saddiction

Сломать тебя ничего не стоило, а собрать обратно я не смогу. Твои осколки я буду превращать в еще более мелкие, а их буду перерабатывать в пыль. Эту пыль разотру по своей коже и все твое существо впитаю.

Только так мы будем счастливы.

Спустя несколько дней Лани встречается с Тэхеном в соседнем от кафе с прошлой встречи заведении, где готовят исключительно фастфуд. Его резкий запах сразу же въедается в одежду и совсем не привлекает. Тэхен друзьям ничего не говорит, не сообщает, куда пойдет, что будет делать и почему не зовет их с собой. Просто тихо и безмолвно исчезает. Он сразу же встает с места и покидает кабинет, стоит прозвенеть звонку на большой перерыв.

Пока он идет туда, снова воровато оглядывается, проверяет каждую марку проезжающего автомобиля, даже капюшон надевает, чтобы наверняка. Первая встреча с Лани хоть и внушала поддержку и безопасность, но оставила горький осадок из-за всего, что было сказано. Поэтому сейчас идти более волнительно, ведь, несомненно, разговоры у них снова будут не о самом приятном. Тэхену и не привыкать, в его жизни в прицепе слишком много мрака в последнее время. И если друзья в универе — еле заметные светлячки на этом мрачном полотне, то Лани — маленький, но согревающий костер, к которому Тэхен идет погреться, остановившись на передышку. Только потом от этого тепла уходить совсем не хочется.

Завидев ищущего Лани по залу Тэхена, девушка, выбравшая место дальнем углу, встает и машет ему, привлекая внимание. Тэхен ее замечает и, слабо улыбнувшись, шагает в ее сторону.

— Привет, Тэ, — она мягко обнимает, гладит по спине, несколько секунд так стоит, дает Тэхену незримую поддержку и наконец выпускает.

Они садятся друг напротив друга. В этот раз Лани заказала по банке колы и картошку-фри, к которой они даже не притронутся.

— Как у тебя дела? Держишься? — спрашивает она, сцепив руки в замок на столе и с теплом смотря на парня, на котором, как и обычно теперь, лица нет.

— Держусь, только так это и можно назвать, — кивает Тэхен и снимает с головы капюшон. — Он теперь пытается заботиться, нежничает, весь такой смиренный и любящий... — Тэхен затихает и поджимает губы, прокручивая в голове последние моменты с Чонгуком. — Не знаю, мне кажется, я уже знаю его стратегию.

— Он просто играет, да? — подсказывает Лани. Тэхен согласно мычит.

— Видно, что он хочет вернуть мое доверие и прошлое отношение. Я думаю, он винит себя за все, что сделал, — сухо хмыкает парень. — Я даже из интереса пытался в себе что-то пробудить к нему, но не могу. Каждое его прикосновение обжигает меня. А его слащавые слова уже не внушают никакого доверия.

— Как думаешь, ты мог бы просто поговорить с ним и сойтись на расставании? — интересуется Лани, сощурив глаза. Она знает ответ, но и такой вариант можно попробовать рассмотреть.

— Нет, — категорично отвечает Тэхен. — Я не в отношениях. Я в плену. С плена по желанию не выпускают.

— Значит, точно нужно бежать, — скорее, самой себе говорит Лани. Тэхен делает глоток колы, чтобы смочить горло. Они молчат какое-то время, слушая шум других посетителей, и Лани снова заговаривает: — Я виделась с Хао, — Тэхен тут же весь во внимании, даже дышать словно перестает и сосредоточенно смотрит на нее. — Он передал мне две записки, — она достает из сумки два сложенных бумажных листа, один из которых довольно потрепанный, и кладет на стол, подтянув их по нему к парню.

Тэхен читает, кому они посвящены, и его глаза загораются, когда он видит, что одно письмо адресовано его брату.

— Передай это Тами, — она стучит ногтем по более старой записке. — Думаю, он будет счастлив получить весточку от брата. И Хао будет спокойнее, что хоть так связался с ним.

— «Тому, кто поможет мне», — читает вслух название второй записки Тэхен. Лицо Лани меняется, приобретает резкие и напряженные очертания, а взгляд тяжелеет.

— Там то, что может сильно потрясти тебя. Я не хотела тебе это показывать, но ты имеешь право знать, через что прошел Хао, — Тэхен сверлит глазами записку. — Но если ты не хочешь читать, то не стоит. Это не по принуждению.

Вслух она не говорит, но считает, что он должен знать правду. Это то, что точно обрубит остатки тянущихся к Чонгуку нитей и убедит Тэхена в том, что нужно делать ноги. Лани и сама долго приходила в себя после того, как это прочитала. Эта горькая правда настолько ее потрясла, что она не могла найти сил улыбнуться своему ничего пока еще не знающему мужу. Поначалу она не хотела, чтобы Тэхен это знал, но ее такая злость охватила, что она саму себя убедила в том, что он должен узнать, на что способен Чонгук. И пусть с Хао он поступил так жестоко потому, что не питал к нему даже каплю тех чувств, что питает к Тэхену, это не отменяет того факта, что Чонгук — преступник и жестокий манипулятор, от которого нужно бежать. Чтобы у Тэхена отпали последние сомнения, даже о которых он, возможно, и не подозревает. Он должен быть в курсе.

Ему Лани принесла копию письма, потому что оригинал — важная деталь, которую нельзя потерять. Всякое ведь может случиться.

— Я прочту, — решается Тэхен. — Что бы там ни было.

— Только не говори ему, что что-то знаешь, — просит Лани. — И сразу избавься от записки после того, как прочтешь.

— Конечно. Это подвергнет опасности и тебя, и Хао, — кивает Тэхен. — Я не стал бы что-то ему говорить.

— Хочешь сделать это сейчас, пока я рядом?

— Нет, все нормально, — отказывается Тэхен. — Прочитаю позже.

— Пожалуйста, ничего не решай в одиночку, — Лани накрывает ладонь Тэхена своей и с мольбой смотрит ему в глаза. — Я всегда на связи. Звони мне, если вдруг что. Ты не должен пострадать снова, Тэхен.

