Глава 8.
Эстер.
— Кайл? Что ты здесь делаешь?
Парень заливисто рассмеялся и убрал кудрявую прядь, упавшую на глаза:
— Это я хотел спросить у тебя, милая Эстер. - последние слова он выплюнул с особой ненавистью.
— Сначала ответь на мой вопрос! - я продолжала держать оборону, нервно оглядываясь по сторонам и прикидывая: сколько же прошло времени и ждет ли меня Эмили.
Кайл все так же неотрывно смотрел: на губах застыла ехидная ухмылка; ладони были сжаты в кулаки.
— Слежу за тобой, разве непонятно? - Кайл принялся перебирать в руке распятие, висевшее на груди, - Мне стало интересно, что же наша пай-девочка делает одна среди ночи в лесу...
Я не знала как поступить: сказать правду и подвергнуть себя еще большей опасности или соврать, но хорошего варианта для этого у меня не было.
— Ты знаешь, что за сталкинг тебе грозит статья?
Лучшая защита - это нападение, не так ли? Я не могла предугадать реакцию Кайла на мои слова, поэтому решила идти ва-банк.
— То есть, для тебя то, что я увидел случайно в лесу юную девушку и решил поинтересоваться куда она держит путь - сталкинг? - парень опять рассмеялся, словно выдал очень веселую шутку, понятную только ему одному.
— Нет...
— Так скажи мне, - Кайл приближался, заграждая пути к отступлению, - куда ты собралась? И да, можешь не делать из меня дурака, - он указал пальцем на сумку, висящую на плече. - Ты убегаешь, я прав?
В ответ я лишь молчала. По спине пробежал холодок, ладони вспотели, а над губой появились бисеринки пота. Мне было холодно и жарко одновременно. Каждый нерв в моем теле был напряжен, а ноги вмиг стали ватными.
Что мне делать? Могу ли я рассчитывать на то, что Кайл поможет мне? Неужели, в его сердце не осталось ни капельки доброты... Ему ведь раньше претила жизнь в общине, но парню некуда было идти, а оставить мать-наркоманку одну он не мог. То ли не позволяла совесть, то ли он верил в чудесное исцеление.
Он появился, когда мне было четырнадцать лет - в обнимку с матерью шаткой походкой они прошли через кованые врата "Рая". Худощавая, изнеможденная, с почти белоснежной кожей и сальными волосами - миссис Моррис наводила ужас на всю паству. Ее взгляд, блуждающий по лицам людей, не выражал ровным счетом ничего - пустой, безжизненный, отрешенный. Женщину можно было показывать ученикам в старшей школе, как наглядный пример пагубного влияния наркотиков. Отдельное внимание вызывали ее руки, - зачастую женщина скрывала их одеждой с длинными рукавами, - но все же иногда можно было увидеть их и ужаснуться: опухшие кисти и пальцы; разодранная кожа, местами настолько красная, что кажется будто это свежий ожог; потемневшие жгуты вен выделяются на бледной коже, а где-то их совершенно не видно. Кайл на фоне матери выглядел парнем пышущим здоровьем, хотя и ему крепко досталось от такой жизни.
Насколько я знала, его мать организовала в собственной маленькой квартирке притон, в который приходил весь сброд западных улиц, и Кайл был невольным свидетелем того ужаса, что вытворяли заядлые наркоманы. Благодаря стараниям одной сердобольной старушки, которая заметила потрепанного и избитого юнца у аптеки, социальные службы передали сигнал местному шерифу о том, что мальчик без надзора родителей бродит по улицам и просит милостыню в весьма плачевном состоянии.
