Параллели

КАТАРИНА.

Я хмуро смотрела на сестру, сидящую на диване и ухмыляющуюся.

– Ну и как это понимать?

Рэйвен невинно приподняла бровь.

– Что именно?

– Все твои ухмылки и так далее, – сказала я, присаживаясь в кресло. Сестра пожала плечами.

– Просто.

Я закатила глаза.

– Рэйвен, мне что, десять лет?

– Ну, сомневаюсь, что в десять лет ты вот так сидела перед парнем в одном белье, – выдала сестра, и проклятый румянец снова запылал на моих щеках. Чёрт возьми, и вправду чувствую себя маленькой девочкой, которую застали за проделками.

– Между прочим, я уже давно не маленькая, – заметила я. – И имею полное право на личную жизнь.

– Никто и не спорит, чего ты завелась-то? – захлопала ресницами сестра. – Просто это очень... неожиданно. Я не была готова к этому. К тому же кто-то, помнится, говорил, что «мы с этим парнем — параллели, которые никогда не пересекутся». Выходит, даже параллели могут пересечься, хотя это против евклидовой геометрии...

В точных науках я была почти полный ноль, поэтому не совсем хорошо поняла, о чём говорит сестра, но, с другой стороны, почувствовала очередную порцию стыда. Неизвестно, как бы себя вела я на месте Рэйвен, застукав младшую сестру в столь пикантный момент.

– Прости, Рэйв. Я не знала, что дойдёт до такого...А ты чего ухмыляешься? – буркнула я в сторону Дамиана, примостившегося рядом с сестрой. Тот поднял руки вверх, показывая, что, типа, ни при чём.

– Перед тобой извиняться не буду.

Меня безумно раздражал тот факт, что наши с Купером манипуляции были замечены кем-то помимо сестры. Особенно когда этим «кем-то» был лучший друг Брэндона.

– Кэтти, – улыбнулась сестра, покачав головой. – Ты не обязана ни перед кем извиняться. Просто не каждый день удаётся увидеть тебя такой...ну, ты поняла, наверное... Я растерялась, прости. Конечно же, ты имеешь полное право на личную жизнь.

– Вот и славненько, – я вскочила с кресла. – Раз мы всё выяснили, то я бы хотела удалиться в свою опочивальню, чтобы поспать перед завтрашним рабочим днём. И Дамиан, – я остановилась и строго посмотрела на парня. – Если ты будешь так на меня смотреть, я отрежу тебе нос. Не сомневайся, я умею.

Глаза Дамиана округлились, и он нервно сглотнул. Рэйвен посмотрела на меня с укоризной, а я, мило улыбнувшись, ушла к себе в комнату, где рухнула на кровать, негромко застонав. От меня и моей одежды пахло глинтвейном, Купером, его сигаретами с вишнёвым ароматом и его свежим парфюмом, и я вновь почувствовала внизу живота напряжение, которое во время разговора с сестрой пряталось где-то позади, а сейчас, когда я осталась наедине с собой, вышло на передний план.

Встав с кровати, я подошла к зеркалу. Ну и ну, на кого же похожа Катарина Дерри? Растрёпанные волосы, горящие глаза, опухшие губы и... Я сузила глаза, присмотрелась и сжала кулаки. Ну, конечно. Даже сейчас, в приглушенном свете, этот засос кричал о себе во всю глотку. Нехилый такой рот у Купера. И как мне теперь, спрашивается, прятать эту «красоту»? А, точно, есть же грим. Который, кстати говоря, уже заканчивается, а новая партия должна прибыть через несколько дней, и теперь мне придётся тратить драгоценные остатки маскировки вот на сие «чудо».

Шрам на боку, оставленный ножом бандита на маскараде, зачесался. Я хлопнула по коже, морщась от тупой боли. Вот же чёрт, чуть не влипла из-за проклятой внимательности Купера.

«Думаешь, я слепой, и не отличу обычный порез от настоящей раны?»

Знаешь, Брэндон, иногда я просто мечтаю о том, чтобы ты был слеп. Тогда хотя бы можно было избежать таких вот неловких ситуаций.

Я фыркнула и, присев на пуфик, задумалась, накручивая прядь волос на палец. Похоже, мы с Купером были весьма близки к тому, чтобы перейти черту. Я бы даже сказала, что одной ногой я уже зашла за неё, когда позволила парню сбросить мою одежду, прошептав, что не хочу останавливаться. И ведь действительно, я вполне готова была отдаться Брэндону на собственной кухне. Наверное, хорошо, что вмешались небесные силы, иначе...

«Что иначе? Боишься, что ему станет неинтересно, и он пошлёт тебя куда подальше, как посылает всех? – ехидно спросил голос внутри. – Это же КУПЕР! Ты что, серьёзно? Где он и где ты?»

«А вдруг он чувствует к тебе что-то? – ещё один голосок зазвенел в другой части моего мозга. – Ты же обещала дать шанс, вдруг из этого что-то получится?»

Очередной раскат грома и последующая за ним вспышка ослепительно яркой молнии заставили меня вздрогнуть и поёжиться, затем вскочить с пуфика, замотав головой. Слишком много «вдруг». Слишком много голосов. Я подумаю об этом завтра, протирая столы и бегая с заказами.

«Сейчас я слишком в разрозненном состоянии, чтобы мыслить здраво...»

* * *

Две светлые тени кружились вокруг Судьбы, и та раздражённо отгоняла их, словно назойливых мух.

– Да что вы пристали? Эти двое упрямы, как ослы, хотя парень уже сделал конкретный шаг вперёд.

Одна тень склонила еле видимую голову, прошептав что-то. Судьба вздохнула, и её взгляд смягчился.

