ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ. СТЕФАНИ
На другом конце города, на пропахшей отцовскими сигаретами и жареной рыбой кухне родительского дома, сидела пятнадцатилетняя Стефани — ещё совсем подросток. Она была склонна к депрессиям, с длинными порезами на руках, тянущимися прямо от локтя до запястья, миловидным лицом и разноцветными носками. Сейчас девушка была совсем одна, дрожащая и одетая в старую, заляпанную толстовку вишнёвого цвета. Её заплаканные глаза отражались в крепком чае. Рядом, на столе лежал телефон. За последнюю неделю она звонила Владу восемнадцать раз и ни разу тот не ответил. Они были влюблены. Она в него — точно. И не так давно девушка впервые занялась с этим парнем любовью. Случилось это в небольшой гостинице эконом-класса. После секса Влад задымил крепкой сигаретой без фильтра (несмотря на строгий запрет на курение в номерах) и долго говорил с ней о том, что разница в возрасте не проблема и что они съедутся, как только он начнёт зарабатывать, но прошло всего ничего и парень начал пропадать за бесконечным написанием своих рассказов и повестей, а пару дней назад... Пару дней назад Стефани узнала, что беременна. После этого она не спала. Вот уже несколько суток. Девушка проверяла результат теста каждые полчаса, будто надеясь, что одна из полосок растает. Ей было страшно представлять то, как, услышав новость, отреагирует Влад. Она закрывала глаза и видела его бледное, перекошенное от злобы лицо. Ей слышалось, как парень кричит, что она — грёбаная малолетняя дура и что ему нет ровно никакого дела ни до неё, ни до её ребёнка. В воображении Стефани, он кричал, что не любит её. Но это... Это не могло быть правдой! Ещё сильнее, впрочем, девушку пугало то, что Влад может эту новость и вовсе не узнать. Стефани боялась, что он так и не ответит ей...
В полдвенадцатого она сидела всё также — на том же месте. Билась в истерике, вырывая клочья волос и грызя ногти до крови. Внезапно девушке пришло осознание того, что её опасения — верны. Уверенность в том, что Влада больше в её жизни не будет, появилась так же, как и две полоски на тесте несколько дней назад: неожиданно, как гроза прямо в середине лета. Но факт того, что это — правда, был неоспоримым, хоть и не менее болезненным от этого. Стефани с горечью вспомнила о том, как всё было прекрасно по началу, о том, как романтично, о том, как ей казалось, что всё плохое позади и у неё наконец-то есть шанс стать счастливой... Так наивно это было! В голове её возникла назойливая мысль о суициде. Такие идеи приходили девушке и раньше, во время клинических депрессий, когда панические атаки сжимали всё внутри, не давая дышать, но сейчас представления о смерти захватили её воображение с особой силой. Она зажмурилась. И словно провалилась в другую реальность.
И вот спустя полчаса Стефани открыла глаза и обнаружила себя на полу спальни. Наполовину повёрнутый в замочной скважине ключ говорил о том, что дверь она за собой заперла, хотя как именно она это сделала, также как и то, как она вообще сюда зашла, девушка вспомнить не могла. Впрочем, это так или иначе едва ли имело значение. В руке Стефани сжимала пачку антидепрессантов. Старый серый кот по прозвищу «Ведьмак» царапался в её дверь, словно чувствуя, что скоро произойдёт нечто ужасное. Кроме него в квартире не было никого: родители девушки всё ещё не вернулись с работы... В два часа ночи она написала им записку. В ней не было ни слова о Владе или беременности. Только самое главное: слова «Мама, пожалуйста, не вини себя... Так будет лучше! Я клянусь, что так будет лучше», — выведенные на бумаге чернилами с особенной тщательностью... Девушка приняла таблетки — всю пачку, запивая чуть тёплым энергетиком. Она закрыла глаза. И следующие минут сорок, с виду, будто бы просто дремала, но, на самом деле, мысли переполняли её воспалённый мозг. Стефани думала о том, что ещё могла бы всё изменить. Исправить. Передумать. Вставить два пальца глубоко-глубоко в глотку, вызывая рвоту, и выблевать злосчастные антидепрессанты. Но нет. Она уже решила. Последним, что девушка почувствовала было желание покурить. Она бы не отказалась в этот момент от одной из тех сигарет, что так раздражали её, когда их курил Влад. Сквозь сомкнутые веки ей показались разноцветные точки. Они переливались и кружились, вертелись, как та карусель, которую Стефани так любила в детском саду... В без семнадцати три девушка умерла. Родители подростка обнаружили труп дочери только утром. Её мать до конца своих дней не меняла постель, на которой та спала. Сама же она умерла два года спустя от отравления алкоголем.