергиваю подбородок и скольжу взглядом по набитому до отказа вагону: пожилые леди сидят уткнувшись в книги, совсем юные девушки о чем-то бурно беседуют, мужчины увлечены интересным чтивом в своих телефонах, либо глупо улыбаются, смотря смешные видео. Ничего подозрительного. Последний раз оглядываю людей и замечаю поспешно выходящую в соседний вагон фигуру - высокую, худощавую, лицо невозможно разглядеть, но в последнюю секунду, когда автоматические двери разъезжаются, фигура оглядывается, слегка наклонив голову, будто увидев что-то интересное. К счастью, не узнаю этого человека и выдыхаю, заметив, что долгие секунды не дышала.
Вновь погружаюсь в изучение материала, ощущая легкую тревогу, перечитывая строки о преследовании. Пример Кэтрин Вестуэй заставляет гордиться силой и выдержкой. Интересно, как она выглядит? Переживает ли длинными ночами, когда маска уверенности спадает, о том, через что прошла или совершенно не задумывается об угрозах, по пятам следующими за ней на протяжении долгого времени?
После беседы с Кэтрин я должна поговорить с другими прихожанами церкви "Последних дней" и составить портрет пастора, погрузить читателей в дикий мир религии и слепой веры в того, кого может придумать абсолютно любой и внушить эту веру ведомым разрушенным личностям.
Провести каждого читателя по пути героя бывает тяжело, ведь это трудоемкий, эмоциональный процесс, который под силу не каждому. А абстрагироваться от собственных эмоций еще тяжелее, особенно, когда тема статьи в непосредственной близости проходит рядом с тобой. Красная нить между читателем и автором, - тонкая, порою невидимая, но вполне реальная, - не должна быть разорвана из-за личного восприятия, поэтому я приложу все силы для того, чтобы каждый смог посочувствовать тем, кто стал религиозной жертвой.
Голос диктора нарушает какофонию звуков, воцаряется тишина и каждый вслушивается в неразборчивое бормотание, чтобы не пропустить свою остановку. Сквозь искаженный голос слышу свое имя, сказанное почти шепотом, будто бы рядом с ухом, но я не чувствую чужого дыхания на своей шее, а имя все продолжает звучать.
Эстер. Эстер. Эстер.
Словно наваждение. Теперь я понимаю безумцев, которые в каждом дуновении ветра слышат зловещие голоса, побуждающие их к абсурдным поступкам, сводящие с ума, затмевающие здравые мысли.
Эстер.
Мне это только кажется. Кроме голоса диктора вокруг ничего нет. Только объявление станции. Пассажиры молчат. Хватаюсь руками за голову, закрываю уши, чтобы не слышать ничего и понять - казалось или нет. Голос замолчал. Разум решил сыграть со мной злую шутку, вогнать еще глубже в темную яму, постепенно засыпая рыхлой землей, от которой исходит зловонный смрад.
Диктор замолчал и люди, словно муравьи, ринулись к раздвижным дверям, хотя поезд даже не сбавил скорости - каждый хотел выйти первым, показав свою власть, мол смотрите даже здесь я первее всех вас - этакое ежедневное соревнование между жителями разных городов. Жду, пока поезд остановится и бескрайняя толпа покинет железные стены и только потом, робко поднявшись, следую за ними, попутно оглядывая вагон.
Выхожу и только сейчас замечаю какой свежий воздух вокруг, после полуторачасовой поездки это особенно сильно ощущается. Ветер, на удивление холодный и промозглый, колышет одинокое объявление на бетонной стене, тучи, иссиня-черные и набухшие, сгущаются над головой, даруя тонкий намек на то, что скоро извергнут миллионы холодных капель на пересушенную землю Ричфилда. Жаль, что не прихватила с собой зонт, который послужил бы отличным укрытием от природных причуд, таких редких для нашего штата, но может оно и к лучшему? Может, дождь поможет очистить мысли, успокоить разбушевавшийся внутри ураган? Может, смоет въевшиеся в кожу воспоминания? Может. Может. Может.
Достаю телефон и вбиваю нужный адрес до которого пешком около двадцати минут - чем не повод прогуляться и осмотреть незнакомый городок?