Когда полиция штата наконец-то установила личность Кайла и нагрянула в его дом, то их взору открылась картина от которой у многих желудок завязался в узел: затхлый и застоявшийся воздух прожигал легкие; использованные шприцы разбросаны на каждом дюйме грязного пола, бутылки из-под дешевого алкоголя составляли им компанию, а окурки прожгли дыры в дряхлом полу и обветшалой мебели, вернее в ее остатках; тела людей лежали поверх груды этого мусора - кто-то уже не дышал, а кто-то находился в цепких лапах наркотического дурмана; под столом, покрытым жиром, сидел маленький мальчик, - таким он тогда показался сотрудникам полиции, - прижав коленки к себе и закрыв руками уши. Этим мальчиком был Кайл Морисс, все тело которого было покрыто синяками разных оттенков, а из раны на виске струйкой сочилась кровь.
При виде полицейских его глаза расширились и стали размером с двадцати пяти центовую монету, руки затряслись, а изо рта вырвался вопль полный боли.
Мальчишка бросился на колени прямо к черным начищенным туфлям шерифа и принялся шептать настолько тихо, что едва можно было разобрать хоть букву:
— Спасите мою маму... П-пожалуйста. - запинаясь прошептал он в тот момент, когда из глубины квартиры раздался истошный женский крик.
— Отпусти, чертов коп! - вопила женщина, которую выводил из туалета коренастый полицейский.
Этой женщиной была мать Кайла - Айви Моррис.
После долгих судебных процессов, прений стороны защиты и обвинителей, - их было много: начиная от арендодателей квартиры заканчивая социальными работниками, - суд постановил заключить под стражу Айви, а мальчика отправить к приемной семье. И тогда к делу подключился пастор Нельсон, - узнавший о нашумевшем деле матери-наркоманки и желавший помочь неблагополучной семье, - он заплатил залог за женщину, поручился оплатить лечение и дальнейшие расходы на реабилитацию, дал семье кров в общине "Рай" и под присягой пообещал до конца своих дней помогать чете Моррисов.
Очередной жест доброй воли - именно так восприняла общественность поступок Дэниела. Жаль, что никто не знал истинных мотивов и желаний.
Вот такая история преследовала Кайла по пятам, возможно от этого он стал жестоким и закрытым человеком.
— Могу ли я тебе доверять?
Глупый вопрос. Не стоило задавать его тому, кто словно хищник приближался к своей добыче.
— Что такое доверие в твоем понимании, а? Мы с тобой едва знакомы. Как ты думаешь, стоит ли это делать?
Мы стояли почти нос к носу и я невольно ощущала аромат, исходящий от него: древесные нотки перемешались с мандариновой цедрой, слегка приправленной нежной ванилью. Такой запах дурманил, очаровывал и затуманивал мысли.
— Никому в "Раю" нельзя доверять. - замялась я и поспешила продолжить, - Но в тебе я вижу добрый огонек, пробивающийся сквозь бетонную стену, возведенную вокруг сердца. Ты должен. Нет, обязан выслушать меня. Неужели ты не замечаешь, что происходит вокруг? Как ты можешь жить в том месте, где на твоих глазах издеваются над людьми?
Выжидающе поглядывая то на Кайла, то в сторону дороги, я ожидала ответа. Сама не зная того, что может последовать за моим вопросом. Одно я знала точно - Кайл выслушает меня. Либо потому, что согласен с моим мнением о "Рае", либо для того, чтобы передать мои слова пастору Нельсону. Третьего не дано.
Молчание затянулось, лишь шелест листьев заглушал наше дыхание, легкий ветерок навевал неимоверный страх неизвестности.
— Что происходит вокруг?
— Перестань отвечать вопросами на вопрос.
Когда я начинала злиться, то всегда перебирала кончиками пальцев браслет на запястье - его тонкие золотистые звенья успокаивали и не давали сконцентрироваться на злости. Вот и сейчас рука невольно потянулась к другой в поисках спасительного браслета.
— Не злись. И да, браслет не поможет. Если хочешь услышать ответы на свои вопросы, то тебе, пожалуй, придется поставить сумку на землю и приготовиться к долгому монологу.
Сама того не ведая, я последовала просьбе Кайла и сбросила тяжелую сумку на землю, ожидая его последующих слов. Но парень молчал и это молчание неимоверно давило, нагнетало обстановку.