– Я знаю, что в девушке сидит страх. Одно из самых сильных чувств на свете. От него трудно избавиться, а, учитывая то, что произошло... Ей понадобятся силы. А ему — мудрость.

Тени снова зашевелились.

– Я не могу этого сделать, даже не просите, – строго сказала Судьба. – Есть определённые границы, через которые нельзя переступать. Они должны сами пройти через это. Счастье никогда не даётся легко, вы же сами это понимаете. А теперь — кыш!

Налетел ветер, унося тени с собой куда-то за грозовую пелену облаков, игнорируя возмущённые шепотки.

БРЭНДОН.

– Так, милый братец, торжественно сообщаю тебе, что через две недели состоится моя свадьба!

Ко мне в кабинет сестра ворвалась, словно мини-тайфун, случайно задев рукой стопку бумаг, спокойно лежавших на столике возле двери. Листы вихрем взмыли в воздух и плавно осели на пол, а я исподлобья уставился на Лиз.

– Ой, прости, – невинно улыбнулась девушка, рухнув на небольшой диванчик.

– Ты похожа на электровеник, – сообщил я сестре, снова уткнувшись в бумаги, краем глаза заметив, что Элизабет надулась.

– Это всё, что ты можешь мне сказать?

Я пожал плечами. Не то, чтобы я не одобрял её свадьбу, даже уже перемолвился несколькими словами с её будущим мужем, который клятвенно заверил меня, что будет пылинки сдувать с Малышки Бетти. Просто я не понимал, к чему такая спешка, и вообще, по статистике, скоропалительные браки разваливаются чаще, чем обдуманные. А мне не хочется, чтобы сестра познала эту горькую участь.

– Брэндон, вообще-то, тебе ещё предстоит вести меня к алтарю, так что потренируйся над выражением своего лица, а то все гости разбегутся, а священник в обморок упадёт.

Бумаги выпали из моих рук. Я сузил глаза, глядя на безмятежную сестру.

– В смысле? С какого черта горбатого я должен вести тебя к алтарю?

– Потому что обычно это делает отец невесты, но... Сам понимаешь.

– А кого-нибудь другого на эту роль нельзя найти?

– Вообще-то, ты мой брат. И единственный родственник.

Внутри шевельнулся стыд, который редко давал о себе знать, но это не значит, что его вообще не было. Конечно, я и не думал отказываться, просто сообщение сестры немного повергло меня в удивление. Я — и человек, ведущий невесту к алтарю? Идиотизм.

– Отказ не принимается, – сестра вскочила и вприпрыжку выбежала из кабинета, крича напоследок:

– Кстати, твоя девушка тоже должна присутствовать! Приглашения уже почти готовы.

Моя...кто? Девушка? А у меня разве есть девушка?

Я потёр виски, откинувшись на спинку кресла. Естественно, я понимал, кого сестра имеет в виду, и спорить с ней было бесполезно. Нас с Катариной и парой-то не назовёшь — такие странные у нас отношения. Да, я хотел её, хотел, как безумный, не только её тело — всю её, полностью. Но все мои попытки встретиться с ней после того вечера она упрямо пресекала, сообщая по смс, что должна немного подумать. О чём, черт побери, подумать? Нам не по десять лет, мы взрослые (по крайней мере, один из нас — точно) и разумные люди, зачем всё усложнять? Девушки — воистину странные существа, обожающие придумывать сложности там, где их в принципе нет. Однако я решил не давить на Кэтти, понимая, что ничего хорошего из этого не выйдет, загрузил себя работой, чтобы немного отвлечься, но все мои мысли, блин, занимала только зеленоглазая ехидна. Перед глазами то и дело вставала картина: девушка с затуманенным взглядом, сидящая передо мной на кухонном столе, раздвинув ноги, распаляющаяся от моих прикосновений протяжными стонами. Чёрт возьми, я даже ночью спать нормально не мог, ворочался, как сумасшедший, и в конце концов, решил выцепить одну из элитных девочек, готовых ради денег на всё, на любые приказы и пожелания. Но...

Я натолкнулся на проблему. После Катарины все девушки казались фальшивыми, с наигранными жестами, с глупо хлопающими в жарком флирте ресницами, с идеальными, но такими искусственными телами, что меня затошнило, и я отказался от их услуг. Все девушки не могли заменить одной-единственной, и это несказанно бесило. Всё чаще я сидел за бумагами, всё чаще курил и смотрел в окно, за которым стеной лил дождь, гадая, что́ в это время может делать Дерри. Иногда в невыносимые минуты я в порыве гнева хотел, чтобы девушке было так же хреново, как и мне.

– Эй, – в дверь просунулась голова сестры. – Я заказала пиццу. Будешь?

Я помотал головой, вставая и идя к выходу. Сестра удивлённо посмотрела на меня, но ничего не сказала, а я, взяв ключи и накинув куртку, отправился в то место, куда приходил всегда, чтобы отвести душу.

Кажется, Джош снова пришлёт мне счёт.

КАТАРИНА.

– Чак, какого лысого ёжика? Мне сто раз тебе надо повторить, что я не занимаюсь доставкой? – зло крикнула я, топнув ногой.

– Дерри, ты в последнее время совсем обнаглела! – напыжился Чак. – Здесь я главный, и ты будешь делать то, что я скажу. Иначе останешься без работы.

Я запыхтела, как чайник, мысленно представляя, как хватаю мужчину за волосы и бью головой о барную стойку. Стало легче, но ненамного.

– Там ливень, – я указала на стеклянную стену, за которой бушевала непогода. – А я только что выздоровела!

