Не виновата я, начальник!

Я просидела в своей камере весь оставшийся день, не общаясь ни с кем и никуда не ходя. Мне было плохо, морально и физически я была вымотана, так что даже сил не было. Также я игнорировала Уно, который звал меня, высунувшись через решётку. В скором времени я глубоко заснула, из-за того, что плакала, глаза закрывались сами собой, а я и не стала игнорировать их и без проблем заснула.

Приснилось мне то же самое, вероятно, воспоминание, которое я увидела тогда, на стадионе, когда Мусаши и Джуго встретились на поединке.

Темно. Я словно нахожусь в помещении, где нет ни единого источника света. Или в пространстве, которое нигде. Есть только... Человек, высокий мужчина с тёмными волосами, повёрнутый ко мне спиной, у которого на шее располагается огромный шрам. Я, или, наверное, вернее сказать, бывшая владелица этого тела, поднимает руки, которые залиты кровью, явно не её. Кровь густыми каплями капает вниз, стекая с ее пальцев и ладоней. Я не чувствую никакого страха, только ощущение спокойствия, даже некой эйфории и азартности. Повернув голову, я обнаруживаю того самого Эльфа. Он широко, как обычно, улыбается, показывая свои острые и заточенные зубы мне. Разворачивается и спокойным шагом уходит, жестом руки показывая, что я должна идти за ним. И я иду! Я медленно опускаю руки, кланяюсь человеку со шрамом, разворачиваюсь и иду за Эльфом. По-прежнему нет ничего, кроме спокойствия и азарта. Ничего не понимаю. Почему я не боюсь их обоих?

«Джуён, ­­­­­- ­­обращается ко мне Эльф, слегка оборачиваясь». Кто такая Джуён? Это имя означает «четырнадцатый». Неужели, так зовут хозяйку этого тела? Почему она спокойно общалась с человеком со шрамом? Почему всё случилось так? С самого начала я ничего не понимала. Почему я попала в аниме, которое так раньше любила? Игры умирающего мозга, после смертельной аварии? Или, может, настоящая я, Мезеко Айодзава, сейчас лежу в больнице под капельницей и нахожусь в коме, в которой мне и рисуются все эти образы знакомых мне персонажей? Это всё объясняло бы.... Но я чувствую боль, прикосновения, эмоции в этом мире. Неужели правда переселение? Я была такой эгоисткой, скрывая всё, что я знаю от, хотя бы, Хаджиме. Чёрт! Ненавижу себя. Да и... Хозяйка тела. Неужели она... Нет, её бы убили, хотя.... Она.... Я.... Служила человеку со шрамом и работала с Эльфом. Блять! Теперь мне полный пиздец. Скоро должен появиться Эльф. Уверена, он и ко мне наведывается. Но почему у меня ощущение, что что-то не так? Почему у меня ощущение, что всё иначе, чем я думаю на самом деле? Почему?

­- Четырнадцатая! - громко скомандовал надзиратель, открывая металлическую дверь с маленьким решётчатым окошком. Это заставило меня проснуться и все мои ведения размылись, но мысли остались. Всё размышление и маленькая логическая цепочка остались, так что я могу додумать это позже. Я открыла глаза и увидела перед собой Кенширо, который стоял у прохода в камеру и сухо смотрел на меня.

- Надзиратель Кенширо? – встала и, протерев глаза, пошла к нему. – Вам что-то нужно?

- Начальница тебя вызывает к себе.

Я застыла. Неужели заключенной разрешено встречаться с главой этой колонии?

- Прошу, дайте мне 5 минут на сборы, - я показала ему пять пальцем на руке. Как символично и анимешно, аж за душу берет. Но сейчас меня за жопку как возьмут и всё, фенита.

Кенширо недовольно кивнул. Я тут же побежала в ванную, умылась, причесалась и почистила зубы. После этого я спокойно вышла, хотя внутри бушевало волнение. Подойдя к надзирателю, я протянула ему руки. Наручники защёлкнулись на запястьях и меня повели на каторгу. А-ха-ха. Мысли паникующего мозга.