Молча кивнув, парень спрашивает:

— Что ты хочешь сделать? У тебя есть какой-нибудь план?

— Пока не знаю, но это нельзя так оставлять. Ситуация сложная с точки зрения закона. Ты поймешь, когда прочтешь, — Лани кивает подбородком на записку, лежащую перед Тэхеном.

— Хорошо. Береги себя только.

— И ты тоже. Будь сильным, Тэ.

Они расходятся. Тэхен держит руку в кармане худи и перебирает в пальцах записки, пока идет обратно в университет. Его накрывает тревога из-за предостережений Лани, но любопытство берет верх. Тэхен снова поступает как мазохист, не зная, на что идет. Друзей он активно избегает, пропускает пару, находит пустой и редко используемый кабинет и, закрывшись изнутри, садится прямо на пол, положив рядом рюкзак и взяв в руки записку «Тому, кто поможет мне».

Наконец он разворачивает ее и врезается глазами в текст, написанный красивым, но местами кривым почерком, в котором отслеживаются эмоции и срывы того, кто стал автором этого крика души. Первое же предложение бьет по Тэхену, он мгновенно находит отклик внутри себя, еле живом.

«Будь проклят тот день...»

Тэхен читает быстрее, потому что читать это медленно — тоже одна из форм мазохизма. Ему становится все тяжелее дышать, а буквы перед глазами плясать начинают. Каждая строчка пропитана жгучей ненавистью и отчаянием того, кто застрял в заточении и ищет хоть какой-то проблеск. Хао, о котором предупреждал Чонгук, о котором так яро не хотел говорить, от упоминания о котором злился и запрещал иметь связи с его ничего не знающим братом... Вот он, этот Хао, которого уничтожил этот самый Чонгук.

Не было никакого проклятия, не было чего-то чудовищного в этом несчастном Хао. Чонгук всего лишь бежал от неприятного для себя прошлого, в котором сам же и сотворил страшное.

Как же Хао прав — чувства лишают человека здравомыслия. Две жертвы этих чувств непосредственно пересеклись через текст, в котором так много крика. Одна уже пожинает плоды своей любви, о которой не просили, а другая все еще в железных руках охотника. Какие планы у него на Тэхена? Свести с ума? Сделать частью больной любви, где оба ей обоюдно потворствуют? Дальше — хуже. Тэхен доходит до упоминания убийств и прижимает ладонь ко рту. На его глазах вырисовывается чудовище, иначе его не назовешь. Тот, кто манипуляциями способен подвести к такому преступлению — не иначе как чудовище. Он использовал чувства Хао, любившего его чисто и искренне, для своих кошмарных планов.

«Надо было слушать свой разум», — пишет Хао.

«Я игнорировал все звоночки. Я игнорировал гребаный сигнал сирены», — со стыдом думает Тэхен.

А потом в тексте следует то, на чем он застревает, перечитывая дважды. Попытка Хао уйти из жизни, которую ему сломали, наступив на нее, как на хрупкую вещь. Тэхен и тут видит себя, пока не дочитывает до слов, которые пускают по нему бодрящие электрические заряды.

«Чувство ненависти стало принципиальным поводом для того, чтобы жить».

Все, на чем тащит себя все это время Хао — это ненависть. Чувство, куда более сильное и разрушительное, чем любовь, а еще сильнее оно, когда из любви и вытекает.

Тэхену тяжело дышать на последних строчках. Он сжимает записку в руке и быстро хватает ртом воздух, чтобы не задохнуться. Он уже знает, что не вернется на пары. До момента, когда ему снова нужно будет столкнуться с Чонгуком, он будет восстанавливать себя после этого текста. Тэхен прижимает колени к груди и утыкается в согнутый локоть, душа в нем рвущийся из него вой. Бежать, бежать, бежать. За себя, за Хао, который так и не сумел. Тэхен не сдерживается и глухо кричит, ему кажется, что он в таком же заточении, что и Хао, и тоже не знает, как выбраться. Даже представить страшно, через что проходил и проходит этот парень, лишившийся всего. И сказать «бежать» — легко, но Тэхен не видит путей отхода, не видит ничего, кроме стоящего у него на пути Чонгука с винтовкой в руках.

Были ли тут чувства изначально? Либо идеальная маска, либо исказившаяся любовь, превратившаяся в уродливую одержимость. Ведь Чонгук был готов с морем воевать, только бы Тэхен ему не достался. Он бы и всему миру объявил войну, если бы увидел угрозу, и неважно, что Тэхен сам рвется прочь. Но разве так бывает? Такими должны быть отношения? С вечным страхом под боком и с неутихающей тревогой. Звоночки становятся такими громкими, что Тэхену физически больно слышать их в своей голове. Они превращаются в чей-то вопль, и ему кажется, принадлежит он Хао.

Убежать... А что потом? Чонгук будет в вечном поиске. Пока он помешан на Тэхене, он не оставит и будет искать в каждом уголке мира. Он будет свободен и способен сломать еще кого-нибудь. Он будет безнаказанным, а Тэхен вряд ли сможет спать спокойно, как далеко от него бы ни оказался. Как вернее — сейчас он точно не знает.

Дрожащие ноги с трудом поднимают Тэхена. Его всего колотит, в идеале хочется рухнуть на пол и никогда не вставать, медленно умереть, пока никто не видит, только бы перекрыть мыслям доступ в голову, которая уже пухнет от всего, что в нее поступает. Сделав несколько тяжелых шагов до корзины с мусором, Тэхен садится на корточки и медленно рвет записку Хао на мельчайшие кусочки, а пока делает это, представляет в голове образ Чонгука, которого бы так же разорвать. Которого бы так же наказать.

Бросив последний фрагмент письма в мусор, Тэхен поднимается на ноги, подходит к своему рюкзаку и, накинув его на плечо, касается холодными и мелко дрожащими пальцами дверной ручки. Он выходит в пустой коридор. Зрачки жертвы, всю жизнь бывшие горизонтальными, округляются и расширяются.

Чувство мести становится принципиальным поводом для того, чтобы не убегать.