Наглая ложь, но, может, подействует? Увы. Чак невозмутимо ответил:

– Здесь недалеко. Потом можешь сразу направляться домой, так уж и быть.

Это он только что одолжение мне сделал? Очень мило. Я злобно посмотрела на мужчину и в сердцах кинув тряпку на стол, отправилась в подсобку одеваться. Вот почему я всегда крайняя? Мало того, что выполняю чужую работу, так ещё и посыльного из меня сделали. Уже один раз отвезла пиццу — и чем это закончилось?

Ругаясь, как последний сапожник, я вышла на улицу, и ветер сразу с готовностью швырнул мне в лицо и за шиворот холодные капли. Прелестно. Теперь я могу заболеть уже по-настоящему. Хорошо хоть ехать и вправду не так далеко — минут шесть-семь, не больше; центр, высотка, последний этаж, пентхаус. Снова в жилище богатеньких, тьфу!

Судя по косому взгляду швейцара, распахивать передо мной двери никто не собирался. Ну и что, мы люди не гордые, сами откроем, не впервой уже. Хотя, дядя, тебе должно быть стыдно: ты тоже человек из сферы обслуживания, просто форма лучше, ну и денег получаешь, соответственно, больше.

Удерживая коробки с пиццей, я проскользнула в лифт, чтобы подняться на самый последний этаж, мельком выглянуть в окно и застыть от восторга: несмотря на собачью погоду, с такой площадки вид Сан-Франциско был великолепен. Тысячи огней внизу, облака, нависшие прямо над моей головой — протянуть руку и коснуться их можно было запросто, будь площадка открытой. Красиво и в то же время — жутковато. На этом этаже была одна-единственная квартира. Вот повезло же людям — жить, будучи окружёнными таким видом. На моей крыше тоже, конечно, вид прекрасный, но небо так далеко...

Позвонив, я в ожидании встала перед дверью. Послышались торопливые шаги, дверь начала открываться, и я, нацепив дежурную, рабочую улыбку на лицо, сказала:

– Здравствуйте, доставка пиц... – и осеклась. Потому что мне было знакомо это улыбающееся лицо.

– Ну надо же, Кэтти! Не знала, что ты работаешь в одном из ресторанов моего отца! Вот это встреча!

– Да уж, – пробормотала я. – Здравствуй, Элизабет.

Сестра Купера. Ну как такое может быть? Магия, не иначе.

– Заходи скорее, ты вся промокла, – девушка схватила меня за рукав куртки и втащила в дом, захлопывая за мной дверь, затем выхватила коробки из моих рук, велела бросить мокрую одежду и обувь возле двери и проходить на кухню и убежала. На меня же напал какой-то ступор, поэтому я стояла, как истукан, разглядывая огромную светлую прихожую. Вкус у сестры Брэндона отличался от вкусов Купера-старшего, это было очевидно: больше пространства, никаких картин, никаких статуй, лишь строгий минимализм с привкусом брутализма и гранжа. Даже удивительно: никогда бы не подумала, что Элизабет, представляющая собой сочетание лёгкости, воздушности и манер настоящей леди, может жить в такой лаконичной обстановке. Также удивительно было и то, что мне здесь нравилось, действительно нравилось. Будто бы я была частью этой квартиры.

В этот момент висящее напротив меня зеркало дало мне понять, что я не являюсь частью этой квартиры, да и вообще выбиваюсь из привычной ему обстановки: мокрая, как мышь, в обычной, недизайнерской одежде и бледная, как привидение. Проще говоря, ложка дёгтя в бочке мёда. Настроение снова поползло вниз, и я, нахмурившись, скинула ботинки и куртку на пол, как и сказала Элизабет, и отправилась на кухню, ориентируясь по звукам, по пути осматривая пентхаус. Увиденное заставило меня ещё раз позавидовать хозяйке: огромные стеклянные стены вместо окон. Какой, должно быть, вид открывается изнутри, когда солнце всходит и заходит, касаясь рассветными и закатными лучами любого, кто оказывается в его власти. А по ночам... Отсюда наверняка кажется, что звёзды совсем близко — протянешь ладонь и соберёшь в пригоршню, наслаждаясь их колкой холодностью...

– Эй, ты где там? – Элизабет вошла в гостиную, где я стояла, не в силах оторваться от панорамы, и рассмеялась. – О, понимаю. К этому невозможно привыкнуть, каждый раз видишь что-то новое.

Я молча кивнула, не зная, что ответить. Внутри поднялась какая-то робость.

– Ну, пойдём? Я чай приготовила, ты вся продрогла, – девушка мягко потянула меня за руку, и я покорно пошла за ней. – Сейчас и пиццу вместе поедим, а то одной мне столько не съесть, да и много есть нельзя, а то в свадебное платье не влезу. Ой, кстати, ты-то мне и нужна, Кэтти! Надеюсь, чай может подождать? Это не займёт много времени...

Я едва поспевала за быстрой речью девушки, однако она не вызывала раздражения, какое у меня всегда бывает, когда моя напарница Сара начинает тараторить. Голос Элизабет был очень мягким и милым, совсем не громким и не вычурным, слушать его было удовольствием для моих ушей.

– Ты первая, кто его увидит, – Элизабет притащила меня, судя по всему, в свою комнату на втором этаже пентхауса: большое пространство, стены нежно-бирюзового цвета с белыми вставками, воздушные шторы, повсюду маленькие светильники, огромное трюмо со всевозможными ящичками и большая кровать, застеленная бирюзовым одеялом с кучей белых подушек. Красиво. Гармонично. И повсюду валяются нитки, принадлежности для шитья, целые вороха разнообразной ткани, уведомляя о том, кем является хозяйка жилища.