- Хаджиме отстранили, значит, - произнесла я, чтобы Кенширо, этот псина, услышал меня. Он хмыкнул.

- Да.

А он мне уже нравится. Он как Хаджиме – немногословен. Пока, по сравнению с ним, я являюсь тут базарной бабой.

Как я и ожидала, меня повезли на монорельсе к кабинету начальницы, а не она придёт ко мне. Сучка. Хотя ее судить я не особо хочу. Начальница, как-никак.

Нам встретились Киджи и Самон (и остальные по мелочёвке).

- Добрый день, надзиратель Киджи, Самон, - я поклонилась им в знак приветствия, когда мы с Кенширо ожидали того, когда Мицуру выйдет из кабинета начальницы. Там слышался шум. Опять тот начал страдать херней и доводить начальницу. Мазохист.

- Четырнадцатая? – отвлекся Самон. Он подошел к нам. – Ты в порядке?

- Да, спасибо, - ответила я уверенно.

- Ох, дорогуша, - подпргнул фазан. – Вчера я не рассмотрел тебя как следует, а вблизи ты ничего такая. Каким тональником ты пользуешься?

Чувствую себя героиней второсортного фанфика, в котором Киджи выставляют глупым, увлечённым только собой, своим макияжем и волнующегося только о себе.

- Я не пользуюсь средствами для макияжа, - ответила я ему, повертев головой. Нужно наладить мирное общение, чтобы потом они меня не возненавидели. Помниться, в аниме надзиратели были сущими ангелами, которые проникаются к своим зекам и относятся к ним также, как к людям. Даже помогают (если вспомнить тот момент, когда Хаджиме пообещал Джуго, что поможет ему в чём-то).

- Войдите, - послышалось за дверью, после того, как прекратилась какая-то потасовка. Не понимаю, как она узнала, что мы уже здесь. Может Мицуру ей назвездел уже, но как он узнал? Хотя, он же Боженька, ему позволительно.

Кенширо даже как-то взбодрился и спокойно подошёл к двери. Открыв огромную дверь, мы увидели.... Мицуру, который лежит на полу весь в крови и не движется. Послышалось сзади «Она в ярости», после чего дверь закрылась.

В воздухе витала напряжённая атмосфера, которая смешивалась с металлическим запахом крови Мицуру. Момока стояла рядом с телом Хитокоэ, одаривая нас кровожадным взглядом рубиновых глаз, которые, казалось, блестели алым цветом крови. Взглянув на меня, она озадачено хмыкнула, после чего повернулась и ушла к своему столу, возвращаясь на место, с которого встала, чтобы избить Боженьку. Вот это женщина! Кенширо, я тебя уважаю!

- Заключённая под номером «четырнадцать» приведена по распоряжению начальницы тюрьмы! – отчеканил временный надзиратель моего корпуса, вместо Хаджиме.

- Хорошо. Спасибо. Можете оба быть свободны, - суровым голосом произнесла она, заключая пальцы в замок и кладя подбородок на руки.

В этот момент подскочил Мицуру, словно его только что не избивали жестоким способом, словно он не потерял несколько литров своей крови. Я восхищаюсь этим мужчиной.

- Так точно! – сказали они в один голос и оба направились к двери.

- О, Мезеко, какая ты сегодня напряжённая, - посмеялся Хитокоэ, положив руку на моё плечо.

- Ты тоже чудесен в своей крови, Мицуру, - усмехнулась я, глядя на него. Он посмеялся в ответ, кинул неброское «Удачи» и они с Кенширо покинули кабинет начальницы тюрьмы. Мы остались вдвоём. – Тринадцатый корпус, двенадцатая камера, заключённая номер «четырнадцать» прибыла по вашему приказу, уважаемая начальница, - низко поклонилась.

Я выбрала вежливую линию поведения с ней, которую буду смешивать с дерзостью. Женщина она понимающая, строгая и очень сильная. Не думаю, что она побьёт меня, как Мицуру. Хотя его и я не прочь порубить, за то, что изнасиловал мои уши вчера.