Он тянул время - это я знала точно и была уверена в своих мыслях, иначе зачем ему молчать?
— Замечаю ли я, что происходит вокруг? Ох, еще как! - Кайл принялся расхаживать взад-вперед, сцепив руки за спиной, - Только глупец или слепой не заметит страданий юных девушек. Но, что я могу сделать? - вопрос был адресован мне, но я упорно молчала. - Молчишь... Потому что, сама знаешь, что я бессилен, как и все остальные. Мне остается лишь жить и наблюдать, выполняя поручения.
— Ты ведь волен уйти.
— Нет. Думаешь, если Айви излечилась, то мы свободны?
Он всегда называл свою мать по имени - для меня это было странно, но, возможно, их отношения так и остались на уровне "соседей по комнате".
— Конечно! Конечно, Кайл. Вы же можете уйти.
— Глупая девчонка. - парень пнул камушек, лежавший на его пути, с такой злостью, что комки земли разлетелись в разные стороны. - Как только мы выйдем за ворота "Рая" Айви тут же пойдет по кривой дорожке и отправится прямиком на тот свет. Мне жаль ее, поэтому я здесь. А еще я здесь, потому что сильный, что нельзя сказать о тебе.
— Что ты имеешь в виду?
Реплика Кайла оскорбила меня, задела за самое сердце. Я не считала себя слабой и никогда ею не была. Разве слабый человек сможет пережить все то, что пережила я? Слабый человек подчинился бы воле родителей и пастора, и безропотно следовал по пути заранее выбранному. Я же, в свою очередь, отважилась на побег, чтобы спасти свою жизнь. Это не слабость, это признак силы духа.
— Ты слабачка это заметно с первого взгляда. Всегда жаловалась на тяжелую работу, учебу, судьбу, избранную твоими родителями, смерть подруги. Жалобы, жалобы, одни лишь жалобы вылетали из твоих уст. Ты не смогла смириться с выбором матери, а сейчас бежишь, как трусливая собачонка, в надежде, что там, - Кайл махнул в сторону поворота шоссе, уводящего далеко от "Рая", - тебя ждет счастливая жизнь. Так вот, спешу тебя разочаровать, жизнь там будет такой же дурной, что и здесь.
— Ты в своем уме? Как ты можешь сравнивать такие разные вещи? - я сделала пару шагов назад, ощущая жар, исходящий от асфальта, нагревшегося за день, - Если перед твоими глазами был пример плохой жизни, то это не значит, что все живут так же. Только ты сам волен управлять своей судьбой и строить жизнь так, как хочется тебе.
Я хотела было продолжить говорить, но Кайл перебил меня:
— Не смей говорить со мной о том, через что я прошел. Впрочем, беги! Я серьезно.
В недоумении уставившись на него, я не сразу поняла смысл его слов: он разрешил мне убежать? Что-то настораживало меня. Трепет в груди усиливался, а кровь сильно стучала в висках.
— Удивлена? Мне жаль тебя, ты никчемное существо, несправедливо называемое девушкой. Была бы ты по истине ею, то смирилась и жила бок о бок с пастором Нельсоном. Но нет, тебя это не устраивает, потому что безвольный человек не может следовать своей судьбе. Ты мне отвратительна! Таких, как ты не должно быть в нашей общине.
— Кайл...
Слезы душили меня и были они далеко не от радости, а от боли, которую причинили его слова. Я искренне была убеждена в том, что нравилась Кайлу хоть на йоту - об этом говорили его поступки, которые он совершал по приезде в общину.
— Больше не говори ничего. Знала бы ты, какое омерзение я испытывал, когда пастор Нельсон поручил мне работать с тобой - каждая клеточка моего тела буквально кричала: "Беги!", но волю пастора пришлось исполнять. Скажу только напоследок одну вещь - Элизабет, ровно, как и ты, была достойна своей смерти. А теперь, убирайся вон и будь уверена, что пастор Нельсон начнет искать тебя с самого утра и обязательно найдет. Уж тогда-то тебе не поздоровится. Беги! Я считаю до трех.