– У тебя очень красиво, – сказала я. Элизабет выпустила мою руку и прошествовала к центру комнаты, где стоял манекен, а на нём...

Ого. У сестры Брэндона и вправду золотые руки. На манекене красовалось платье. Белое платье. Свадебное по всей видимости. Аккуратное, элегантное, с кружевной отделкой по рукавам, приталенное, ниспадающее лёгкими складками вниз. Ничего вычурного.

– Ну, как тебе? – Элизабет с нежностью погладила ткань. – Это по моему последнему эскизу, даже не знаю, может, добавить чего-нибудь?

– Нет, – тихо сказала я, подходя ближе. – Здесь всё идеально.

Элизабет довольно зарделась.

– Спасибо.

И тут я поняла, что одна деталь ускользнула от моего понимания.

– Ты выходишь замуж?

Конечно, не очень-то умный вопрос, Элизабет сразу ведь мне обозначила, что́ это за платье. Однако я не могла не спросить наверняка.

– Ага, – кивнула девушка, любовно поглаживая белоснежную ткань. – Брэндон, конечно, поначалу был против, ведь с Николасом мы познакомились не так давно...

– Вот как? – я тоже была удивлена. Если мне не изменяет память, то это тот самый Николас, на дне рождения которого моя скромная персона впервые посетила сборище высших слоёв общества. Ну не удивительно ли?

– Ты тоже считаешь, что прежде чем вступать в брак, людям необходимо встречаться несколько лет? – спросила Элизабет, переведя взгляд внимательных глаз на меня. Я присела на один из пуфиков и покачала головой.

– Я считаю, что если чувства взаимны и искренны, то почему нет? Есть же множество людей, вступивших в брак через небольшое количество времени после знакомства.

Элизабет энергично закивала.

– Вот и я о том же говорю. Только мой упрямый братец твердит обратное.

Я усмехнулась.

– Ну, твой братец — это отдельный разговор...

Элизабет рассмеялась.

– Точно. Кстати, как у вас с ним дела?

Я немного напряглась, размышляя, что бы ответить любопытной сестре Купера. Но Лиз, к счастью, оказалась довольно проницательной. Увидев, как я задумалась, девушка решила не допытываться и перевести разговор в другое русло:

– Кэтти, могу я попросить тебя о помощи?

Я вопросительно приподняла бровь.

– Понимаешь, мне нужно знать, так ли идеально это платье сидит на мне? Вдруг где-то что-то нужно подшить? Подружек у меня здесь нет, а самой разглядеть не очень удобно. Может, ты могла бы мне в этом помочь?

Я кивнула.

– С радостью помогу, Элизабет.

– Ох, зови меня просто Лиз, – махнула рукой девушка и, аккуратно сняв платье с манекена, умчалась, словно ветер, в одну из дверей комнаты — по всей видимости, там находилась гардеробная. Я оглядывала комнату, нервно покусывая губу. Находиться в пентхаусе сестры Брэндона было немного неудобно хотя бы потому, что мысли о парне и так не покидали меня, а вид Элизабет заставлял лишний раз вспоминать его и нашу последнюю встречу.

Через несколько минут Элизабет вышла, и у меня от восторга перехватило дыхание. Девушка выглядела великолепно: изящная, как фарфоровая статуэтка, с алебастровой кожей, просто воплощение женственности и красоты. Платье сидело на ней, как влитое.

– Ну, что скажешь? – Элизабет крутанулась вокруг своей оси. Я встала и подошла к девушке, внимательно осматривая её с ног до головы, подмечая каждую деталь.

– Я не знаю, как, но здесь ничего не нужно менять, Лиз.

Девушка радостно выдохнула.

– Отлично! Я на это надеялась, но теперь ты меня успокоила.

Сестра Купера, словно живое облако, снова упорхнула в гардеробную, а я задумчиво покрутила в пальцах прядь волос, размышляя над тем, что теперь я понимаю тот восторг продавщицы в магазине платьев. Элизабет Джордан действительно обладала даром из обычного куска тряпки сотворить нечто воистину прекрасное. Я всегда ценила таких людей и испытывала к ним особые чувства. В нашем мире так много дерьма и грязи, что люди, умеющие обычными человеческими руками создать что-то потрясающее — на вес золота.

Элизабет — второй подобный человек в моей жизни. Первым был мой дедушка Юстас, отец моей матери. Он писал прекрасные картины. Они будто оживали на его холстах всеми цветами радуги. Я помню, как в детстве проводила огромное количество времени у него в мастерской; дедушка пытался научить меня рисовать, но так и не смог. Моими, если так можно сказать, талантами стали игра на пианино и пение. Дедушка умер, когда мне было девять лет, и с тех пор я не видела ни одного похожего на него человека.

До сегодняшнего дня. До этого самого момента. И на миг мне показалось, будто я чувствую далёкий запах масляной краски, и в душе стало очень тепло.

БРЭНДОН.

Бах! Бах! Бах!

Быстрые и резкие удары, скрежет напряжённых зубов, капли пота, катящиеся по спине и по торсу, треск обтянутой в кожу груши, ломота в костяшках пальцев — всё это было привычным для меня делом. Изнуряя своё тело, можно довольно эффективно заставить разум думать в другом направлении. Это необычное чувство — когда ты стоишь напротив обычной груши, затем начинаешь наносить удары; когда под кожей бурятся мышцы, а вены набухают, словно натянутые струны; когда твоему внутреннему Зверю позволено ненадолго ослабить путы и оскалить зубы. Эффект достигает пика только тогда, когда у тебя есть противник. Желательно, конечно, чтобы противник был живым и обороняющимся — тогда ты можешь ощутить несравнимый ни с чем вкус победы. Но Джошу вряд ли понравится, если я наваляю всем его парням. Правда может показаться слишком высокомерной, но всё же это правда: среди ребят действительно не было достойных соперников. По крайней мере, пока.

