Исповедь Самбервилля

Марта лежала на кровати, а слезы без устали стекали по ее лицу, хоть глаза и смотрели неотрывно в одну точку.
Тело до сих пор помнило руки, которые трогали ее. Без разрешения. Без какого-либо на это права.
Она подняла вверх запястье, которое посинело от цепких объятий мэра.
Так и должно быть? Разве так она себе все представляла?
Непомерный ужас охватил ее, и по телу прошелся озноб.
Хранить себя, быть самой чистой, достойной для него, было главной целью в ее жизни.
Ее смыслом.
А что теперь? Ее использовали, против воли, поставили на губах свою отметку, лишили той невинности, которую она хотела преподнести лишь одному человеку.
Грязный грех, собранный в тугой клубок, развязался, пустил нити по венам, очернив кровь.
Марта встала с кровати, собирая последние силы.
Желание покончить с собой, вздернуться прямо в этом доме, теперь было единственным. Она  и до этого была не нужна ему. А теперь?
Черное платье скрыло бледное тело, короткий плащ одет на автомате.
Он должен знать.
Если он простит. Отпустит ее грехи. Ведь она могла сопротивляться сильнее. Могла ударить его, кричать на весь дома. Но она этого не сделала. Безвольная, слабохарактерная. Нужна ли ему такая?

Кристиан тяжело выдохнул, когда дверь в храм прикрылась за очередной прихожанкой. Он устал. Смертельно устал. Сколько их было , сколько историй приходилось выслушивать? От самых наивных и нестоящих внимания, до действительно ужасающих, покрытых налетом черноты, и постоянно приходилось находить силы, убаюкивать человеческие эмоции, подавлять желание залепить в морду насильнику, не ответить той же монетой убийце. Быть выше людского, быть кем-то сверх, брать на себя ответственность отпускать чужой грех, пачкая им и свою душу.
Кристиан опустился на лавку, устало вытянув ноги, когда дверь снова скрипнула. Идея повесить изнутри тяжёлый замок, неоднократно приходила в его голову, но он сам, однажды, сделал свой выбор, пусть и роль мессии, давила сильнее чем крест, который нес Сын Божий.
— Монсеньор, мне нужна исповедь, — услышал он, поднимая усталый взгляд.
Перед ним стояла она, по обыкновению во всем чёрном, с аккуратно заплетенными волосами. 
— Пройдёмте в конфессионал.
— Если можно, я бы хотела просто, с глазу на глаз...
Кристиан поджал губы, глядя на девушку. Он не понимал что ему делать с ней, что чувствовать.
Первой эмоцией, во время их первой, спустя столько времени встречи — стал гнев. Безудержная ярость и желание местью восстановить справедливость.
Сколько ей тогда было? Лет тринадцать? Гнев вытеснил такие детали.
Он помнил её ещё совсем несформировавшейся, с короткой стрижкой, скорее похожей на юношу, в неприметной одежде. Помнил, как она с упоением учила молитвы, как стремилась быть во всем полезной. Невинный ребенок с бездонными глазами. Кристиан не мог и в страшном сне представить чем в один прекрасный момент, может обернуться его благодушие. Он помнил как с каменным лицом, монсеньор положил перед ним рисунки, где он увидел себя обнаженным, помнил исказившееся яростью лицо матери, сыпавшей отборными ругательствами, помнил как лишился сана, как лишился всего что имел, из-за фантазий ребенка, из-за обвинений, к которым не был причастен. Все те дни, погрузившись в беспамятство, он не мог понять за что она так с ним, и куда смотрел Бог, если позволил всем вокруг оставаться слепцами? И когда Кристиан уже подступил к самой грани, практически преодолел черту невозврата, в его жизнь ворвался Самбер и предложил вернуть все утерянное.
Слишком щедрый дар, вынуждающий быть должным по гроб жизни.
А потом, он снова встретил её, и был уверен, что не под силу усмирить свой гнев и цепями сотен молитв. Однако, стоило ему увидеть как господин мэр прошёл с девушкой в дом, под покровом глубокой ночи, что-то вспыхнуло в груди, не позволило пустить все на самотек, заставило дождаться ухода мистера Самбера, и подобно вору прошмыгнуть в чужой дом с одной единственной целью — убедиться что все в порядке. Сердце неспокойно выстукивало в груди, когда он отворил незапертую дверь, и прислушался к тишине дома. Задержавшись на мгновение в гостиной, он решил что просто не имеет права уйти, слишком горьким было предчувствие.
Злость и ненависть испарились, в душе поселилась тревога и страх. Осторожно, ступая по мягкому ковру, он надеялся, что его предчувствие мнимое. На белоснежной подушке, волнами раскинулись черные, как сама ночь, волосы. От образа, который его погубил, больше ни осталось и следа. Нужно было давно отвести взгляд, перестать поддаваться страшному искушению, но монсеньор с придыханием рассматривал обнаженное тело, цвета молочной пены. Грудь спокойно поднималась и опускалась, особенно приковывая к себе все внимание.
Вот ведь удивительно, как можно не делать практически ничего, при этом нарушая божьи заповеди. Грешить, стоя на одном месте. Предаваться искушению, когда оно даже не догадывается об этом.
С ней все в порядке, и это главное. Важнее того, что всю ночь он проведет на коленях, вымаливая прощения, хотя он даже не чувствовал раскаянья. Это было самым пугающим из всего.
Ну разве готов он был пожертвовать всем, отречься от данного перед богом обета, ради женщины?
Кристин тихонько качнул головой, в ответ на свой вопрос.
Не готов.
Ни за что ни готов.
Но, внезапно девушка встрепенулась, вскочила с постели прикрываясь одеялом, и без того сложная ситуация превратилась в безвыходную. Теперь ему нужно было что-то говорить, объяснять свой визит, оправдываться, или, может быть, врать?
— Вы? — Страх медленно таял с ее лица, когда она осторожно присела на край кровати, продолжая прижимать к себе одеяло.
— Этот дом всегда пустовал, проезжая я увидел свет, решил убедиться, что все в порядке.
«Господи, что я несу?» — Вертелось в голове Кристиана. Какой здравомыслящий человек, станет врываться в чужой дом среди ночи? В конце концов, он даже не был копом, чтобы иметь на это хоть малейшее право.
— Мистер Самбер позволил нам с Амели немного пожить здесь, — проговорила Марта, не отрывая взгляда от его лица.
— Все действительно в порядке, нет ничего такого, что ты бы хотела мне рассказать? Я имею в виду, мистер Самбер...
Черт возьми! Почему отче в эту секунду не лишил его возможности разговаривать, обезопасив от возможности пороть чушь?
— Мистер Самбер был очень гостеприимен и добр к нам, — растерянно проговорила девушка. — Он показал комнаты и уехал, а потом я просто легла спать, если вы подумали, что...
— Я ничего не думал, Марта, — немного резко, чем полагалось, ответил Кристиан, злясь на самого себя.
И зачем нужно было называть ее имя? Это же совсем выдавало его с поличным. Теперь, скорее всего, он был больше похож на подглядывающего, чем на обеспокоенного.
— Мне нужно идти. Прости, если напугал тебя.
— Я сегодня хотела уехать. Как ты и просил, — Марта опустила длинные ресницы, чувствуя, как горечь поступает к горлу.
Но, ведь он должен знать. Должен знать, что она покорно, беспрекословно готова исполнить все, о чем он скажет.
О чем попросит.
— Но не смогла. Я не смогла, — девушка всхлипнула, а метастазы безысходности, проникли во все органы.
— Это ты приходила?
Он и так знал, что это она. Вопрос, на который он и так знал ответ.
