Глаза дракона

Стал дракон Шень наведываться во дворец, восхищаться мастерством и красотой императрицы, и все благосклоннее принимала она его похвалу.

К началу пресс-показа выставки Лина опоздала.

Сначала она никак не могла выбрать подходящий случаю наряд: ей хотелось выглядеть красивой и элегантной, уверенной в себе. Чтобы можно было спросить, наконец, про работу и выглядеть серьезным специалистом. Спустя пару часов все содержимое платяного шкафа было разбросано по комнате.

Но несмотря на все ее старания, из зеркала смотрела тонкая девушка с испуганными глазами и похожая скорее на принцессу, попавшую к дракону, нежели на опытного специалиста.

Увлеченная выбором платья, она забыла высушить волосы, и теперь светлые пряди завились от влаги. Серебристо-серое платье на тонких бретельках и жемчужного цвета пиджак делали ее слишком нежной и воздушной, а глаза подведенные стрелками казались огромными на бледном лице.

Она слишком походила на ту девушку, которой хотела видеть ее мать. Но переодеваться было уже некогда. Лина подхватила маленькую сумочку, поспешно надела лодочки на тонких и совсем неудобных каблуках. Но может быть хотя бы пара сантиметров, добавленных к ее росту, позволят ей чувствовать себя увереннее.

Но сразу, как только она захлопнула за собой дверь, у нее застрял в выбоине плитки и едва не сломался каблук, и она чуть не пересчитала все ступени старинной лестницы в парадной. Потом уже на улице, морщась от легкой измороси, она поняла, что придется вернуться за зонтом, и чуть не забыла телефон, на котором проверяла время, и, в довершении всего, ее не сразу нашли в списке приглашенных, когда она, наконец, добралась до Эрмитажа.

Лина могла бы посчитать все это досадными случайностями, если бы последние несколько недель с ней постоянно не происходило бы нечто подобное.

Она забывала дома то телефон, то ключи, постоянно оступалась на улице, сталкивалась с прохожими, и даже сэндвич, заменявший ей обед, как-то раз утащила одна из наглых чаек, разрезающих грязновато-белыми крыльями прохладу над Невой. Неприятности прекращались только тогда, когда она рисовала или работала.

Она поделилась тревогами с подругой, но Нина только рассмеялась, когда Лина сообщила ей о своих опасениях, что потихоньку сходит с ума, и сказала, что для ненормальной или больной чем-то неизвестным у нее слишком цветущий вид и слишком целые для реставратора пальцы.

Вот и сейчас до Лины в зал вошли еще несколько опаздывающих человек, но только за ней дверь закрылась с громким хлопком, прервавшим речь Тараса Вадимовича. Старинные зеркала в тяжелых золоченых оправах отразили ее пунцовеющее лицо, и Лина поспешила сесть, стараясь убедить себя, что никто вовсе не смотрит укоризненно.

— Весьма эффектное появление, — дыхание показалось прохладным ее явственно пылающему уху, и Лина отшатнулась от неожиданности, от чего ножки стула неприятно проскрежетали по полу.

— Вы?!

Она уже готова была провалиться сквозь землю от стыда, когда поняла, что звук потонул в аплодисментах: Тарас Вадимович закончил свое вступительное слово.

— Простите, не хотел вас напугать, — Виктор улыбался так спокойно, что Лина была уверена: он над ней посмеивается, и явно подгадал момент, чтобы подобным образом подшутить.

— Здравствуйте, — тихо поприветствовала его Лина, пользуясь тем, что гости начали вставать со своих мест и расходиться по залу: официальная часть закончилась.

— Очень рад нашей встрече, — Виктор двумя руками осторожно сжал ее ладонь. — Еще одной. Позволите украсть вас сразу, или покажете, над чем работали?

Лина моргнула недоуменно, пока до нее доходил смысл слов, а потом почувствовала, как вспыхнули щеки. И откуда он только здесь взялся? Неужели узнавал у матери, где ее искать?