- Ты хотела сообщить мне что-то очень важное? – приступила сразу к самому горяченькому она. Ну, естественно, я отнимаю её драгоценное время самобичевания, по поводу того, что отстранила Сугороку от работы на целых ТРИ ДНЯ, БЛЯТЬ, ТВОЮ МАТЬ.

- Да. Для начала, я хотела бы сказать, что из левого кармана Вашей военной формы торчит портрет надзирателя моего корпуса Хаджиме Сугороку, - я посмотрела на её карман из которого правда торчала моська Хаджиме, которую когда-то сделал Мицуру.

Женщина посмотрела на свой карман, после чего сконфужено затолкала обратно портрет надзирателя, после этого повернулась ко мне.

- Прошу прощения, - кашлянула она в кулак, который обернут белоснежной перчаткой с нашивкой в виде сердца.

- Я приношу свои глубочайшие извинения за ту дерзость, что я посмела проявить по отношению к Вам прошедшим днем. Я посмела своевольничать, а ведь я жалкая заключенная в тюрьме под Вашим руководством.

Вот что-что, а извинения приносить я научилась очень хорошо. Язык у меня подвешен, так что я могу извинить за всё что угодно, за что благодарю своих родителей, брата и работодателя, и, конечно, главную сучку Аказуки Аой.

- Прощена. Давай к сути дела.

А она непрогибаемая. Я всё хотела склонить наш диалог в более нейтральную тему, задев её восторженный любовный интерес.

- Так точно.

- Как ты узнала, что должно было что-то подобное случиться?

- Как бы это странно и неправдиво ни звучало, но я увидела всё это в своем сне, после того, как прибыла в эту тюрьму.

- Сне? Расскажи поподробней.

Поверила и заинтересовалась? Быть может, она просто хочет выслушать мою версию, а потом решит, верить мне или нет. Я не знаю, что написано в её отчётах об этом теле, так что не знаю, как я должна говорить, что упоминать. Ну, есть другой неменее превосходный выход – импровизация, метод вслепую. Убьёт и ладно, быть может я очнусь уже в другом теле, а может помру и кинут меня в море, вокруг острова.

- Дело в том, что после того, как я прибыла в колонию «Намба», я видела очень реалистичный и красочный сон, в котором происходили очень удивительные события, наполненные кровью и жестокостью. Я видела надзирателя Хаджиме, надзирателя Самона, Надзирателя Кенширо и надзирателя Киджи, которые боролись с молодым человеком, которого, какя вчера выяснилоа, зовут Мусаши и он является заключенным четвертого корпуса, номер шестьсот тридцать четвертый. Помимо этого я видела юношу, который позже оказался моим соседом по камере, имя его Джуго, номер пятнадцатый, сын шестьсот десятого, вечного беглеца, - я посмотрела на женщину, которая напряглась ещё сильней. – Не волнуйтесь, эту информацию я никому, кроме Вас, не раскрывала. Это была одна из причин, по которой я попросилась встретиться лично с Вами, уважаемая начальница. Позволите продолжить?

- Продолжай.

- Я, как и полагается, не обратила никакого внимания на свой сон. Подумала: «Приснилось и приснилось. Всякое можно увидеть во сне». Когда я встретила Джуго, я очень удивилась, так как, сами знаете, видела его в своём сне. Но я списала это на простое совпадение. Но после того, как я увидела надзирателя Хаджиме, я стала подозревать, что сон мой вещий. Вчера я убедилась, что мой сон – видение, своеобразное. Я никогда не промышляла чем-то связанным с просмотром будущего. Но тут.... После того, как я увидела все участников моего сна и, конечно, вас, я поняла, что что-то должно случиться. Во время одной из игр мне стало плохо и я на мгновенье отключилась. Там я увидела то, что мой знакомый, сосед Джуго по камере, одиннадцатый, прыгнет на рожон, чтобы остановить пятнадцатого. Я собиралась остаться с Мицуру, как Вы помните, но то, что я увидела, заставило меня только предупредить его о том, что нужно будет выключить камеры, после чего вернуться к, извиняюсь, придуркам. Я хотела добиться того, чтобы переговорить с Вами вчера, но не успела. Я поняла всё слишком поздно, так что не успела предотвратить худшего. Вот и всё.

