Глава 7
Вам кажутся темными мои слова? Тьма в наших душах — этого вам не кажется?
Джеймс Джойс (Улисс)
Комната была поглощена тьмой, душащей чернотой, которая казалось проникала в каждую пору, закупоривая глаза, залепляя рот, продвигалась по гортани, расползалась в пищеводе, вызывая колику.
Она цеплялась за воздух, густая и тяжелая, облепляя страхом и неопределенностью. Тени танцевали по стенам, искажаясь в гротескные формы, питая ту ужасающую мрачность, что пробиралась внутрь тела, царапая, пытаясь оторвать куски.
Во рту привкус крови смешался с чем-то отвратительно горьким.
Все еще не привыкнув к полумраку, я с трудом могла различить слабые очертания кровати посреди комнаты. Ее присутствие только усиливало чувство беспокойства, как будто она последняя точка держащая меня на грани сознания. Матрас прогнулся от старости, его когда-то яркие цвета выцвели и износились, отражая затухающее состояние самой комнаты, как и монастыря в целом.
Границы реального размыты.
Кирпичные стены окружали меня со всех сторон, их шероховатые поверхности казались запирающими меня в этой камере тьмы. Холодное прикосновение кирпичей к спине посылало мурашки по позвоночнику, холодное напоминание о потерявшемся в страхах разуме. Ведь не мерещится мне тьма, которая пронизывала комнату.
Снова шепот сотен голосов, вокруг меня сжимается удушающая темнота.
Слезятся глаза от нехватки воздуха.
Но то, что действительно вызывало у меня дрожь, были пары глаз, светящихся зловещим красным цветом в темноте. Их было несколько десятков, разбросанных по всей комнате, их огненный взгляд прикован ко мне. Казалось, они подчиняли себе мрак, наполненные сверхъестественной злобой, которая заставляла мое сердце биться быстрее.
Я ощущала присутствие кого-то еще, их невидимые формы скрывались за завесой тьмы. Доселе скрытый ужас, пробудился. Потому что воздуха в моих легких осталось едва-едва и шепот существ все непрестанно доводил до исступления. Где-то там затаился некто, терпеливо ожидающий момента для атаки.
Багровое свечение усиливалось с ростом моего страха, их присутствие становилось все более душным. Я стояла парализованной, мой разум терзали бесчисленные кошмары, захватывая в ловушку, где реальность и кошмар переплетались.
Чувствуя, что еще немного и потеряю сознание, я попыталась поднять руку, но мое тело перестало мне принадлежать. Медленно, словно находясь в густом киселе, я начала оседать, больно царапая спину о шершавую стену.
Стук в дверь и все прекратилось.
Я сползла по стене и спину обожгло болью.
Встала на колени, пытаясь вдохнуть, а звук получался хриплым, свистящим. Я вытерла слезы и попыталась подняться на ноги, чтобы подойти к двери. Из-под кровати на меня смотрели два глаза.
— Да?
— У тебя все хорошо?
— Барбара?
— Я хотела извиниться. Бьянка сказала, что вы... вы со святым отцом...
— Хватит, — я оборвала её. — Если ты пришла узнать подробности, то мне нечего тебе сказать, потому что ничего не было, — как легко мне дается эта отвратительная ложь, что я ужасаюсь.
— Прости меня, Агата, прошу. Впусти поговорить, — жалобно простонала она, всхлипывая.
Вздохнув, я открыла дверь. Вместо рыжеволосой розовощекой девушки на меня смотрело уродливо оскалившееся существо. Его кожа была усеяна язвами, из которых капала на пол смрадная зеленоватая жидкость вперемешку с коричневой кровью.
Его глаза горели зловещим огнем, а ряд острых, как бритва гнилых зубов был оголен в лишенной плоти челюсти. Я почувствовала, как видение заставило меня окаменеть на месте, мое сердце замерло от ужаса.
Существо издало глухой рык и двинулось вперед, ползущими движениями, направляя свои устрашающие зубы прямо ко мне. Я кричала от ужаса, закрывая лицо руками, но понимала, что это существо не остановится, пока не насытит свою жажду крови и плоти.
