XIX. Пожар
Веревки, впивающиеся в запястья, жгут кожу. Я чувствую, как под ними пульсирует кровь, оставляя на моих руках следы. Подвал... влажный, холодный, пахнет серой и чем-то еще, тошнотворно сладким, чем-то вроде гниющей плоти. Орудия пыток, грубо сколоченные из дерева и металла, окружают меня со всех сторон. На стенах - темные пятна, похожие на засохшую кровь, а в воздухе висит тяжелый, удушающий запах.
Дверь скрипнула, и Захария появился в проеме, держа в руке факел, который отбрасывал пляшущие тени на стены. Его лицо, освещенное мерцающим пламенем, казалось еще более изможденным, чем раньше. Медленно приближаясь, он сказал: «Ты очнулся, Фрэнк Лейн. Пришло время выслушать меня».
Его голос был спокоен, даже несколько вежливым, но в его глазах читалось нечто угрожающее. «На протяжении столетий наш культ формировал историю Америки, направляя ее течение по своему желанию. Мы плели сети влияния, манипулируя политиками, бизнесменами, даже самими президентами. Мы были невидимыми кукловодами, наслаждаясь плодами наших трудов».
Он остановился передо мной, и факел осветил его лицо, выхватывая из полумрака глубокие морщины и блеск в глазах. «Но ты... ты все это испортил, Фрэнк. Ты вмешался в наш тщательно выстроенный план, нарушил равновесие, которое мы поддерживали веками». Захария сделал паузу, позволяя своим словам повисеть в воздухе, как тяжелые капли смолы.
«Что ты несёшь?» - вырвалось у меня, голос был хриплым от боли и недостатка воздуха. Я попытался сдвинуться, но веревки крепко держали меня на месте.
«О, я несу правду, Фрэнк. Правду о тебе. О твоей роли в нашей... игре. Ты помнишь осквернение идола во время твоей службы в Северной Африке? Помнишь, как ты, ослепленный гневом и жаждой мести, нарушил древний ритуал, направив против нас же силу, которую мы сами создали?»
Захария склонился ниже, его лицо приблизилось к моему. Пламя факела отражалось в его глазах, делая их похожими на горящие угольки. «Ты, сам того не зная, стал частью нашей истории, Фрэнк Лейн. И теперь... теперь настало время расплаты». Он выпрямился, и его взгляд стал холодным, расчетливым.
Захария вытащил из-за пазухи куклу вуду, поразительно похожую на меня. Он медленно провел куклой над пламенем факела, бормоча что-то невнятное на непонятном языке. Никаких видимых изменений не произошло. Кукла оставалась неподвижной, лишенной всякой реакции на магическое воздействие. Внезапно, взгляд Захарии упал на ожерелье, висящее у меня на шее - то самое, что дал мне профессор Армстронг.
Его глаза сузились, лицо исказилось от ярости. «Откуда у тебя это?» - прошипел он, голос сорвался на хрип. Он резко шагнул ко мне, протягивая руку, чтобы сорвать ожерелье. Его лицо, искаженное злобой, находилось всего в нескольких сантиметрах от моего. В этот момент, собрав последние силы, я с силой выбил ногой факел из его руки. Пламя вспыхнуло, падая на пол, зажигая окружавшие его сухие деревяшки и тряпки.
Вспыхнувший пожар создал нестерпимый жар, и в этом хаосе я увидел свой шанс. Огонь стремительно расползался по полу, и я почувствовал, как веревки, связывавшие мои запястья, начинают тлеть. Жар был нестерпимым, но я стиснул зубы, терпя боль. Веревки, наконец, сгорели, освобождая мои руки. Захария, охваченный паникой, пытался потушить огонь, но пламя быстро распространялось, охватывая все вокруг. Я встал на ноги, чувствуя себя, как из пепла, новый, очищенный.
Воздух был наполнен едким дымом и запахом паленого дерева. Захария, отчаянно пытаясь справиться с огнем, был охвачен паникой. Его лицо, измазанное сажей, отражало его бессилие. В этом хаосе, в этом аду, я впервые почувствовал себя на шаг впереди. Этот огонь - это не только разрушение, но и мой путь к свободе.