Она поднялась со стула и едва не упала, зацепившись за ножку. Виктор подхватил ее под локоть, помогая вернуть равновесие:

— Не переживайте, Лина, я не настолько строгий... судья, как вам может показаться, — он говорил тихо, и ей приходилось прислушиваться и немного наклонять голову к нему; со стороны они, должно быть, казались увлеченной редкими экспонатами парой. — Я, конечно, неплохо знаком с культурой своей страны, но вряд ли смогу заметить, насколько искусна ваша работа. К тому же я уже восхищен тем, как вы рисуете.

— Все просто, — Лина немного отодвинулась и потянула его к экрану, который реставрировала, — если вы не видите изъянов и не видите того, что именно делал реставратор, его работа выполнена хорошо.

Виктор послал ей нечитаемый взгляд и посмотрел на экран так, словно пытался разглядеть там отпечатки ее пальцев.

— То есть вы, как бы шпион в мире искусства? — он говорил совершенно серьезно, но глаза его смеялись. — Заметаете следы, оставленные временем.

— Отчасти да, не считая того, что никаких секретов я не узнаю.

— Неужели? Мне кажется такие вещи могут рассказать очень многое о прошлом. А вы получается выведываете у них не просто тайны, а тайны прошлого, — Виктор зловеще понизил голос, и Лина, почувствовав, как отступает напряжение, даже рассмеялась:

— Звучит очень романтично.

— Из вас вышла бы прекрасная расхитительница гробниц.

— Лина, рад вас видеть, — к ним подошел Тарас Вадимович, прерывая странный и очень смущающий Лину диалог, пожал руку Виктору и переключил все внимание на нее, — поздравляю, вас очень хвалят наши китайские коллеги. Вы замечательно поработали. То Лао и вовсе в восторге.

— О, спасибо, — она улыбнулась, неловко покосившись на Виктора, и удивилась тому, как помрачнело его лицо.

Кажется он заметил ее удивленный взгляд, потому что слегка приподнял уголки губ и посмотрел уже более доброжелательно:

— Прошу меня извинить, хотел как раз переговорить с коллегой, — он осторожно пожал руку Лины, — я вернусь через несколько минут, не исчезай, пожалуйста.

— Какой... интересный молодой человек, — проговорил Тарас Вадимович, не без любопытства глядя вслед Виктору. — Вы встречаетесь?

— Нет-нет, — Лина приложила ладонь к пылающей щеке, – это коллега моей матери. Ему... нравятся мои картины.

Она отвела взгляд, изображая заинтересованность в происходящем вокруг, чтобы хоть как-то уменьшить смущение. И почему она не могла пойти в отца? Тем, кто постоянно смущается нельзя иметь такую светлую кожу. Кажется у нее горела даже шея.

— О, это замечательно, — Тарас Вадимович выглядел слишком уж обрадованным. — Лина, я помню, что обещал взять вас в штат.

Он помедлил и тоже слишком пристально принялся наблюдать за журналистом, активно переписывающим в блокнот текст с информационной таблички.

Вспыхнула фотокамера, на мгновение ослепив Лину, недовольный голос смотрительницы вызвал холодные мурашки: словно это она провинилась и угрожала сохранности экспонатов.

— Да? — дурное предчувствие неприятным тяжелым узлом свернулось где-то в животе.

— Дело в том, что... — Тарас Вадимович помялся, — я бы с радостью. Но есть небольшая сложность

— Я что-то сделала не так?

— Не совсем, Лина... Точнее совсем нет. Вы чудесно справлялись, — Тарас Вадимович отвел глаза. — Меня настоятельно попросили взять другого человека. И я не могу отказать, потому что... Вы еще очень молоды, Лина. И немного опыта, может быть поездить по объектам, в регионах очень нужны руки. Я бы рекомендовал вам обратить внимание на фрески, там больше всего наберете практики.

— Может быть хотя бы на полставки? — Лина сложила руки на груди: хотелось обнять себя за плечи, но это она сделает, когда останется наедине с собой. И поплачет всласть тоже.

Просить не хотелось, но она уже видела понимающую и очень сочувственную убытку матери: "Я же тебе говорила, не переживай, я все утрою".

