Часть 3
Ночь растеклась по окнам вязким мраком, и единственным источником света в комнате был экран ноутбука. Микки сидела на кухне, в футболке и свободных шортах, с чашкой давно остывшего чая, глядя в никуда. Она ждала правки от клиента и референсы на персонажей — проект стоял, а с ним и все мысли.
По инерции открыла почту.
Обновить.
Ничего.
Обновить.
И тут — одно новое письмо.
Без имени. Только адрес — какой-то бессмысленный набор символов. И тема:
"Помнишь этот день?"
Она нахмурилась. Сначала хотела удалить. Но что-то в этих словах остановило палец.
Открыла.
В теле письма — одно изображение. JPEG. Весит немного. Сначала загрузилось мутно, потом резкость проявилась: старая фотография, сделанная на фронтальную камеру. Простое школьное селфи: она и три другие девочки, смеются, прижимаясь друг к другу плечами, фон — какой-то школьный коридор. У Марго был день рождения, и они с Алисой всю ночь пекли для неё торт. В итоге он получился немного горелым, неуклюжим и — почему-то — солёным, но подруги съели его с удовольствием, как раз сразу после того, как сделали эту фотографию. Микки — с косичками, с лиловым блеском на губах и наглой улыбкой. Она не вспоминала этот день годами.
И только спустя секунду заметила — в углу, за стеклянной дверью на фоне, кто-то стоит. Тень. Фигура. Почти незаметно. Обведена тонким красным маркером.
Как будто кто-то специально указал. Как будто сказал: "Смотри сюда".
Под фото — короткая надпись:
"Разве Марта была единственной?"
Первое желание - удалить, стереть, забыть. Второе - связаться с девочками с фотографии, но они не общались уже много лет и у нее даже не сохранилось номера ни одной из них. Но Микки знала, чувствовала, что этот разговор должен состояться в самое ближайшее время. Ей нужны ответы, даже если за ними придется нырять с головой в свои постыдные тайны. Печатает снимок, решая разобраться со всем завтра. С этими тяжелыми путанными мыслями , она решает, что и работа подождет до утра и засыпает как только ее голова касается подушки.
Утром она проснулась с пульсом, как после бега. Сон был смазан — вроде бы без кошмаров, но с липким послевкусием тревоги.
Она прошла на кухню — чайник уже налит, чашка стоит. Но... кто её ставил? Вроде бы она сама... Вроде бы. Попытка уговорить себя успокоиться, проваливается с треском, когда ее любимая чашка выскальзывает из рук и разлетается на мелкие осколки . Она на несколько секунд позволяет себе просто смотреть как переливаются разноцветные стеклышки на мраморном полу. Но в конечном итоге берет себя в руки и идет за тряпкой, застывая на пороге в ванную комнату. Зеркало сияло. Чистое до идеала.
Микки нахмурилась. Она не протирала его — собиралась, но руки не доходили уже неделю.
И раковина блестела.
Она метнулась к сушилке.
Одежда снята. Сложена.Положена в шкаф.
А постельное бельё — идеально выглажено.
У неё даже нет утюга.
На пару секунд внутри всё стало пусто, как будто сердце остановилось.
Она прошла в коридор, проверила дверь. Заперта.
На полу под вешалкой — один тонкий след от грязной подошвы. Почти незаметный, но он не её. Она всегда разувалась в прихожей. Микки отступила назад, в груди запершило.
Секунда — и вся привычная картина жизни треснула.
Он здесь был.
Он знает, где она живёт.
Он прикасался к её вещам.
Она достала из шкафа тот самый распечатанный снимок с письма. Смотрела на него как на карту к тайнику, к прошлому, которое снова становилось настоящим.
"Разве Марта была единственной?"
Сейчас этот вопрос звучал по-другому.
Не обвинением.
Предупреждением.
Микки ещё раз посмотрела на снимок — её пальцы сжали его, будто так можно было защититься. Она метнулась к шкафу, схватила сумку, сунула туда ноутбук, бумажник, телефон и, не переодеваясь, в тех же шортах и футболке, вбежала в коридор. Распечатанное фото — в задний карман.
Без оглядки выскочила во двор.Села в такси, вызванное вслепую, сказала адрес — и больше ни слова.
Когда дверь открыла Вивьен, она выглядела так, будто только открыла глаза: широкая футболка, собранные в небрежный пучок волосы, плед на плече. Брови приподнялись, но вопросов не последовало. Только лёгкое:
— Заходи.
Микки не говорила ничего минут десять. Просто стояла в гостиной, пока Вивьен не принесла ей воду. Та взяла стакан, но так и не сделала ни глотка.
— Слушай... — голос сел, будто горло обожгло чем-то кислым. — Мне... мне нужно у тебя пожить. Немного. Ну, недельку. Пока... не найду что-то другое.
Вивьен чуть кивнула.
— Конечно.
Никаких "что случилось?", никаких "ты в порядке?" — и от этого стало легче. Миккейла села на край дивана, прижимая колени к груди, как в детстве.
— Я не хочу домой. — Это прозвучало шёпотом, как исповедь. — Просто... не хочу.
Жизнь за окнами будто остановилась. В комнате пахло мятным чаем, свечами и чем-то безопасным.
Она смотрела в одну точку, не мигая. В голове пульсировало:
В полицию? С чем?
Сказать, что кто-то погладил мне бельё?
Что я проснулась — и всё чисто, как будто у меня в доме прошёл привиденьческий клининг?
— Гениально. — Микки усмехнулась вслух, горько. — Помогите, кто-то убрался у меня в квартире, пока я спала.
Вивьен вскинула брови, но снова промолчала. Просто включила кондиционер и тихо ушла на кухню.
Микки достала из кармана снимок. Положила на журнальный столик.
Фотография смотрела на неё.
А она — на тень за стеклянной дверью.