Да, я был одним из них когда-то — зелёным юнцом, стремившимся показать всему миру свою независимость и крутость. Я тоже падал, проигрывал, набивал шишки. Но опыт никогда не приходит просто так, по случайности. Чтобы быть лидером, нужно сначала упасть на колени, искупаться в крови и поту́, заставить свой мозг анализировать ошибки противника, внимательно изучать его действия, чтобы затем подняться и устоять на ногах, а через некоторое время перестать падать вообще. Иначе никак. Иначе этот мир легко сожрёт тебя, тщательно пережёвывая, перемалывая кости, а затем так же легко выплюнет, и ты будешь никчёмным куском дерьма.

Я помню времена, когда лежал на лопатках, а смеющееся лицо противника было надо мной. Я помню, как тысячи раз вставал — и тысячи раз падал. Я помню людей, этих орущих дикарей, собиравшихся вокруг «клетки» или «ямы» — так назывались ринги, где проходили бои. Эти скалившиеся шакалы, бросавшиеся всем телом на прутья, выкрикивавшие разные мерзости, подначивая лидера и опуская проигравшего ещё ниже, хотя, казалось, ниже падать было некуда. Но всегда есть двойное дно, и я там побывал однажды, когда в очередной раз упал на каменный пол, разбивая лоб, а сверху слышались угрозы и насмешки. Наверное, именно в тот момент в моей душе и родился Зверь — комок ярости, ненависти и жажды отмщения. Рычание вырвалось из моего горла, и я, сам до сих пор не понимаю, как, просто взлетел в воздух и одним ударом сломал шею своему противнику. Я слышал, как хрустнули, словно сухое печенье, позвонки, я слышал предсмертный вздох, я чувствовал последние судороги того, кто несколько мгновений назад был уверен в своей победе. И тогда я впервые узнал, какой оглушительной может быть тишина. Все эти гиены, полминуты назад шатавшие прутья в неистовом восторге, резко затихли, не ожидав такого исхода. И в их глазах я увидел пример того, как легко лидер и фаворит толпы может стать обычным воспоминанием, не стоящим дальнейших разговоров. Противник был повержен, и титул лидера перешёл к тому, кто был слабаком. Зверь в моей душе надрывно рычал и скрёб когтями каменный пол, требуя ещё крови, но я надел на его шею стальную цепь, показывая, что отныне я являюсь хозяином своей ярости и ненависти, и более никто. С того боя я больше никогда не проигрывал...

– Эй, – жилистая ладонь опустилась на моё плечо, и мне пришлось несколько раз моргнуть, возвращаясь в реальность. Джош стоит возле меня, многозначительно поглядывая на обрывок цепи, на которой висит груша. Точнее, висела.

– Как всегда, – ухмыльнулся я, стягивая бинты, не обращая внимания на окровавленные костяшки. Обычное дело.

– Дури у тебя много, парень, – укоризненно покачал головой тренер, присаживаясь на скамейку. – Я думал, что смог выбить её из тебя, но, кажется, тщетно.

Старина Джош. Я попал к нему ещё мальчишкой лет четырнадцати. Сначала просто ради забавы, затем серьёзно увлёкся. Тренер учил меня, как мог, но я был слишком глуп и упрям, поэтому всегда оставался в проигрыше. А потом, когда Джошу всё-таки удалось немного вправить мне мозги и научить тому, что он сам знал, мне захотелось большего. И я отправился на бои без правил, хоть и знал, что не был готов. Но пошёл и влип, сильно влип. У Джоша, конечно, были связи, однако даже они не помогли ему вытащить меня из того дерьма, в которое я сам же и полез. Это был хороший урок на всю жизнь.

– Как дела? – спросил я, снимая тренировочные штаны и натягивая джинсы на влажную от пота кожу.

– Как обычно, – ответил старик, изучая меня взглядом. – А вот ты, кажется, изменился.

Я приподнял бровь.

– Недавно ходил в парикмахерскую.

Старик закатил глаза.

– Жаль, что твоё чувство юмора не изменилось.

Я пожал плечами. Тренеру никогда не нравились мои саркастичные шуточки, но мне было наплевать на это. Джош вздохнул и встал, похлопал меня по плечу и, прежде чем удалиться к себе в кабинет, сказал:

– Рад, что ты пришёл. Хоть так можно узнать, что у тебя всё в порядке.

На миг мне стало стыдно. Джош всегда относился ко мне, как к сыну, а я всегда стремился вырваться из-под его опеки, хотя сам испытывал к этому человеку огромное уважение и, спустя время, — благодарность.

– Пришли мне счёт, – крикнул я в ответ, взглядом осматривая полупустой зал, чтобы придя домой, составить список того, что нужно сюда купить. Это было меньшее, что я мог сделать для Джоша, и по мере возможности я это делал.

Приехав домой, я ещё немного посидел в машине, покурив сигарету и подумав, наблюдая, как капли осеннего дождя дорожками стекают по лобовому стеклу. Собачья погода. Ненавижу осень. Достав телефон, решил ещё раз написать Катарине. Кажется, времени на раздумья у неё осталось не так много. Когда я чего-то хочу, я это получаю.

«Поговорим?»

Ответ пришёл спустя три минуты.

«Когда-нибудь поговорим.»

– Вот же стерва, – злобно буркнул я, ударив по рулю.

«Моё терпение не вечное, дорогая.»

«Потерпел два дня — потерпишь и третий.»

