Наставник

Я шла медленно, хотя и опаздывать не хотела. Просто в груди было ощущение, будто я подхожу к обрыву, и чем ближе — тем труднее дышать. В голове бесконечно крутилась вчерашняя фраза: *«Завтра в 17:00. Аудитория та же. Придёшь — не опаздывай».* Никаких лишних слов. Ни «привет», ни «увидимся». Только это. Чётко, строго, как будто всё между нами — просто учебный план. Как будто всё, что было до этого, мне показалось.

А мне ведь ничего не показалось.

Я знала, как он смотрел. Я чувствовала, как его голос стал тише, когда он стоял ближе. Я помнила, как его челюсть напряглась, когда я пришла в прозрачном лонге. И как он сорвался, а потом сам же остановился. Это не была игра в одни ворота. И если я ошибаюсь — то только в том, насколько он может себя держать в руках.

Сегодня я решила не идти в лоб.
Никакого кружевного белья, никаких откровенных намёков. Только мягкий светлый джемпер с открытым плечом, джинсы по фигуре, немного блеска на губах. Волосы — собраны в небрежный хвост. Вид — спокойный. Но внутри... внутри всё кипело.

Я пришла на пять минут раньше. Он уже был там.

Он сидел за столом, как обычно, со своими бумагами, в тёмной футболке и спортивных джоггерах. Лёгкая щетина, уставший взгляд, резкие пальцы, царапающие строчку в блокноте. Он не посмотрел, когда я вошла. Но я знала — он заметил. Сразу.

— Садись, — сказал он, не поднимая глаз.

Я молча заняла своё место, аккуратно достала тетрадь и ручку. Сердце билось слишком громко. Я старалась дышать ровно. Хотя от самой себя пахло волнением.

— Сегодня — мотивация. Теория. Поведение. Я дал тебе выдержки из курса. Попробуем разобраться, — его голос был как всегда ровный. Холодный.
И всё же...
Каждое его слово ложилось мне прямо под кожу.

Он подошёл ближе.
Не сразу. Сначала ходил вокруг, что-то объяснял, говорил про бихевиоризм, про поощрение и наказание, про схемы и инстинкты. Я пыталась вникнуть, честно. Но каждая минута его шагов вокруг моего стула делала из меня нервную бомбу. Он не смотрел, но я чувствовала: он рядом. Почти касается. Почти прикасается. И вот в какой-то момент — он остановился сзади.

— Покажи, что ты там написала, — сказал он тихо.

Я не обернулась. Просто замерла.

— Эм... вот. — Я передвинула тетрадь.

Он наклонился.
Почти над моим плечом.
Его рука легла на спинку стула.
Его голос — стал ниже.
Дыхание — на уровне моей шеи.
Я перестала писать. Я вообще перестала существовать.

Он посмотрел на лист. И на меня.
Я знала, что он это видит. Мои плечи чуть дрожат. Я дышу через раз.

— Ты ведь специально, — проговорил он почти шёпотом.
— Специально так садишься.
— Специально вдыхаешь так, чтобы я слышал.

Я не знала, что сказать. Просто сидела, как будто прикованная к стулу. Моё тело принадлежало мне — но не в этот момент. Оно горело. Я сжала бёдра, чтобы не выдать, насколько мне надо. Насколько я не справляюсь.

— Или ты даже не осознаёшь, как делаешь это? — продолжал он тем же тоном. — И тогда... ещё опаснее.

Я повернула голову, еле заметно. Он был близко. Я могла почувствовать, как он пах. Слишком знакомо. Чисто. Жёстко. Взросло. Я попыталась ответить, но голос не слушался.

— Я... не знаю, что вы имеете в виду, — прошептала я. Глупо. Слабо.

Он медленно отстранился. Сделал шаг в сторону. Я выдохнула, но всё внутри всё ещё дрожало.

— Смотри, — сказал он спокойно, садясь рядом. Он перелистнул мою тетрадь. — Здесь ошибка. Поведение не контролируется мотивацией. Оно **формируется**.
Он взял мою руку. Ручку. Направил пальцы.
— Вот. Пиши вот так.

Это не было прикосновением ради прикосновения. Это была инструкция.
Но от его кожи по моей руке прошёл ток.
Горячий, пронзающий, срывающий все мысли.

Он отпустил. Я продолжала писать, но строчки поплыли.

Он смотрел. Молча. В упор.

— Ты ведь знаешь, чего хочешь, — сказал он вдруг. Спокойно. Без давления.
— Просто не умеешь произносить это вслух, да?

Мой взгляд метнулся к его глазам. Они были как чёрные лужи — гладкие, глубокие, затягивающие. Я дышала, как будто только после бега.

— Я... не знаю, о чём вы...

— О том, зачем ты здесь, — перебил он. — Не на этих занятиях. А в моей жизни.

Мы замолчали.

Он смотрел. Я молчала.

— На сегодня всё, — сказал он, поднимаясь. Спокойно. Резко. Чётко. — Мы оба знаем, что ты не пришла только учиться.

Я осталась сидеть. Как будто он вышел, а всё напряжение — осталось. И стало частью меня.