3
— Я вернуть пришла, — окидывает её тело изучающим взглядом; проходится по ребрам — там даже пару ссадин осталось; четко очерчивает каждый кубик напряженного пресса, — Спасибо.
смотрит в глаза, наивно-расфокусированно;
— Ого, спасибо, — Лиза скалится; берет в руки тюбик со средством аккуратно. — Но могла и себе оставить.
брюнетка под таким натиском тушуется; неосознанно прикрывает тело руками, обнимая себя.
— Да ладно, вдруг понадобится, — опирается рукой на косяк — властно.
Кристина уходит, слышит хлопок двери и аж лицо от нетерпения руками прикрывает;
индиго странная.
Кристина тоже странная.
она должна заставить себя чувствовать отвращение к этому телу: черные узоры, как у зечки, не должны привлекать.
за такое пиздят.
Захарова выкуривает пару сигарет на своём подоконнике и бредет в квартиру;
и отрезвляет себя тем, что, возможно, индиго ей как жертва попросту надоела.
да и брать с той больше нечего; она избивает её уже почти семь месяцев: началось всё с невинного партака и крашеных волос;
Кристина никогда не признает, что в черном цвете Лизе и правда лучше;
она находит множество причин доебаться; будь-то неправильный взгляд, или сказанная агрессивно фраза; Лиза умела её выводить.
она чувствовала Кристину на все сто процентов и, казалось, знала каждое слабое место;
словно шавка, всегда шипела, доводя до приступа агонии; у них были разные способы выместить злость: Захарова выбивала последние вздохи, Лиза словами унижала так, что хотелось за голову схватиться.
и, все же, они знали друг друга.
с детства их разделяет лишь стена;
Крис прекрасно помнила мать индиго; про таких её отец всегда говорил краткое и емкое «шлюха».
возможно, Крис сочувствовала Лизе, ведь у каждого должны быть родители; а возможно, завидовала, ведь она бы предпочла быть на её месте, нежели терпеть такую семейку.
— Сюда иди, — голос брата прорезался сквозь стены и приглушенный грохот, — сказал, блять, в комнату.
Крис прижалась к стене, закрывая глаза.
вдох-выдох.
нужно настроиться.
она прислушивается и понимает, что кроме него никого больше нет;
он снимает кроссовки, громко швыряясь ими;
и расстегивает потрепанные джинсы.
Кристине не нужно видеть, чтобы знать, что он делает.
заходила в комнату она на пошатывающихся ногах; в глаза не смотрела, а выискивала фон поантуражней.
взятая за шкирку, к черту бы эти волосы отстричь, отброшенная в угол;
он ставит её на колени, словно куклу;
и никогда ничего не говорит.
она задыхается, давится и глотает слезы; истерика пробивает последние грани, и руки начинают судорожно трястись. но все равно молчит, ни единого звука не произносит.
ненависть окутывает с головой, когда он еще сильнее, чем до этого, сгребает волосы в охапку и толкается полностью.
она понимает, что нужно успокоиться; тремор пробивает организм на судорожное мычание, и она чувствует, как задыхается.
в голове возникает тонкая шея, красиво обрамленная в «индиго» и Кристине думается о том, что она гребанная извращенка.
хочется истерично засмеяться, но она не может, дыхание сбивается окончательно и в голове появляется белое полотно.
слышать она не может.
он уходит из комнаты спустя двадцать минут; шаркает по холодильнику, шатаясь и задевая банки.
и Кристине хочется сдохнуть; истерика проходит уже в ванной, когда она чистит зубы и моет голову под холодной струей воды из крана.
она желает чего угодно, кроме как остаться дома.
поэтому выходит из квартиры, тайком оглядываясь, и бредет куда глаза глядят;
обходит дом пару раз, сидит на скамейке и курит.
видит горящее окно индиго, молчаливо завидует;
там так спокойно.
***
Лиза с неожиданным для себя нетерпением стоит под подъездом, наблюдая приближающуюся фигуру;
Вилка ходит вприпрыжку; да и кажется, что она все делает с горящими глазами и любовью к жизни.
они неспеша бредут в школу, погода туманная, и Виолетта расспрашивает об учителях;
Лиза рассказывает о каждом и обещает Вилке помогать на уроках, раз уж та хочет сидеть с ней.
