Глаза дракона

Очарована была императрица, каждый раз с нетерпением ждала она Шеня и при встречах щедро дарила ему свое внимание.

Несмотря на заразительный энтузиазм Хуо, до полноценных уроков каллиграфии они не добрались даже спустя пару недель: работы было действительно много, и они так уставали, что вечером предпочитали разбредаться по домам. Зато во время коротких ланчей они обошли все окрестные кафе и забегаловки, где Хуо прямо на салфетках показывал ей разные иероглифические ключи и правильный порядок черт. То Лао периодически хмурился, провожая их взглядом, словно их короткие отлучки тормозили всех. И часто стоял за спиной у Лины, наблюдая за тем, как она аккуратно снимает старый лак с деревянных элементов.

Сначала она чувствовала себя неловко и каждый раз осторожно спрашивала, есть ли у руководителя какие-то замечания. Но То Лао неизменно расплывался в улыбке и говорил, что у нее золотые руки.

Она поделилась опасениями с Хуо, но тот только рассмеялся и сказал, что То Лао так за всеми приглядывает.

Наконец, когда леса уже были установлены, работы начаты, а вся загадочность места нарушена расширившейся командой реставраторов, Лина сидела на лесах и маленькой мягкой кисточкой смахивала пыль, скопившуюся в неровностях там, где выпали чешуйки. Пахло спиртом, не сильно, потому что его разбавляли водой, но достаточно, чтобы через несколько часов подобной монотонной работы разболелась голова. Ей предстояло осторожно протереть загрязнения длинной палочкой с намотанной на кончик ватой, смоченной пахучем растворе. Вблизи прекрасная чешуйчатая шкура дракона и, правда, выглядела не так уж великолепно.

Она занималась этим медленным и рутинным делом уже пару дней, и от скуки тихонько разговаривала с фреской — все равно все ее коллеги были китайцами и ни слова не понимали по-русски.

Разве только Хуо мог заинтересоваться диалогом: коллега был на редкость любопытным, но это странно сочеталось с его удивительной сдержанностью. Он искренне интересовался всем, что она делала, помогал находить нужные баночки с краской, если она смешивала тон, или подавал кисти, когда она была высоко на лесах, и всегда галантно помогал слезть с лесов, если оказывался рядом.

Его внимание было приятно, к тому же он действительно был единственным, с кем можно было просто по-дружески пообщаться на разные темы, но иногда Лине хотелось просто погрузиться в работу и побыть наедине с собой. Вот как сейчас.

— Ну что, Ваше Нефритовое величество? Не щекотно вам? Хотя лучше уж немного щекотки, чем быть таким грязным, как вы сейчас... Ну ничего, я о вас позабочусь, — Лина едва дыша, чтобы в нос не забилась лишняя пыль, водила кисточкой и почему-то представляла Виктора.

С тех самых пор, как он сбежала от него в ресторане и игнорировала звонки, они не виделись и не разговаривали. А звонки прекратились, как только Лина приземлилась в Китае. Словно бы Виктор почувствовал, что она оказалась слишком далеко, вне зоны его влияния. А Лина все еще была уверена, что он пытался манипулировать ею по просьбе ее матери.

— Лин На! — раздался голос откуда-то снизу, вырывая ее из мыслей.

Лин отложила кисточку и, оставаясь на корточках, аккуратно придерживаясь руками за край настила, посмотрела вниз. Там, вытирая тряпкой руки, стоял Хо-Хо. Прозвище Лина дала ему практически сразу. Он называл ее Лин-Лин, что вроде как было дружеским и милым обращением.

Хуо, после того, как освоился, а на это ему хватило пары дней, стал относиться к ней немного покровительственно. Примиряло с его внезапной опекой то, что обычно они вместе ходили на ланч, и еще с ним было интересно спорить о техниках каллиграфии.

Вот и сейчас Хуо помахал ей грязной тряпкой, улыбаясь, сверкающей в ранних сумерках, белозубой улыбкой:

— Лин-Лин, уже смеркается, и все ушли домой, ты идешь?

Лина удивленно огляделась по сторонам: увлеченная, она и не заметила, что зал опустел и даже свет был приглушенным: горел только технический фонарь. Сегодня ее работа не требовала слишком уж хорошего освещения, поэтому, за разговорами с фреской, Лина даже не заметила, как начало смеркаться.