***

Тэхен самостоятельно возвращается домой на такси, а Чонгуку пишет, чтобы тот не торопился и был спокоен, что он уже дома. Даже фотографию с видом из окна в гостиной ему присылает, только бы он был уверен. Как будто Чонгук этого не узнает, заглянув в камеры, о которых Тэхен больше никогда не забывает. Он постоянно, днем и ночью чувствует его взгляд кожей.

Обычно, пока Чонгука нет, у Тэхена бывает время прийти в себя и подготовиться ко взаимодействию с ним. Он успокаивает себя кулинарным шоу или собственноручной готовкой, но в этот раз не может заставить себя на что-нибудь отвлечься. Он для вида берет в руки книгу, в которую даже не пытается вчитываться, а на повторе слушает мысли Хао из того письма, накручивая себя все больше. Времени на моральную подготовку у него оказывается куда меньше, чем он надеялся, потому что спустя час входная дверь открывается. Чонгук заходит в квартиру с пакетом из ресторана, и Тэхен мысленно усмехается. Как будто бы он не знал, что Тэхен ничего не готовил, и решил его порадовать.

Тэхен не отрывается от книги, даже не встает встречать. Чонгук с порога зовет, Тэхен лишь сухо отзывается. Чонгук заходит, оставив пакет на кухне, подходит сзади, наклоняется и целует Тэхена в щеку. Новую язву на его коже открывает своим прикосновением.

— Я так соскучился.

Тэхен мычит в ответ. Язык не поворачивается ответить ему. Чонгук ведь явно ждет, что это взаимно, но ничего не происходит. Он сразу же настораживается, обходит диван и садится перед парнем на корточки.

— Что-то случилось?

Да, случилось. Пока ты наслаждаешься жизнью, в тюрьме за тебя сидит невиновный человек.

Тэхен язык прикусывает, только бы не озвучить свои мысли. Они такие громкие и четкие, что кажется, их можно услышать. Но Чонгук смотрит с беспокойством и даже не подозревает, что в этой голове происходит.

— Да нет, — слегка пожимает плечами Тэхен.

— Малыш, если что-то произошло на учебе, скажи мне, я разберусь, — мягкими голосом просит Чонгук, накрыв рукой колено парня и поглаживая. Такой заботливый, такой участливый. Тэхена воротит.

— На учебе все хорошо, — Тэхен смотрит ему прямо в глаза и никак не может заставить себя улыбнуться и тем более потянуться к нему. Нельзя себя выдавать, нельзя ничего говорить, а делать вид, что Тэхен не узнал эту страшную тайну, до мучительного тяжело. — Правда, не волнуйся.

— У тебя на лице все написано, — вздыхает Чонгук, опускает голову, а когда поднимает, на парня снова смотрит охотник, которого он не видел с тех пор, как пошел к морю. — Что-то грызет тебя, — и голос его теряет мягкие очертания. — Разве мы не договорились разговаривать друг с другом и говорить о проблемах, а не держать их в себе?

— Проблем нет, Чонгук, — лучше бы Тэхен не пытался улыбнуться, потому что эта дрожь уголков губ, которые так и не сумели растянуться в полноценной улыбке, не уходит от Чонгука. Зря. Ошибка.

— Ты начинаешь расстраивать меня. Мы же оба знаем, что ты о чем-то молчишь. Думаешь, я ничего не вижу? — Чонгук начинает накаляться на глазах. Тэхен застывает перед ним. Тупой страх, с которым он пытался бороться, который пытался заткнуть, снова поднимается изнутри, снося этот оказавшийся шатким контроль.

— Я просто устал, — тише говорит Тэхен, мечтая обрушить на него всю правду, которую он сегодня узнал.

— Просто устал, — безрадостно усмехается Чонгук, встает на ноги и вдруг сшибает книгу с колен Тэхена. Та улетает в сторону и бьется о стену. Тэхен вздрагивает. Надолго Чонгука не хватило. — Поэтому смотришь на меня так? Хватит уже может, а? — маска на его лице трескается на глазах.

— Что хватит? — Тэхен поднимает глаза и смотрит на него растерянно.

— Забудь уже о гребаном море, — Чонгук нависает над ним и, придавив ладонью к дивану нажимом на грудь, смотрит в глаза. В его же глазах разрастается бешенство. — Я пытаюсь все исправить, чуть ли не на коленях ползаю. Да я спать нормально не могу! Меня эта чертова вина сжирает. Почему ты продолжаешь так смотреть? Каждый, мать его, раз я надеюсь, что искупил свою вину, а ты снова... — Чонгук теряет контроль. Он хватает его за щеки, больно сжав их пальцами. — Снова смотришь так, будто это я тебя, блять, убить пытался.

— Я отпустил уже, все хорошо Чонгук, — бормочет Тэхен, испуганно смотря ему в глаза. Только бы Чон не заметил, что его начинает мелко колотить от забушевавшей тревоги.

— Не хорошо, Тэхен, — рычит Чонгук. Тэхен пытается убрать его руки, но это только больше злит мужчину. — Не дергайся. Мне надоело уже это. Ты сам по-хорошему не понимаешь. Я теперь только по-плохому буду разговаривать, — грубо схватив за локоть, он легко разворачивает его и укладывает животом на диван.

В этот раз все гораздо хуже. Тэхен не может даже пошевелиться. Да он даже дышать нормально не может, потому что Чонгук крепко держит его руки одной своей, а другой вжимает его лицом в диван, пока остервенело трахает. Тот, кто боялся даже случайно коснуться, теперь рвет голыми руками. Тэхен брыкается под ним, глухо кричит и просит остановиться, но Чонгук снова потерял здравый смысл и даже слышать его не хочет. Он чуть ли кости на запястьях ему не ломает, волосы едва не рвет на голове. Тэхен хрипит, пытается повернуть голову вбок, чтобы хоть немного вдохнуть воздуха, но Чонгук не позволяет.

— Хотел захлебнуться — захлебывайся, — рычит он, бесконтрольно долбясь в него и причиняя жгучую боль.