Лина сжала кулаки, прогоняя тяжелые мысли, задвигая их в дальний уголок сознания до того момента, когда сможет остаться одна и не сохранять нейтральное выражение лица,

— Простите Лина, — Тарас Вадимович неловко похлопал ее по плечу. — Я бы с радостью, но сами понимаете, вопросы финансирования.

Лина кивнула:

— Это моя мать?

— Ваша мать? — переспросил Тарас Вадимович, хмурясь. — Ах нет, боюсь, что это был вот он.

Тарас Вадимович указал на приближающегося Виктора.

— Что? — выдохнула Лина. — Он? Но как? Какое отношение?...

— Он в попечительском совете нашей мастерской, — понизив голос, шепнул Тарас Вадимович. — Финансирование в том числе. Вы должны знать, что он известный меценат. Простите, Лина. И извините, если этим я испортил вам вечер.

Он еще раз похлопал ее по плечу и слишком поспешно оставил одну посреди оживленной толпы.

Лина стояла, все так же сложив руки на груди, глядя на Виктора, на то, как уверенно он идет к ней. Казалось, что люди расступаются, но почему-то сейчас это вызывало не любопытство или восхищение, а тревогу.

Он был ей чужим, но его просьба написать портрет и его знаки внимания... Неужели ее мать права, и она совсем не разбирается в людях?

Лина вспомнила чувство страха и неловкости, которое всегда возникало рядом с Виктором. И как она при всем этом легко села в его машину, пустила в мастерскую и согласилась на ужин.

— Все в порядке? — Виктор приблизился слишком быстро, гораздо быстрее, чем она смогла придумать что-то существенное, что позволило бы ей уйти.

— Д-да, — она кивнула, безотчетно отодвигаясь и замечая, как он едва нахмурился, когда она сделала маленький шаг в сторону, едва не столкнувшись с фотографом, увлеченно запечатлевающим один из экспонатов — веер династии Мин — теперь уже без вспышки.

Она помогала подбирать цвета для восстановления росписи с изящными пионами на этом веере. Ей всегда нравилась восстанавливать живопись. Сейчас под выставочным светом краски были яркими и живыми, и Лине казалось, что вокруг веера плывет золотистое сияние.

Она моргнула, переводя взгляд на Виктора, тот вглядывался в ее лицо с легкой тревогой.

— Кажется, вам нехорошо?

— Да, — Лина кивнула и, не зная, что еще сказать, поторопилась к выходу. — Мне надо на свежий воздух. Здесь слишком душно.

Ей действительно было нехорошо. Она поверила в искренний интерес человека, пусть чужого, рассказала ему о своих тревогах, а он сделал то единственное, что могло нарушить все ее планы.

Лина прикрыла глаза и оступилась, едва не шагнув мимо ступеньки, в последний момент ухватившись за перила. Уверенные руки поддержали ее, и она вдохнула порывисто, чувствуя, как бешено колотится сердце.

— Лина... — начал было Виктор, но она отстранилась, осторожно, словно он был диким зверем и мог набросится.

— Скажите, Виктор, — она откашлялась, чтобы голос не звучал так хрипло, — вы правда рекомендовали Тарасу Вадимовичу сотрудника в его команду?

Виктор, нахмурился, словно просчитывая или вспоминая что-то, и кивнул:

— Да, им требовался специалист для работы с китайскими гравюрами, я посоветовал свою коллегу.

— Понятно, — Лина вцепилась в перила, стараясь как-то собраться, найти нужные слова и не разреветься позорно, оседая на ступени.

— Лина, что-то случилось? — Виктор аккуратно придержал ее за локоть и потянул вниз по лестнице, она хотела было вырваться, но не было сил сопротивляться.

— Меня не возьмут в штат.

— О, это безусловно очень печально, — лицо Виктора выражало искреннее сочувствие. — Но ведь вы хороший специалист, экран получился идеальным. Почему же...

— Вы правда не понимаете? — Лина остановилась, и ей пришлось запрокидывать голову, чтобы посмотреть ему в глаза: он был и так высок, а она успела шагнуть на ступень ниже. — Вы посоветовали человека, и его взяли.

Виктор помедлил мгновение:

— Вы хотите сказать, что из-за моей рекомендации...