— Я не хотела тебя тревожить. Я лишь думала попрощаться. А потом... Потом поняла, что вряд ли ты хочешь меня видеть.
Монсеньор сухо кивнул, потому что, если бы она пришла... Если бы переступила порог, когда свечи уже погасли, а в темноте не видно икон, неизвестно, смог бы он проявить стойкость.
— Но, если судьба так распорядилась, и у меня снова появилась возможность, я хотела бы сказать...
— Не стоит, — глухо проговорил мужчина, чувствуя ноющую тоску.
— Я не виновата, — поговорила, срываясь на шепот, Марта. — Точнее, виновата в своих мечтах и грезах, виновата, что не была достаточно осторожна, и из-за своей глупости навлекла такую страшную беду. Мать даже не стала меня слушать, хотя я упорно доказывала, что это все лишь мои выдумки. Ее всегда возмущало, что на смену старому священнику к нашему храму приставили такого молодого священнослужителя. А увидев мои рисунки, она как обезумевшая схватилась за появившийся повод.
— Поминать старое, не имеет никакого смысла, жить нужно сегодняшними деяниями, — Кристиан выдавил из себя одну из заученных фраз, не желая слушать дальше.
Что будет, если вдруг старая и затаённая обида, приправленная злостью, растворится? Чем тогда ему придется подпитывать себя, постоянно напоминая какой путь он избрал однажды?
— Я даже самолично пыталась пойти к врачу! — Всхлипнула Марта, — но никто не пытался меня слушать. Новость, которой моя мать поделилась со всеми, была настолько захватывающей, что никто не хотел допускать сомнения. Всем было выгодно считать, что я запуганная жертва, обманутая девчонка, которой воспользовался священник. Спустя время, моя мать конечно пожалела о своем стремлении придать огласке случившееся, и мы переехали, потому что никто попросту не давал мне жизни. Но, печалило меня совсем не это. Пропала надежда, на то, что ты когда-нибудь вернешься, и я смогу все объяснить. Попросить прощение за свою любовь, ведь мои чувства это единственное преступление по отношению к тебе.
— Мне пора, Марта. Если меня здесь кто-то увидит, то история повторится.
Кристиан развернулся, к выходу, но перед глазами все еще стояла фигура девушки, ее длинные волосы, спадающие на едва прикрытую грудь, печальные бездонные глаза, лишенные всякой жизни, бледные губы.
Может ли быть такое, что это из- за него? Что именно из-за него, она потеряла цвет, полностью украсив себя лишь черно-белыми оттенками?
Он не думал об этом. Он лишь крепко сжимал в кармане нательный крестик, моля бога, чтобы она не кинулась за ним вслед. Что бы не остановила его. Не коснулась.
Монсеньор моргнул, прогоняя от себя недавние воспоминания, которые помнил в мельчайших подробностях.
— Я все же настаиваю, что бы мы прошли в конфессионал. Так будет лучше.
Марта покорно опустила глаза, не смея спорить. В конце концов, возможно ему уже осточертели её слезы и ему придется только делать вид, что он её слушает. Опустившись на жёсткий стул, Марта набрала полные легкие  воздуха, чувствуя что смелость покидает ее.
— Меня целовал мужчина. Целовал и трогал, а я не дала ему должного отпора. Не нашла столько силы, чтобы противостоять его рвению.
Слезы все- таки хлынули из глаз, и девушка склонилась к своим коленям.
— Ты хранишь в своем сердце любовь к этому мужчине? Твои помыслы...
— Он целовал меня силой, — сквозь рыдания оборвала его девушка. — Он применил силу, сжимал руки, а я была слишком слаба, позволив ему запятнать свою честь. 
— Тогда, тебе стоило обратиться в полицию.
— Нет, — Марта всхлипнула, скорее от обиды к тому, что сейчас, он не успокаивает ее, не жалеет.
Она же за этим пришла. Глупая, маленькая девочка, которая верит, в то, что только он может подарить ей покой и умиротворение.
— Я не понимаю, чем я могу помочь, — все так же холодно и отрешенно прозвучало сквозь деревянную перегородку.
— Я всю свою жизнь мечтала о том, что мужчина, которого я так желаю, будет первым и единственным. Я ждала этого. Смиренные верующие не ждут так второго пришествия, как этого ждала я. Я верила в то, что настанет день и он сможет простить меня. А теперь... Зачем я нужна ему теперь? Я опорочена и грязь эту не смоет ни простая вода, ни освященная. Скажите, монсеньор, есть ли смысл жить дальше? У меня и так ничего не было, кроме одержимой любви и вечной верности. Теперь у меня и это забрали.
— Ты раскаиваешься в содеянном? — Спросил Кристиан, подавляя желание прокашляться. В горле невероятно першило.
— Я не могу сказать, что считаю во всем произошедшем виноватой только себя, — начала было Марта, крепко сжимая подол своего платья.
— Есть только один способ получить прощение.
— Да! Раскаиваюсь! Тысячу раз раскаиваюсь, если именно это необходимо для того, чтобы ты простил меня, — выкрикнула девушка, глотая слезы.
— Тогда предайся мукам покаяния, небеса даруют тебе прощение, и отпущение. Примкни к молитвам.
— Снова муки? — Марта горько усмехнулась, — не кажется ли вам, святой отец, что с меня их достаточно?
— Человек волен строить судьбу самостоятельно, но вынужден получать по заслугам. Господь не дарует искупление большей платой, чем способен дать  человек.
— Хватит говорить со мной таким языком! — Не выдержав прокричала Марта, и её крик раскинулся под высоким сводом.
— Может быть, Бог и не требует лишнего, может быть, все кто сдались и сложили руки, зря вспоминают его с досадой в сердце, может быть, виной как раз становятся те, кто занимает его место, автоматически становясь самым важным на свете? Может быть, это они ломают чужие судьбы, истязают своим упрямством, подталкивают связать петлю из своей жизни, чтобы засунуть туда голову, и превратить её в бесконечный круг издевательских пыток? Почему в ад попадают самоубийцы, а не те, кто толкнул их к смерти, и стоит ли боятся неминуемого ада, если здесь уже все выгорело? Если здесь пусто? — Марта прижала к груди руку, громко всхлипывая.
— Ты играешь со мной в ужасную игру. Режешь скальпелем, который я добровольно дала тебе в руки, а моя любовь, словно насмехаясь их тут же залечивает. Я живу в бесконечной боли. Что мне нужно сделать чтобы проиграть?!! Потому что на выигрыш я уже не надеюсь!
— Это все пустое многоглаголание. Ты скорее пришла не за покаянием, а за оправданием. Я не могу тебе этого дать.
— Нужно было отдаться ему. Да! — Марта посмотрела сквозь решетку, пытаясь уловить хоть малейшее изменение в лице Кристиана, — мистер Самбер был прав. Я глупа. Глупа до безумия.
— Тот визит ничего не значил, — коротко проговорил монсеньор, все-таки решившись сказать главное.
Если убивать надежду, так молниеносно. Ни к чему ходить вокруг да около, подбирать слова и пытаться быть тактичным. Небо никогда не рухнет на землю, а он никогда не будет с ней.
Истина. Простая истина.
— Я пришла к тебе, потому что мне было плохо. Я раскрыла для тебя руки, а ты без особого сожаления вогнал в запястья гвозди, — девушка усмехнулась.
Слезы совсем пропали из глаз, будто она и не плакала все это время. Бездонные вселенные в ее зрачках затягивали, лишая кислорода.
— Я назначаю тебе епитимию. Воздержись на время от причастий, молитв и земных поклонов. Это не наказание, Марта. Это средство, для получения полного прощения. Исповедь окончена.