Когда его зубы впились в мое плечо, я закричала так, как никогда не кричала до этого. А после наступила темнота.
* * *
Кто-то бил меня по щекам. Я попыталась вскочить, думая, что то существо всё ещё рядом, но получилось только встать на колени.
— Всё хорошо?
— Я... — осмотрелась, пытаясь унять бешено колотящееся сердце, —...в порядке, правда, просто приснился кошмар, — закончила я, тяжело дыша.
— Ты решила уснуть в дверном проеме? — Барбара недоверчиво покосилась на меня.
За её плечом я заметила стайку послушниц, нерешительно переминающихся с ноги на ногу.
— Я..., — не успела договорить я.
— Что у вас опять здесь происходит? — голос Настоятельницы был суров и холоден, она осмотрела меня, все еще сидящую на полу.
— Я всего лишь упала.
— К чему поднимать такой шум из-за падения? Кто-то разбился насмерть? — вопрос не ко мне, вопрос к остальным послушницам, видимо, они её потревожили.
— Агата страшно кричала, — замялась моя соседка, теребя рукав одеяния.
— Я боюсь падать, — сказала я, пожимая плечами.
Плечо все еще болело от укуса существа. Укуса ли? Шею саднит, как будто меня в самом деле душили.
— Настоятельно рекомендую вам посетить исповедь, сестра Агата.
— Конечно, мать Настоятельница, — я кивнула, приложив руку к сердцу, все еще колотящемуся, как бешеное. — Я непременно посещу отца Доминика.
В животе что-то перекрутилось, вспомнив, что произошло между нами и я совершенно не представляла, как теперь смотреть ему в глаза. Разум снова и снова подкидывал ощущение его теплых губ на моих. Я тряхнула головой и поднялась с пола.
Зловещие красные глаза из-под кровати никуда не делись, но никто из присутствующих их не замечал.
Сошла с ума окончательно и бесповоротно...
* * *
В холле монастыря было тихо. Я не посмотрела на часы, но возможно сейчас уже время молитвы. Правое плечо ныло, рука отказывалась подчиняться, отзываясь болью на каждое движение. Наверное, ударилась, пока падала.
— Ты ко мне?
Я обернулась, увидела отца Доминика со стопкой книг, и кивнула.
— Идем, — он махнул свободной рукой.
Я поплелась за ним, не переставая лихорадочно думать. Картинки минувшего путались в моей голове. Монстры, тьма, губы отца Доминика, снова тьма, его прикосновение, мои ощущения.
— Входи, — проговорил, пропуская меня вперед.
— Могу сесть?
Утвердительно кивнул, поставил стопку текстов на стол и привычными движениями рассыпал травы по кружкам.
— Что это? — пристально всмотрелся в мое лицо, скользнул взглядом по шее и приблизился, отставив посуду в сторону.
Он провел рукой по моей шее, тремя пальцами взял меня за подбородок, вынуждая запрокинуть голову.
— Кто-то причинил тебе вред?
— Нет.
— Следы от пальцев просто так не появляются.
Я вздрогнула и отстранилась. Могла ли я сама пытаться задушить себя, мучаясь в кошмарном сне?
— Мне снятся кошмары. Возможно, я повредила себя во сне.
Он недоверчиво хмыкнул и вернулся к завариванию чая.
А я удобно расположилась на мягком сидении старого кресла и исподтишка разглядывала его спину, наблюдала за пальцами. Но качнув головой, вперила взгляд в пол, чтобы снова утонуть в водовороте мыслей.
Почему он меня поцеловал? Почему я не оттолкнула его? Почему я вижу кошмары теперь и наяву?
— Держи, — голос отца Доминика вырывает из омута мыслей.
Он осторожно протягивает кружку с ароматным чаем. Тепло пробегает по пальцам слабым электрическим разрядом, но я точно знаю, что это совсем не горячий напиток дарует жар.
Подняв взгляд, я снова вижу блеск в прищуренных мужских глазах.
Мгновение замирает, остановленное приближением отца Доминика ко мне. Он берет меня за руку и оставляет невесомый поцелуй на моих костяшках пальцев. Движется выше, до самого локтя, задирая рукава одеяния.
