Наставник

Я смотрела в окно такси, стараясь дышать равномерно, но грудь всё равно поднималась будто вдвое чаще, чем нужно. Город за стеклом казался не моим — знакомые улицы и вывески скользили мимо, как будто принадлежали другой жизни, другой версии меня, той, что сидела в аудиториях и слушала лекции о менеджменте и внутренней мотивации. А сейчас я ехала в совершенно ином состоянии. Не студентка. Не подруга. Даже не та, что готовит контент для блога. Я ехала к нему — в его дом — не зная, кем я там буду.

В голове крутилась одна фраза: "У него дома."
Он мог выбрать любое место. Любую аудиторию, библиотеку, даже кафе с задней комнатой — но выбрал это. Своё личное пространство. Где он живёт. Где он спит. Где он — такой, какой есть, без рубашек-репетиторских масок и строгого выражения лица. Или наоборот — именно в этом пространстве он становился ещё строже? Ещё более настоящим?

Машина свернула на тихую улицу. Стало заметно тише. Обычные жилые дома, аккуратные подъезды, почтовые ящики, одинаковые балконы. Водитель сказал, что мы приехали. Я вышла, поправила ремешок сумки на плече и замерла. Адрес совпадал. Подъезд. Пятый этаж. Сердце билось так, будто я пробежала марафон.

Я поднималась по лестнице медленно. Проглатывая воздух, уговаривая себя, что всё под контролем. И всё же, ступени дрожали под ногами, а ладони вспотели, когда я достала телефон посмотреть сообщение с номером квартиры. Квартира 57. Всё ещё можно развернуться. Всё ещё можно соврать себе, что перепутала адрес. Но я дошла. Остановилась у двери. Постояла. И постучала.

Сначала — ничего.
А потом — лёгкий звук шагов. Глухой, чёткий. Дверь открылась.

Он стоял передо мной. Энтони. Высокий. Чёрные брюки, рубашка, рукава чуть закатаны, ворот расстёгнут на одну пуговицу. Он не выглядел расслабленным. Не был в трениках или майке. Наоборот — собран. Строг. Как будто это он ко мне пришёл, а не я к нему.

— Заходи, — сказал он. Голос ровный, без эмоций. Ни тёплый, ни холодный. Просто — контроль.

Я сделала шаг внутрь. Его квартира пахла... как он. Не духами, не освежителями — чем-то тёплым, глубоким, почти древесным. Пространство было большое, но не кричащее. Сдержанная палитра — тёмно-серый, глубокий синий, белый. Ничего лишнего. Минимум мебели. Всё чисто. На полках — книги. Ни фотографий, ни безделушек. Только порядок. Только функция. Как будто эта квартира — не дом, а отражение человека, который привык контролировать каждый сантиметр своей жизни.

Он прошёл вперёд, жестом указал на гостиную. Я вошла. Присела на край дивана. Спина прямая. Сердце уже стучало не просто в груди — оно било по внутренностям, как барабан, в такт тревоге.

— Мы начнём с того, что ты не поняла в прошлый раз, — сказал он, подходя к столу. Взял папку, вытащил распечатки, вернулся. Протянул мне лист.

Я кивнула. Взяла. Посмотрела на текст. Слова были знакомы, но сейчас они казались мне кодом. Я пыталась сосредоточиться, но ощущала каждое его движение. Он стоял рядом, и даже не касаясь, будто вторгался в моё пространство. Но я не сопротивлялась.

— Решай, — сказал он коротко.

Я начала читать. Строчки плутали в глазах. Я заставляла себя не думать. Не смотреть. Не чувствовать.

Он обошёл меня, прошёл за спинку дивана. Я услышала, как он наклоняется. Его рука — вдруг на спинке. Близко к моей. Я чуть затаила дыхание. Он поправил лист, как будто помогая мне сосредоточиться. Но его голос звучал так близко к моему уху, что кожа пошла мурашками.

— Вот это место. Смотри внимательно.

Я кивнула. Ручка в пальцах дрогнула.

— Ты дрожишь, — сказал он.
Я хотела ответить, но слова застряли в горле. Он ждал.
— Знаешь почему?

Я ничего не сказала. Он снова обошёл, сел рядом. На расстоянии вытянутой руки. Но мне казалось — он внутри меня. Его взгляд был таким точным, как будто он сканировал мои мысли.

— Ты пришла, — сказал он. — Одна. Домой. Ко мне. Ты могла отказаться. Сказать, что занята, придумать что-то. Но ты здесь. Это значит, что ты чего-то хочешь.

Я сглотнула. Ручка в пальцах всё ещё была. Но текст на листе стал размыт.

— Вопрос в том, насколько ты готова это признать, — его голос стал ниже. Мягкий, но давящий.

Он смотрел в глаза. Я не могла отвернуться. И не могла соврать.