— У них сформирован штат, и конечно, предпочтение отдали тому, у кого больше опыта, — тихо закончила Лина.

— Лина, мне очень жаль.

— Вы сделали это специально? — она пристально смотрела в его лицо, кажется он был действительно удивлен.

— Специально? Разумеется нет! Меня просто попросили порекомендовать специалиста, круг достаточно узкий, мы все друг друга знаем.

— Ясно, — убито кивнула Лина, — значит, мне просто не повезло.

Почему-то было облегчением узнать, что Виктор, кажется, не виноват. Либо очень хорошо это скрывает.

— Я понимаю, что вы не слишком в настроении сейчас, — осторожно начал Виктор, помогая накинуть ей плащ, — но все-таки хотел бы предложить вам поужинать со мной. Может быть я смогу чем-то помочь? Раз уж стал невольным виновником ваших бед.

Часть ее хотела отказаться, спрятаться в маленькой квартирке в Ковенском переулке, которую они делили с Ниной. Забиться в кресло с ногами и порыдать над всеми несбывшимися мечтами. А потом собрать вещи и, поджав хвост, вернуться к матери.

Можно было конечно поискать какую-то другую работу. Уж куда-нибудь она бы точно устроилась, но это все равно означало бы сдаться. К тому же Лина была уверена, что уж тогда мать непременно примчится и вынудит вернуться. Лучше уж вернуться самой.

— Я буду не слишком внимательной собеседницей, — сказала Лина, следуя за Виктором.

— Ничего, если это хоть немного отвлечет вас, я буду уже рад.

До ресторана они дошли пешком, Лина рассеянно молчала, но Виктора, это кажется, не смущало, он рассказывал про свою работу меценатом, про искусство, про то, как скучает по дому.

В ресторане оказалось немноголюдно, и когда они сели за столик на двоих в углу у окна, Лина отстраненно подумала, что матери бы понравилось это место.

— Вы знаете, Лина, что несмотря на то, что мы, я имею в виду, мой народ, китайцев, очень ценим красный цвет, считаем дурным знаком писать иероглифы красным?

— Правда? — Лина словно стряхнула с себя оцепенение: ей всегда нравилась каллиграфия, а после шуток Тараса Вадимович ей и вовсе хотелось узнать больше: возможно, она действительно не достаточно старалась, слишком погрузившись в свои переживания о работе, она и не подумала, что может узнать что-то новое. Пусть не выучить язык, но хотя бы попробовать новые материалы.

. — А почему так? Я немного знаю о каллиграфии. Я могу рисовать тушью, но меня всегда восхищало то, как можно сразу красиво написать иероглиф. Это выглядит, как... волшебство?

Виктор улыбнулся:

— Ничего сложного, главное — соблюдать последовательность черт, тогда получится гармонично. Главное — это гармония. Хотите научу?

Виктор достал ручку, блеснуло в свете свечей золотое перо:

— Вот только, боюсь здесь не на чем писать.

Бумажных салфеток Лина на столе не увидела, только тканые, причудливо свернутые. Персонал ресторана явно не обрадуется, если они решат попрактиковаться на таких.

— Как чувствовала хотела взять скетчбук, — Лина кивнула на маленькую сумочку, — но не поместился. Но у меня есть идея!

Она после недолгого колебания протянула ему руку ладонью вверх:

— Не знаю, как у вас, а мы всегда писали шпаргалки прямо на руках — надежный способ не столько списать, сколько запомнить.

Виктор улыбнулся, огонь свечи качнулся в его темных глазах:

— Никогда такого не делал, пожалуй, следует выбрать какой-нибудь действительно красивый иероглиф.

Он подхватил ее руку снизу, теплые сильные пальцы слегка сжали, удерживая на весу, а ладони осторожно коснулось прохладное перо.

— Вы наверняка это знаете: все иероглифы пишутся сверху вниз, — перо щекотно прошлось по ладони, вызывая мурашки, — и слева направо.

Чернила ложились быстрыми черными штрихами, едва ощутимо царапая кожу. Лина чуть дернула рукой, когда Виктор закончил иероглиф маленьким быстрым росчерком.