Я вышел из машины и сердито хлопнул дверью. Сейчас только душ приму, а потом приеду к тебе на работу или где ты там ещё прячешься — вот тогда и проверим силу моего терпения, Дерри. Достала.

КАТАРИНА.

Я задумчиво крутила телефон в пальцах, рассеянно слушая щебет Элизабет. Девушка рассказывала мне о том, как она додумалась до того, чтобы стать модельером и открыть свою дизайнерскую студию. Её братец, будь он неладен, снова начал мне писать, настаивая на разговоре. Я тянула время, как могла, но понимала, что всё равно рано или поздно нам с ним придётся поговорить. Вот только...

«Ты боишься», – с готовностью заявил внутренний голос, и на этот раз я не стала его затыкать, потому что в конце концов, это была правда. Я боялась неизвестности, боялась впустить кого-то к себе в душу, открыться и... Полюбить. Я ведь уже говорила, что не знаю иной любви, кроме как к сестре, или к Мариссе, или к Брайану. Семейная любовь — тёплая и надёжная, совсем не вызывающая той бурной игры чувств, что происходит каждый раз, когда рядом Брэндон. Я не хочу стать очередной игрушкой в его постели, которую потом просто вышвырнут из-за отсутствия к ней интереса.

– Кэтти? Всё в порядке?

Я подняла взгляд. Элизабет сидела в кресле напротив меня, мы всё еще торчали в её комнате, и от ворохов дизайнерских разработок, ещё не вышедших на всеобщее обозрение, кружилась голова.

– Прости, – я выдавила из себя улыбку. – Просто задумалась.

– Ты грустная. Что-то случилось?

Я покачала головой. Сестре Купера я уж точно не собиралась рассказывать о наших с её братом...отношениях. Своеобразных таких. Совершенно непонятных. Хотя и видела, что девушку гложет любопытство.

– Всё хорошо. Просто голова немного болит, – врать не хотелось, но пришлось, дабы избежать вопросов. Элизабет соскочила с кресла и, взяв меня за ладонь, потянула к выходу.

– Нас ждут пицца и горячий чай!

Мы сбежали вниз по лестнице, и я резко остановилась. Элизабет непонимающе на меня воззрилась.

– Мне нужно помыть руки, – улыбнулась я. На самом деле мне просто нужно несколько минут тишины и одиночества.

– О, – девушка указала на дверь в противоположном конце коридора. – Там гостевая ванная, как сделаешь свои дела — приходи на кухню, – и ускакала, напевая себе под нос.

Я потёрла виски. Сестра Купера была просто чудом, но уж слишком энергичной и позитивной для такой хмурой и вечно чем-то недовольной меня. Я поплелась по указанному направлению, по дороге снова смотря на вид, окружающий пентхаус.

И вот если бы не моя дурацкая рассеянность, я бы не запуталась в своих же чёртовых ногах.

И не полетела бы вперёд, на почему-то раскрывающуюся дверь.

И не стукнулась бы лбом о чью-то твёрдую грудь.

И не почувствовала бы на своей талии сильные руки, которые удержали меня, когда мы с этим человеком по моей вине влетели в ванную и рухнули на пол.

Шокированная и дезориентированная, я подняла голову, чтобы увидеть глаза цвета грозового океана.

БРЭНДОН.

Мы пялились друг на друга, как два идиота — удивлённые и молчащие. От шока у меня даже слов не нашлось. Эта зеленоглазая язва, несколько минут назад дерзко отвечавшая мне по смс, сейчас находилась здесь, в моём доме, в гостевой ванной...и на мне.

– Эм... – тихо прошептала Кэтти. – Привет.

Я приподнял бровь. Девушка смутилась, и румянец залил её щёки. Я вздохнул. Ну вот, стоило два часа хреначить по груше в попытках хоть ненадолго выгнать из головы эту девчонку, как эта самая девчонка берёт и ломает всю систему, очутившись в моём доме — в месте, куда вход был разрешён только сестре и Дамиану. Проклятье.

– Знаешь, мне немного неудобно лежать на...на твоём... – Кэтти ахнула и застыла, а на моём лице появилась плотоядная улыбка.

– Поёрзай снова — и узнаешь, какими ещё неудобствами я располагаю.

Катарина стрельнула в меня возмущённым взглядом, а я крепче сжал её талию. Девушка упёрлась кулаками мне в грудь, пытаясь встать, но я не позволил ей этого сделать.

– Пусти!

– Не-а, – осклабился я. – На ловца и зверь бежит, как говорится. Так что, перейдём к разговору?

Судя по лицу Катарины, к разговору она совсем не была расположена. Я вдохнул носом знакомый аромат грейпфрута. Чёрт, какая же она сладкая и волнующая.

– Брэндон... – от одного своего имени, прозвучавшего из её уст, я был готов кончить. Проклятье.

– Знаешь, мне нравится, как ты произносишь моё имя, – я потёрся носом о мягкую щёку девушки, слыша судорожный вздох, и улыбнулся. Знаю ведь, что тоже волную тебя, дурочка упрямая.

– Что ты здесь делаешь, зеленоглазая? Как оказалась в моём доме?

– Что... Твоём доме? – в голосе Катарины сквозило неподдельное удивление. Я кивнул, легко поцеловав её в уголок губ, и девушка отпрянула. Мне определённо нравилось заставлять её сердце биться чаще — вот оно, прямо на моей груди, трепещет, словно птица в клетке, практически в ритм с моим.

– Именно, – промурлыкал я. – В моём доме.

– Я...