– Лин На еще должна убрать инструменты, — раздался от двери голос То Лао, который так тихо собирал свою неизменную сумку, что Лина, как, кажется, и вздрогнувший Хо-Хо, его не заметили. — Я провожу ее. Иди, Хуо, отдыхай.

Хуо, кажется, расстроился, а темные глаза сверкнули в сторону главного реставратора, как заметила наблюдательная Лина, и вовсе гневно.

Уходил молодой реставратор нарочито медленно, долго возился с молнией своей кожаной куртки, потом постоял, что-то проверяя в телефоне, и, наконец, махнув ей на прощание, ушел. Лина вздохнула с облегчением: иногда Хуо становился слишком навязчивым.

— Тебе тоже стоит отдохнуть, Лин На. Или тебя пленил наш Нефритовый дракон? — заулыбался То Лао, морщинки на его лице мгновенно сделали лицо открытым и добродушным.

— О, да, мои мысли всецело отданы ему, — улыбаясь, заверила Лина. — Кажется, я серьезно увлеклась.

— Хочешь нарисовать ему глаза? — неожиданно поинтересовался То Лао, и Лина не была уверена, что услышала вопрос в его голосе, и потому промолчала, не зная, что сказать.

Это была шутка, ведь так? Она невольно бросила взгляд на фреску, безошибочно находя след. Даже такой начинающий реставратор, как она, с уверенностью бы сказал, что глаза у дракона были, а потом кто-то снял слой краски и аккуратно закрасил этот участок таким образом, чтобы глазницы казались скрытыми густыми, хмурящимися строго, бровями.

Могла ли быть правдивой легенда, рассказанная старым реставратором, когда он впервые привел ее в этот зал?

Лина не особо верила в правдивость легенд, которыми щедро с ней делился То Лао, они казались волшебными, иногда страшными сказками, а вовсе не свидетельствами живших в давние времена. Но в вечерних сумерках фреска вновь казалась живой.

Тишину разорвал неожиданно громкий звук мобильного, заставивший Лину подскочить на месте.

— О, кажется, насчет чешуек, — невозмутимо сказал То Лао, посмотрев на экран. — Я выйду, здесь плохо ловит сеть. Не уходи пока, я быстро.

И не успела Лина хоть как-то отреагировать, как старый реставратор поспешно вышел, оставляя ее наедине с драконом. Из-за неплотно прикрытой двери донесся его голос, объясняющий что-то на китайском, а потом и он стих.

Лина осторожно встала, разминая затекшие ноги, и дотронулась до стены. С закрытыми глазами можно было представить, что под пальцами самая настоящая прохладная чешуя. Ей даже показалось, что она покачивается, как если бы драгоценная шкура вздымалась в такт тихого дыхания.

— Иногда мне кажется, что ты слышишь меня, — прошептала Лина, поглаживая неровности пальцами.

Неожиданно стена словно качнулась, палец задел что-то острое, и Лина ощутила неприятную боль, какая бывает при порезе. Сначала ей показалось, что громадный дракон словно вздохнул в ответ на ее слова. Она вновь осторожно, едва касаясь кончиками пальцев, дотронулась до стены, и ощутила только прохладу.

Конечно показалось! Лина покачала головой, посмеиваясь над собственной впечатлительностью и приблизила руку к лицу.

На подушечке выступила капелька крови: палец она и правда порезала. Кажется, об острый край сколотой перламутровой чешуйки.

Лина прерывисто вздохнула, досадуя на собственную неаккуратность — не хватало еще счищать кровь с фрески: не было ничего хуже засохшей крови, ее просто невозможно было свести до конца, — и неожиданно покачнулась на лесах.

Опрометчиво закрыв глаза, она забыла, что стоит на большой высоте, и инстинктивно отступила на шаг, пытаясь сохранить равновесие. Вот только дощатого настила уже не ощутила и, неловко взмахнув руками в безуспешной попытке удержаться, сорвалась вниз.

Она не успела ни вскрикнуть, ни даже испугаться, когда словно сотканное из тумана и воды длинное, чешуйчатое тело, обхватило ее тугим кольцом, прервав падение.

— С-спасибо, — на автомате поблагодарила Лин и замерла, распахнув глаза: прямо перед ней раскачивалась, с любопытством ее разглядывая, огромная усатая голова.

Прозрачные глаза, под кустистыми бровями с интересом ее разглядывали, мягкий призрачный мех едва-заметно колыхался.