— Прости меня, — он встал с колен. — Прости меня, — склонился надо мной. — Прости меня, прошу, — поцеловал в висок.
Мне едва хватило сил, чтобы отставить кружку в сторону, не пролив на себя горячий напиток.
— То, что мы делаем... — выдыхаю, смотря только на его губы
— Неправильно, — заканчивает мою мысль он, своим коленом вжимая меня в скрипучее кресло.
Жаркий поцелуй на шее, там где саднило больше всего, распаляет, заставляет трепетать от невыносимого жара поднимающегося снизу вверх, заливает щеки.
— Кто-то, вроде меня, не должен так поступать, верно? — каждое слово он сопровождал поцелуем от шеи до ключицы.
Я неистово закивала, чувствуя, как к щекам снова приливает жар. Сердце почему-то взволнованно забилось, отдаваясь глухим стуком в ушах. Между бедер разгоралось пламя, я стиснула их, чтобы унять покалывание.
В дверь постучали. Отец Доминик резко отстранился, поправляя сутану, но я заметила его возбуждение. От этого стало еще жарче.
Я схватила кружку, вцепилась в неё и уставилась на свое отражение в глади напитка.
— Да? — не открывая двери, произнес он.
— Отец Доминик, вас хотела бы видеть мать Настоятельница позднее, — девичий голос пропищал из-за двери.
— Благодарю, передайте, что я закончу с молитвами и посещу её до ужина.
Он обернулся ко мне. На его лице смесь из сожаления и разочарования.
Что было бы, если бы не стук в дверь? Куда бы это привело? Очевидно, что ни к чему хорошему.
Он размял запястье и молча сел рядом со мной на подлокотник кресла, вздохнув так, словно на его плечи свалилась неимоверная тяжесть грехов всего мира.
— Прости меня, Агата. Будет лучше, если мы не станем пересекаться никак иначе, кроме как в роли послушницы и священника. Так будет лучше для тебя и... — он сделал паузу, — и для меня.
Я кивнула, борясь с жжением, сулившее горячие слезы.
— Это ошибка, вы правы, святой отец, — прошептала я, стараясь придать голосу безразличие.
Допив напиток, я коротко поблагодарила его, собираясь уйти.
— Постой, ещё исповедь.
Я съежилась, представляя, как болезненно плеть опускается на спину.
Он отворил дверь за креслом, пропустил меня вперед.
Я не знала, что его комната связана с исповедальней. Я не помню этой двери. Такое ощущение, что я не знаю об этом месте совершенно ничего, хотя провела здесь пять лет.
Повинуясь жесту святого отца, я зашла в деревянную кабинку. Опустилась на колени, потупив взгляд, уставившись на испачканное пылью одеяние.
— Святой отец, я согрешила, — тихо проговорила я. — Я ответила на поцелуй мужчины, священника, — голос сорвался и я перешла на шепот. — Я раскаиваюсь в том, что если бы была возможность повернуть время вспять, поступила бы точно так же, — единым потоком произнесла я, задохнувшись на последнем слове.
— Я помолюсь Единому Всеотцу за тебя. Можешь идти, он отпустит твои... — сделал короткую паузу, — наши грехи, — бесстрастно проговорил он, а я решилась взглянуть на него сквозь деревянную сеточку, между которой сверкали его желтые глаза.
— Исповедь окончена?
— Я уже говорил, что не стану причинять тебе боль, Агата. Ступай к себе.
Я кивнула и выскочила из исповедальни, боясь расплакаться от всех чувств, что образовались в моей душе.
— Нашлась, — произнес голос из-за угла.
И я побежала, спотыкаясь. Голос не отставал. Из каждого угла я слышала его многоголосие. Закрыла уши руками, но это не помогло.
— Уйдите! — крикнула я. — О, Единый! Если ты слышишь, пусть они уйдут!
Но голоса не стихали. Тогда я обернулась, чтобы снова встретиться с тьмой. Может быть в этот раз все закончится?
Выставила руку в последнем жесте защититься от уже знакомого существа и все замерло.
Это конец?