— Ну, а на секции ты какие-то ходишь? — с улыбкой спрашивает та; она перебирает ногами слишком активно для человека, вставшего в семь утра, думается Лизе. — Я вот в музыкалку шесть лет отходила, потом забросила. Мне мать вечно говорила, что это не мое.
— Я карате занимаюсь, — прикрывая глаза от осознания, что она за человек и судорожно выдыхая, продолжает, — и на кладбище работаю.
— На кладбище? — на секунду Вилке хочется не-то рассмеяться, не-то удивиться, но она тактично оставляет лицо ровным, — Вау! Это очень круто, я не знаю даже, что сказать.
— Лучше ничего не говори, я понимаю, как это звучит.
и они смеются вдвоем; с Вилкой интересно, а еще она не похожа на всех остальных.
она добрая и веселая; и она готова общаться с Лизой, даже несмотря на то, что та изгой.
«Я тоже изгой» — она сказала ей это так обыденно, что захотелось обнять. больше Лиза ничего по этому поводу не говорила;
школа встречает их сквозняком и косыми взглядами; всем непривычно — индиго тоже непривычно.
они с Вилкой сидят за одной партой, и та ни на секунду не замолкает.
Захарова только смотрит исподлобья, но молчит, и думает, что, может, это и к лучшему.
значит, индиго может найти с кем-то общий язык. осознание бьется на подкорке и Кристина засовывает гордость куда подальше — пусть дружат.
они мило смеются и спускаются вместе обедать; обсуждают всех вокруг и спорят ни о чем.
— Кстати, я же типа татуировки бью. — уплетая какую-то кашу, подозрительно лыбится Малышенко.
— Серьезно? Покажи. — Лиза не видела ни одной на теле Виолетты; та как-то обмолвилась, что мать запрещает.
Лизе показывают работы с телефона, и она в искреннем восторге. они хорошо сделаны, и Вилка заговорщески потирает руки.
— Давай и тебе набью! — глаза подруги горят, и вот-вот выпрыгнут;
— Ладно, хорошо, — поднимая руки в сдающемся жесте бормочет Лиза; нет смысла спорить. с Вилкой спорить невозможно;
— Только давай у тебя? А то у меня мать злиться будет. Принесу все к тебе. Блин, давай сегодня? Есть идеи, что хочешь?
— У меня было пару эскизов, что-нибудь придумаем. — Лиза хочет удариться головой о стенку от того, как много событий пролетает за последние пару дней. но она запихивает страх подальше, ведь обещала себе социализироваться. она обязана быть нормальной;
уроки проходят быстрее и приятней, чем обычно; Лиза много смеется с тупых шуток Малышенко и удивляется такой гиперактивности.
***
Кристина сидеть на уроках не сильно хочет; еще больше она не хочет домой.
она потихоньку угасает. силы существовать дальше все сложнее найти.
она думает, что так после каждого раза.
ощущая мерзость на языке и царапая кожу короткими ногтями, берется за голову;
слушать что-то про логарифмы не получается. в сознание пробиваются липкие воспоминания, и хочется кожу с себя содрать;
это ощущается как горящая ненависть, растекающаяся по телу жидкой горячей лавой;
Кристина знает, что поможет ей только чудо или ломка от крепатуры по всему телу;
тяжело молчать; и не рассказывать об этом тоже тяжело;
друзей-то у Кристины нет; вот тех, настоящих. которым можно выплакаться или взять совет. с людьми она может только бухать.
агония вырывается наружу на турниках, после черт знает какого подтягивания;
хочется закричать или заплакать, но дома ждут; ждут, чтобы дать пизды и отругать за плохие оценки.
она уже знает, что проведет вечер в чертовом подъезде, на своем подоконнике;
и она слабо усмехается, когда понимает, что не прогадала.
отец швыряется в неё чем попадется и орет что-то про уважение.
слезы накатываются сами по себе, и она выбегает от греха подальше — нужно ждать, пока тот заснет.
выкуривая одну за другой из стащенной у брата пачки, она смотрит в окно;
заостряет внимание на индиго, которая, похоже, идет не одна.