Схватив сумку и в последний раз посмотрев на Кайла, я заметила, как глаза его выражали такую грусть, что сердце невольно защемило от картины развернувшейся предо мной.
Но вся эта грусть, - мнимая грусть, - перекрывалась болью, которую он мне причинил. За слова обо мне и Элизабет я никогда не прощу его. Надеюсь, что никогда не столкнусь с ним, иначе, - видит Бог, если он есть, - я не смогу держать себя в руках.
— Три...
Начинаю бежать не оглядываясь, как можно быстрее и дальше.
— Два...
Вот он поворот - через считанные метры я должна увидеть машину Эмили, если она не уехала.
— Один...
Заворачиваю за широкий ствол бука и наконец-то выдыхаю. Я смогла! Я сделала это!
Счастье накрывает меня с головой, даря блаженное спокойствие, накрывающее словно теплые морские волны.
— Еще увидимся, Эстер. - сквозь шум листвы пробился чуть слышный крик, на который я не обращаю внимание, ведь такого никогда не будет - я приложу все усилия.
Вглядываясь в темноту вижу горящие фары какого-то пикапа, одиноко стоящего на обочине: свет в салоне не горит, двигатель заглушен.
Достаю телефон и набираю короткое сообщение. Обратив внимание на время, вскрикиваю и ужасаюсь от того, что задержалась намного дольше, чем на час. А значит... Это не Эмили.
Та радость, что разливалась по моему телу сменилась разочарованием и отчаянием, которые сковывали меня. Ноги в миг стали ватными, а по щекам заструились слезы. Ну почему мне не везет? Почему?
Из горла вырвался хрип, напоминающий крик кита, попавшего в ловушку рыболовов.
Дверца машины со стороны водителя приоткрылись и чей-то силуэт выглянул и принялся вглядываться в темноту, точно так же, как и я пять минут назад.
— Эстер?
Этот голос, похожий на переливы колокольчиков, я узнаю везде. Эмили! Она здесь!
— Эмили! Это я! Я!
Я бросилась вперед к машине, споткнувшись о собственные ноги и чуть не упала, но вовремя сумела восстановить равновесие и повалилась в робкие объятия подруги.
***
Прохлада, царившая в салоне автомобиля, успокаивала до предела натянутые нервы. Я то и дело оглядывалась или смотрела в зеркала заднего вида, боясь заметить фары другого автомобиля - черного форда Дэниела.
Хоть и время позволяло уехать как можно дальше, нельзя игнорировать факт того, что Кайл при первой же возможности мог рассказать о том, что было в лесу. Этого человека определенно стоит опасаться. Кто знает, что может скрываться под броней сурового человека?
Теплая рука коснулась моей ладони и Эмили нарушила неловкое молчание:
— С тобой все нормально?
Глупый вопрос, который слышали миллионы людей нашей планеты. Никогда не понимала, зачем его задают, зная о том, через что прошел человек несколько минут или часов назад.
— Нет. Мне страшно.
— Ты боишься, что тебя найдут родители, не так ли?
Я не рассказывала Эмили истинной причины своего побега, как и о том, где я жила долгие годы.
Девушка притормозила на обочине и зажгла свет в салоне, а я тем временем разглядывала ее лицо: скандинавские корни явно прослеживались в мраморном оттенке кожи, а серо-зеленые глаза выделялись на фоне идеально прямых пшенично-русых волос; овальное лицо с чуть широким подбородком и маленькой ямочкой на нем; высокие, ярко выраженные скулы и пухлые губы цвета пыльной розы.
Глядя на нее, я невольно отмечала наше сходство - со стороны многие могут подумать, что мы являемся родственниками, а это мне явно на руку. Меньше вопросов - больше шансов на новую жизнь.