***

Сумерки давно опустились на город, он уже давно был готов ко сну, но Самбера это совсем не смущало.
Сегодня не смущало.
Ведь никогда не бывает поздно или не вовремя, если разговор серьезный, ведь так?
Рука сперва оттолкнула от себя тяжелую кованную ограду, затем, массивную, дубовую дверь. Вряд ли, кто-то видел в это время, что господин мэр, главный пример этого города, вошел в храм, не приложив пальцы ко лбу и плечам.
Внутри было пусто и только лишь потрескивание зажжённых свечей нарушало полнейшую тишину этого места.
Распятие в это время суток было даже каким-то зловещим, скорее всего, из-за языков пламени, которые играли на стенах.
— Где же ты, святой отец? — Не слишком громко, но и достаточно для того, что бы тот, кто является хранителем сего обители, услышал его.
Постучав несколько раз по кресту, Самбер наконец, услышал поспешные шаги.
— Ну надо же, — он усмехнулся, рассматривая монсеньора, на котором не было ни рясы, ни креста, ни привычного молитвослова в руках.
— Я чем-то могу помочь? — Кристиан наспех застегнул пару верхних пуговиц, внимательно всматриваясь в лицо мэра.
— Я пришел на исповедь. Пройдем? — Он кивнул в сторону конфессионала.
— Время для исповеди давно окончено. Вы видели который час?
— Разве должны быть специальные часы? Это правильно? То есть, Бог имеет график, и после захода солнца его рабочий день окончен? Или это ты, посредник, не хочешь выполнять свою прямую обязанность и выслушивать чужие грехи? А насчет времени, — Самбер задрал рукав пальто, показывая на старые часы, — Время полдень.
Он ткнул пальцем на циферблат, который вот уже несколько лет стоял на одном месте.
Рука неприятно заныла, напоминая о причине. Ведь именно в этот день, три года назад, он впервые показал кому-то свою слабость.
Кайл отчаянно молотил рукой в стену, потому что не мог по- другому выместить  боль, злость, абсолютное горе.
В этот день, он проснулся от диких криков, из соседней комнаты.
Она кричала не своим голосом, держалась за голову так, что на пальцах выступили тоненькие венки и Самберу потребовалось достаточно усилий, что бы привести ее в себя, вернуть в реальность.
Алиса не любила докторов. Только одно присутствие человека, в белом халате, и ее накрывала истерика, которую успокоить могли только сильные седативные.
Поэтому, практически каждый день, в дом Кайла, приходили люди, которых он представлял своими хорошими друзьями.
Хорошие друзья, по итогу, лишь разводили руками и в один голос твердили, что девушке лучше дожить свои последние дни в больнице.
Так будет легче для нее.
Но Самбер не мог совершить такое предательство. Она хватала его, оставляя на шее рваные полосы от ногтей, моля о том, что умереть она хочет здесь, в месте, которое стало ее настоящим и единственным домом. Рядом с ним, которого называла своим спасителем.
Только ему она доверяла и глядела преданными глазами, протягивая руку, для укола, который избавлял от боли. Ненадолго, но избавлял.
У Кайла было тридцать ампул и число их с каждым днем уменьшалось.
Почему тридцать? Потому что один уважаемый профессор, который на свой страх и риск выдал запрещенный препарат, со спокойной уверенностью заверил, что больше не понадобится.
— Сколько еще осталось? — Алиса посмотрела на него красными глазами, когда игла осторожно вошла в вену.
— Я потом еще куплю, — поджав губы, заверил Самбер.
При ней он старался держать себя в руках. Она должна до последнего вздоха верить в то, что проживет немного больше, чем отмерено.
— Пригласи святого отца. Я хочу исповедаться, перед отпеванием.
— Что ты такое говоришь, какое отпевание— Кайл погладил ее по голове, теперь по-настоящему почувствовав тревогу.
Ведь говорят, что люди чувствуют, как смерть дышит им в затылок. Вот и она, впервые заговорила с ним о своей смерти.
Маленькая, исхудавшее тело, с синяками под глазами, красными белками и охрипшим, от криков, голосом была невероятно сильной и хваталась за жизнь всегда.
Тогда, в больнице, когда он впервые увидел ее, и все это время. До этого дня.
— Убей меня, Кайл, — прошептала она, и крупная слеза скатилась по щеке.
— Ты сегодня совсем решила меня извести? Хватит.
— Мне больно. Я очень хочу прожить с тобой. Рядом. Еще хоть немного. Но я не могу. Я так благодарна богу, что встретила тебя, что он послал тебя мне. И мне так жаль, что совсем скоро я закрою глаза и больше никогда не увижу тебя.
— Если бы ты знала, как я хочу разделить твою боль. Я бы выдержал. И у нас все стало бы по-старому, — Самбер болезненно улыбнулся, впервые решившись на такое откровение.
— Любовь до гроба? — Алиса слабо улыбнулась в ответ, поглаживая щетинистую щеку своего мужчины.
— Даже дольше, — заверил ее  Кайл.
— Теперь точно можно умереть спокойно. Я никогда не надеялась услышать от тебя нечто подобное. Ради такого стоит терпеть эти боли.
— Я позову Кристиана, — он резко встал с кровати, поцеловав девушку в бледные губы.

Прошло примерно несколько часов, как святой отец не выходил из комнаты Алисы. За дверью была тишина, и как бы Самбер не прислушивался, он ничего не слышал.
Оставалось только наматывать круги по гостиной, в ожидании монсеньора. Она не кричит и это уже успокаивало. Но и в то же время, нагнетало.
Распахнувшаяся дверь, наконец, заставила его облегченно вздохнуть.
— Она...
— Что? — Кайл попытался оттолкнуть священника от прохода, и скорее увидеть ее, но тот задержал его, хватая за воротник. После того, как он посмотрел в глаза Самбера, слова уже не понадобились.
— Нет, — тот отрицательно закивал головой, — нет. Нет!
— Она умерла, мистер Самбер.
    На часах был полдень.
— Я сожалею, — Кристиан кивнул на замершие навечно часы.
— Тебе жаль испорченный механизм? Не стоит, — Кайл улыбнулся, одергивая рукав.
— Ты знаешь, что я имею в виду.
— Мы с тобой никогда не говорили по душам, — пропустил его предложение, мэр, — и я бы предложил тебе выпить, так общение становится более сокровенным, но знаю, что ты откажешься. И совсем не потому, что не хочешь.
Самбер присел на скамью, доставая из нагрудного кармана небольшую металлическую бутылочку.
— Ты знаешь обо мне слишком много. Больше, чем остальные. Мне стоит опасаться тебя.
— Ни в моих действиях, ни даже в мыслях, никогда не было желания навредить кому- либо, — монсеньор с неодобрением поджал губы. 
— А как насчет Марты? Она вылетела из храма, будто сам Иисус спрыгнул с распятия. Это же ты не слабо приложился к ее соблазнительному личику?
— Это было...
— Я могу сказать, что это было, — перебил священника Самбер, — это так ты борешься со своим самым большим искушением. И пока что, у тебя это слабо получается. Я видел, как на похоронах, ты держал ее, как смотрел на нее.
— Что ты хочешь? — Кристиан пытался проявить терпение, не идти на поводу, но стоило только задеть за живое, и все самообладание исчезало к чертям собачьим.
— Может быть, сегодня мы с тобой поменяемся местами, и я послушаю твою исповедь? Ничего не хочешь рассказать? Сколько раз тебе снились сны, где ты трахаешь это невинное тело, словно последнюю шлюху?
— Она приходила ко мне. Я знаю, что ты сделал, — монсеньор подошел ближе, с ненавистью рассматривая нахальное лицо мэра.
