6 часть
Байерс почувствовал жар, быстро расползающийся по правому боку вместе с тяжестью. Под кожей немеющей руки порхали мурашки. Ещё не совсем проснувшись, юноша попробовал двинуться, чтобы изменить положение тела, но у него ничего не вышло. Единственной отдачей на его внезапное движение стало хриплое дыхание, прерывисто накрывшее шею.
«Твою мать!» — Уилл резко распахнул глаза, хотя догадаться можно было и просто по запаху. Тёплый, спящий и не ведающий, что придавил друга к кровати, Майк сладко посапывал, накрыв щеку Байерса своими кудрями, как лепестками цветов. И это было восхитительно и ужасно одновременно. Потому что, несмотря на приятность и двойственность данной ситуации, такая тактильная близость с любимым человеком нервировала. Ведь стоило спящему Уилеру двинуть бедром чуть выше, он точно бы напоролся на неконтролируемую Уиллом стабильную утреннюю эрекцию.
И что было хуже всего, юноша отчетливо ощущал то, что и у Майка организм работал как по часам, пульсируя напрягшейся плотью даже сквозь ткань брюк. Но если спящего брюнета этот факт, по-видимому, ничуть не смущал, то Байерс был готов на месте испариться, цветом щёк уже сравнявшись с бордовым покрывалом двуспальной кровати. Просто кошмар.
Правда, долго думать об этом парню не удалось. Возможно, сработали внутренние часы Уилера, а может и то, что уютный и податливый до этого Уилл, вдруг напрягся, превратившись в «окаменевший» манекен самого себя. В любом случае, факт остался фактом: Майк зашевелился, как по щелчку пальцев сбрасывая сонное состояние и переваливаясь на спину, чтобы сладко потянуться.
— Привет, — поздоровался брюнет, лениво приоткрыв глаза, — как ты себя чувствуешь?
— Сносно, — правдиво ответил Байерс, перекатываясь на бок и ощутимо отдаляясь от желанного тепла, — только такое чувство, будто сейчас умру от жажды.
— Тебе принести чего-нибудь? Джонатан и Нэнси вчера купили несколько бутылок минералки. Но к тому времени, как они пришли, ты уже заснул, так что они просто оставили всё здесь.
— Джонатан? — Уилл привычно закусил губы, в деталях припоминая вчерашний вечер и испытывая невыносимое желание извиниться.
— Ага. — Уилер слез с кровати и направился к комоду, на котором оказалась минералка. — Мы вчера здорово с ним поцапались. Он всё настаивал, что сам проследит за тобой. Благо Нэнси вмешалась.
— То есть, вы ругались здесь вчера? — тупо переспросил Байерс, присаживаясь на подушках и удивленно забирая бутылку. — Но почему я не заметил? Почему не проснулся? Вряд ли это было слишком тихо.
— Вряд ли, — согласился Майк, залезая обратно на кровать и устраиваясь рядом, — они зашли, когда я нёс тебя к кровати. К тому времени ты, наверное, уже полчаса проспал на моём плече в ванной. И они никак не ожидали увидеть меня в номере. Такое было. Что Нэнси, что Джонатан сделали такие лица, будто я перед ними признал принадлежность к гугенотам. И, разумеется, посыпались расспросы. Почему не вернулся в номер, почему не вспомнил про воду сразу и прочее. Спасло только то, что всё это время ты не отпускал мою руку и никто не хотел тебя будить, расцепляя нас.
Уилл задумчиво застыл, переваривая полученную информацию под внимательным взглядом Майка. Внутри головы и грудной клетки Байерса носились хлопья душевного тепла и тревоги. Да, план «Отдалиться от Майка Уилера» с самого начала был провальным. Джонатан ведь давал советы, основываясь на своем личном опыте и исходя из собственных отношений.
И откуда он мог знать, что вся ситуация обернется таким большим провалом? Ведь отдалить друг от друга кого-то можно было при условии, что объекты изначально не особо коррелировали между собой.
В случае же Уилла и Майка, пресловутое «отдаление» скорее напоминало попытку оторвать бинт, давно вросший в рану. Иначе говоря, сделать это безболезненно и незаметно было просто невозможно.