***
— Я тебе говорю, он пялился на тебя, — Малышенко давит лыбу, — он почти заговорил с тобой, Лиза.
пытаясь доказать Андрющенко, что парень из столовой запал на неё, Малышенко несла огромный пакет с тату-машинкой наперевес и радостно предвкушала проведенный вечер;
— Погоди, я покурю, — Вилка остановилась, садясь на лавку;
— Ты точно не занесешь мне какую-то заразу? Я, конечно, тебе доверяю и все такое, но я не хочу так рано умирать.
— А сотрудникам кладбища делают скидку на услуги? — Малышенко заходится громким смехом, и Лиза сыпется за ней;
черт, как научиться шутить?
— Не бойся, все будет хорошо. У меня все стерильно.
заходя на этаж, Вилка видит фигуру, сидящую на подоконнике; она присвистывает и смотрит на Лизу, которая даже бровью не ведет.
Захарова кивком здоровается с Виолеттой и отворачивается к окну.
девушки заходят в квартиру; и Вилка превращается в попрыгунчика, засыпая Лизу вопросами.
— Она моя соседка. — заходя в комнату и пропадая с поля зрения, спокойно говорит Лиза; — Погоди, сейчас вернусь.
Вилка видит в ее руках теплую кофту;
входная дверь скрипит и сквозняк по спине проходится;
Лиза протягивает Крис мягкую ткань, даже не смотря в её сторону. та кивает, осторожно принимает; тихо говорит «спасибо».
уже в квартире Лизу встречает Вилка в еще большем недоумении, чем до этого.
— Ты не говорила, что вы дружите, — присаживается за кухонный гарнитур и послушно ждет чай;
— Мы не дружим. У неё просто семейка конченная, она там мерзнуть может и до вечера.
— Так может позовем её к нам? Здесь же теплее все равно.
— Нет, — Лиза усмехается, — ей не понравится наше мероприятие.
Лиза рассказывает, что с Кристиной у них отношения странные; умалчивает, что та бьет её на постоянке, проговаривая вслух лишь «недолюбливает».
лезть в душу Вилка тоже не хочет; ей, на деле-то, вообще все равно.
***
Вилка вспотевшая, потому что в квартире откровенно жарко; Лиза лежит, наблюдая за руками, которые осторожно начертывают незамысловатый узор.
— Все, малыш, закончили! — она радостно отодвигается, а Лиза подбегает к зеркалу, осматривая свое бедро;
— Вау, мне нравится! Да у тебя талант, — Андрющенко в восторге; они потратили четыре часа на эту красоту — это того стоило;
— Ну, не льсти мне. — смущается; — Хотя, может, когда-то и студию свою открою.
на бедре красуются эстетичные молнии и Лиза не может остановиться разглядывать.
— А у тебя что, ни одной татуировки? —
Вилка на это заявляние лишь хмыкает; снимает кофту, от чего Лиза тушуется на пару секунд.
а потом её взору открываются украшенные различными картинками ребра и грудная клетка;
— Вау.
это все, на что хватает её реакции.
они идут пить чай, Вилка ноет, что ей очень жарко, хоть и так сидит в одном спортивном топе.
обсуждают заданные уроки, будущие татуировки и школу;
Лиза счастлива настолько, что словами не передать; у нее, кажется, появился друг.
***
Кристина вечер проводит по-своему; сидит, разглядывая окно, слушает музыку в наушниках и в сознание пробивается единственный вопрос «что делать дальше?».
она устала; ей плохо и она запуталась.
хочется разрисовать кому-то лицо; точнее, кое-кому.
потому что с какого хуя индиго решила быть счастливой? она слышала смех из её квартиры и её пробирало дикое желание постучать. ей хотелось бы смеяться с ними; они её, наверное, никогда бы не приняли в свою компанию.
проведя почти четыре часа в одной позе, она чувствовала, как конечности затекают; размышляя, может ли она уже возвращаться, слазит с подоконника.
хочет занести кофту, а то как-то некрасиво, что ли;
нормы морали все же присутствуют.
стучит, также, как и всегда.
дверь ей открывает довольная индиго, и Кристина замечает Малышенко на заднем фоне. та в одном топе — Захарова хочет прописать с порога. но только зубы сводит и благодарит.
что они, блять, устроили?