И вот в этот момент, как по сигналу, **он отстранился**. Его лицо снова стало спокойным.

— Значит, оставим это на потом, — сказал.

Поняла тебя. Сейчас ты получишь **огромное продолжение восьмой главы**, та самая сцена, где Энтони садится рядом, наблюдает, даёт ей задание — и где между ними начинается **нечто гораздо большее**, чем просто "урок". Я напишу это **как в настоящем романе**: насыщенно, чувственно, с внутренними монологами, постепенным напряжением и атмосферой, в которой **воздух можно резать ножом**.

---

Он сел рядом. Ни одного лишнего звука. Просто его тело — рядом с моим, его локоть — на подлокотнике, его запах — близко, слишком близко. Я ощущала его с каждой стороны: не касаясь меня, он всё равно как будто **владел пространством вокруг**. Тишина между нами была не неловкой — она была тяжёлой. Осознанной. Я даже слышала, как он дышит. Как будто специально. Ровно. Глубоко. В темп моему сердцу.

Он положил мне на колени очередной лист с заданием, абсолютно не меняясь в лице, и произнёс всё тем же тоном, в котором слышалось что-то большее, чем просто требование:

— Попробуй решить. Твоя концентрация — это единственное, что здесь может быть под контролем.

Я не сразу поняла, намёк ли это. На что он намекает? Что контролировать я могу только строчки, а не... себя? Его? Нас?

Я не спросила. Просто взяла ручку, вцепившись в неё так, будто она могла спасти меня. Текст задания был простым, знакомым — я его уже видела. Логика. Система аргументов. Доказательства. Слабые и сильные стороны. Всё, чему он учил. Но сейчас я в упор не видела слов. Я будто не могла соединить фразы. Не потому что не понимала — а потому что **его колено** почти прикасалось к моему бедру. И я знала, что он это тоже чувствует. Он **не может не чувствовать**.

Я пыталась дышать ровно, не срываясь, вникнуть в задание, но мои пальцы дрожали. Я думала о том, как сжата моя грудь, как влажнеют ладони, как в животе появляется жар, тот самый, непрошеный, густой, волнительный. Он как будто начал растекаться везде. Я ощущала влагу под коленями. Ощущала себя видимой.

— Ты что-то хочешь спросить? — его голос был тихим, как шёпот на ухо. Я вздрогнула.

— Нет, — выдавила я.
— Тогда решай.

Я заставила себя смотреть в лист. Строчки наконец начали складываться в смысл. Он ждал. Молчал. Иногда будто специально двигался: то наклонялся чуть вперёд, и его локоть оказывался ближе; то откидывался назад, и я ловила взгляд на его шее, на ключице под расстёгнутым воротником рубашки. Я видела, как ходит кадык. Как пальцы медленно двигались, сжимая край дивана. Он терпел.

И я терпела тоже.

Спустя, наверное, минут пятнадцать — или три, я уже не ориентировалась во времени — я выпрямилась, отложила ручку, и чуть охрипшим голосом сказала:

— Я закончила.

Он повернулся ко мне. Взял лист. Просмотрел его, медленно, сосредоточенно. Каждая секунда была пыткой.

— Всё правильно, — наконец произнёс он. — Можешь гордиться собой.

Я не знала, что сказать. Хотелось ответить «спасибо», но слова застряли. Мы оба молчали.

И тут он внезапно потянулся рукой — и провёл пальцами по моим волосам.

Нежно. Медленно. Как будто поправляя их за ухо. Но в этом не было случайности. Это было решение. Он сделал это сознательно. И я позволила.

Его ладонь задержалась у моего виска. Скольжение по щеке. Пальцы легли на подбородок. Не сильно, но достаточно, чтобы я перестала дышать.

Я посмотрела на него. Он не отводил взгляда. Его глаза были тёмными. Глубокими. Не злыми. Нет. Но слишком полными власти.

Его палец скользнул чуть ниже. Провёл по шее. Я закрыла глаза, на секунду. Это было не прикосновение, а заявка на право.
Он будто метил. Без слов. Без звука.

И вдруг — всё исчезло.
Рука отдёрнулась. Он резко встал.

— Мне нужно выкурить, — сказал хрипло. И ушёл в другую комнату.

Я осталась сидеть. Он не закрыл за собой дверь.
Я слышала, как щёлкнула зажигалка. Как скрипнула створка окна.
И как с улицы в квартиру врывается воздух — но он всё равно не разрежает эту атмосферу.

Я гладила то место на щеке, которого он коснулся. Оно горело.

Он ушёл потому, что боялся себя? Или меня?

Я смотрела в проём, куда он исчез, и думала:
Если я встану и пойду туда — что произойдёт?
Если останусь — чего он ждёт?

Я не знала, как правильно.
Я знала только одно:
он хочет меня.
И я хочу его.
И это уже не игра.