Кэтти не договорила, потому что в ванной появилась моя сестра, которая издала нечленораздельный возглас, увидев нас. Я тут же отпустил Катарину, которая сразу же воспользовалась этим и вскочила, слегка задев мою промежность, и я чуть не застонал.

– Что тут происходит? – хлопала глазами Элизабет, переводя взгляд с Кэтти на меня. Я поднялся на ноги, поправляя сползшее полотенце. Кэтти молчала, опустив глаза. Я ухмыльнулся. Ну надо же, ни дать ни взять — скромница. Только вот царапины на спине от этой скромницы почему-то никак не желали заживать, каждый раз заставляя вспоминать тот вечер.

– Брэндон, – Элизабет подняла брови. – Неужели нельзя было предупредить о своём возвращении?

Я закатил глаза.

– Почему я должен предупреждать, что возвращаюсь к себе домой?

Элизабет скрестила руки на груди, недовольно глядя на меня.

– Хотя бы затем, чтобы не было подобных...неуместных ситуаций.

Я фыркнул.

– Может, это тебе стоило предупредить меня о гостях? Кстати, я так и не понял, почему Катарина оказалась здесь?

– Ой, – Малышка Бетти хлопнула себя по лбу и рассмеялась. – Знаешь, это вышло совершенно случайно. Я просто позвонила в одно из кафе отца и заказала пиццу...

И тут я просто захохотал. Реально захохотал, громко и от души, чуть не согнувшись пополам, не забыв посмотреть на Кэтти. Если бы взглядом можно было убивать, на кафельном полу ванной уже лежал бы мой труп.

– Что тут смешного? – не поняла сестра. Я снова заржал, качая головой и указывая на Кэтти, которая была похожа на рыбу-шар — такая же надутая от гнева.

– Пусть лучше она расскажет, я не могу, – я опять согнулся пополам.

– Ладно, пойдём на кухню, мой брат, кажется, немного не в себе, – Элизабет строго взглянула на меня и поманила к себе Катарину, которая, протискиваясь мимо меня, втихую отвесила мне пинка. Девушки скрылись из ванной, а я прислонился к влажной кафельной стенке, пытаясь привести дыхание в норму.

Нет, кажется, я начинаю верить в то, что совпадений не бывает, не бывает, чёрт возьми, таких совпадений. Боги смеются над нами или у них есть какой-то дикий план, раз они постоянно сталкивают нас с этой девушкой? Или всему виной дурацкая доставка пиццы? Как там говорится: один раз — случайность, два — совпадение, а три — закономерность? Если это так, то, наверное, стоит сделать пиццу символом наших отношений?

«Каких отношений? Нет у вас никаких отношений», – буркнул Зверь внутри, потряхивая лохматой головой.

– Заткнись, – рыкнул я в ответ, стягивая полотенце и снова становясь под тугие струи воды. Никогда в жизни не мылся два раза подряд, но после того, что произошло, мне, определённо, требовался холодный душ — тело всё ещё хранило тепло и запах кожи девушки, и это действовало на меня, как самый сильный наркотик.

* * *

Вдоволь настоявшись под ледяными струями, я решил, что всё-таки пора бы уже заявиться на кухню. Раз Катарина находится в моём доме, нельзя упускать шанс поговорить с ней. Ну или лишний раз прикоснуться, что тоже неплохо.

Переодевшись в просторные спортивные штаны и накинув футболку, я отправился на кухню, откуда доносились вкусные запахи и негромкие девичьи разговоры. В глубине души я надеялся, что Катарина не сбежит, и был очень доволен, когда это оказалось так. Войдя на кухню, я остановился, наблюдая за картиной: Элизабет сидела за столом, методично разрезая пиццу, а Кэтти стояла возле плиты, разливая дымящийся чай по кружкам. Девушка так идеально вписывалась в мою квартиру, что это несказанно удивило меня. Я же говорил, что в этой квартире появится только моя будущая жена? Это ещё один знак?

«Придурок, – вздохнул Зверь, положив голову на лапы и закрыв глаза. – Точно, придурок. Размазня.»

Если бы я не был столь увлечён созерцанием Катарины Дерри, я бы точно огрызнулся косматому в ответ, но сейчас мне было не до его колких фраз.

– О, вот и ты, – заметила меня сестра, а Кэтти, вздрогнув, пролила чай, чертыхнувшись и маша обожжённой ладонью. Я мигом подлетел к девчонке и взял её руку, затем, включив холодную воду, быстро сунул под ледяную струю. Катарина зашипела, но конечность не вырвала. Выключив воду, я осмотрел ладонь девушки: небольшое покраснение и всё. Внутри всё облегченно выдохнуло.

Я открыл один из навесных шкафчиков, достал аптечку, нашёл мазь от ожогов и аккуратно помазал больное место. Всё это время Кэтти молчала, а спиной я чувствовал пронзительный взгляд сестры. Окончив так называемое лечение, я взял кружки и сел за стол. Кэтти села рядом со мной (удивительно, но я не подал виду).

– Кхм, – деликатно кашлянула Элизабет и передала нам тарелки с пиццей. Во взгляде сестры, обращённом на меня, читалось искреннее любопытство и удивление, и я мог понять, почему она удивилась. Когда привыкаешь к тому, что твой брат нормальный в общении и обращении только с самыми близкими людьми, то конечно же, удивишься, если увидишь такие же действия по отношению к другому человеку.

Молчание становилось всё более натянутым, и вскоре сестра не выдержала.

– Кэтти, а Брэндон тебе не говорил, что я пригласила вас с ним на свою свадьбу?

Кэтти поперхнулась, а я хмуро посмотрел на сестру. Ну неужели нужно было говорить об этом именно сейчас, когда обстановка и без того такая напряжённая, что аж зубы сводит? Но Малышка Бетти будто бы не замечала моего предупреждающего взгляда.