Уже спустя полтора часа Уилеры и Байерсы, забежав в примотельную кафешку, пережили, наверное самый неловкий завтрак в жизни Уилла. Начиная с того, что Майк привычно занял место рядом с ним, а Нэнси (в этот самый момент) несколько раз толкнула коленку Джонатана под столом, будто говоря: «Посмотри!»
И посмотреть, начистоту, было на что: общие блинчики, одна ложка для мороженого — химия, которая бывает только между очень давно друг друга знающими людьми. Чёртова поездка была тем самым подзатыльником, в котором младший из Байерсов так нуждался. Подзатыльником, сообщившим только одно — отдалиться от Майка Уилера будет не так-то просто.
***
Время пролетело слишком неощутимо. Поездка на The Cure осталась лишь обведённой линией на предыдущей странице календаря с надписью «Сентябрь». В Хоукинсе быстро похолодало. И Уилл устал.
Устал от постоянных контрольных, устал от слишком рано начавшейся подготовки к Хэллоуину, устал от прожигающего его на первой парте взгляда, обычно брошенного сзади, устал от вечных попыток Майка оказаться как можно ближе. От разговоров, от планов, от чувств - от всей ситуации в целом. Можно сказать, из-за своей дурацкой усталости он начал дожидаться выходных, как человек с тридцатилетним стажем работы.
Наступившая пятница исключением не стала. Байерс предвкушал её, спокойную и, в теории, лишённую всяких событий, с нетерпением. Стоило только парню оказаться дома(успешно уехав на школьном автобусе без Уилера), как он уютно завернулся в плед и лег на диван в гостиной, перед телевизором, удовлетворенно чувствуя себя самой ленивой в мире зефиркой.
Джойс, напротив, быстро перемещалась по комнатам, напоминая маленький моторчик, собираясь на ночную смену.
— Милый, я приду завтра ближе к вечеру, — вновь напомнила она, присаживаясь рядом, чтобы завязать шнурки, — не забудь про пиццу. И если соберешься куда-нибудь, обязательно мне позвони, хорошо?
— Хорошо, — отозвался Уилл, расползаясь по дивану, — но это вряд ли произойдет. Пока в мои планы входит только отдых.
— Не загадывай заранее, — предупредила женщина, склоняясь к сыну и звонко чмокая его в лоб. — Всё, я уехала, бай-бай.
— Бай-бай.
На улице завёлся двигатель, оповещая о том, что машина вот-вот будет готова к поездке. Фары последний раз блеснули в окне, и всё вокруг потонуло в домашней вязкой тишине, прерываемой лишь урчанием телевизора, транслирующее какое-то пятничное юмористическое шоу. По экрану на тоненьких ножках скакала девушка, видимо, изображающая балерину. Байерс мысленно фыркнул, прекрасно понимая, что не заставит себя подняться с кровати и переключить канал. Глаза слипались.
Серия глухих ударов заставила Уилла резко подскочить, запутаться в пледе и встретиться лицом с полом. И пусть в первые секунды юноше показалось, что он задремал максимум на двадцать минут, кухонные часы оповестили о том, что с момента отъезда Джойс прошло уже два часа.
Стук вновь повторился. Но на этот раз уже по стеклу. Неповоротливо приподнявшись на локтях, Байерс, наконец, смог увидеть вечернего гостя, улыбающегося с улицы своими «жемчужинками».
— Дастин? — удивленно выпалил Уилл, выпутавшись из своего удобного теплого кокона и торопливо открыв дверь. — Что-то случилось?
— Да, я пришел на пиццу. И смотри: вуа-ля! — Хендерсон снял рюкзак, демонстрируя бутылки вина, яблоки и апельсины внутри. — Мама дала ингредиентов для глинтвейна. Ты когда-нибудь пил глинтвейн?
Внятной реакции у Байерса не получилось.
— Откуда ты знаешь про пиццу? — наконец сообразил юноша, провожая одноклассника на кухню.