— Дело не в родителях... - как же тяжело признаться в собственной лжи, - На самом деле, я многое не рассказывала тебе и не знаю, как ты отреагируешь на мои слова.
— Говори, Эстер. - Эмили крепче сжала мою ладонь и улыбнулась такой искренней и теплой улыбкой, от чего на душе запели птицы.
— Долгие годы я жила в общине. - я не могла смотреть ей в глаза, поэтому уставилась на темно-серый коврик для ног, - Нет, не так. Я жила в религиозной секте, и мои родители обещали меня пастору Нельсону. Моя подруга, Элизабет, стала его женой и умерла, таких, как она, было много. Настал мой черед... - слова вылетали из меня словно пулеметная очередь. - Сегодня должна была состояться наша свадьба. Я не хотела больше оставаться там и терпеть такое постыдное положение. Не переживай, я пойму, если ты прямо сейчас высадишь меня из машины и умчишь не оглядываясь...
— Ну что ты! Все, что произошло с тобой никогда не изменит моего мнения - я хочу дружить с тобой и помогать. Мы вместе пройдем через все неприятности. Когда ты будешь готова все рассказать - я буду рядом. Всегда. Верь мне, Эстер.
Эмили притянула меня к себе и крепко обняла, поглаживая спину - этот жест напомнил мне о том, как матери успокаивают своих детей.
Но, что больше всего меня насторожило, так это реакция на мои слова - Эмили так легко выслушала все и даже не изменилась в лице, словно привыкла слушать такое изо дня в день. Другая на ее месте послала бы меня как можно дальше и постаралась забыть то, что услышала, но у Эмили большое сердце, - это очевидно по тому, как она относилась ко мне, - и она не сможет просто так отказаться от человека попавшего в ситуацию, не зависящую от него.
— Правда? Если ты боишься, что можешь ранить меня и поэтому скрываешь истинные чувства...
— Я не боюсь ранить тебя - говорю то, что думаю. - перебила девушка, - Я хочу помочь тебе, поддержать. Это будет неплохим плюсом к моей карме. Знаешь, я верю во все это. А ты?
Эмили старательно переводила тему, а я была не против, даже наоборот - не хотелось говорить о боли, разъедающей меня.
Пейзажи сменяли друг друга с бешеной скоростью: то по бокам от нас густой лес - такой темный и мрачный, без единого просвета, то на смену ему приходят золотистые песчаные пустыни с одиноко стоящими кактусами и клочками перекати-поле.
Я, как завороженная наблюдала за таким контрастом присущим штату Юта - сочетать не сочетаемое, удивительно и прекрасно. Была бы я художником, то написала бы картину со стыком этих двух миров: лес и пустыня, а возвышались бы над ними стайка калифорнийских чаек, озабоченно ищущих пропитание и воду.
Когда последний кусочек лесистой местности оказался позади, пришло четкое осознание, что "Рай" и пастор Нельсон остались за тысячу миль от меня. Счастье переполняло меня изнутри, от чего руки и ноги слегка потряхивало, дыхание участилось и легкое головокружение сопровождало этот ансамбль симптомов. Я понимала, что радоваться еще рано, но хотелось почувствовать себя счастливой хотя бы на пару минут.
— Скоро приедем! - восторженно воскликнула Эмили, выкручивая руль вправо. - Познакомлю тебя со своей мамой и отправимся в путь. Я тут подумала, что ты захочешь поступить в тот же колледж, что и я...
— Конечно! Мне будет спокойнее, когда рядом человек, которому можно доверять. Но не думаю, что сейчас стоит об этом думать. Мне ко многому нужно привыкнуть и научиться жить вдали от тех законов, что я старалась соблюдать долгие годы, и к тому же, впереди почти целое лето!
Я всегда считала, что лето - время новых возможностей: поиск себя, отдых, новые знакомства и места. Сейчас мне отчаянно хотелось насытиться свободой с полна, вдохнуть полной грудью и не думать о завтрашнем дне, ведь никто не знает, что нас там ждет.