Если Тэхен надеялся, что это конец, он ошибся. Раздетый догола, испачканный своей кровью и чужой спермой, он ползет по полу, а Чонгук, идущий следом, давит ему на щиколотку ногой, упивается его агонией, его страхом дышит, его болью питается. Монстр снова явил себя, и уже в более ужасающем обличье.

— Прекрати уже пытаться бежать. Мы же не сможем друг без друга, — Чонгук обходит его, встает перед ним и поднимает пальцем его голову, подцепив подбородок. — Моя любовь к тебе не умещается во мне, Тэхен. С этим нелегко справляться. Пойми меня, пожалуйста.

— Как это можно понимать? — еле шевеля языком, спрашивает Тэхен. — То, что ты творишь — ненормально... — он выдыхает, обессилено лежа на полу. — Так не любят, Чонгук.

— Любовь за гранью, — четко, с наслаждением произносит Чонгук, точно безумный, разглядывая его сверкающими нездоровым блеском глазами. — Я помогу тебе дойти до нее, иначе нам обоим будет плохо.

— Это... неправильно, — выдыхает Тэхен. — Ты чудовище.

— Что ты сказал? — мгновенно меняется Чонгук. Подобие улыбки улетучивается.

Если бы Тэхен мог, он бы прямо сейчас сквозь землю провалился и исчез из поля зрения готовых убивать глаз. Хотя, нет. Пусть Чонгук сотворит с ним что-нибудь жестокое еще раз. Пусть страшнее. Потому что Тэхен, потерявший чувство страха, точно нарвется. Он согласен на это. Пусть Чонгук горит в собственном гневе, пусть травится и давится им.

— Чудовище? — Чонгук поднимает его на ноги и прибивает к стене, давя ладонью на грудь. — Я убить за тебя готов. Я сам умереть за тебя готов, Тэхен. Я делаю все, чтобы ты был счастлив. И я — чудовище?

— Ты убиваешь меня, — криво улыбается Тэхен.

В этот момент в нем рождается новое чувство, и Чонгук не может не почувствовать, что сейчас от Тэхена пахнет горьким миндалем. А может, цианидом. Тэхен, стоящий на самой грани, ловит себя на том, что ему нравится видеть испуг вперемешку со злостью в глазах Чонгука. Это уже не страшно. Это... завораживает. Это делает Тэхена живее. Об этом говорил Чонгук? Это и есть любовь за гранью? Ведь в эту секунду они разделяют чувство наслаждения от этих ненормальных ощущений и эмоций. Только Тэхен, в отличие от Чонгука, не пойдет на поводу искушения. Не свихнулся еще.

— Ты сам себя к этому подводишь, — цедит Чонгук. Его рука снова перемещается на шею Тэхена, где красные следы еще не успели исчезнуть с тех пор, как он трахал его, вжимая в диван уже спиной. — Зачем ты провоцируешь меня?

— Я не делаю ничего, Чонгук. Ничего плохого, — смотря ему в глаза, спокойно говорит Тэхен, в какой-то незаметный момент переставший бояться конца. Слеза падет из глаза, капает на руку Чонгуку, и было бы хорошо, если бы обожгла его, как кислота.

— Ты никогда не делаешь ничего плохого, а потом снова бежишь от меня и снова предаешь, — усмехается Чонгук, стирает с разбитой губы кровь большим пальцем и глубоко вдыхает. — Ты знаешь... От тебя воняет болью, Тэхен.

— А от тебя кровью. Моей кровью, — хрипит Тэхен. Глаза его все больше слезятся и краснеют. Как же хорошо, что конца он больше не боится.

— Так будет до тех пор, пока ты не успокоишься, — Чонгук борется с собой, со своими чертями, которые не хотят останавливаться. Зубы скрипят, норовя пообламываться от напора. Но Тэхен приводит в чувства, иногда проявляя над этими чертями власть. Порой он действительно может, но жаль, что так не изначально.

— Пусти меня. Ты расстроишься, если я умру.

— И то верно, — Чонгук выдыхает, будто его сейчас душили, прижимает Тэхена к себе и несет в спальню, чтобы продолжить потрошить его тело и душу. Но не убивать. Конечно же, не убивать.

***

Тами явно не ожидал, что Тэхен объявится. По телефону он звучит сухо, но лишь потому, что обиделся на друга, который совершенно о нем забыл, и все-таки, когда Тэхен предлагает ему увидеться, он не отказывается. Видятся они за зданием университета Тэхена, потому что вне учебы он не может передвигаться свободно. Тами стоит, прислонившись к стене и скрестив руки на груди. Тэхен подходит и встает рядом. Облегчение — видеть друга. Пусть и явно недовольного.

— Привет, — пытается улыбнуться Тэхен.

— Куда ты пропал? — спрашивает Тами, смерив его хмурым взглядом. — Мы, блин, видимся, только когда тебе это надо. Я уже не знаю, можно ли нас друзьями назвать.

— Тами, прости меня. Сейчас я не принадлежу сам себе, — качает головой Тэхен. — Но обещаю, как только все закончится, я буду зависать с тобой столько, сколько мы захотим.

— Что с тобой происходит? — щурится рыжеволосый парень.

— Это я тоже обязательно расскажу потом. Сейчас я хочу дать тебе кое-что, — Тэхен подходит ближе и залезает в карман, вытащив оттуда письмо от Хао. Он протягивает его ничего не понимающему Тами.

— Что это? — Тами берет письмо, читает, кому оно адресовано, и округляет глаза, прижав ладонь к губам. Ноги его едва не подкашиваются. — Хао... Не может быть.

— Через Чонгука я знаком с девушкой, которая дружила с ним. Она навещала его, и он передал ей это, — объясняет Тэхен, кивнув на бумажку.

— Я глазам не верю, — дрожащим голосом говорит Тами и прижимает письмо к груди. Глаза его наполняются слезами, а у Тэхена ком в горле. — Я... Я не могу. Я прочту дома.

— Конечно. Сделай это, когда никто не будет мешать.

— Спасибо тебе. Спасибо, что не забыл, — шмыгает носом Тами и прижимается к Тэхену.