— От твоей мамы. Ваш домашний телефон не отвечал, кстати, он, похоже, криво висит, так как у вас всё время занято. Так что я позвонил ей на работу. И она пригласила меня к вам, технически, к тебе. Ты не ответил про глинтвейн.
— Нет, не пил, но, Дастин, к чему такая неожиданность? В смысле, — Уилл прошел к телефону и перевесил трубку, — я рад тебя видеть. Но мы вроде не планировали ночевку.
— Ага, — включая воду и обмывая фрукты, слишком послушно кивнул парень, — а ещё мы не планировали то, что Майк будет звонить мне через каждые пару дней и рассказывать о том, что, боже мой, сегодня в школе ты отсел от него в столовой! Или нет, ещё хуже! Поехал домой не попрощавшись! Что скажешь, Уилл? — Хендерсон выключил воду и повернулся к другу лицом. — Почему ты стал избегать Майка? Кастрюлю мне тоже можешь дать. Она понадобится.
Невозмутимость, с которой Дастин завел разговор на подобную тему, заставила Байерса почувствовать себя полнейшим придурком. Потому что, будто по мановению волшебной палочки, все поступки Уилла, окрашенные комментариями одноклассника, резко превратились из серьезных попыток ограничить свое общение с Уилером, в кучу каких-то действий, больше подходящих пятиклашке, старающемуся выразить свой протест.
— Я не хочу об этом говорить, — процедил юноша прежде, чем вообще понял, что сказал.
— Не сомневаюсь в этом. — Дастин закатил глаза, пряча сырые руки в карманах джинсов. — Именно поэтому мы поговорим об этом, когда закончим с глинтвейном и разогреем пиццу. Хорошо?
— Нет. Да. Может быть, — неуверенно выдохнул Байерс, путаясь в собственных показаниях, — ладно. Начнём хотя бы с кастрюли.
Большая поваренная книга Джойс с названием «Блюда и напитки со всего мира» была водружена на кухонный стол, как альтернативная библия, и открыта на странице «Глинтвейн». И пусть, прочитав рецепт, Уилл честно не смог понять, в чём именно было отличие этого напитка от пунша, Дастина это совсем не смутило. Парень уверенно нашинковал яблоко и закинул в вино, стоящее на плите.
— Что по рецепту дальше? — Хендерсон оглянулся на стол, полный специй и приправ.
— Мёд? — Байерс сверился с записями.
— Я не взял его, — честно признался Дастин, запуская пальцы в волосы, — я совсем забыл, что он есть в списке.
— Сейчас принесу. Он есть у нас в сарае, — тут же сориентировался Уилл, откладывая полотенце. — Я быстро.
На улице подморозило и пахло свежестью. Поэтому, выскочив из дома без куртки, Байерс зябко поёжился, чувствуя, как холод пробирается под тонкий джемпер. Ночь властно захватила округу, погружая её в темноту и заставляя вспоминать о том, о чём не хотелось. Какая-то часть юноши пожалела, что он так храбро вызвался пойти в сарай, в который даже днём старался не заходить без причины. Ведь всё-таки с ним были связаны не самые лучшие воспоминания в его жизни.
Стоило Уиллу ухватиться за металлическую ручку, тело пробил звон, мурашками сосредоточившийся в позвоночнике. Наверное, только полминуты у Байерса ушло на то, чтобы сообразить: звук шёл из дома. И был обычным звонком домашнего телефона.
Раздосадованный своей глупостью и пугливостью, Уилл зашел внутрь и включил свет. Обстановка сарая не сильно изменилась по сравнению с той, что была несколько лет назад. Разве что теперь Джойс соорудила небольшое подобие шкафа, создав видимость кладовой и выставив туда немногочисленные банки с джемами и мёдом (как будто нельзя было оставить их в доме!).
Внимательно изучив содержимое полок, юноша приволок к шкафу табурет и взгромоздился на него, преисполненный цели достать баночку кремового липового мёда, как вдруг входная дверь сарая распахнулась, рикошетя о стену с такой силой, что всё вокруг задрожало.