Видимо её впечатлило то, что я напела, так как она сидела и о чём-то задумывалась. Я мирно ждала, когда эта бой-баба что-то придумает.

- Кстати, начальница Хякушики, - улыбнулась я подняв палец. Женщина вздрогнула и устремила на меня свой кровавый и тяжёлый взгляд. – Я прошу прощения за такую дерзость, за то, что назвала по фамилии, но я хотела сказать Вам, что Ваша симпатия к надзирателю Хаджиме Сугороку не может не остаться незамеченной.

Она вновь испуганно вздрогнула, после чего напряглась и посмотрела на меня ещё более тяжёлым взглядом. Будь на моём месте кто угодно, тут же бы померли со страху, но я не из робкого десятка, да и знаю, что она на самом деле булочка с корицей, так что всё в порядке.

- Правда так заметно? – спросила она тем самым голосом, который старается скрыть от всех остальных. Да, детка.

- Ну... В целом, тот факт, что Вы постоянно смотрите на него, позволяете себе своевольничать и его портрет находится в кармане Вашего военного мундира многое объясняет. Ещё вы краснеете, когда он рядом. Не знаю, почему Хаджиме такой тугодум и не понимает этого, - подала плечами и развела руками. – Я хотела бы заключить с Вами сделку.

- Сделку? – снова тот самый высокий голосок, которым она разговаривает в своих мечтах. Мезеко, ты горяча!

- Верно. Я понимаю, что не в моём положении просить такие вещи, - а ведь я правда так считаю, - ведь Вы – начальница самой секретной тюрьмы в мире, а я – заключённая самой секретной тюрьмы в мире. Но мы же обе женщины, выживаем в суровом мужском окружении, если Вы меня понимаете.

От одного воспоминания мужских глаз, которые смотрят на мои размеры со всех сторон, мне становится плохо.

- Если сделка выгодная...

- Благодарю. Как мы обе знаем, Вы испытываете романтический интерес к надзирателю моего корпуса.

Да я сама испытывала и испытываю к нему романтические чувства, но, извините, мне не нужно такого дерьма. Не-не-не, ни за какие коврижки.

- Да, - кивнула маленькая чиби-женщина, краснея и розовея.

- Я, как его подопечная, могу его, словно невзначай, спрашивать о чём-то, что ему нравится. Например, какую еду он предпочитает, что любит, что не любит, какие женщины в его вкусе и так далее, надеюсь, Вы поняли.

- Поняла, - она вновь кивнула головкой. Господи, потрясающая женщина! Вот в кого стоит влюбиться. Кенширо, я уважаю тебя за твой вкус. Сильная, грозная, умная и такая красивая и милая, что я пребываю в пламенном восторге.

- Взамен же прошу, чтобы раз в неделю Вы мне позволяли приходить к Вам.

- Что? Зачем?

- Да, знаете. Поговорить о нашем, женском. Если хотите, можем поговорить через стенку, выпить чайку, хотите, нацепите на меня те самые наручники, которые взорвутся, если чуть что.

- Но... Почему?

- Знаете, уважаемая начальница Хякушики, в компании парней очень весело, но я не могу обсудить с ними что-то женское. Помимо этого, нужно же когда-то Вам докладывать о том, что я выведала о надзирателе, верно? Я не надеюсь на Вашу благосклонность или дружбу, это будет слишком дерзко. Я же заключённая. Но всё равно я надеюсь, что Вам понравится этот договор, - я поклонилась.

