Forbidden object

Такси остановилось у 6-го Пресинкта на Западной 10-й улице. Я расплатилась с водителем, не глядя на его встревоженное лицо, и выбралась из машины. Ноги дрожали, рана на боку пульсировала при каждом движении, а плечо горело. Я хромала к входу в участок, сжимая телефон. Уличные фонари отбрасывали длинные тени, и каждый шорох заставлял меня вздрагивать.

У стеклянных дверей участка стояли двое полицейских. Один из них, мужчина лет сорока с короткими седеющими волосами и усталыми глазами, заметил меня и замер. Его лицо исказилось от ужаса, когда он увидел моё состояние. Он быстро шагнул ко мне, придерживая меня за локоть, чтобы я не упала.

— Господи, что с вами случилось? — спросил он, его голос был полон тревоги. Он повёл меня внутрь, осторожно, как будто я могла рассыпаться. Я мельком заметила бейдж на его форме: Алистер Кроу.

— Кто это сделал с вами? — спросил Алистер, усаживая меня на жёсткую скамейку у стены в холле участка.

Я покачала головой, сжимая телефон так сильно, что пальцы побелели. Горло сжимал ком, слова давались с трудом.

— Опер... Он ворвался в мою квартиру, — мой голос дрожал, слова вырывались рваными.

Алистер нахмурился, его взгляд стал жёстче. Он присел рядом, внимательно глядя мне в глаза.

— Опер? Тот самый? — уточнил он, и я кивнула, чувствуя, как слёзы снова подступают. — Расскажите подробнее. Он напал на вас в квартире? Как он вошёл?

— Я... я не знаю, — прохрипела я, вытирая слёзы тыльной стороной ладони. — Я пришла домой... нашла папку на столе, с запиской. А потом... услышала шум в ванной. Он был там. С ножом. Он пытался зарезать меня.

Алистер нахмурился ещё сильнее, его пальцы сжались в кулак.

— Папка? Какая папка? — спросил он, но я покачала головой, не желая вдаваться в детали. Не хотела упоминать Тома Каулитца. Даже здесь, в участке, я чувствовала, что это опасно.

— Просто... какая-то папка. С запиской. Непристойной, — пробормотала я, опустив взгляд. — Это неважно.

Алистер кивнул, но по его глазам было видно, что он не до конца поверил. Он выпрямился и повернулся ко мне.

— Назовите своё имя, фамилию и сколько вам лет. Нам нужно оформить заявление, чтобы начать расследование.

— Сильвия Рауш, — тихо произнесла я.
— Мне восемнадцать.

Он кивнул, записывая что-то в блокнот, затем повернулся к женщине за стойкой неподалёку.

— Саманта, принеси аптечку и плед! — крикнул он, затем посмотрел на молодого парня в форме, стоявшего у двери. — Мартин, позови офицера Брауна. Быстро!

Саманта, женщина лет тридцати с тёмными волосами, собранными в аккуратный пучок, кивнула и исчезла в подсобке. Мартин, не теряя времени, направился вглубь участка. Я сидела, дрожа, чувствуя, как холод от скамейки пробирает до костей. Алистер снова повернулся ко мне.

— Вы держались молодцом, Сильвия, — проговорил он, его голос смягчился.

Он хотел что-то спросить, но в этот момент в холл вошёл офицер Браун. Высокий, лет двадцати пяти, с короткой тёмной стрижкой, карими глазами и накачанным телом, которое выдавала обтягивающая белая рубашка с чёрным галстуком. Его брюки были аккуратно отглажены, но взгляд выдавал усталость. Увидев меня, он выругался вполголоса.

— Чёрт... — пробормотал он, быстро подходя и садясь рядом со мной. — Это вы звонили?

Я кивнула, сжимая телефон сильнее. Алистер вмешался, его голос был деловым.

— Её зовут Сильвия Рауш. Говорит, на неё напал Опер. В её квартире.

Браун кивнул, его взгляд скользнул по моим ранам, разорванной одежде, босым ногам. В этот момент вернулась Саманта с аптечкой и пледом. Она посмотрела на меня, и её лицо исказилось от жалости. Браун повернулся к ней.

— Саманта, обработай её раны. Перевяжи. И побыстрее, — сказал он, его тон был твёрдым, но не грубым.

Саманта кивнула, её глаза блестели от сочувствия. Она опустилась на корточки передо мной, раскладывая аптечку.