Они стоят еще около десяти минут, Тами пытается задавать вопросы, чтобы хоть какую-то картину о ситуации Тэхена представить, но на ответ на каждый из них уйдет куча времени, поэтому Тэхен снова обещает, что все объяснит позже. Ему бы пока самому со всем разобраться.

***

Тэхен не говорит Лани, что все катится в бездну на еще большей скорости, чем прежде. Он никому больше ничего не говорит, играет с Чонгуком ровно один на один. Теперь он варится не в обиде. Он варится в собственной лаваподобной злости, которая течет по его венам. Чонгука надолго не хватило, снова взялся за свои пытки. Он почему-то убежден, что это апогей любви. Все вернулось в усугубленном формате. Тотальный контроль и принуждение даже к тому, чтобы вместе поужинать. Тэхен покорно делает все, что говорит Чонгук, но не прячет от него своих полных злобы глаз. Чонгук, когда это видит, снова выходит из себя, даже угрожает вырвать эти его глаза, но Тэхен от этого по-другому смотреть не начинает. Он тоже усугубляет, не боясь рисков.

Тэхен не знает, как назвать то, что происходит сейчас. Как будто бы он живет на автопилоте, а сам где-то в другом месте. Он принимает любые удары Чонгука, при этом он позволяет себя целовать, позволяет улыбаться ему и улыбается в ответ. Но теперь улыбке до глаз так же далеко, как человечеству до других галактик. Порой Чонгук к этому относится терпимо, вроде бы привыкает даже, смиряясь, что теперь Тэхен другой его же усилиями. И это забавно. Тэхен принял новую позицию. Выжидательно-наблюдательную. Он смотрит на него, пытается анализировать и понять, почему он такой стал. Почему он такое чудовище. Но в чем бы ни крылась истина, это не отменит того факта, что Чонгук наделал страшных грехов. Смотря на него, Тэхен часто вспоминает письмо Хао и проводит параллель между тем, что происходит с ним самим. У них есть огромная разница — Тэхена любят какой-то извращенной любовью, а Хао просто использовали. И все равно между ними, как людьми, много общего. Вот только Хао так далеко, как Тэхен, не продвинулся. Может, и правда дело в том, что нужно быть «любимым», чтобы знать, как сражаться. Хао со своей любовью сам себя уничтожил. Может, поборолся бы, если бы времени было больше. Чонгук его сломал, и восстановлению Хао вряд ли подлежит, пока находится в заточении. Тэхена он тоже сломал, но Тэхен сам себя чинит. Да, он уже не выглядит так, как прежде, детали путаются, что-то потерялось, что-то окончательно сломано, но Тэхен старается. Он собирает из себя нечто другое, нежели было раньше, но главное, что он не остался разломанным где-то на обочине жизни.

Забавно все это...

Прямо сейчас Тэхен сидит в постели возле Чонгука, прислонившись спиной к спинке кровати, и не может глаз сомкнуть, как и почти каждую ночь. Чонгук спит, снова испив Тэхена до дна, а завтра все начнется по новой. Вроде бы и привыкнуть можно к этому безумию, но Тэхен все еще не может вписаться в него. Он даже из интереса на секунду задумался: а что, если попытаться жить с таким человеком? Сосуществовать рядом с ним и заражаться его помешательством? Но Тэхен не заражается, он не смиряется, пусть сейчас и кажется, что он тоже стал сумасшедшим в этой ненормальной любви.

Любовь за гранью... Боже мой.

Чонгук начинает морщиться во сне и ерзать. Тэхен поворачивает к нему голову и отчужденно наблюдает, мысленно довольствуясь тем, что он хотя бы во сне покоя не находит, потому что в реальности Тэхен его еще не расшатал.

А видится ему Хао. Чонгук подходит к нему сзади, бесшумно крадясь, и накрывает ладонями его дрожащую руку, держащую автомат. Его дыхание совсем рядом, прямо возле уха, Хао чувствует его тепло на щеке, и ему хочется сделать все, что только Чонгук скажет, только бы это прикосновение не растаяло.

— Эти ублюдки, Хао... — мягкий голос закрадывается в нестабильное сознание парня. Хао даже глаза прикрывает, слушая его низкий тихий голос. — Они связаны с мразью, которая сломала мою мать. Может быть, ты пощадил бы их, если бы они не открывали свои гнилые рты и не напоминали о трагедии, которая когда-то подкосила мою семью. Может быть, если бы они были немного умнее, ты не сорвался бы на них. Не взращивал бы ненависть к ним и не мечтал увидеть их безжизненные тела. Но ты сделал все верно, — Чонгук поворачивает его лицо к себе и гладит по щеке. Хао в каждом его вздохе тонет. — Ты отомстил, поступил справедливо. Ты поступил героически, мой малыш Хао. Спасибо тебе за это.

Чонгук чувствует влагу на своих щеках. Он слышит громкий надрывный крик позади и резко оборачивается. Хао в его руках растворяется и появляется за решеткой, освещенной одной тусклой лампой, безуспешно разгоняющей мрак вокруг.

— Ты. Их. Убил. Ты, Чонгук. Ты их убил. Ты их убил! — повторяет как обезумевший Хао. — Ты сделал это! Будь ты проклят!

Чонгук резко просыпается и жадно хватает ртом воздух. За окном уже серое небо светлеет, а рядом Тэхен. Глаза у него спокойные, умиротворенные. К этому спокойствию Чонгук тянется. Он медленно поворачивается к Тэхену боком, чуть пододвигается и кладет голову на его колени, обвивает рукой его бедро и прикрывает глаза, восстанавливая дыхание.

— Это просто сон, Чонгук, — тихо говорит Тэхен.

Чонгук жмурится, сдерживая слезы, и крепче к нему жмется, ища в нем спасение и безмолвное утешение. Этот мальчишка с огромными глазами — единственное его спасение. Единственная его надежда на искупление. И только он способен отогнать эти назойливые кошмары.

Тэхен едва уловимо в звенящей тишине слышит всхлип, когда его пальцы зарываются в волосы Чонгука и мягко поглаживают голову.

