12
Сердце, кажется, пропускает пару лишних ударов в секунду, ноги немеют, а руки так и застывают в сладкой неге;
Лиза только слышит хлопок двери и открывает рот; хотя по правде говоря, она его и не закрывала.
Кристина только что поцеловала её. и страх подбирается ближе, застревая комом где-то в районе грудной клетки.
она не верит. сначала ей кажется, что привиделось; потом, ощущая на губах фантомное прикосновение, мурашками разносящееся по телу, вздрагивает и непонимающе вертит головой.
она пьяна; она не всерьёз;
хочет спрятаться, укрыться и больше никогда Захарову не видеть; потому что страшно и неловко.
Лиза бы приняла это как данность, но это была Кристина, которая еле способна кому-то улыбнуться. и от такой искренности хочется удушиться. потому что индиго понимает — нельзя привыкать к теплу. и доверять никому тоже.
особенно Захаровой, которая даже толком и не уважает-то её.
и это всё кажется каким-то розыгрышем или насмешкой, но Кристина так трепетно заглядывала в глаза и так нежно хваталась за шею, что Лиза готова поверить в реальность произошедшего.
ей проще притвориться, что ничего не было, чем разбираться в мотивах;
зачем и почему.
она не хочет чувствовать или пытаться; даже если и прокручивает этот момент уже в десятый раз.
она медленно плетётся к себе домой, а засыпая, открывает глаза каждый раз, морщась от воспоминаний.
и сложность мигом окутывает с ног до головы; потому что она уверена — теперь будет сложно;
но это было так тепло, что сожаление разбивается о мысли.
***
Кристина устало опускается вниз по стене и трезвеет мгновенно; она от себя не ожидала.
тихо всхлипывает и ненависть к себе подбирается с такой силой, что можно сдохнуть.
это неправильно; нездорово.
это нужно искоренять, уничтожать и ненавидеть;
и Кристина готова возненавидеть себя и зарываться в подушку, роняя горячие слезы с остервенением.
она только в крупной дрожи укрывается с головой одеялом и тихо-тихо плачет; совершать ошибки — её способность.
на утро слабо, почти болезненно перебирает ногами, выходя на турники. и много думает, выгоняя из себя ересь.
подтягивается;
раз — индиго должна забыть или притвориться, что этого не было;
два — Кристине от себя мерзко настолько, что хочется плакать;
три — её больной мозг лучше разбить к чертям о камень;
четыре — если кто-то узнает — она в живых не останется;
пять — стереть кулаки в кровь — меньшее наказание из всех возможных;
и она одичало бьёт по твёрдой коре дерева;
плачет взахлёб и чувствует, как гниёт.
***
к индиго больше не приходит, не стучит костяшками по косяку и не сидит рядом, слушая рассказы Чехова: она только заходится в ненависти и прячет взгляд ото всех — настолько стыдно; два дня размышляет, почему это сделала. было любопытно, хотелось;
но разве кому-то адекватному хочется такого?
пожалуй, индиго её ненавидит; она разрушила всё одним движением, и, кажется, нет пути обратно.
Вилка добродушно зовёт её гулять с Аляской, но она отказывается; и тогда разозленная Малышенко стучит уже в обе квартиры одновременно, заставляя столкнуться их почти что лбами.
— Вы охуели? Что значит, никто из вас гулять не хочет? — Лиза лишь стыдливо прячет взгляд, опуская голову и мнётся с ноги на ногу.
— У меня настроения нет, — оправдывается Кристина, супится от напора Вилки и хмурит брови.
— Значит, появится, — та лишь непонимающе переводит взгляд с одной на другую и качает головой, — Все на выход.
они идут по лесной тропе и изо всех сил стараются сделать вид, что всё нормально;
Лиза напрягается всем телом каждый раз, как Кристина оказывается ближе, чем на метр.
и индиго бы могла спокойно забыть, не обращать внимания или списать всё на алкоголь; она это почти сделала. но это был её первый поцелуй в жизни.