— Да, не спорю, — Кайл усмехнулся, примирительно поднимая руки,- у нас с тобой схожие желания. Я тоже этого хочу. Только у тебя есть небольшой минус. Ты не можешь этого сделать. А я могу.
— Она заявит в полицию, — Кристиан постарался более уверенно соврать, — не думаю, что ради плотских утех, ты пожертвуешь своим статусом и репутацией.
— Она может не дойти до отделения, — Самбер резко поднялся, поравнявшись с мужчиной, — а вдруг она умрет подо мной? Бывает же смерть внезапной? Если от исповеди умирают, то почему бы не умереть и от качественного секса?
— Что ты несешь...
— Алиса. Она же просила тебя убить ее? Просила, — мэр утвердительно кивнул своим словам.
— Алиса была больна. Болезнь погубила ее.
— Или ты? У меня еще была неделя. Семь гребанных ампул, — Кайл залпом осушил содержимое бутылки, бросая ее на пол.
— Тебе пора домой. Время позднее, — Кристиан отошел от мужчины, устало потирая переносицу.
— Это мой дом. Это все мой дом, — он надменно обвел пространство взглядом, — и все здесь мое. Надеюсь, ты понимаешь, что я имею в виду?
Бесцветные глаза  Самбера замерли, сразившись в атаке с монсеньором.
— Вот и хорошо. Спокойной ночи, святой отец, — Кайл победно улыбнулся, когда медовые глаза, опустились вниз, признавая свое поражение.

***

Амели ворвалась в дом так быстро, словно её преследовало что-то страшное. Прямиком направившись в комнату девушек, она принялась один за другим открывать шкафчики комода Марты. Наткнувшись на знакомую косметичку, она вытрясла содержимое на постель. Удивительно, но иногда и неадекватность собственной подруги, может сыграть на руку. Перебирая массу коробочек, флакончиков, ампул, Амели пыталась вывернуть все свои резервы визуальной памяти, и зацепиться взглядом за знакомую коробочку. Пришлось воспользоваться поисковиком, для того чтобы сверить несколько названий. Было необходимо, чтобы многоуважаемый мистер Самбер, просто моментально вырубился, а не стал ещё более агрессивным или же вообще не выкинул какой-нибудь неожиданный конфуз.
Хотя, если честно признаться, Амели была бы рада посмотреть на его лицо и в такой ситуации, пусть, скорее всего такой выпад грозил бы ей последним днем жизни.
Когда искомое лекарство, было все- таки найдено, она все сложила обратно и задвинула шкафчик. Марте было совсем не обязательно знать о ее планах, во-первых для её же безопасности (потому что, последний день жизни, не исключался и в этом случае), и во-вторых, потому что, она до сих пор до конца не понимала рвение Самбера к этой особе. Возможно, завтра как раз и представится случай расставить все точки над "и". Выяснить делает он это специально, дабы насолить ей, или же действительно пылает страстью к её подруге — недотроге.
Амели понимала, что у нее совсем мало шансов совладать с господином мэром: начиная с его физической подготовки, и заканчивая тем фактом, что она очень мало знала о нем, чтобы уметь предугадать хотя бы один шаг. Но, были и вещи, которые явно играли против Кайла: его отчужденность говорила о том, что вероятность того, что кто-то совершенно случайно решит заглянуть к нему в гости, практически исключалась. Отсутствие охраны, которая могла бы заподозрить что-то неладное, радовала как никогда. Минимальный штат прислуги, руководство над которым, он позволил ей по своей глупости, вообще было единственным козырем в рукаве Амели, который просто обязан был помочь ей выиграть.
Казалось, она вообще не выпускала пузырек из своих рук ни на минуту, закрывшись в своей комнате. Вычитывала рекомендации, пытаясь составить идеальную дозу. Не вышла из комнаты и когда услышала то, как вернулась Марта, не стала принимать душ, учитывая то, что после мерзавца было бы не плохо отмыться. Совсем измучив себя всевозможными вариантами событий, в итоге, девушка откинулась на кровать,  подумывая не принять ли ей самой пару капель, но решив, что ясное сознание ей не помешает, она все таки заставила себя тревожно уснуть.
То засыпая, то просыпаясь, она неизменно видела перед собой ухмыляющееся лицо, слышала раскатистый смех, и в полной ярости просыпалась. Осознав, что дальше так продолжаться не может, и планы пора менять, иначе она окончательно сойдёт с ума, Амели вскочила с кровати и направилась в душ. Электронные часы зловещим красным светом показывали пять утра. Стараясь потянуть время, Амели втерла в свою кожу всевозможные масла, аккуратно уложила волосы на одну сторону роскошной волной, по-кошачьи подвела глаза, на губы нанесла яркую алую помаду. Из одежды, на этот раз, она остановилась на короткой атласной юбочке чёрного цвета, и таком же топе на тонких лямках, с красивым вырезом на груди, подчеркнутым кружевом.
Нижнее белье вообще было отдельной историей. Амели впервые распаковала его, избавляться от фирменной упаковки, и невольно залюбовалась ручной работой. Яркая красная ткань была украшена бусинами и тончайшим кружевом, казалось, что белье такое нежное, что любой неосторожный жест, может его испортить. Но лучшего случая, чем надеть его сейчас, просто не было. Накинув длинную куртку, сверху своего законченного образа, не включая свет в гостиной, Амели оказалась на улице.
В доме, который был прекрасно отсюда виден, в кухне и холле первого этажа горел свет. Амели всегда славилась ответственным подходом к работе, и смена её планов, тоже была тщательно обдумана, прежде чем внедрена в действие. Максимально тихо открыв дверь собственным ключом, Амели направилась прямиком на кухню, где там во всю хозяйничала девушка, готовя завтрак для мистера "Совершенства".
— О, Софи, — по лицу Амели расползлось наигранное удивление. — Мистер Самбер ещё спит?
— Да, он просыпается в семь, — дружелюбно улыбнулась девушка. А ты почему так рано?
— Хотела успеть к завтраку. Утренняя романтика, кофе в постель ну и все такое...
Брови девушки только быстро метнулись вверх, но она тут же взяла себя в руки пряча удивление.
— Что он там любит? — Перегнувшись через плечо горничной, Амели заглянула на сковороду, на которой аппетитно румянились оладьи.
— Ммм, — вдыхая приятный аромат, проговорила она. — Жаль, что я не умею готовить. Ты дожаривай и оставь подачу мне. Я отпускаю тебя до завтрашнего утра.
— На целые сутки? — Софи недоверчиво посмотрела на девушку. — Но я ещё не успела сделать... Все дела на сегодняшний день.
— По этому поводу, можешь не переживать, — уверенно заявила Амели. — Все остальные дела, я беру на себя.
— Но мистер Самбер...
— Что, мистер Самбер? — Начала нервничать Амели, глядя на часы, которые показывали половину седьмого.— Если ты хочешь вплести его сюда, то ради Бога, но только уясни сразу: нам нужно каждый раз спрашивать у тебя разрешения побыть наедине, или достаточно чтобы он поговорил с тобой сегодня?
Голубые глаза девушки бликовали льдом, заставляя хрупкую брюнетку с аккуратным каре поежиться.
— Софи, пойми, я тебе не враг, — решила сменить тактику Амели. — Просто я захотела сделать твоему хозяину сюрприз, в ответ на тот сюрприз, который он сделал для меня вчера. Ты ведь девушка, и должна меня понять.
Тяжело вздохнув, Софи развязала передник, и открыв холодильник достала жидкую карамель в длинной бутылочке.
— Мистер Самбер любит сладкий завтрак.