— Спасибо, — тихо сказала я, откидываясь на спинку скамейки, чтобы ей было удобнее. Саманта осторожно приподняла мою блузку, и её дыхание сбилось, когда она увидела рану на боку. Кровь пропитала ткань, всё ещё слегка сочась из глубокого пореза. Рана была рваной, около пяти сантиметров в длину, с неровными краями, будто нож не просто вонзился, а провернулся внутри.

— Боже... — прошептала Саманта, её голос дрожал. — Это... это ужасно. Если бы вы не выбрались вовремя, всё могло быть гораздо хуже.

Она начала обрабатывать рану антисептиком, и я стиснула зубы, сдерживая стон. Жжение было невыносимым, но я старалась не шевелиться. Саманта работала быстро, но аккуратно, накладывая стерильную повязку.

Затем она перешла к плечу — там порез был глубже, мышцы разорваны, кровь запеклась вокруг раны, но всё ещё сочилась при движении. Она очистила её, наложила швы, где это было необходимо, и перевязала. Потом обработала рану на лбу и слегка мелкие порезы на руках, где нож Опера оставил свои следы. Всё это время Браун и Алистер стояли рядом, молча наблюдая.

Когда Саманта закончила, она убрала аптечку и накинула на меня плед. Я благодарно кивнула, чувствуя, как тепло пледа немного успокаивает дрожь. Браун жестом велел Саманте и Алистеру оставить нас. Они кивнули и ушли, оставив нас вдвоём в пустом холле.

Браун присел рядом, его взгляд был серьёзным, но не давящим.

— Сильвия, расскажите всё. От и до. Каждую деталь, — спокойно потребовал он. — Нам нужно понять, как он действует.

Я глубоко вдохнула, пытаясь собраться. Мои пальцы теребили край пледа, пока я говорила.

— Я работала допоздна в архиве. Пришла домой около девяти. Зашла на кухню и увидела папку на столе. Рядом была записка... с каким-то больным текстом. Я не поняла, откуда она взялась. Потом услышала шум в ванной — кран был открыт, вода текла, хотя я не включала его. Я пошла проверить, включила свет, и... он был там. В маске, с ножом. Он сразу напал. Я пыталась отбиться, схватила кухонный нож, но он был сильнее. Вонзил свой нож мне в бок, в плечо. Я дралась, как могла. Потом смогла убежать от него, заперлась в спальне, и позвонила вам. Он выломал дверь, но я итоге всадила нож ему в плечо и сбежала.

Браун слушал, не перебивая, его глаза были прищурены, будто он делал мысленные заметки. Когда я закончила, он кивнул.

— Вы молодец, что выжили, — сказал он. — Опер... он не просто серийный убийца. Он психопат. Мы пытаемся поймать его уже месяцы, но он как призрак. Убивает и исчезает. Особенно часто его жертвы — молодые девушки, как вы. Он выбирает тех, кто... выделяется. Умные, активные, любопытные. Как будто играет с ними.

Я сглотнула, чувствуя, как холод пробирает до костей.

— Сколько... сколько таких случаев было? — спросила я, мой голос дрожал.

Браун вздохнул, потирая виски.

— За последний год — больше десятка. Точно подсчитать сложно, потому что он не всегда оставляет тела. Иногда жертвы просто пропадают. Но те, кого мы находили... — он замолчал, его взгляд стал тяжёлым. — Это не для слабонервных. И пару часов назад он убил ещё одну. Но пожилую женщину, неподалёку от окружного суда.

Я застыла. Сердце пропустило удар. Что он сказал? Пожилая женщина? У окружного суда? Стоп.

— Как... как она выглядела? — спросила я, мой голос был едва слышен.

Браун нахмурился, но ответил.

— Лет шестьдесят, может больше. Седые волосы, коротко стриженные. Одета была в серый костюм, вроде офисного. Труп... выглядел ужасно. Мне было противно даже смотреть. Две руки отрублены, челюсть разрезана пополам, как будто он хотел разорвать её лицо. Множество ножевых ранений — не меньше тридцати. Грудная клетка вспорота, рёбра сломаны, внутренности... — он замолчал, заметив, как я побледнела. — Простите, не стоило так подробно.

Я замерла, дыхание остановилось. Глаза округлились от ужаса. Седые волосы, серый костюм, окружной суд. Это она. Белинда. Опер, этот ублюдок, убил её.