— Просто сон, — шепотом повторяет Тэхен. — Все это лишь в твоей голове.

Ничего не говоря, Чонгук лежит неподвижно, прижимаясь к Тэхену до тех пор, пока уже более умиротворенный сон снова не утягивает его к себе.

Тэхен же глаз так и не смыкает.

***

Охотник теряет бдительность. Не убив свою добычу вовремя, он подписал себе приговор.

Тэхен снова встречается с Лани в кофейне перед университетом. Чонгук позволяет ему свободно ходить на учебу, но снова контролирует его передвижения. Тэхен даже смирился. Или ему, скорее, стало плевать. Он идет на встречу с Лани практически без опаски, все еще чувствуя себя под наблюдением. Но опасается он только за девушку, о которой может узнать Чонгук. А сам он... Сам он справится. Видимо, сам того не ведая, Чонгук все-таки выковал в нем стальной стержень. А может, он в Тэхене был изначально, и только сейчас себя проявил. Страха больше нет с тех пор, как его заменила злоба за невиновного парня.

— Что-то изменилось, — сев напротив Тэхена, Лани разглядывает его лицо.

— Я ненавижу его, — хладнокровным тоном отвечает Тэхен.

— Не дай себе в этой ненависти утонуть. Рядом с ним для тебя губительно все.

— Я хочу, чтобы у него в глазах появился настоящий страх, — Тэхен поднимает глаза на Лани. — Пока что он боится лишь своих снов. Хочу, чтобы и реальность его напугала.

— Справедливо, — задумчиво кивает Лани. — Но не делай ничего, что скажется на тебе самом, Тэхен. Чувство ненависти неконтролируемо.

— Оно мне нравится больше, — пожимает плечами Тэхен.

— В ФБР все не так гладко, как хотелось бы, — Лани делает глоток кофе. — Разбирательство потребует больше времени, чем я думала. Они пытались это замять, а я снова собираюсь поднять на поверхность тот инцидент. Ты должен исчезнуть из его жизни раньше всего этого.

Тэхен смотрит куда-то за ее спину и кивает, даже не вслушиваясь в ее слова.

— Тэхен, не застревай в этом чувстве.

Тэхен уже себя в нем заточил.

Днем он видится с Лани, а вечером лежит на холодном полу с разбитым лицом и ошметками телефона, о котором Чонгук не должен был узнать. Он долго допрашивал о нем, но Тэхен и словом не обмолвился, за что получил тройную дозу боли.

Разве это справедливо?

***

Тэхен кладет руки на двери со спущенными окнами, а на руки опускает подбородок. Встречный ветер бьет в лицо и треплет волосы. Чонгук ведет машину по направлению к загородному домику, где решил провести выходные с Тэхеном, которому право голоса даже не давали. Тэхен ждет, что там ему полегчает, но реальность такова, что пока Чонгук рядом, не полегчает нигде. Этим пасмурным утром ели вокруг длинной дороги кажутся еще более зловещими, чем обычно, но тем, кто внутри леса живет, не о чем переживать, потому что охотник здесь, возле Тэхена. Страшнее существа там не сыскать.

Этот светлый и теплый дом в серую погоду похож на жуткую хижину, а может, Тэхену так кажется, потому что внутри все так же уютно. Но лишь на вид. Ощущения у Тэхена теперь не самые приятные. Все вокруг чужое и холодное. Это место их первого поцелуя, но у Тэхена это воспоминание вызывает злость и разочарование в самом себе. Тогда, в то время, он и начал пропадать в Чонгуке все глубже. Тогда он ослеп от пыли, которую ему пустили в глаза.

— Твои родители не приедут сюда случайно? — спрашивает Тэхен, расхаживая по гостиной, пока Чонгук кладет привезенные на выходные продукты в холодильник.

— Нет. Я предупредил, что еду сюда с тобой.

Они присмирели. Хаюн уже не пытается влезть и заставить Тэхена бросить ее сына, боясь испортить с ним отношения. Но, черт возьми, где она не права? Тэхен хотел бы сказать ей, что бросил бы ее сына с превеликим удовольствием, вот только Чонгук сам не отпускает.

Вечером, во время ужина, который по традиции приготовил Чонгук, они пьют вино и не разговаривают. Тэхен не может заставить себя говорить с ним о чем-то нейтральном. Чонгук занимается созерцанием Тэхена, синяки на лице которого почти уже прошли. Его лицо красиво в любом виде, и Чонгук готов любоваться им вечно.

Вдруг он встает, устав от молчания, включает какую-то музыку на радиоприемнике отца, стоящем на подоконнике, подходит к Тэхену и, протянув руку, приглашает на танец. Хорошо, что вино немного притупило мыслительные процессы. Тэхен подает ему руку и встает, накрывает его плечи ладонями, а руки Чонгука ложатся на его талию. Он начинает кружить Тэхена в неторопливом танце, прижавшись щекой к его виску. Тихая музыка без слов сейчас как никогда им подходит. Тэхен кладет голову ему на плечо, греется в его мнимом тепле и слушает его тихое-тихое дыхание. Взгляд цепляется за стоящие на специальной стойке винтовки у входной двери. Там же висят и охотничьи куртки Чонгука и его отца.

— Я счастлив, Тэхен, — негромко говорит Чонгук. — Я счастлив с тобой так, как не был никогда. И я знаю, что ты не ответишь мне тем же. Просто промолчи.

Тэхен молчит.

Соприкосновение с холодной постелью пускает мурашки по голой спине Тэхена, но Чонгук сразу же своим жаром заражает. Он горячо целует, и Тэхен не менее горячо отзывается, ссылаясь на вино.

А вообще... он прощается. Он затянул с этим, но пора бы уже прекращать.