Кристина только с собакой говорит, и устало бредёт за остальными;
— Что на вас нашло? — Вилка разводит руками, обижаясь, — Вы поругались?
— Нет, мы не ругались, — индиго слабо улыбается в усмешке и Кристина хочет ей врезать;
— Всё у нас нормально.
нормально. так, как и было всегда. потому что ничего не произошло.
и Захарова так запутана в себе, что сейчас завоет. но она только слабо улыбается и наблюдает за индиго, которая ей кивает.
они заходят на чай к Лизе, Кристина по-прежнему отказывается от конфет.
атмосфера налаживается в неудачных шутках Вилки, с которых сыпятся все и в ненавязчивом обсуждении предстоящей учебы.
— Кароче, походу, ко мне подкатывает Коля, — Виолетта откидывается на стул, и выставляет экран телефона перед подругами.
Лиза давится конфетой, поспешно отворачиваясь, а Кристина громко произносит «Блять» и разворачивает телефон обратно к Вилке.
— Это его член, — еле сдерживает смех, забавно играясь бровями, — Я вот думаю, он на что-то намекает?
в ответ лишь несётся отчётливое «мерзость» и «зачем ты это, блять, показала?». и они все смеются.
— Я не знаю, как ему объяснить, что мимо, — Лиза лишь понимающе кивает, — он слишком настойчивый.
— Просто пошли его нахуй, — добавляет Кристина, не видя никакой проблемы.
Вилка уходит под вечер, и накаляющая атмосфера давит.
они пытаются говорить нормально: об учебе, Вилке, Аляске; но в зеленых глазах Кристина видит целую пропасть из вопросов и крадущуюся медленно злость.
— Можем сделать пару вариантов из решебника, если хочешь.
— Я не против, — Кристина хочет говорить с ней дольше и видеть, что та не считает её мерзкой.
а Лиза осторожничает; она уже догадалась, что та все помнит, но если ей будет легче просто закрыть на это глаза – Лиза готова пожертвовать всей кипой чувств, что сейчас копятся внутри.
они сидят, разбирая задачи, и Захарова не может не смотреть на длинные пальцы, крепкие руки и плавные движения.
она тонет в её глазах;
медленно анализируя, сможет ли избавиться от мысли, что хочет прикоснуться и оказаться ближе.
между ними страх испортить и без того нарушенные отношения;
но индиго берёт инициативу в свои руки, заботливо выпытывая-отрезая пути отступления:
— Почему ты такая поникшая? — и Кристина хочет у неё спросить то же самое, но только потирает лоб устало и громко вздыхает. Лиза без слов понимает и не хочется разбивать её ещё больше, — Что было, то было. Просто забудем.
и Кристина смотрит с благодарностью. позади рушатся стены, задаваясь все новыми вопросами, и всё летит к чертям, но она лишь кивает и вот-вот заплачет.
и сложно делать вид, что всё так же, как раньше. потому что на языке до сих пор её вкус и руки хотят обнять.
и от этого нужно избавиться. запретить себе думать, перестать представлять. это просто индиго.
она заходит домой медленно; берёт резинку с тумбы, аккуратно завязывая хвост.
шагами, осторожничая, приближается к комнате — самой дальней. отворяет дверь, оглядывая, и та скрипом в её руке щекочет уши.
смотрит загнанно-загнанно;
— Чего тебе?
говорить у неё сил нет — она сейчас заплачет.
поэтому тихо опускается на колени, расстегивая его ширинку.
чтобы «вылечиться».
чтобы перестать думать о ней.
стать нормальной, отмываясь от стыда.
и слёзы непроизвольно катятся по щекам, когда она берёт в рот уже наполовину. брат только смотрит отрешенно, не понимая, что происходит, но через пару мгновений тянет за волосы.
и бьёт по щекам, грубо задевая серьгу в ухе.
и Кристина впервые ему благодарна.