— Я обязательно похлопочу, чтобы твое жалованье было увеличено, — обворожительно улыбнулась Амели, вслед уходящей девушке.
Часы уже показывали без четверти семь.
Быстро переместив блюдо на белоснежную тарелку, Амели отметила, что все выглядело бы значительно аппетитнее, если бы сервировка досталась не ей.
Ну а что поделать?
Она и так достаточно постаралась, не жалея карамели, мечтая, чтобы на ее месте был яд.
Сладкое по утрам. Амели непроизвольно фыркнула. Тот самый случай, когда в человеке соединены исключительно идиотские пристрастия.
Кофе машина справилась со своей работой лучше, заполнив огромную кухню приятным ароматом. Мысленно перекрестившись, Амели достала из кармана негнущимися пальцами флакончик, и надавила на него глядя как прозрачные капли бесследно растворяются в темной жидкости.
Поставив чашку у тарелки, она только потянулась к шкафчику со столовыми приборами, как в самом верху винтовой лестницы послышались шаги.
Не помня себя от страха, Амели  метнулась в сторону второго коридора, слыша только приближающиеся шаги и свое бьющееся сердце. На мгновение, Амели даже показалось, что она спит, потому что, такой леденящий ужас, она испытывала только в кошмарах. Но, высокая тумба коридора, в которую она вжалась всем своим телом, никак не утопала  от прикосновений, а источник опасности, неспешно вошел в кухню, и был достаточно реален, для того чтобы питать надежды на то, что это просто сон.
Оставленная приоткрытой дверь, открывала совсем маленький обзор. Амели увидела как Самбер остановился посреди кухни, словно предчувствуя что-то неладное.
— Софи!
От неожиданности, Амели едва не поперхнулась.
Какого черта, ему спрашивается, надо?! В чем сложность просто сесть и поесть? Или господин мэр привык, чтобы эта симпатичная на мордашку Софи, ублажала его во время трапезы? Как ещё можно объяснить его внешний вид, если спускаясь, он ожидал увидеть здесь её?
Амели уже колотила мелкая дрожь от страха, злости и чего-то третьего, совершенно неожиданно появившегося, стоило Кайлу нагнуться, поднимая случайно брошенное полотенце. Мышцы на его спине медленно перекатились, приводя в движение черные узоры, на абсолютно обнаженном торсе. Неизвестный для неё орнамент, скрывался за широкой резинкой свободных спальных штанов,
Амели закусила губу, напоминая себе что прежде всего, она здесь не за этим.
Что в первую очередь, следует думать о расплате которая может ей грозить, стоит этому мужчине приспичить искать свою Софи. Пусть коридор и оставался темным, но пройти мимо и не заметить её вжавшуюся в тумбу, способен только кретин.
К огромному облегчению Амели, он все-таки сел за стол, и не обнаружив столовых приборов брезгливо оттолкнул от себя тарелку.
Этого ещё не хватало. Неужели аристократические замашки изрядно пострадают, если мистер Самбер поднимет свой зад и возьмёт вилку? Будет ли господин мэр сегодня сыт, девушку волновало меньше всего. Она как зачарованная уставилась на чашку с кофе, которую обхватили длинные пальцы. Если ему и здесь что-то не понравится, если он не сделает глоток, то можно уже ни на что не надеясь, выходить с повинной. Падать на колени, выдумывать отмазки, или вообще молча стерпеть казнь. При, казалось бы, обширном выборе вариантов, итог все равно будет один.
Амели растворилась в тишине вокруг, никакие звуки её больше не тревожили. Она так напрягла свое зрение, что ей казалось слышала, как массивный перстень звякнул о фарфор, как ноздри втянули аромат, как рефлекторно сработал кадык, как едва заметная щетина полоснула по ободу чашки. Как плотные губы коснулись напитка, как произошёл глоток.
Первый.
Второй.
Третий.
Амели уже сейчас хотелось выскочить из своего убежища и откровенно  насмехаясь над Кайлом, смаковать минуты в предвкушении его полной беспомощности.
Но она не могла этого сделать. Не зная, через сколько  сработает препарат в его случае. Было бы здорово, если бы он почувствовав усталость вернулся в свою комнату, но опасная лестница могла свернуть ему шею, а к такому легкому исходу, Амели не была готова.
Мистер Самбер будет гореть и пылать как она. Мистер Самбер будет желать её настолько же сильно, как и убить. Она будет далеко и близко. Она сможет трогать все, к чему у него не будет доступа. Мистер Самбер сдастся и будет просить.
Она не попросила, а он попросит.
Громкий звук оставленной в сторону чашки испугал девушку, вырывая из сладкого предвкушения.
Ей показалось или мужчина хрипло рассмеялся? Сквозь небольшую щель она могла видеть совсем немного.
Мужчина встал с высокого стула, потирая виски, Амели видела как его пошатнуло в сторону, и он снова засмеялся, потирая теперь веки.
— Убегай, у тебя есть немного времени,-- проговорил он, заставляя Амели зажмуриться от страха.
Она сама уже не понимала, сколько времени простояла вот   так, без движения, но оцепенение резко спало, выталкивая девушку обратно в реальность.
Делая осторожные шаги, Амели прошла кухню, воровато оглядываясь. Следующей комнатой была гостиная, которая, с неких пор приобрела их личные воспоминания. Кайл сидел на полу, прислонившись спиной к той самой колонне. Тем лучше и символичнее.
Амели наконец-то сбросила с себя куртку, и осторожно поднесла пальцы к шее, нащупывая пульс.
Неужели у неё получилось? Неужели удалось?
Дрожащими руками, она достала из сумочки верёвку, и заводя руки мужчины за колону, принялась вязать узлы один за другим, прилагая столько усилий, сколько могла из себя выдавить.
Интересно, сколько ему понадобиться времени, что бы развязать совсем не мудреные узлы?
Она скептически осмотрела свою работу и в принципе осталась довольна. Мэр был взят в плен и наказание его ждало самое что ни на есть жесткое.
Амели переступила порог гостиной комнаты и поднялась на второй этаж. В прошлый раз, она не обшарила детально его кабинет и спальню. Не было времени. Не было уверенности в том, что ее не застанут на месте преступления.
Она толкнула первую дверь, которая была слева от лестницы, но та оказалась запертой.
Скрытность этого человека неприятно поражала. Амели прильнула к замочной скважине, рассматривая одним глазом то, что входило в ее кругозор. Интуиция на этот раз не подвела, это и был кабинет мэра. Кабинет, который мог поведать  то, что интересовало ее больше всего. Большой стол, компьютер, куча папок, сложенных друг на друга, окно с тяжелыми льняными шторами, стеклянный шкаф — вот и все, что она смогла подглядеть.
Амели достала из кармана связку, выданную Самбером и попыталась подобрать ключ. Все они легко входили в замок, но как только она пыталась провернуть, механизм не желал подчиняться.
Неужели, предусмотрительность мистера засранца настолько зашкаливала, что он нарочно обделил ее пропуском в место, где она могла что-то пронюхать?
В таком случае, он заранее окрестил ее опасной для себя личностью. На губах Амели расползлась улыбка. Если он считает ее угрозой, то это уже маленькая победа.
Дальше, по длинному, мрачному коридору, оставалось еще несколько непроверенных дверей. Пол неприятно скрипел, что было удивительно. Неужели мэр, который разъезжает на дорогом авто, ходит в дизайнерских тряпках, не в состоянии заменить старые доски?
Зато, если кто-то захочет убить его, что совсем не исключено, то подкрасться незаметно, к спальне Самбера, точно не удастся. Как бы ты беззвучно не пытался идти, чертов пол выдавал каждый шаг.