В этом прощании вся его не реализовавшаяся любовь. В этот раз нет никакой боли, и это не насилие. Тэхен сам ему отдается, дарит себя в последний раз, не озвучивая этого, но мысль держит в голове, она и сама не спешит исчезать. Он лежит под Чонгуком, прижимается к нему, гладит прохладными пальцами по горячей спине, касается губами его плеча, тихо стонет, толкается навстречу, приподнимая бедра, зарывается в его волосы, слегка сжимает, целует в шею, находит губы, кусает, не боясь, что Чонгуку это может не понравиться, но Чонгуку нравится. Тэхен давно не был таким отзывчивым и страстным. И ведь так куда правильнее. Чтобы со взаимным чувством. Чонгук целует едва заметные следы синяков, которые оставлял своими руками, нежно гладит кожу, от которой всегда пахнет чем-то свежим и легким, покрывает мелкими поцелуями любимое лицо и заглядывает в большие глаза, где ненависть с послевкусием любви отражается. Он хотел бы так всегда, но не всегда может. Так бы его и любить, так бы нежно, так бы заботливо. Не выходит. Чонгук заложник собственного сознания.

В два часа ночи они лежат на нагретых простынях. Чонгук уложил голову на животе Тэхена и смотрит в окно немигающим взглядом. Его так успокаивают поглаживания по голове, что не хочется даже засыпать, чтобы не переставать их чувствовать.

— Пойдешь со мной утром на охоту? — спрашивает Чонгук, водя пальцами по бедру Тэхена.

— Конечно, — с полуулыбкой отвечает Тэхен.

А потом я сбегу. В этот раз безвозвратно.

***

Этим серым туманным утром хочется сладко спать. Чонгук застегивает куртку на Тэхене, берет его лицо в ладони, целует в лоб, коротко улыбается и опускается к его губам.

— Погуляем немного, а потом я дерзну попробовать приготовить тебе те самые пончики, — обещает он, спрятав в кармане куртки Тэхена бутерброд, завернутый в фольгу, который приготовил утром, чтобы парню было, чем перекусить во время охоты.

— Уверен, они будут лучше покупных, — Тэхен дарит ему легкую улыбку.

— Только не суди строго, — подмигивает Чонгук.

— Не буду.

— Вот, держи, — Чонгук протягивает ему винтовку. Тэхен, не колеблясь, берет ее в руку, больше не испытывая страха от вида оружия. Он легко поднимает его и с интересом разглядывает.

— Уже не боишься? — спрашивает Чонгук, заметив спокойствие парня при виде оружия, которое когда-то он даже в руки брать не решался.

— Нет, больше нет, — Тэхен вешает винтовку на плечо и, взявшись за руку с Чонгуком, выходит с ним на улицу.

Впереди туман. Он только гуще становится, и неизвестно, как они собираются охотиться, но Чонгуку захотелось. Может быть, просто, может быть, без цели найти добычу. Сырой хвойный воздух наполняет легкие. Тэхен дышит глубоко, неторопливо идет за Чонгуком и разглядывает его затылок, его спину и опущенную винтовку в руке. Чонгук по-детски восхищен тем, что видит каждый раз, когда сюда попадает. Он точно как Тэхен, когда тот видит море. Его глаза живее становятся, блестят от радости. Он любит это место всем сердцем, которое, несмотря на все прожитое, не омрачено. Совсем недавно Чонгук рассказал о том, что случилось в его детстве, и после этого Тэхен нашел логическую цепочку между теми убийствами парней из ФБР. Это откликнулось в нем и все равно не стало оправданием тому, что он сотворил. Но как же глубока оказалась рана в душе Чонгука...

Это темное безмолвное место — его отрада. Оно отбрасывает в далекое детство до всей той боли, что была причинена ему и им. Туда, где не было проблем, и все казалось увлекательной игрой. Видимо, поэтому он так любит здесь бывать, вдалеке от реальности. Тут время по-своему идет. Тут оно остановилось. Все та же зелень, неизменные деревья, и некоторые с метками, которые он оставлял еще ребенком.

Они забредают все глубже в лес. Тэхен и не помнит, ходили они прежде тут или это новый путь. Все для него одинаковое. Сырая земля мягкая, она отпечатывает на себе следы обуви, а звук хруста мелких веток и хлюпанье грязи под ногами разбавляют тишину. И еще негромкий голос Чонгука, уходящего вперед, рассказывающего о чем-то светлом и уже не достижимом. Тэхен все это слышит будто сквозь толщу воды, а каждый звук отражается эхом о стенки сознания. Чонгук как будто бы все дальше. Или это Тэхен замедляется. Над головой темно-зеленая крона, где-то там видно хмурое небо, а вокруг белая дымка. Отдаленное звучание его голоса превращается в ультразвук.

Тэхен берет винтовку в руки и снимает ее с предохранителя, почему-то все-таки запомнив, как это делается. Когда отец Чонгука объяснял механизм работы, Тэхен думал, что ничего не запомнит, но сам себе сейчас удивляется. Что только не остается в памяти... Вещи, что, казалось, никакого значения не имеют, залезают внутрь и хранятся в глубинах памяти, и вроде бы забыты, но в нужный момент дают о себе знать. Тэхен не знает, хотел бы он это вспоминать сейчас. Он поднимает винтовку, замедляет шаг и прицеливается, сощурив один глаз. Дуло смотрит Чонгуку, находящемуся от него на расстоянии пятнадцати метров, точно в спину. Секундный соблазн неконтролируем.

Как остановить того, кому не писаны правила? Как остановить того, кто может встать выше законов? Как добиться справедливости там, где ею никогда не пахло? Кто может наказать провинившегося?

У Тэхена, который на эти вопросы ответов не нашел, есть лишь один план — сбежать. Так, чтобы точно не быть найденным впоследствии. Чтобы окончательно, без шансов на новую встречу. Но снова тревожные вопросы в голове, внушающие сомнение. Разве он сможет? Чонгук однажды нашел там, где Тэхен не надеялся быть найденным, когда отец отправил в неизвестную локацию. Как? Как сбежать безвозвратно?

Руки дрожат как в припадке, дыхание такое тяжелое, что сейчас будто приступ удушья начнется, а сердце нещадно долбит по ребрам, не жалея даже само себя. В голове перекати-поле. О том, что будет потом, Тэхен не думает. Слезы на глазах усложняют видимость, но промахнуться было бы трудно.