Миную железные рамки на выходе и как завороженная застываю, любуясь просторной центральной улицей: справа располагается местная одноэтажная ратуша, построенная из темно-коричневых кирпичей, а вокруг нее небольшой парк, кишащий множеством деревьев и лавочек; слева же новомодный супермаркет, в котором продают только эко-продукты - об этом гласит яркая неоновая вывеска; чуть дальше расположены жилые дома, такие нетипичные для моего глаза, что сначала показалось, будто это один длинный дом со множеством дверей, но нет, просто расстояние между постройками ничтожно мало, что невозможно установить даже забор, который хотя бы визуально разделил пространство.
Продолжаю свой путь, разглядывая эти причудливые домики и аккуратно подстриженные газоны перед ними, попутно поглядывая в телефон, чтобы не потеряться. Конечно, легче было бы взять такси, но я не ищу легких путей, особенно сейчас, когда нужно избавиться от назойливых, будто стайка мух, мыслей. Спустя пятнадцать минут оказываюсь по нужному адресу и понимаю, что шла слишком быстро, не успев насладиться разряженным воздухом. Подхожу к нужному кафе, хотя с виду это обычная забегаловка, немного медлю у входа, стараясь унять бешеное сердцебиение, отбрасываю страхи и вхожу.
Сразу же меня окутывает смесь ароматов, знакомая каждому, кто хоть раз питался в фаст-фуде: запах прогорклого масла, жареных яиц, чуть подгоревшего бекона и горького кофе. Обвожу взглядом унылое помещение, от которого так и сквозит безнадегой: чуть облупившиеся стены, края плакатов причудливо изогнулись, липкие полы, покрытые слоем жира и столики в разводах. Находиться здесь - то еще испытание, но я стараюсь сдерживать отвращение и прохожу вглубь кафе, не громко стуча каблуками. Там, в углу, меня ожидает миловидная блондинка, когда подхожу ближе, девушка поднимается и я отмечаю, что она едва достает мне до плеча, а точеная фигурка придает виду некий детский шарм. Зеленые глаза, защищены толстым стеклом очков, оглядывают меня с ног до головы - взгляд пытливый и, мне на секунду показалось, испуганный. Пухлые губы растягиваются в улыбке, такой искренней и белоснежной, а тонюсенькая рука уже ждет дружеского рукопожатия.
— Рада встрече, Эстер! - голос блондинки мелодичный и такой нежный, будто бы мать напевает своему чаду колыбельную, - Кэтрин Вестуэй. Ну присаживайтесь, не стойте.
— Взаимно. - пожимаю протянутую руку и с долей брезгливости касаюсь стула, такого же неприятного на вид, как и стол. Присаживаюсь, борясь с желанием подстелить платок под пятую точку, лишь бы не испачкать юбку, и внимательно изучаю собеседницу, - Спасибо, что согласились поговорить со мной. Обещаю, что перед отправкой статьи в печать, вышлю вам экземпляр для ознакомления. Вдруг вы захотите что-то изменить, - заключаю я, слегка подернув плечами.
— Хотелось бы верить в вашу добросовестность. Знаете, - Кэтрин приняла от официанта две чашки кофе и я искренне обрадовалась, что на вид эти чашки были чистыми. - Я встречала множество прохвостов, которым нужна была только сенсация, а не правдивая история. Честных журналистов можно пересчитать по пальцам, поэтому я очень рискую, доверяя вам.
Меня поразила такая открытость собеседницы - ни каждый сможет вот так, спокойно и даже с каким-то легким весельем, рассуждать о наглости журналистов.
— Не переживайте, наша редакция не привыкла наживаться на личных трагедиях. Мы лишь освещаем проблемы, которые могут коснуться каждого. Поверьте, - я положила ладонь на ее, ощутив жар, будто у Кэтрин была повышенная температура, - я была в аналогичной ситуации, даже сейчас, сидя здесь с вами, я в непосредственной опасности. Когда-то и моя история сможет найти читателей, искренне сопереживающих жертвам религии. - улыбнувшись как можно добрее, я сделала маленький глоток кофе, который оказался вполне сносным.
— Может, начнем? Дома меня ждет жених. - при этом упоминании глаза Кэтрин засветились любовью - безоговорочной и чистой. - Сегодня состоится вечеринка по поводу нашей помолвки.
— Поздравляю! Что ж, начнем...