— Уилл, — побледневший Хендерсон бегло осмотрелся, требовательно находя друга взглядом, чтобы вновь смято затараторить, — прости меня. Я сглупил. Я подумал, что это звонит твоя мама. Просто откуда я мог знать. Нет, в смысле, это логично, что…
— Дастин! — Байерс перехватил банку и ловко спрыгнул на пол. — Помедленнее. Кто звонил?
— Майк! — почти проорал парень, делая такое лицо, будто ответ был очевиден с самого начала. — Он звонил мне сегодня, и я ни словом не обмолвился о том, что собираюсь к тебе!
— И? Что он сказал? — Уилл внезапно слишком хорошо ощутил свои пальцы, впивающиеся в стекло.
— Что сейчас приедет.
Ответ Хендерсона потонул во внезапно накатившем молчании. Казалось, прохладный воздух вокруг начинал электризоваться, грозясь взорвать лампочку и снопом искр проникнуть под кожу.
— Ладно, без паники! — ожил Дастин, разворачиваясь на сто восемьдесят градусов. — Мы просто продолжим на том, на чем остановились. Глинтвейн! Ты нашел мёд?
— Да, — как-то умудрился отозваться Байерс, не чувствуя своего языка, — он у меня в руках.
— Прекрасно, тогда в дом?
Нарочито живой голос Хендерсона совсем не смог обмануть Уилла. Пусть одноклассники и вернулись на кухню, для того, чтобы продолжить готовку, у Дастина ничего не получалось. Он то и дело бросал встревоженные взгляды на часы, с разницей в три-четыре минуты, путался в простом рецепте и заставляя нервничать самого Байерса. И это было не нормально. Даже абсурдно.
— Я верну банку на место, — предупредил Уилл, разглядывая то, как белоснежная нитка меда исчезает в алом сгустке глинтвейна, прямо посреди нарезанных фруктов.
— Но Майк должен…
— Я на минуту, — стыдливо бросил юноша, кидая взгляд в сторону двери и понимая, что просто ищет повод сбежать и оттянуть момент.
Галопом сбежав с задней лестницы дома, Байерс рассеянно направился в сарай, мысленно готовясь к тому, что на момент возвращения Майк уже будет там. И что надо будет ему как-то объяснить, почему они с Дастином вдруг решили устроить внеплановую ночевку с глинтвейном и пиццей. Отчего-то даже в голове это звучало как-то «подозрительно». Хотя, что можно было подозревать.
«Очнись, Уилл, — тоскливо подумал он, старательно жмурясь и видя белые мурашки, — это будет просто беседа с другом, обиженным на то, что его не позвали на ночевку!» И пусть логика во всём этом была совершенно очевидной и простой, глупое сердце Байерса всё равно продолжало стыдливо стучать в обратную сторону грудной клетки, будто надеясь на что-то.
— Уилл. — Голос Майка прорезал тишину так внезапно, что юноша чуть не свалился с табурета. Майк, чёртовски раскрасневшийся от мороза Майк, зашёл в сарай, снизу вверх оглядывая одноклассника.
— Что ты…
— Я услышал, как хлопнула дверь с той стороны, — пояснил брюнет, прикрывая за собой дверь, — зачем ты зашёл?
— За мёдом, — на автомате ответил Байерс, задвигая банку от греха подальше, на полку. — Ты мог сразу пройти в дом и помочь Дастину.
— Уилл. — Руки Уилера взметнулись к бедрам друга, подхватывая его с табуретки и опуская вниз. — Скажи мне, что я сделал не так.
— Что? — Уиллу показалось, что все его внутренние органы, объявив бунт, рухнули куда-то в район тазовых костей, сплетая в животе неясный узел. — В смысле?
— В прямом. — Майк стоял так близко, что его расстегнутая джинсовая куртка с подкладкой, казалось, стала отогревать и вмиг похолодевшее тело Байерса. — Ты приглашаешь Дастина на ночёвку, — пухлые губы брюнета изогнулись в горькой усмешке, — ты избегаешь меня. Ты боишься меня. Напрягаешься, когда я тебя касаюсь.
— Неправда. — Собственный голос Уилла прозвучал, как сдавленное мяуканье.
— Правда. Ты не умеешь врать, — делая шаг вперед и заключая друга в объятья, тихо шепнул Уилер.