Закралась мысль, что он специально для этого и не стал менять прогнившие половицы.
Вообще, общая атмосфера была довольно отталкивающей, но даже, если бы Амели не знала, кому из местных принадлежит этот дом, она бы без раздумий ответила бы, что им владеет Самбер.
Отталкивающий дом, отталкивающий хозяин.
Такой же интересный и загадочный снаружи и мрачный, пугающий, прогнивший внутри.
Половину из комнат второго этажа, она осмотрела еще тогда, когда впервые оказалась здесь. Надо же было проверить, насколько тщательно выполняет свою работу Софи. Очень хотелось найти хоть один недочёт, изъян в работе. Но, как бы Амели не старалась найти пыль или мусор, все было безнадежно. Чистота стояла до неприличия стерильная. Кто бы сомневался, что мэр еще тот чистоплюй. Обычно, все садисты и обладают этим дерьмовым качеством. А в том, что он садист, девушка уже ни капли не сомневалась. Об этом, ей напоминало каждое не осторожное движение.
Шея неприятно ныла, а горло до сих пор было распухшим и першило.
Но сегодня особый день. День, когда вдруг дрессированная кошечка расцарапает лицо своему хозяину, когда, из апатичного безразличия, она доведет его до абсолютной ненависти. А потом, как известно, до любви всего шаг. В их случае, этот шаг будет назад.
Влюбленным мужиком проще управлять, водить его за нос. И хотя, Амели слабо представляла, как из непокорного мужлана, Кайл превратится во влюбленного идиота, она готова была поспорить с любым, что это произойдет.
Следующая комната совсем не представляла для девушки никакого интереса. Гардеробная мистера Самбера скучное, серое зрелище. При чем в прямом смысле. Разные фасоны пальто, уныло висели на вешалках,  угольного, грифельного, антрацитового и  кварцевого цветов. Все они напоминали больше палитру черно-белого старого кино.
Неинтересно и уныло.
Так одевается человек, который не хочет, что бы на него обращали внимание, который закомплексован и замкнут внутри.
Белые рубашки лежали стопками, аккуратно, одна к одной. Открыв один из ящичков длинного комода, Амели обнаружила целую коллекцию перчаток. С пальцами и без, на верблюжьем меху и из кожи крокодила.
Может, когда Кайл примеряет их, то представляет себя рокером, в руках которого дьявольский Джексон, и он исполняет какой-нибудь популярный хит, под рев толпы фанатов?  Ведь этого же хочет мистер самолюбование? Кучку идиотов, которые должны покорятся его безграничной власти и уважать за деспотичный нрав?
Девушка улыбнулась, закрывая совершенно не интересный шкаф.
Ну неужели, она не найдет ни одного скелета в его доме? Нужна же зацепка, хоть что-то, что бы начать сладкую игру шантажа и манипулирования?
Большая кровать, именно к которой хотелось бы приковать Кайла, гордо стояла посреди его спальной комнаты. Здесь бы было гораздо удобнее распластать его, словно подопытную лягушку и подробно изучить.
Амели подняла плотное покрывало и провела рукой по черному атласному постельному. Стало интересно, занимается ли мистер Самбер чем-нибудь пикантным, наедине с собой? Она стащила покрывало, но постель была абсолютно чистой. Ни единого пятна.
Амели открыла ящик прикроватной тумбы, и извлекла оттуда пачку тонких презервативов. Ясно было, что этот девайс явно был не по нраву мэру. Об этом говорила запечатанная упаковка, об этом и напоминал их недавний и внезапно произошедший незащищенный акт.
Достаточно скучная и предсказуемая роль самца, которую в это время все чаще и чаще примеряли на себя богатые мужчины, типа Кайла. Уж не думал ли он, что он один единственный и неповторимый в своем роде?
Поэтому то и хотелось как можно скорее снести с его головы корону, которую он сам на себя надел и прилюдно обозвать самозванцем. Но, еще больше, хотелось оставить его ни с чем. Король без гроша в кармане — смешно и печально одновременно. И вряд ли, его подданные будут продолжать так же преданно служить ему.
Плотные шторы,  свидетельствовали о том, что солнечный свет по утрам, здесь явно не приветствуется.
Амели прошлась по комнате, обращая внимания на самые незначительные детали. Сильный запах бергамота, розового дерева и шалфея, ударил в нос, когда девушка взяла в руки голубой флакон с парфюмом. Помимо него, на столике стояли еще несколько ароматов, которые тут же непонятным коктейлем смешались и ввели обоняние в полное недоумение. Можжевельник, мускатный орех, лимон — Амели пыталась выдернуть из каждого преобладающие нотки, но все же запуталась, не сумев понять, какой же именно букет предпочитает господин мэр.
Была еще одна комнатка, к которой девушку манило,  словно неодимовым магнитом.
Амели была готова руку дать на отсечение, что там что-то надежно спрятано. Ее нутро просто билось в тревоге, оповещая, что именно там находится то, что положит гребанного мэра на лопатки.
Но, как бы она не пыталась, дверь совершенно не желала поддаваться. Дерево было толстым и отличалось от остальных дверей в доме. Было ясно, что подобная осторожность неспроста. Знала ли что-то об этой комнате Софи? Скорее всего, да. Молчаливая, скрытая и забитая девушка, была словно запрограммирована и создана для уборки дома Самбера. Никаких других функций в ней не было. Если к виску приставить пистолет и попытаться что-то выведать, то вне всяких сомнений, она выберет смерть, чем предательство хозяина.
Большой вопрос, чем же она обязана такой преданностью, оставался без ответа.
Амели сегодня нарочно несколько раз упомянула о своей связи с мэром, пытаясь вывести ее на эмоции, разглядеть какие-то чувства, но  кроме скептицизма и недоверия к ее словам, она ничего не увидела.
Уверенность в том, что у этой верной сучки есть ключ от волшебной дверцы, была стопроцентной.
Амели лениво спустилась вниз, подошла к заветной цели, пару раз с силой толкнула дерево плечом. Мало ли? Но чуда не произошло. Дверь была заперта, как и вчера, как и в первый день ее визита.  
Ходить дальше, стало лень. Ничего особенного и интересного для себя, за все это время она так и не обнаружила. Возможно, ее бы это опечалило, если бы не предстоящее веселье с мистером Самбером.
Огромное арочное окно, открывало вид, на задний двор. Что ж, заняться было нечем, и без особого энтузиазма, девушка принялась разглядывать, сквозь опустившийся туман, неубранный сад. Почерневшие листья притрусило снегом, высокие крючковатые деревья, угрюмо распластали свои лапы, будто в старинной готической сказке.
Внезапно, ее взгляд зацепился за невысокие возвышения, которые по своему виду вполне могли сойти за надгробные камни.  Амели сфокусировала взгляд, пытаясь оправдать свое разыгравшееся воображение, но в том, что ее первая и единственная догадка верна, не оставалось никаких сомнений.
Серьёзно?
Кладбище на заднем дворе? Девушка лихорадочно сглотнула. Перед глазами запрыгали красные пятна, а животный страх подступил к горлу. Какова вероятность того, что после ее сегодняшней выходки, в этом проклятом саду не станет на одну могилу больше?
Во рту пересохло, желание выпить чего-то покрепче, дабы подбодрить себя, или же наоборот, поджав хвост бежать куда подальше, возросло до критической точки.
Амели с трудом отвела взгляд от злосчастных камней , которые так не вовремя попали в ее поле зрения, в поисках бутылки. Вино — самое то, что сейчас нужно.