Слёзы хлынули без предупреждения. Я закрыла лицо руками, рыдая так сильно, что плечи дрожали. Браун растерялся, его рука легла мне на плечо, он слегка наклонился ко мне.

— Сильвия, что случилось? Почему вы плачете? — спросил он, его голос был полон беспокойства.

Я не могла остановиться. Слёзы лились ручьём, я убрала руки от лица и посмотрела на него. Его карие глаза были встревоженными, он явно не понимал, что происходит.

— Эта женщина... — прохрипела я, всхлипывая. — Это была Белинда. Моя коллега. Она работала со мной в архиве окружного суда.

Браун нахмурился, его рука всё ещё лежала на моём плече.

— Вы знали её? — спросил он, его тон стал серьёзнее. — Расскажите о ней. Всё, что знаете. Это может помочь.

Я вытерла слёзы, пытаясь взять себя в руки.

— Белинда... её звали Белинда Харрис. Ей было шестьдесят два. Она была старшим архивистом в нашем суде. Строгая, но справедливая. Всегда следила за порядком. Мы... мы поссорились сегодня. Из-за одной папки. Она отобрала её у меня, потому что... потому что я копала в дело, которое было опасным. Но она не хотела ничего плохого. Она просто... хотела защитить меня.

Браун кивнул, его взгляд стал задумчивым.

— Какое дело? — спросил он.

— Да так, — ответила я, покачав головой. — Просто старое дело.

Он откинулся вперёд, его локти упёрлись в колени. Он смотрел в сторону, его лицо было напряжённым.

— Этот сукин сын... мы не можем его поймать. У нас нет ни улик, ни свидетелей. Только тела. И каждый раз — всё хуже. Он играет с нами, Сильвия. И с вами тоже. Если он выбрал вас, он не остановится.

Я сжала плед сильнее, чувствуя, как страх сжимает грудь.

— Почему он это делает? — прошептала я. — Почему именно я?

Браун пожал плечами, его голос был усталым.

— Не знаю. Может, вы что-то видели. Может, знаете что-то, чего не должны. Или просто... попались ему на глаза. Он не нуждается в причинах. Он психопат.

Мы молчали несколько секунд, пока я пыталась осознать его слова. Наконец, я встала, сняла с себя плед, и положила на скамейку, собираясь уйти. Браун остановил меня, подняв руку.

— Подождите. Вы в одних носках. Не дело, — сказал он, повернувшись к одному из сотрудников, стоявшему неподалёку. — Джек, принеси обувь из раздевалки. Что-нибудь подходящее.

Джек кивнул и ушёл. Браун тем временем вытащил из кармана рубашки визитку и протянул мне.

— Если что-то случится — звоните. Сразу, — сказал он, его голос был твёрдым.
— Не ждите, пока станет хуже.

Я взяла визитку, слабо улыбнувшись. Он ухмыльнулся в ответ, и на секунду его взгляд смягчился. Наш зрительный контакт прервал Джек, вернувшийся с парой белых кроссовок.

Он передал их Брауну, а тот — мне. Я поблагодарила, села на скамейку и начала обуваться. Каждое движение отдавалось болью в боку, но я стиснула зубы, не желая показывать слабость. Они и так сделали для меня больше, чем я ожидала.

Обувшись, я встала. Браун проводил меня к выходу. У стеклянной двери он остановился и посмотрел на меня.

— Берегите себя, Сильвия, — сказал он, его голос был искренним.

Я кивнула, улыбнувшись, и вышла из участка. Была глубокая ночь, улицы почти пусты, лишь несколько прохожих торопились домой. Я медленно пошла по тротуару, сжимая телефон в руке. Слёзы снова подступили к глазам.

Белинда... Этот дьявол убил её. Зачем? Зачем он убивает близких мне людей? Сначала Брайан, теперь Белинда. Что за чёртова игра в «убей или умри»? Я рыдала, не сдерживаясь, слёзы текли по щекам, смешиваясь с холодным ночным воздухом.

Вдруг телефон зазвонил. Я вздрогнула, подняла его и посмотрела на экран, вытирая слёзы тыльной стороной ладони.

Незнакомый номер. Кто это? Браун? Но он только что дал мне визитку, а мой номер я ему не давала. Сердце заколотилось. С дрожащими руками я поднесла телефон к уху и тихо сказала:

— Алло? Кто это?