Разговор протекал непринужденно, иногда проскальзывали шутки, которые невольно разряжали напряжение от ситуации Вестуэй. Кэтрин оказалась приятной собеседницей, которая довольно охотно выкладывала подробности про церковь "Последних дней", в особенности о скверном поведении местного пастора, который без зазрения совести прямо на проповеди, оставшись один на один с юной девушкой, распускал свои руки и обещал, что за несколько минут удовольствия Создатель отпустит все грехи. Глупо? Безусловно! Но юные девушки, которые подвержены гормональным изменениям, травле в школе и дома, искали любви, - если ее таковой можно назвать, - и внимания у любого, кто скажет хотя бы пару ласковых слов и окажет поддержку, порой губительную для тех, кто ее искал.
Однажды, она стала невольной свидетельницей инцидента, после которого ее уверенность в том, что пора более масштабно действовать, только укрепилась: Тереза, - пятнадцатилетняя прихожанка церкви, - посещала "Последние дни" с глубоко верующей матерью, нашедшей смысл жизни в вере, сначала ничего не предвещало беды - безобидные проповеди, воскресные службы, исповеди, но в роковой день Тереза пришла на исповедь одна и пастор воспользовался положением, когда услышал, какие грехи девушка отмаливала. Он предложил зайти в свой кабинет, для приватной беседы и уже там, воздействуя на юный мозг, внушил ей свои больные фантазии, а Кэтрин, - приходившая договориться об отпевании усопшего и совершенно не ожидавшая встретить там своего мучителя, ведь полиция утверждала, что его уволили, - вошла без стука, без задней мысли о происходящем, и застала пастора со спущенными штанами и девушку на коленях. Далее последовало заявление в полицию, разбирательства, установления числа жертв и вот, буквально на днях, должен состояться суд с довольно слабой линией защиты, поэтому ожидаемый успех от дела должен оправдаться.
Что же касается самой Кэтрин, то тут было все предельно просто: переехав в новый район, девушка, как истинная католичка, захотела присоединиться к церкви. Выбрав ближайшую, она стала посещать службы. Пастор показался ей приветливым и добросердечным человеком. Зачастую, после воскресного служения Кэтрин оставалась и на личные беседы - ничего не предвещало беды ровно до того момента, пока пастор не стал проявлять внимание ни как к прихожанке, а как к женщине. Тогда Кэтрин перешла в другую церковь, но "Последние дни" не оставляли ее, назойливо приходя к порогу дома, на работу, донимали звонками и сам пастор стал каждый вечер подъезжать на побитом Бьюке, останавливаться на противоположной стороне улице и по долгу следить за домом, в котором Кэтрин безмятежно проводила время. Поняв, что просто так не отделаться от настойчивого внимания, Вестуэй поспешила в полицейский участок и после нескольких прений добилась запрета на приближение.
На самом деле, эта история не идет в сравнение с тем, что пережила я, точнее, вторая часть истории, а вот первая - невольно перекликается, уродливо напоминая мое существование в "Раю" и Духовных невест, которые терпели, я уверена, еще более изощренные фантазии Дэниела. Я словно вновь очутилась в молельном доме, слушая гипнотический голос пастора Нельсона, будто змей искуситель, заползающий в твою голову. Нет, я не позволю больше никому издеваться над невинными душами, ломать их психику, тела и жизни. Конечно, разобраться с Дэниелом будет сложнее, даже придать огласке ранние браки в общине уже испытание, но я постараюсь. Я твердо убеждена в своем успехе. После статьи про Кэтрин, обязательно расскажу Андреасу про свою "жизнь" за пределами нормального мира.
Напоследок Кэтрин пригласила меня на вечеринку. Я долго отпиралась, ссылаясь на дальнюю дорогу, усталость и работу, но девушка была настолько убедительна - смотрела на меня щенячьими глазками, мило надула нижнюю губу и я не смогла отказать. С одной стороны, отличный повод проветриться, познакомиться с новыми людьми и выйти из зоны комфорта. С другой стороны, я немного переживала за то, как отнесется к такому спонтанному решению Энди, бесстрашным ястребом охранявший мою жизнь. Кэтрин написала свой адрес на салфетки и поспешила готовиться к событию, а я решила остаться еще на несколько минут. Хоть мне и было противно находится в таком запущенном, прогнившем месте, но нужно было сделать пару звонков - боссу и Энди.
Первому я позвонила боссу, слишком возбужденно принявшему новость о том, что встреча состоялась и мне удалось собрать большое количество материала, и это при том, что еще не общалась с прихожанами. Второй звонок обещал быть эмоционально сложнее, будто я буду отчитываться перед строгой матерью, задержавшись после школы у подруги. Энди ответил не сразу, наверное, был занят.