— Бу-у-у кхе-ти-и, — гулко, словно завывание ветра, прогудел зверь, обнажая белоснежные зубы.

Это оказалось слишком, даже для ее живого воображения художника, и Лина, закатив глаза, обмякла и провалилась в темноту.

Очнулась она на полу. Просто вынырнула из внезапного обморока и осторожно села, пытаясь понять, что произошло.

В зале все гуще становились сумерки, дракон был там, где ему и полагалось быть — на стене в виде фрески. Чешуйки все так же тускло блестели на гибком теле свирепо скалящегося дракона — прекрасного, но конечно же, не настоящего, не такого, который мог бы подхватить ее воздухе.

Но что тогда произошло? Она совершенно точно упала с лесов. Лина потерла щеку, стряхивая налипшие с пола песчинки. Осторожно покрутила головой, чтобы удостовериться, что зал не кружится перед глазами.

Что-то ее тревожило, какая-то деталь, которую она никак не могла уловить. Впрочем, неудивительно. Свалиться с лесов! Хорошо хоть цела осталась, высота была достаточно большой.

— Лин На? Ты идешь? — раздался голос То Лао, он уже подхватывал с пола свою сумку, которую оставил у двери. — Тебе надо отдохнуть. Завтра должны привезти перламутр, Ли Бо сейчас подтвердил, что у них все готово. С тобой все в порядке? Почему ты на полу?

То Лао подошел и теперь несколько удивленно смотрел на нее сверху вниз, а потом лукаво улыбнулся:

— Пала ниц перед Нефритовым драконом, а, Лин На?

Лина рассмеялась, несмотря на слабость и растерянность. Добрые насмешки То были неизменны; вот если бы с Хуо можно было бы так же общаться — легко и весело, — она точно бы позволила ему проводить себя домой. Но Хуо, несмотря на всю свою открытость и дружелюбие и их постоянное общение, неизменно вызывал у Лины опасение. Возможно, что иногда напоминал ей Виктора. И она чувствовала, что нравится Хуо, но не была готова к подобному развитию событий.

Так что ее ждал ноутбук с сериалами и грелка для ног: отопления в ее квартирке не было. А еще учебник по китайскому, потому что Лине все-таки очень хотелось понимать щебетание своих коллег, и те фразы, которые То Лао часто говорил с многозначительным видом и не трудился переводить, уверяя, что однажды она и так все поймет.

— От его красоты кружится голова и подгибаются колени, — она осторожно встала, опасаясь, что все-таки могла что-то повредить, но, к счастью ничего не болело, даже скрюченная целый день спина не дала о себе знать привычной болью в мышцах.

И все-таки ее что-то беспокоило.

— Смотри, околдует он тебя, — вроде бы шутливо, а вроде бы и нет, остерег То Лао.

Лина только вздохнула, выходя следом за старым реставратором, и уже на улице поняла, что ее насторожило: в зале с фреской пахло пылью, клеем, растворителями и краской, но очнувшись, она ощутила свежую влагу, как будто только что прошел сильный дождь.

Древнее наследие ревностно берегли от влаги, и Лина подумала, что свежесть донес с улицы сквозняк, но, оказавшись под сумеречным небом, она поняла, что вечер был сухим, а воздух горчил на языке от смога.

Лина плохо помнила, как добралась до дома: после странного падения с лесов ничего не болело, но в голове словно бы все подернулось туманом, перед глазами плавали золотые мушки, похожие на пылинки, и накатывала ужасная слабость. Она даже успела пожалеть, что Хуо не провожает ее до дома.

Узкая улица с маленькими, тесно лепившимися друг к другу домишками казалась бесконечной. А теплое мерцание огоньков в традиционных фонарях, которые часто вешали на входе у двери в хутунах только усиливало ощущение нереальности происходящего.

С жильем ей помог То Лао. Маленькую квартирку сдавал кто-то из его знакомых то туристам, то студентам, которые жаждали приобщиться к историческому китайскому колориту, то вот таким приезжим реставраторам, искавшим жилье поближе к Гунгуну, чтобы тратить меньше времени на дорогу до работы.

Обычно Лина была рада прогуляться после долгого дня кропотливого восстановления фрески, размяться и почувствовать, как перестают ныть спина и шея, но сегодня накатывала такая слабость, что она была счастлива увидеть заветную дверь своего временного пристанища.

С трудом попав ключом в замочную скважину, она толкнула скрипнувшую дверь, практически ввалишвись в тесный коридор.