Я больше не могу с тобой дышать. Я больше не вижу в тебе спасения. Ты больше не делаешь мою жизнь лучше. Ты надежд не даешь. Ты не любишь, ты мучаешь.

Тэхен, ведомый импульсивным порывом, касается спускового крючка вдруг словно онемевшим пальцем, сглатывает болезненный ком, но так и не нажимает.

Это делает кто-то другой.

Прямо возле уха раздается выстрел, из-за которого все сидевшие на деревьях птицы с недовольным криком вспархивают в небо. Тэхен от неожиданности подскакивает и роняет винтовку.

— Вали отсюда. Этот грех тебе не нужен, — рычит незнакомый голос рядом. Тэхен поворачивает голову в сторону. Рядом, с пистолетом, направленным на Чонгука, стоит парень. На нем серый выцветший капюшон толстовки и черная куртка. Он на секунду переводит взгляд на Тэхена, и это лицо кажется знакомым. Похожим.

А глаза его полыхают смертельно ядовитой ненавистью.

Будь проклят тот день...

Тэхен, выйдя из оцепенения, поворачивает голову к Чонгуку и вскрикивает, собираясь броситься к нему, но рука Хао, который так похож на своего младшего брата, встает перед ним шлагбаумом.

— Я сказал. Вали. Отсюда, — цедит Хао, видя перед собой только Чонгука, до которого наконец сумел добраться.

А Чонгук, раненный в плечо, поворачивается к ним, и в глазах его небывалый ужас. Он сразу же узнает Хао и глазам своим не верит. Перед ним — автор его кошмаров наяву. От того очарования, с которым Хао прежде смотрел на него, и след простыл. Он так уверенно держит оружие, так злобно смотрит, что тут нет сомнений, для чего он пришел. Только Чонгука другое волнует. Другой. Он переводит взгляд на рядом стоящего столбом Тэхена.

— Беги, Тэхен! Беги быстрее! — вдруг кричит Чонгук и резко поднимает винтовку, направив ее на Хао.

Вот и страх. Страх не только лишь во сне, где преследуют вечные кошмары, посланные ему в наказание совестью. Он испытывает страх в полной мере в этом настоящем, в этой жестокой реальности.

Тэхен снова слышит два выстрела и в панике наблюдает, как Чонгук падает на колени, так и не успев выстрелить первым. Даже в эти секунды он смотрит только на Тэхена. Винтовка выпадает из ослабших рук. На груди у него два кровавых пятна, стремительно расползающихся по болотного цвета куртке обволакивающей темнотой.

— Ты другого не заслужил, Чонгук. Даже сейчас... ты ни о чем не сожалеешь, — рычит Хао. — Пусть дальше с тобой разбираются на том свете.

«Я видел тебя в каждом кошмаре. Думаешь, я не сожалел?» — мелькает мысль в угасающем сознании, но слишком, слишком поздно.

Чонгук боли не чувствует. Он чувствует, как его конечности холодеют, а туман перед глазами становится все гуще. И все-таки через него он находит силы разглядеть силуэт Тэхена, которому так нужно было это тепло. Остатками Чонгук надеется его согреть, смотря на него стекленеющими глазами. Хоть чуточку. Силуэт Тэхена... Он тоже чуть ли не падает на колени, но его подхватывают. А Чонгук удержать себя больше не может. Он больше не слышит стук своего сердца. Он не слышит ничего.

Его редкий, но яркий смех лишь. Напоследок.

— Уходи отсюда, Тэхен, — Хао разворачивает потерянного парня лицом к себе, крепко держа за плечи. — Скоро за мной придут. Возможно, они уже где-то здесь. Тебе нужно скорее бежать.

— Зачем... — бесцветным голосом спрашивает Тэхен, уставившись на него в немом шоке.

— Я наказал того, кто убил во мне человека. Такое не прощается. Прощать не должен и ты, — Хао разбито улыбается. — Уходи. Начни новую жизнь и за меня тоже.

Слова проходят сквозь Тэхена. Он поворачивает голову к неподвижно лежащему на боку Чонгуку, чей взгляд навечно застыл и даже сейчас смотрит прямо на него. В Тэхене поднимается истерика. Хао это понимает и, развернув его спиной к себе, толкает вперед.

— Уйди отсюда! — вскрикивает он.

Тэхен бежит, сам не зная, куда. Слезы ухудшают видимость, перед глазами только тело Чонгука. Тэхен всхлипывает, трет глаза, бежит и бежит прочь, подальше от того, что случилось, а в голове голос Чонгука, шепчущий нежные слова, рвущие сердце. Нет, не может быть. Не может быть, чтобы чья-то жизнь так просто оборвалась. Не чья-то. Жизнь того, кто был для Тэхена центром. И пусть этот центр разрушал, он все равно был. И был значим. Тэхен не так хотел проститься.

Ноги перестают слушаться от долгого бега и подкашиваются. Тэхен падает, выставляет руки вперед и с хрипами хватает ртом воздух, уставившись на свои пальцы, утонувшие в грязной земле. Он на четвереньках подползает к ближайшему дереву и, прислонившись к нему, прижимает колени к груди, утыкается лицом в локоть и глухо воет, выливая все, что жрало изнутри, наружу. Он никак не может осознать, что все закончилось так быстро и так губительно. Чонгука нужно было наказать по всей строгости, но точно не убийством.

— Ты хотел свободы, чтобы найти сожаление, — дрожащим шепотом произносит Тэхен, трет руки о куртку и слышит хруст фольги в кармане. Он засовывает в него пальцы и вытаскивает бутерброд, который Чонгук приготовил для него. Громкий всхлип невольно вырывается из парня. Он прижимает его к груди и низко опускает голову, роняя слезы себе на грудь, пока снова не начинает задыхаться. Он скорбит. Скорбит по тому светлому человеку, которого запомнил, которого не выгнала тьма, что он сам же и запустил в душу Тэхена.

Будто бы специально, в голове кружат фрагменты той любви, которая не стала идеальной. Той, что была обречена на страдания. Той, у которой не было шанса.

Она стала другой. Любовью за гранью.

Той, что смертельна.

И жертва возликует.