— Ты права. Обдумаем это позже. Что ж, добро пожаловать в Ордервилл! - название городка она прокричала так громко, что в ушах зазвенело.
Эмили была необычайно жизнерадостной и очень походила на Элизабет. Жаль, что подруги нет рядом и она не может разделить со мной долгожданный момент свободы. Надеюсь, что там, - на небесах или где обычно бывают души умерших людей, - она наблюдает и радуется за то, что у меня получилось.
Взглянув в окно я заметила приветственный деревянный баннер, надпись на котором гласила: "Добро пожаловать в Ордервилл! Город, где сбываются мечты!". Надпись красовалась на фоне песчаных дюн и креозотовых кустов, цветы которого были ярко-желтыми точно солнце в полдень.
Быстро миновав въезд в город, мы поехали по узким улочкам, заставленными торговыми прилавками и тележками с мороженым и напитками. Большинство домов были деревянными и старыми, словно ремонт не производился со дня основания города, но все же кое-где маячили кирпичные современные дома с покатыми крышами и большими эркерными окнами, выходящими прямиком на пустыню. Этакий контраст между прошлым и будущем, показывающий как меняется жизнь местного жителя за многие годы.
Повернув несколько раз налево и простояв отведенное время на нескольких светофорах, мы добрались до дома Эмили. Что удивительно, за всю поездку я не заметила ни одного человека, а так хотелось посмотреть на нормальных людей, необремененных верой и чужими заветами. Пустынность улиц было легко объяснить - начинало светать и город только начинал скидывать с себя сонную паутину. Впереди целый день, чтобы увидеть совершенно новых людей.
Дом Эмили был одним из тех немногих кирпичных домов: белый фасад выглядел настолько белоснежным, что напоминал стены палат в госпиталях; маленький садик перед крыльцом наполнен цветами и плодоносными деревьями, сбоку располагался гараж с автоматическими воротами, которые уже были предусмотрительно открыты.
— Сразу хочу тебя предупредить... - Эмили замялась, будто ей было неловко говорить об этом. - Моя мама немного, как бы это сказать, странная - слишком следит за безопасностью, как своей, так и моей; любит задавать много вопросов и получать развернутые ответы. Будь готова к допросу с пристрастием.
Рассмеявшись она покинула салон автомобиля и легким движением руки достала мою скромную сумку из кузова пикапа, и жестом показала мне выходить из машины - это я сделала с огромным удовольствием. Вообще, сейчас любое действие приносило мне удовольствие. Это можно объяснить пропажей контроля, страха за жизнь и гнетущих мыслей о браке.
Даю себе обещание наслаждаться каждым прожитым днем и не забивать голову плохими мыслями. Чему быть, того не миновать, а значит переживать нет смысла.
Теплый ночной ветер ласкал участки обнаженного тела и играл с волосами, путая их и разбрасывая в разные стороны. Взглядом обвожу небосвод, начинающий светлеть из почти черного в светло-голубой с яркой алой зорькой и восходящим красным диском - умиротворение. Перевожу взгляд на Эмили, а с нее на дом, который так и манит войти и прикоснуться к неизведанной жизни. Набираю полную грудь чистого, свежего, прозрачного утреннего воздуха и нетвердыми шагами двигаюсь по каменистой дорожке - даже через сандалии ощущаю, как мелкие камешки впиваются в ступни.
— Не стесняйся, будь как дома. - поняв, что сказала глупость, подруга поспешила исправиться. - Хотела сказать, что покажу тебе, каков он - настоящий дом!
Взявшись за руки мы шагнули на невысокое крыльцо и в тот же миг распахнулась парадная дверь, будто жилец наблюдал за нами из-за пилотных оконных штор:
— Девочки! - радостно воскликнула женщина средних лет, - Рада видеть вас. Заходите скорее! - схватив за руку, женщина втянула меня в манящую темноту дома, не дав сказать и слова.