Украдкой подняв голову и взглянув на чиби-женщину, которая так мило думала, что я думала, что у меня слюнки потекут от такой милоты. Хаджиме, последуй примеру Кенширо, как можно не любить такую милую, красивую и сильную женщину, к тому же, она уже по уши влюблена в тебя. Дурак. Кенширо, я держу за тебя кулачки. Нужно будет как-то сблизиться с ней. Моя бисексуальность, буквально, кричит сейчас, что Момока – это именно та женщина, которая мне подходила бы. ДА!

- Твоё предложение очень заманчиво, - произнесла задумчиво Момока, пока я наслаждалась её красотой. Ещё бы, очень заманчивое. Три, два, один. – Я соглашусь с тобой, хоть и не до конца доверяю.

- Вы же понимаете, что другие люди не смогут такого сделать, потому что посчитают, что это странно. Мицуру – это вообще отдельная история.

Она устало вздохнула.

- Кем бы я ни была, какой бы опасной преступницей, я имею чувство гордости и собственного достоинства. Обещания и сделки я всегда сдерживаю, потому, не волнуйтесь. Конфиденциальность штука такая, так что всё будет в норме. Я рада, что Вы согласились. Ещё какие-нибудь вопросы? Кстати, начальница...

- Хякушики... - поправила меня милым голоском женщина. ДА! ДАДАДАДАДАД!

- Хякушики... Я попросила бы Вас больше не выдавать мне те средства женской, кхм, личной интимной гигиены на случай мен... Ну Вы поняли.

- Почему?

- На то есть причины, - виновато улыбнулась. – Вы не подумайте, ничего такого. Просто не нужно.

-... Ладно. Стой. Ещё один вопрос.

- Да?

- В досье о тебе написано, что твоё имя «Джуён», но я слышала, что ты представляешься, как Мезеко.

- Ну, понимаете, мне никогда не нравилось моё имя, а нравилось другое. Потому, я решила, что буду называться своим любимым именем – Мезеко. Как псевдоним, который будет моим именем.

- Хорошо, Мезеко. Ступай.

Я поклонилась и развернулась.

- Постой. В тринадцатом корпусе точно всё в порядке?

- Да. В нашем корпусе всё в полном порядке. Вы же не думаете, что кто-то осмелиться перечить Хаджиме? Да и к тому же, в колонии появилась девушка, так что нет смысла сбегать, когда они засматриваются на меня. Это, если Вы о побеге. Кстати, нелюбимая еда Хаджиме – икра. До скорой встречи, Хякушики... - я пошла на выход.

Я со спокойной душой вышла из кабинеты, казалось, монстра, который на самом деле премилый персик. На меня обратили свои взгляды все присутствующие.

- Четырнадцатая, - подскочил Киджи. – Как прошло? О чём говорили?

- Да так, - я отмахнулась. Надзиратели остолбенели от шока.

- В смысле «да так».

- Ну, я Хякушики доложила, что все мои поступки были в хороших целях. Принесла извинения, за грубое поведение и так, по мелочевке.

- Как ты её назвала?

- Хякушики. Это её фамилия же, верно?

Кажется, я слегка их ввергла в шок, смешанный с ужасом. До меня её называл по фамилии только Хаджиме, да и то, на него Самон потом взъелся, так что тут её называют просто «начальница», а тут какая-то заключённая называет самого страшного, по их мнению, человека на свете просто по фамилии.

Вновь чувствую себя героиней второсортного фанфика, в котором героиня дружит с начальницей Хякушики, а та даёт ей пропуск, с которым она без проблем может перемещаться по всему зданию, если что, заскакивать к ней, начальнице, просто так. Поболтать. Напомню, что эта женщина – начальница тюрьмы, которая обязана следить за порядком в ней и не делать никаких поблажек. Я уже чувствую как реальность этого мира ускользает из моих рук, ведь она заключила договор с заключённой, напоминаю. Она не может вот так взять и подружиться с зечкой и дать ей пропуска во все корпуса. Что за тупость? Хотя, о чём я говорю? Это же Намбака, мир, где нет ни логики, ни физики, ни здравого ума.