— Простите, Лина. Я сделал вам больно? — он продолжал удерживать ее руку, и Лина поспешила отвести взгляд, сделав вид, что ее очень интересует то, что он написал на ее руке.

— Нет. Вовсе нет. Что он означает? – она осторожно отняла руку и поднесла ладонь ближе к свечам на столе: в приглушенном цвете и из-за игры теней, ей казалось, что маленький черный рисунок шевелится.

Чернила высыхали на ее руке, линии были тонкие, быстрые.

— Думаю, что небольшое исследование отвлечет вас от грустных мыслей, — Виктор снова улыбнулся.

— Придется не мыть руку, — в тон ему ответила Лина и рассмеялась.

— А потом попробуйте повторить. Просто возьмите тетрадь в клеточку и потренируйтесь.

Виктор улыбался, но по спине у Лины пробежал озноб, темный взгляд затягивал, и появилось совершенно иррациональное желание немедленно найти тетрадь и начать прописывать. Она моргнула и наваждение пропало.

— Но ни в коем случае ни красным? — Лина продолжала держать ладонь на весу, хотя чернила уже высохли.

— Считается, что если имя человека написать красным, то за ним придут демоны. Не стоит забывать и про то, что совершая зло, мы его притягиваем и к себе, — Виктор выглядел совершенно серьезным, и Лина даже зябко поежилась. — Так что никаких красных иероглифов. Если только не хотите навлечь на себя различные беды.

— Они и так меня преследуют, — пробормотала Лина.

— Может быть, это знак? Как любят говорить — знак от Вселенной.

Очарование момента разрушилось, Лина нахмурилась, отодвинулась немного:

— Если бы я верила подобным знакам меня бы здесь сейчас не было, — довольно резко отозвалась она, сцепляя пальцы и ничуть не беспокоясь, что чернила на ее ладони могут размазаться.

— Простите, я обещал помочь вам отвлечься, а не портить настроение еще больше, — повинился Виктор, едва заметным жестом подзывая официанта. — Просто я разговаривал в вашей матерью, и она так уверенно говорила о том, что вы вернетесь к живописи, что я позволил себе в это поверить.

В это время подошел официант, прервав разговор, и Лина была благодарна за эту небольшую передышку.

Когда он, разлив по бокалам вино, отошел, Лина подмедлила, собираясь с мыслями. Кое-что ей не давало покоя, спрашивать было неловко, и она пригубила вино, чтобы еще потянуть время.

Терпкое и словно густое, оно сладко обожгло язык, и тепло разлилось по небу, Виктор, отзеркаливший ее движение, одобрительно кивнул. И Лина решилась:

— Виктор, скажите... понимаю, это прозвучит странно, — решив, что лучше знать точно и не питать никаких романтических надежд, проговорила она, нервно покрутив бокал, — но я не могу не спросить. Это моя мать вас попросила?

— Что Татьяна попросила?.. — начал было Виктор, едва заметно нахмурившись, словно не сразу понял, о чем речь. — О! Нет. Что вы, Лина. Мне правда нравится ваша живопись, — голос, кажется, звучал с искренней уверенностью. — Моя цель помогать талантам, мне даже жаль, что я не имею никакого отношения к реставрации, поэтому здесь я невольно поддерживаю вашу мать — вы не должны бросать живопись.

— Я не бросаю, но я не хочу рисовать то, что... — Лина сбилась, понимая, что говорит слишком громко и резко, и скорее всего ее слова прозвучали обидно. Она поспешно огляделась, но зал ресторана был практически пуст, и никто не обращал на них внимания. — Простите Виктор, мне не следовало повышать голос.

Лина отвела взгляд, вновь чувствуя себя неловко. На другом конце зала за таким же, как у них маленьким столом на двоих сидела пара. Лине было неудобно разглядывать слишком пристально, но она зацепилась взглядом за точеную девичью фигуру в темно-красном платье настолько глубокого оттенка, что его можно было бы принять за черное, если бы не алые искры, вспыхивающие на шелке, когда на него попадал свет свечей и уличного фонаря за окном. Они так гармонично сидели в полукруглой арке окна — эта девушка и ее элегантный спутник. Хотелось взять скетчбук и зарисовать. Уже второй раз за вечер он мог бы понадобиться, но именно сегодня сумочка оказалась слишком мала для всего, кроме документов и телефона.