— Привет, Сильвия, — раздался голос. Глубокий, насмешливый, чертовски зловещий и искажённый. Я узнала его сразу. Опер.

Я закричала, сжимая телефон сильнее.

— Как ты смеешь мне звонить, сволочь?! — мой голос дрожал от ярости и страха.

Он рассмеялся — жуткий, леденящий звук, от которого по коже побежали мурашки. Я начала оглядываться, прижимая телефон к уху, но улица была пуста.

— Аккуратнее со словами, девочка моя, — сказал он, его голос стал ниже, угрожающим. — Я бы на твоём месте следил за тоном. Язык — вещь полезная, но легко теряемая.

Я замолчала, тихо всхлипывая. Слёзы текли по щекам, но я заставила себя говорить.

— Зачем ты это делаешь? — прошептала я. — Зачем ты убил их?

Он снова рассмеялся, коротко и резко.

— Какая же ты глупая, Сильвия. Разве ты не понимаешь? — он замолчал, и я услышала его тяжёлое дыхание. Затем он продолжил, его голос стал холоднее. — Я предупреждал. Но ты не послушалась, плохая девочка. Решила, что знаешь лучше. Ошиблась. И теперь его больше нет. Это твоя вина. А эта грязная старуха, что подняла на тебя руку, заставила тебя плакать, она совершила ошибку. И заплатила за это. Тебе можно плакать только по моей воле. Только я могу причинить тебе боль. Только я имею на это право.

Я не сдержалась. Мой голос дрожал, но я крикнула в трубку:

— Ты безумец! Прекрати это! Оставь меня в покое!

Он рассмеялся, ещё громче, ещё страшнее.

— Das Spiel geht weiter, Silvia (Игра продолжается, Сильвия), — сказал он, и связь оборвалась.

Я посмотрела на экран — звонок завершён. Что, чёрт возьми, он сказал? Это было похоже на немецкий, но я не знала, что эти слова значат. Сердце колотилось, я выключила экран и продолжила идти, всхлипывая.

Куда мне идти? Домой? Смешно. Но что тогда делать? К кому обратиться?

И вдруг я подумала об Элизабет. Она живёт на 432 Парк-авеню, в двух часах езды отсюда. Я подняла телефон, включила его и нашла её контакт. Пальцы застыли над экраном.

А вдруг она спит? Или не дома? Но выбора не было. Я должна попробовать.

Я нажала на вызов. Гудки шли долго, мучительно долго. Я уже хотела отключиться, думая, что она спит, но вдруг Элизабет ответила. Я улыбнулась, чувствуя, как облегчение на секунду заглушает страх, и прижала телефон к уху.

— Сильвия? — её голос был громким, на фоне гремела музыка, смешанная с голосами — женскими, мужскими, весёлыми. Похоже, она была в клубе. Или дома, но с толпой друзей. По её тону было понятно, что она пьяна, но не настолько, чтобы не соображать.

— Элизабет, где ты? — спросила я, стараясь говорить спокойно, хотя голос дрожал.

— Дома! — прокричала она, перекрикивая музыку. — С друзьями, тусим! А ты где? Почему голос такой... слабый? Ты плакала?

Я сглотнула, вытирая слёзы.

— Всё... всё нормально, — соврала я, но тут же решилась. — Слушай, Элизабет, можно я переночую у тебя?

— Конечно, можно! — воскликнула она, её голос был полон радости. — Но что случилось? Сильвия, скажи!

— Расскажу, когда приеду, — уклончиво ответила я. На фоне раздался громкий смех, потом звук, похожий на борьбу. Кто-то кричал, что-то падало.

— Эй, идиоты, хватит! — заорала Элизабет так громко, что я отодвинула телефон от уха. Через секунду её голос вернулся, и я поднесла телефон обратно. — Сильвия, приезжай, я жду! Заодно с моими друзьями познакомишься!

Я невольно усмехнулась. Серьёзно? Познакомиться с ними в таком виде? В разорванной одежде, с перевязанными ранами, вся в крови?

— Элизабет, я... — начала я, но она не дала мне договорить.

— Жду! — сказала она и отключилась.

Я посмотрела на телефон, вздохнула и вызвала такси. Через пару минут машина подъехала. Я назвала адрес — 432 Парк-авеню — и откинулась на сиденье, глядя в окно. Ночь была холодной, а я всё ещё чувствовала его голос в своей голове.