— Рад слышать тебя! Извини, что долго не отвечал, пришлось выйти на дополнительную смену - Дункан заболел, а работать больше некому. - вымученно сказал Фостер, попутно зевая.
— Именно так я и подумала. У меня есть хорошая и плохая новость... С какой начать?
Энди замолчал, взвешивая мои слова, оценивая, какую новость выбрать первой, но я то знала, что он выберет плохую. Он всегда так поступал, объясняя это тем, что лучше сначала получить пилюлю, а потом "подсластить" ее хорошей новостью.
— С плохой.
Энди не изменяет своим привычкам.
— Моя мини командировка затянется, я остаюсь в Ричфилде. - замолчав на пару секунд, я дала другу шанс перевести дух и обдумать мои слова. - Кэтрин Вестуэй пригласила меня на домашнюю вечеринку в честь помолвки. Знаю, выглядит глупо, но я подумала, что смогу узнать ее лучше в непринужденной обстановке и тогда статья выйдет более эмоциональной.
— А хорошая? - хрипловатым голосом поинтересовался Фостер.
— Интервью, кажется, вышло что надо! - вот и подсластила плохую новость. Интересно, это его обрадует?
— Я в тебе не сомневался. Подожди, официант уронил поднос. - в телефоне послышался шум, голоса и негромкая музыка. Энди ругался на нерадивого официанта, попутно раздавая указания другим. Я всегда твердила ему, что есть в нем некая властность, которой он просто не научился распоряжаться. Всего-то нужно приложить немного усилий и тогда босс заметит старания и предложит повышение, но Фостер постоянно отнекивался ссылаясь на то, что не сможет управлять большим количеством людей. - Я здесь. Так о чем мы говорили? Ах да, значит тебя сегодня можно не ждать... Ты же знаешь, как я буду беспокоиться. Может, ты сходишь на несколько часов, а потом я заберу тебя? Так будет спокойнее и мне, и тебе.
— Только ради твоего спокойствия, - засмеялась я, хотя понимала всю серьезность ситуации. - Скину адрес и время в сообщении, а пока есть время побеседую с прихожанами. До вечера!
— Береги себя. Пожалуйста...
Забота порой сводит с ума, особенно, если она беспочвенна и назойлива, но то, как Энди оберегает меня, вызывает умиление и приступы восторга. Кого благодарить за такого друга? Судьбу или самого Энди? А может, Энди моя судьба?
Выйдя из кафе я даже не сразу заметила, что дождь, который срывался с неба еще час назад, уже набрал силу и мощные потоки воды бурлили на дорогах, а деревья тоскливо сгибались под тяжестью миллионов капель. Теперь уже точно не хотелось промокнуть, ведь мне предстояло знакомство с новой компанией, поэтому я вызвала такси и стала ждать, переступая с ноги на ногу под небольшим зеленым навесом.
Ледяной ветер пронизывал каждую клеточку тела, из-за чего дрожь охватила меня. Я обняла себя руками, чтобы сохранить остатки тепла, но это слабо помогало, поэтому я расслабилась, позволяя ветру проходить сквозь меня, а мыслями унеслась далеко-далеко в уютную комнату под теплый плед. Это помогло на несколько минут успокоить дрожь и когда наконец подъехало долгожданное такси я смогла по-настоящему расслабиться.
Тепло разливалось по салону, блаженные волны окутывали тело, я откинулась на спинку сидения и слегка прикрыла глаза. Вспомнила, что забыла отправить Энди сообщение и быстрым движением руки извлекла из сумки телефон, на автомате набирая сообщение. После мне предстояла недолгая поездка до церкви "Последних дней", которую я провела с закрытыми глазами, нежась в воцарившейся теплоте, такой горячей и слегка обжигающей.
— Мисс, мы приехали. - оповестил сурового вида водитель, хотя голос его был нежен, а легкие нотки хрипотцы придавали ему некий шарм.
Расплатившись я покинула теплую обитель и оглядела здание, гордо стоящее предо мной: небольшой, одноэтажный храм с покатой темно-зеленой крышей, лишенный всякой помпезности. Он одиноко стоял на полупустой площади, заросшей уже пожелтевшей и поникшей травой и кустарниками. Я ожидала увидеть что-то вроде молельного дома в "Раю", но ожидания не оправдались. Робко шагнув на вымощенную белым камнем дорожку, я заметила несколько совсем юных девушек, которые весело беседовали то и дело поглядывая на невысокого мужчину в белой рубашке.