Лина вздохнула и сощурилась: на мгновение показалось, что вокруг пары поблескивают золотые искорки. Как все-таки живой огонь свечей делает все волшебным! Она едва заметно качнулась из стороны в сторону, силясь поймать этот удивительный свет, но ничего не вышло.

— Вы ведь и сами не уверены, —- проговорил Виктор тихо, но Лина все равно вздрогнула всем телом — так глубоко она ушла в свои мысли. — О чем вы сейчас думали, когда смотрели на них?

Виктор указал взглядом на пару: молодой человек протянул руку через стол и нежно погладил пальцы девушки. Лина поспешна отвела взгляд и почувствовала, как вспыхнули щеки, когда поняла, что все это время Виктор молчаливо за ней наблюдал. Его взгляд внимательный и тяжелый практически ощущался на коже. Лина сама себе показалась глупым мотыльком с серебристыми крылышками, который стремится к опасному свету.

— Что вокруг них словно магия, — сказала она первое, что пришло в голову, решив, что это будет менее неловко, но взгляд Виктора неожиданно стал еще более пристальным.

Лина, чтобы как-то себя занять и отвлечься, вытащила телефон, которой стоял на беззвучном режиме, высветилось с десяток пропущенных, и, когда она уже хотела перезвонить, чтобы узнать, кто мог быть таким настойчивый, телефон завибрировал у нее в руках. Она вздрогнула, едва не роняя его: Виктор успел перехватить телефон и протянул ей.

— Извините, — едва слышно прошептала Лина, потому что его прикосновение вызвало волну неожиданных мурашек, — кажется, это срочно.

— Не извиняйтесь, — он ободряюще улыбнулся.

Она поспешила принять вызов, чувствуя благодарность за то, что Виктор уткнулся в свой экран и изобразил полную незаинтересованность в ее разговоре.

Сначала послышалось радостное "нин хао", которое Лина хоть как-то разобрала, потом ещё несколько слов на китайском и, наконец, собеседник перешел на английский. Несмотря на небольшое количество выпитого алкоголя, Лина никак не могла уловить смысл, выхватывая только отдельные слова.

— Простите... Простите, пожалуйста, вас плохо слышно, и я совсем ничего не понимаю!

На том конце провода воцарилась тишина, и Лина уже подумала было отключиться, когда раздался знакомый голос:

— Лина? Лина, добрый вечер, меня слышно?

— Тарас Вадимович? Да, да, слышно. Добрый вечер.

Она поймала заинтересованный взгляд Виктора, и прижала трубку к уху сильнее, как будто это могло не позволить ему расслышать внезапное предложение.

— Лина, сможете завтра подъехать к нам? — Тарас Вадимович звучал по-обыкновению деловито. – Понимаю, что ваша практика уже закончилась, но надолго мы вас не задержим, заодно документы заберете.

Сердце Лины в очередной раз упало: вот и все. Теперь точно придется возвращаться к матери.

– Что-то случилось? – она тревожно нахмурилась, зябко поведя плечами: даже в тепле ресторана ей померещилась всепроникающая сырость Петербурга. — Делегация нашла недостатки в моей работе?

Волнения, несмотря на вопросы, почему-то не было. То ли были виноваты пару глотков вина, которые она успела сделать, то ли сам факт, что выставка уже работает, а значит вряд ли какие-то недостатки команда экспертов могла пропустить. Часто сомневающаяся Лина чувствовала, что работа была сделана очень хорошо, но до этого Тарас Вадимович никогда ей не звонил. Да еще и в такое время. Неужели так торопится избавиться от нее, что появилась срочная необходимость официально зафиксировать завершение практики?

Лина невольно оторвала на мгновение трубку от уха, чтобы взглянуть на экран. Четверть первого: надо же было настолько потерять счет времени! Виктор все это время вглядывающийся в ее лицо, протянул руку и коснулся успокаивающим жестом ее предплечья. Она послала ему натянутую улыбку, и слегка шевельнула пальцами, словно бы проверяя, сможет ли освободиться.