Красное вино, которое Амели никогда особо не жаловала, на этот раз приятно её удивило. Его насыщенный вкус больше напоминал терпкий гранатовый сок, и совсем не отдавал алкоголем. Пить его было приятно. А ещё было приятно разглядывать беспомощного и безвольного господина мэра, чья широкая грудная клетка спокойно то поднималась, то опускалась в такт глубокому дыханию. Легкое опьянение долго ждать не пришлось. Не то, чтобы Амели испытывала тягу к выпивке в одиночестве, просто это был единственный способ, продолжать сидеть здесь, и получать удовольствие от раскинувшейся перед глазами картины, вместо того, чтобы со всех ног броситься отсюда бежать, не дожидаясь пробуждения Самбера. Помимо изначально разработанного плана, у нее, за сегодняшний день, появилось ещё несколько вопросов, ответы на которые Амели собиралась получить.
Болтая от скуки ногой в воздухе, она заметила слабое движение на полу, и, отпив внушительный глоток, села удобнее, морально настраивая себя играть отрепетированную в голове роль.
Еще несколько слабых  движений, и глаза Кайла открылись, щурясь от света. Пара прядей опустилась на лоб, нарушая всегда идеальную причёску. А потом его голова поднялась и зрачки вспыхнули, отражая пламя костра камина, который Амели благоразумно разожгла, дабы господин мэр не отморозил себе ничего важного, и неприкрытой ненавистью, от которой они сузились глядя на нее.
От его резкого рывка, напряглись мышцы плеч и сухожилия шеи, под кожей все словно взбугрилось, выказывая ярость и отличную физическую подготовку.
Господи, что она делает? Это уже даже не похоже на идиотскую привычку совать пальцы в клетку льва. На этот раз, она превзошла сама себя, и вошла туда полностью.
— Тише, тише, малыш, мама рядом, — надменно проговорила она, всем своим видом показывая что ничуть его не боится.
— Я надеюсь, узлы достаточно крепкие, иначе у тебя не останется времени на объяснения. — Перестань себя вести, будто ты по-прежнему король положения. Прошу заметить, роли немного поменялись.
Амели встала с кресла, сладко протягиваясь. Ее коротенькая юбка приподнялась немного выше, атласный топ открыл небольшую полоску плоского животика. Она двигалась плавно, как кошка, приближаясь все ближе и ближе. А после остановившись в нескольких шагах, закусила губу, задумчиво разглядывая сидящего у своих ног мужчину, словно свое творение.
— Прости, иначе, спустя время, я сама себе не поверю, что отважилась на такое.
Схватив в руки телефон, Амели навела на мужчину камеру, и не выключая вспышки принялась делать снимки, один за одним.
— Ты будешь умирать мучительно и долго.
— Закрой рот, ты портишь кадр, — Амели даже слегка присела, на манер заправского фотографа.
— Вернусь в Чикаго, закажу себе инсталляцию. Растяну снимок на весь потолок спальни, — глядя в экран проговорила она. — До сих пор не верится, что все вышло так просто, сильно много бравады, мистер Самбер.
От очередного его рывка, Амели даже показалось, что пошатнулась бетонная колона.
— Сколько экспрессии, — девушка шутливо нахмурилась. — Хватит расходовать силы не в то русло, мистер Самбер.
Амели завершила свой мини-фотосет, и на всякий случай, обошла вокруг, проверяя узлы.
— Ты скорее вырвешь себе руку из сустава, чем разорвешь то, что я здесь накрутила, — произнесла она, склонившись к самому его лицу, настолько близко, что ощущала его горячее дыхание на своих губах. Пальцы сами потянулись к лицу, убрали наверх непослушную прядь, прошлись по пришедшим в движение желвакам.
Он был красив.
Опасно красив.
Смертельно.
Такой красотой могут похвастаться только хищники, за которыми можно наблюдать, только по экрану телевизора, или фотографии.
Подойдешь близко — смерть. Попробуешь коснуться — смерть. Попытаешься приручить — смерть.
— Так и будешь молча уничтожать меня взглядами? — Спросила она, перемещая пальцы к его рельефным плечам, твердой груди, вздувшейся на шее вене. — Где вопросы за что с тобой так? Где мольбы, просьбы и уговоры, чтобы я сжалилась?
— Возьми в кухне нож и разрежь верёвку, пока твои кости целы и ты способна ходить, — прошипел он, сдерживая себя от прямого удара лоб в лоб.
— Я боюсь, что окажись в моих руках нож, я отрежу тебе кое-что другое. А ты ведь, наверняка, гордишься своим малышом, так что, не испытывай судьбу.
— Ты не годишься на роль роковой женщины, прекращай корчить из себя то, чем не являешься. Ты всего лишь пыль, мясо, которое иногда можно трахнуть без особого удовольствия.
— Ты я смотрю уже прекратил? Любитель ставить на колени? — Амели зло усмехнулась. — Как тебе твое новое положение? Ручки не натер?
— Я убью тебя, — одними побелевшими губами произнес Кайл.
— Смени пластинку, — отмахнулась Амели, удобно усаживаясь напротив, и подгибая ноги. — Ты слишком нервный. Давай пройдем тест на твоё психологическое состояние?
Телефон вернулся в руки Амели, а её пальцы забегали по клавиатуре.
— Так, вопрос первый, отвечай честно, Кайл, — пригрозила она пальцем. — Ощущаете ли вы физический дискомфорт?
С лицом знатока, девушка потянулась к обнаженному торсу, от чего кубики на животе мужчины напряглись.
— Ты будешь гнить в земле, поедаемая червями.
— Итак, ответ да, — пальчик что-то отметил на экране, — вопрос второй. Болевые ощущения?
С лица Амели слетела наигранная веселость, и хорошенько замахнувшись, она влепила такую звонкую пощечину, что ее ладонь запылала огнём. Удовлетворение, которое она получила от этого действия, было компенсацией того оргазма, которым её так цинично обделили.
— Хорошо запоминай каждый момент, каждое мгновение, — угрожающе проговорил Самбер. — Это последние моменты, когда ты веселишься.
— Хм, — Амели равнодушно пожала плечами, — выбираю вариант "полное отсутствие". Температура? Повышенная, — кивая самой себе, проговорила она.
— Мышечный тонус? О, это вообще моё любимое! — Хихикнула она, потянувшись за бокалом. — Отличный мышечный тонус, Самбер. Проявления со стороны желудочно-кишечного тракта? — Амели невинно захлопала ресницами глядя на мэра. — Ну же, Самбер, как обстоят дела с твоими анализами?
— Что ты знаешь о средневековых пытках, не о тех, которые устрашая публикуют в интернете? О чем то более изощрённом? О чем не болтают, опасаясь ощутить все прелести на себе?
— Если все плохо с кишечником, так и скажи, — фыркнула Амели, пропуская мимо ушей его слова.
— Изменения цвета кожных покровов? У тебя красная рожа, Самбер, — пальчик снова поставил отметку в нужном месте.
— Часто-ли вы чувствуете неуверенность в своих силах? — Амели сделала глоток, глядя на Кайла, — думаю, ты такой упертый осел, что до сих пор считаешь будто можешь чем-то управлять. Что у нас там дальше...
Амели облизала терпкие от вина губы.
— Привычное настроение? Унылый моральный урод. Почему здесь нет такого варианта?
Ладно... Хорошо-ли вы спите? — Девушка даже хлопнула в ладоши от радости.
— Просто отлично! И лежа и сидя, спишь как тебя не положи! — Амели заливисто рассмеялась.
— Особенности вашей речи? Варианта излишняя болтливость тоже нет, — девушка нахмурила бровки, вытягивая ноги, и продвигая их, между ног Кайла. — Немного зябко, ты же их погреешь?