В квартире было темно и холодно. Лина зябко подышала на сложенные лодочкой ладони: кажется, единственным способом согреться здесь в осенне-зимний период было пить горячую воду по заветам китайцев и кутаться в электрическое одеяло. Обогреватель в тесной однокомнатной квартире, где кухня пряталась прямо в шкафу, поставить было некуда, а о центральном отоплении в пекинских хутунах не знали, несмотря на минусовые температуры зимой.

Лина щелкнула выключателем, поплотнее закрыла шторы, чтобы не поддувало из окон. Озябшие пальцы уже привычно погрела под теплой водой в крошечной ванной. И, пока закипал на маленькой газовой плитке чайник, бездумно крутила ленту социальных сетей. Она чувствовала себя слишком уставшей, чтобы вчитываться в любой текст.

Рассматривая картинки с изображением драконов на одном из китайских сайтов, она с удивлением увидела всплывшее окошко с сообщением матери. Та обычно писала по вторникам и всегда утром, явно после напоминания помощницы. Но сейчас вступал в свои права вечер понедельника. И либо у матери намечались какие-то планы на следующией, которые не позволят отвлекаться даже на короткие сообщения, либо произошло что-то из ряда вон выходящее, заставившее ее изменить выверенному помощницей графику.

Лина открыла сообщение и пробежала текст глазами, чувствуя, как сердце забилось прямо в горле.

Дорогая, надеюсь у тебя все благополучно. Я буду в Пекине на открытии Международной выставки современного искусства, увидимся, время и место тебе пришлет моя помощница.

Что ж, этого следовало ожидать после целых двух месяцев относительно безмятежной свободы.

Лина вздохнула, пытаясь успокоиться и плеснула в чашку кипятка. Горячие капли попали на кожу, рука дрогнула, и она чуть было не уронила и чайник, и чашку, но сжав зубы и шипя, осторожно поставила все на место и засунула руку под холодную воду. Вряд ли будет ожог от пары капель, но Лине стало особенно неуютно при мысли о том, что мелкие неприятности начали опять происходить, как только на горизонте появилась мать.

Остаток вечера она провела в листании ленты и попытках посмотреть какой-то сериал, который ей очень советовала Нина, и смысла которого она не уловила, слишком занятая своими переживаниями.

Чешуйки шершаво и щекотно проскользили по коже; прохладное, дразнящее прикосновение коснулось соска, царапнуло, вырывая прерывистый вздох, огладило живот и скользнуло ниже. Лин вздохнула, выгибаясь, желая продлить контакт, почувствовать всей кожей, потянулась руками, чтобы дотронуться, но не смогла пошевелиться в плотном кольце гибкого чешуйчатого тела.

— Bié jí, — с легкой усмешкой рассыпались тёплым дыханием по коже непонятные слова. — Màn màn lái.

— Пожалуйста, — прошептала она, когда дразнящие прикосновения внезапно сменились поцелуями: прохладная, влажная дорожка пробежала, повторяя путь от ключицы, тихий смешок обдал тёплом затвердевший сосок, но мягкие дразнящие губы так и не коснулись его, вызывая жалобное хныканье, вместо этого двинувшись ниже.

Она дернулась сильнее в безотчетной попытке дотронуться, почувствовать острее, разделить удовольствие. Запястье неприятно потянуло, раздался грохот, и Лин, рвано дыша, распахнула глаза.

В комнате царили полумрак и прохлада, электрическое одеяло сбилось и обмоталось вокруг неё, словно кокон, а шнур намотался на руку: больно было, потому что она дёрнулась слишком сильно, даже вилка выскочила из розетки.

Осторожно выпутавшись, Лина с неохотой выбралась из тёплой постели и, отгоняя мысли о странном сне, зябко ёжась, прошлёпала босиком по ледяному полу в ванную.

Маленькое прямоугольное зеркало над раковиной отразило неожиданно свежее лицо: алеющие щеки, лихорадочно сияющие глаза и искусанные губы. Даже спутанные волосы выглядели живописно.

«Как с сеновала», — мрачно, подумала Лин, расчесывая непослушные, перепутанные кудри пальцами, и вытаскивая из встопорщенных прядей крупный кругляш, похожий на огромную пайетку с карнавального костюма. Вот только ни на каких карнавалах она не бывала, да и вряд ли пайетка могла быть выполнена из тончайшего, почти прозрачного нефрита.