— Лина, я понимаю, что это очень неожиданно, но То Лао понравилась ваша реставрация. Вы ведь искали работу? Он предлагает вам поехать с ним. И на пару-тройку месяцев, на полгода максимум, стать частью команды, восстанавливающей ранее закрытые для посетителей помещения в Запретном городе.

– Но... — Лина растерялась, распахнутыми глазами глядя на Виктора и не видя его: предложение было столь внезапным и вместе с тем своевременным, что она разом растеряла все слова. — Я же...

Запретный город. Это же в Пекине. Ее приглашают на работу в Китай? Вчерашнюю студентку?

– Не отказывайтесь так сразу, — в голосе Тараса Вадимовича прозвучала добрая усмешка: от него явно не укрылась ее растерянность. — Работа будет схожая с той, что вы уже делали, там тоже инкрустация. Да даже, если не схожая, это отличная возможность.

— Но это, наверное, неудобно... — неуверенно проговорила Лин, все еще не до конца осознавая.

Но кажется затаенная радость появилась в ее глазах, или что-то еще ее выдало, потому что Виктор заинтересованно приподнял брови.

— Лина, если бы это было неудобно То Лао не предлагал бы, а вы вернетесь с бесценным опытом.

— Я... — она поймала пристальный, словно желающий проникнуть в ее мысли взгляд Виктора, и осеклась: почему-то не хотелось ничего обсуждать при нем, — мне надо подумать.

— Конечно, — согласился голос Тараса Вадимовича, – но вы же понимаете, что от таких предложений не отказываются? В общем, думайте до утра, завтра в три, приезжайте в "деревню", обсудим детали. У То Лао позже встреча с нашим директором, так что, Лина, будьте добры не опаздывать.

– Д-да, – кивнула Лина, хотя собеседник не мог ее видеть, а вот Виктор наоборот смотрел так пристально, что она всей кожей, физически ощущала его взгляд, — хорошо.

— Вот и отлично, до завтра, Лина.

В трубке раздались короткие гудки, и Лина нажала на красный кружочек, завершая звонок.

Ей предложили работу! Причем такую, что это даже не работа мечты, это еще и волшебный подарок и шанс.

— Хорошие новости? — Виктор вежливо улыбался, но его взгляд неожиданно стал таким цепким, что Лина, только что готовая все ему рассказать, замялась.

— Скорее неожиданные, — осторожно подбирая слова, ответила она: вдруг совершенно расхотелось делиться, не до того, как она убедится, что предложение и правда в силе.

А еще лучше будет молчать до самого отъезда в Китай.

— Подруга позвонила, радуется, что поедет в отпуск, — сочинила на ходу Лина, сама удивляясь, как ровно и спокойно звучит ее голос, а ведь она врала Виктору в глаза.

— Тогда предлагаю...

— Простите, Виктор, — Лина поспешно встала с места. — Подруга очень просила приехать...

— Я вас провожу, — Виктор начал было подниматься с места, и Лина замерла, потому что ровный, приказной тон словно бы пригвоздил ее, только что стремящуюся бежать, к месту.

Она вздохнула, придумывая правдоподобный отказ, когда подошел официант:

— Что-нибудь желаете?

Виктор перевел на него взгляд, и Лина, словно сбросив оцепенение, поспешно подхватила маленький клатч:

— К сожалению, мне пора идти, — она повернулась к Виктору и, робея, легонько дотронулась до его руки, глядя в глаза. — Была очень рада нашей встрече.

— Лина, — взгляд Виктора был тяжелым, словно он почувствовал, что она что-то скрывает, и это его рассердило.

— Простите, Виктор, — она слегка сжала его руку, — но я правда должна торопиться.

И, не дожидаясь его ответа, Лина поспешила выйти из ресторана настолько быстро, насколько это позволяли приличия.

По улице она едва ли не бежала, хотя Виктор, конечно же, ее не преследовал: Лина была уверена — подобное не в его характере, да и оглянулась пару десятков раз, чтобы в этом убедиться.

Она сбавила шаг только, когда вышла к Неве, неторопливо катящей свинцовые волны.