Святые небеса...  и зачем она только бросила на него взгляд, все это сперва шуточное представление, на самом деле не грозило ничем хорошим. Даже по минимуму исходящих от него движений, она видела как он разделывается с ней в своих мыслях.
Стало страшно.
Очень страшно.
Но новая стадия принятия подоспела вовремя, прижимая к стенке и заставляя идти в ва-банк. Оказывается, танцевать на своих костях, увлекательное занятие.
— Насколько часто, у вас возникает состояние напряжения? — Не отрывая своего взгляда от его серых глаз, произнесла она, а маленькая ступня аккуратно надавила на ширинку.
Кайл не сдержался и прорычал, кода её нога медленно принялась двигаться вверх-вниз, вверх-вниз...
— Некоторые признаки напряжения, возникают при наличии трудных ситуаций, — с придыханием проговорила она, продолжая свои движения.
— Здесь написано, что ты садист, психопат и извращенец, — Амели шумно сглотнула, когда почувствовала, что давление на ее ногу усиливается. — Тебе советуют обратится к специалисту, так как, существует явная угроза твоему здоровью... если ты продолжительное время, будешь оставаться не удовлетворён.
— Я просто трахну твою голову, как вчера, ведь безмозглые головы для этого и созданы.
— Думаешь? — Амели приподняла бровь, усаживаясь мужчине на ноги, и поднимая руки вверх, одним движением стащила с себя топ. Ее приподнятая алым шелком грудь, оказалась у самого лица Кайла.
— Может быть, мне встать на колени? — Промурлыкала она, намеренно потершись бедром о его ширинку.
— Ты больше не поднимешься с них в моем присутствии, - процедил он.
— Потому что, я тебе нравлюсь? - Расплываясь в улыбке, уточнила Амели.
Она чувствовала как затвердело все внизу, и ликовала от возможности истязать его таким образом.
— Потому что, я сломаю твой позвоночник, после того как кончу.
— Ты действительно считаешь, что я позволю тебе это сделать? Думаешь я настолько милосердна? Нет. Нет. И ещё раз нет.
Амели протянула руку к бокалу, и увидела как кадык мужчины нервно дернулся.
— Я совсем забыла, что от этого снотворного сильное обезвоживание, — проговорила она набирая в рот остатки красного, как кровь вина.
Ее руки обвили шею мужчины, а пальцы вцепились в волосы, заставляя запрокинуть голову. Слегка приподнявшись, она нависла над ним, отбросив за спину длинные волосы. Напиток начал струится по ее губам, стекая на лицо мужчины, попадая на его губы, заставляя его облизать их, а потом приникла к ним вплотную, опустошая свой рот, и наполняя его. Жадно проглотив всю жидкость, язык Кайла пресёк попытки Амели хозяйничать у него во рту, задавая свои правила. Он кипел изнутри, злился на то, что оказался в таком положении, на то, что его руки связаны, и он не может вцепиться в нее для того чтобы вытрясти без остатка всю душу. Самбер целовал её жестоко, грубо и требовательно, выражая единственным доступным на этот момент способом, что он никогда не сдаст свои позиции. Липкое вино текло по шее, стекало на живот, и он представлял, что умывается кровью этой блондинки, которая позволила себе сегодня слишком много лишнего.
Амели первой прервала поцелуй, с усмешкой глядя в эти потемневшие глаза, цвета грозового неба. Радость от положения господина мэра, которое навязала ему она, переплюнула все возможные последствия. Это того стоило, и стоило несомненно.
Мог ли он вообще знать, что окажется в такой ситуации? Конечно же нет, и все, по одной простой причине: не стоит недооценивать людей. Не обязательно иметь внешность крокодила, для того, чтобы иметь возможность причинить смертельную опасность.
- Я немного воспользуюсь тобой, ты не против?
Прикусив губу, Амели потянулась к широкой  резинке спальных штанов.
— Ну же, помоги мне...
Улыбаясь, она рванула его за ноги, так что в руках отдало неприятной болью, и пусть ни эмоции не проступило на безупречном лице, Амели знала, что снесет к чертям его выдержку.
Стараясь скрыть восхищение, она сжала в руках его член, издевательски, как рептилия глядя в глаза своей жертве.
Мистер Самбер жертва, кто бы мог подумать?
Её пальцы сильнее сжали основание, приходя в движение, ей нравилось то, что она трогала, нравился тот, кого она трогала, но эти желания и чувства не имели права вырваться наружу.
Медленно приподнявшись, она стащила с себя юбку, демонстрируя шикарный комплект белья.
— Что скажешь, Кайл? — Сладко пропела она.
— Типично для шлюхи.
— Брось, в твоей деревне и не слышали о дизайнерских тряпках. — Как оно, оказаться по ту сторону арены? Служить, Кайл.
Амели отодвинула в сторону кружевное белье, медленно опускаясь, на давно готовый член.
Черт возьми, этот день, не смотря на любые последствия достоин стать красным в её личном календаре. 
Она принялась искусно  выделывать восьмерки своими бедрами, не пытаясь отыскать внутри себя, какую то особую чувствительную точку, потому что каждый нерв её тела, превратился в сплошную эрогенную зону, возможно, даже проникновение было лишним. Амели была уверена в том, что еще немного полюбовавшись этим актом возмездия, она кончит и без всяких дополнительных фрикций.
Ее значительно больше возбуждали ходячие желваки на скулах озлобленного мужчины, напряженные мышцы, в гневе тянущие кожу, плотно сжатые губы, разводы вина смешавшиеся с каплями пота. Не выдержав, Амели закусила губу, запрокинув голову, её пальцы вцепились в крепкие плечи, когда длинный стон удовольствия, приправленный безумием, сорвался с её губ, а тело окатило таким жаром, словно она горит заживо. Черпает ладонями вулканическую лаву, и не может напиться. Словно огонь, это её неотъемлемая часть, словно она и есть огонь.
Самбер ещё раз дернул верёвки изо всех сил, когда через долгое время, Амели решительно поднялась с него, и припала к горлышку бутылки, утоляя жажду.
Ее длинные белоснежные волосы разметались, щеки покрылись румянцем, грудь то и дело приподнималась в такт неровному дыханию.
И он не знал. Не знал чего хочет больше избить её до бессознательного состояния, или как следует оттрахать. А может совместить все вместе? Оставить ожоги, отметины, порезы, заставить плеваться кровью, ползать на коленях, сломать волю, превратить в животное, посадить на цепь, приговорить к пожизненному рабству, заставить ждать своего пришествия как неминуемой кары, лишить рассудка, отнять все...
Кайл зарычал когда ненависть разрушила последние остатки его самообладания.
Но девушка, с виду, словно совсем утратила к нему интерес. Собрав с пола вещи, она не спеша одевалась, не смотря в его сторону. Закончив с непослушной молнией, Амели наконец-то подняла глаза, встретившись с уже знакомыми ей грозовыми тучами.
— Ты был хорош, — усмехнулась она, похлопав мужчину по щеке, и снисходительно поправляя резинку его штанов, — ещё простудишь.
Скоро придет твоя верная помощница и развяжет твои руки. С ней можешь и закончить, если еще не упадет.
Амели нервно улыбнулась, разворачиваясь к выходу.
Чрезмерная молчаливость Самбера пугала ее с каждым мгновением все больше и больше. Нагнетала. Сгущала тучи под потолком, предавая дому еще более зловещий вид. Поэтому, не раздумывая, девушка игриво помахала ему ручкой, выбегая на улицу.
Месть была совершена и мэр не смог проглотить ее. Этого она добивалась. Это и было наилучшим исходом.
Теперь, оставалось стать в стойку и ждать ответный удар. В том, что он обязательно нагрянет, Амели ни капли не сомневалась.