Подошла ближе и пристально посмотрела на мужчину, упорно игнорирующего озорной смех.
— Простите, с кем я могу поговорить о недавнем происшествии с пастором?
Мужчина, очень даже симпатичный, так же внимательно посмотрел на меня, ласково улыбнулся и произнес:
— Могу я узнать кто вы? Я новый пастор "Последних дней" - Мартин Трумен.
— Эстер Хоуп, репортер "События Глендейла. Сейчас и тогда". Так с кем я могу поговорить? Может, еще остались прихожане, которые застали тот неприятный инцидент?
— Я и сам могу вам все рассказать. Пожалуйста, пройдемте в кабинет, а то скоро на вас не останется сухого места.
И только сейчас я заметила, что дождь вновь набрал силу и неистово срывал злость, накопившуюся годами, на каждого, кого встречал на своем пути.
Мартин отворил деревянную дверь и наружу вырвались теплые пары воздуха вперемешку с запахом ладана. Войдя внутрь я обомлела от скромного убранства церкви - здесь не было божественного органа, вместо этого звучала запись музыки, доносившаяся из колонок, расположенных по углам; золотые чаши со священной водой были заменены алюминиевыми; скромный алтарь возвышался на импровизированной деревянной сцене прямо перед несколькими рядами скамеек; в углу, у распятия Создателя, стояли догорающие свечи.
Пастор Мартин окунул пальцы в чашу и совершил крестное знамение, вопросительно посмотрев на меня, ожидая, что я повторю тот же жест. Проигнорировав его немой упрек я прошла вперед, и теперь он следовал за мной. Дойдя до первой же двери я остановилась, пропустив пастора, а мужчина со скрипом приоткрыл дверь и пригласил войти внутрь.
Буквально через полчаса я ждала очередное такси, которое отвезет меня к Кэтрин. Беседа с пастором и несколькими прихожанами не дала какой-то новой информации - все, что они говорили так или иначе подтверждало слова Кэтрин. Что ж, для полноты картины хватит и этого.
По спине пробежали мурашки, а на лбу выступил пот, что не характерно для прохладной погоды. Я вновь ощутила чей-то пристальный, суровый, пронизывающий взгляд. Обернулась, вглядываясь в аккуратные, закругленные окна церкви - пусто, лишь скудные витражи украшали их. Посмотрела по сторонам и опять никого, только несколько пустых машин и пешеходы, неспешно бредущие по домам, пряча головы под зонтами.
Эстер.
Опять слышу свое имя, не понимая - бред это или реальность.
Эстер.
По телу пробегает дрожь, колени подгибаются, но я пытаюсь устоять на ногах. Лезу в сумку в поисках телефона.
Эстер.
Шепот, похожий на шуршание листвы, наполняет голову. Может, это и правда ветер играет с влажными листьями?
Эстер.
Нет. Голос. Голос, который взывает ко мне. Замечаю такси, которое быстро выруливает из-за угла и останавливается у дорожки, разбрызгивая лужу. Спасение.
На ватных ногах подхожу к машине и открываю дверь, не обращая внимания на странный запах в салоне и неестественную тишину. Тишина заполняет все свободное пространство. Гудит мотор, но водитель не спешит трогаться с места, будто кого-то ждет. Распахивается дверца слева, и чья-то фигура усаживается рядом. Не успеваю сказать и слово, ведь в этот момент замечаю знакомые до боли светло-голубые, почти белесые глаза.
Истошный крик наполняет салон автомобиля. Пытаюсь схватить за плечо водителя, но и тут вижу знакомое лицо. Нет! Только не это!
Дергаю ручку на дверце и понимаю, что она заблокирована. В глупых попытках освободиться из западни беспорядочно двигаюсь по сидению - ровно до того момента, пока не начинаю ощущать жгучее тепло, разливающееся в шее и плавно переходящее во все тело. Медленно, прилагая огромные силы, поворачиваю голову в его сторону и вижу довольную ухмылку и светящиеся от счастья глаза.
Кружится голова, а зрение теряет былую четкость. Предпринимаю последнюю попытку выбраться из машины и проваливаюсь в черноту - манящую и бездонную. Последнее, что мне удается услышать - возбужденный, почти ликующий голос, разрывающий сердце на осколки:
— Вот мы и встретились...