Свет фонарей дворцового моста рябил и дрожал, напоминая ей легкие листочки потали. Столь внезапное и, что уж там, щедрое предложение стоило обдумать, хотя внутренне Лина приняла решение сразу: кроме того, что работа в Китае манила неизведанностью, это была отличная возможность уехать дальше от удушающей опеки матери и от странного, почти пугающего интереса Виктора. Да и когда еще она поедет в Китай?

Одна мысль о том, что можно будет прикоснуться к действительно старинным творениям, узнать как работали мастера, прикоснуться к многовековой истории – вызывала у нее приятное чувство предвкушения. Как перед чем-то сложным, но увлекательным.

Ей не придется возвращаться к матери.

Было у Лины подозрение, что Тарас Вадимович замолвил за нее словечко, потому что просто так попасть к такому мэтру, как То Лао не представлялось возможным. И ведь явно не бескорыстно, а чтобы потом получить уже опытного реставратора.

Какие бы ни были мотивы у самого То Лао, его предложение одним махом решало все ее проблемы. Оставалось только решиться, и здесь стоило заручиться поддержкой подруги.

Нина ответила на звонок сразу, и спустя четверть часа они обе неторопливо шли под руку под липами на Маяковского, не обращая внимания на падающие с листьев капли и лужи под ногами. Начавшийся было дождь закончился, сменившись приглушенным светом белых ночей. Ночная свежесть приятно бодрила и делала голову такой легкой и пустой, какой она может быть только от прогулки после бессонной ночи.

— То есть ты меня бросаешь? Надо будет искать себе новую соседку, — проговорила Нина, подставляя лицо ветру.

— Прости, я правда не знаю, как поступить, — пробормотала Лина, замедляя шаг, — наверное, все же откажусь.

— Лина, ты что! Ты с ума сошла? — Нина и вовсе остановилась, глядя на нее круглыми глазами. — О, Тинторетто и все его последователи, дайте мне терпения! Ты это серьезно? Это же такой шанс!

— Но ты же сама...

— Я пошутила. По-шу-ти-ла, — по слогам повторила Нина. — Нет, ты что реально подумала, что я могу обидеться? Да я рада за тебя! Это же невероятно!

— Не знаю, — с сомнением проговорила Лина, не замечая, что крутит пуговицу от плаща, и та уже висит на одной нитке, — неужели ему правда так понравилась эта мозаика, что вот прям взял и пригласил? Меня и в штат здесь не хотели брать. Да Тарас Вадимович первые недели меня всерьез не воспринимал и постоянно шутил, что я китайский не знаю!

— Лина-а, я тебя стукну сейчас, — пригрозила Нина, но ободряюще сжала ее ладонь. — Запихни свой синдром самозванца в... избавляйся от него уже! Тебе доверили отдельный фрагмент, ты делала его сама! Ты была лучшей на своем курсе! Да никто не может так чахнуть над... да над чем угодно от красок до твоей мозаики.

— Но ты же тоже...

— Я, в отличие от тебя, не забываю поесть и посмотреть на часы! Да тебя однажды закрыли в мастерской на всю ночь, потому что ты увлеклась и сидела, как мышь церковная!

— Всего-то один раз...Надо же будет документы, и где-то там жить. А если я не справлюсь?

— Подставь ладонь, — потребовала Нина.

— Что? Зачем?

— Подставь, говорю!

И когда недоумевающая Лина протянула ей руку, Нина ловко оторвала висевшую на честном слове пуговицу с плаща и вложила ей в ладонь:

– Вот, держи на удачу. Носи с собой и все будет хорошо. А я подумаю, как бы выбраться к тебе. Может перенесу отпуск.

— Что ты...? Ты зачем мне пуговицу оторвала?!

— Ты все равно ее открутила и точно потеряла бы. А так будешь носить в кармане и вспоминать меня, и не забывать поесть. А там я приеду.

— Нина... — прошептала Лина и бросилась на нее с объятиями.

— Да, все-все, перестань, я и так еле стою: последний бокал явно был лишним, — рассмеялась Нина. — Вперед, в Поднебесную! Посмотришь, как выглядит настоящее мейд ин Чайна.