– Кстати, твоя сестра и Дамиан тоже приглашены, – продолжила Лиз. Я покачал головой: и когда только Малышка Бетти успевает всё делать? Ох уж эти девушки.

– Спасибо, – пробурчала Катарина, уткнувшись в кружку с чаем, держа её, как спасательный круг.

– Это значит, ты придёшь? – Элизабет уже было не остановить.

Кэтти помолчала. Я буквально видел, как внутри неё происходит борьба. Затем плечи девушки расслабились.

– Приду. Спасибо за приглашение, – прозвучало это так обречённо, будто Кэтти заставили выудить эти слова под дулом пистолета. Но что сказано, то сказано, и я довольно ухмыльнулся. Это не осталось незамеченным, и в мою сторону был направлен очередной испепеляющий взгляд.

– Чудесно, – энтузиазму моей сестры можно было позавидовать, она даже в ладоши хлопнула. Дальнейшее чаепитие прошло в тихих разговорах девушек о предстоящем событии. Говорила по большей части Элизабет, Кэтти иногда задавала вопросы, я же просто сидел и молчал, наслаждаясь голосом зеленоглазой, слегка задевая её плечо своим, невинно приподнимая брови и улыбаясь, если девушка бросала на меня сердитые взгляды.

Наступил вечер, за окнами стемнело, но ливень не прекращался — даже внутри был слышен чёткий стук капель по стеклу. Я пребывал в своих мыслях — далеко не невинных, кстати говоря, — и отвлёк меня шум отодвигаемого стула. Я мгновенно повернулся: Кэтти встала, собираясь уходить.

– Спасибо за... – девушка помялась, бросив на меня неопределённый взгляд. – За хороший вечер, но мне уже пора. Завтра снова рабочий день, а я ужасно вымоталась.

– Конечно, тебе нужно отдохнуть, – с готовностью ответила сестра, тоже вставая, затем нахмурилась. – Но как же ты доберёшься до дома? Такой сильный дождь, как бы ты не простыла...

– Доеду на такси, – заверила сестру Кэтти, а я чуть не хмыкнул: она и вправду надеется сбежать от меня? Если это так, то её наивность поражает.

Мы направились в холл. Я дёрнул сестру за локоть, многозначительно посмотрев на неё. Элизабет всегда меня понимала, поэтому кивнула, взглядом предупредив, что я должен вести себя прилично (ха-ха!) и, подойдя к Катарине, которая натягивала куртку, быстро обняла её:

– Приходи к нам ещё, Кэтти! Правда, скоро я отсюда съеду, но у нас есть ещё две недели, так что...

Катарина в ответ обняла Лиз, вымученно улыбнувшись.

– Обязательно.

Я тихо фыркнул. Как же. Теперь ты знаешь, чей это дом, вряд ли тебя сюда заманишь ещё раз, хотя я буду очень стараться.

Сестра умчалась в свою комнату, не забыв ткнуть меня в плечо, а я скрестил руки на груди, наблюдая за тем, как Кэтти обувается. В воздухе снова повисло проклятое напряжение. Я снял с вешалки куртку и накинул на себя. Кэтти, выпрямившись, удивлённо посмотрела на меня.

– Ну, ты ведь не думаешь, что я тебя отпущу просто так?

В глазах девушки мелькнула обречённость.

– Нет, как же я могла подумать об этом? – вот и сарказм наметился. Точно, ежиха с нескончаемым запасом иголок.

– Вот и чу́дно, – я легко пихнул девушку к выходу. Выйдя из квартиры и закрыв за собой дверь, мы направились к лифту. Пока кабина медленно ползла наверх, мы молчали. Когда створки лифта распахнулись, Кэтти обернулась ко мне, выдавив улыбку:

– Спасибо, что проводил, Брэндон. Пока, – и быстро скользнула в кабину и нажала кнопку, думая, что я не окажусь проворным, но снова ошиблась: я залетел, прижимая девушку спиной к зеркальной поверхности стенки и нажал кнопку «стоп». Теперь можно и поговорить.

– Ты свихнулся? Отпусти, – Катарина попыталась вырваться, но я держал крепко, рассматривая каждую чёрточку лица девушки.

– Нет, моя милая, либо сейчас мы разговариваем, либо я перехожу к жёстким мерам, – наверное, мой голос прозвучал слишком угрожающе, потому что зрачки Кэтти расширились, и в них плеснулся непритворный ужас. Я застыл, опуская руки.

– Эй, я же шучу, расслабься.

Что-то мне очень не понравился взгляд Катарины: обречённый, с мелькающим в изумрудной глубине страхом. Страхом жертвы, настигнутой и загнанной в угол. Я протянул руку и погладил девушку по нежной скуле.

– Успокойся, глупая, я же пошутил.

– Шутки у тебя дебильные, – голос Кэтти был тих. – И ты сам... тоже... Идиот! – последнее слово она выкрикнула громко, и я поморщился. Какой самый отличный способ заставить девушку замолчать? Правильно, я тоже так думаю.

Под натиском моих губ девушка расслабилась, и её кулачки перестали молотить по моей спине спустя несколько минут, а потом Кэтти и вовсе принялась активно отвечать, и я понял, что пора остановиться, иначе этот лифт точно не тронется с места ещё очень и очень долго. Оторвавшись от губ Катарины, я положил руки по обе стороны от её головы и внимательно посмотрел в глаза девушки:

– Теперь мы можем поговорить?

Кэтти вздохнула.

– Если пообещаешь отстать от меня после этого — поговорим.

Я усмехнулся, покачав головой.

– Не-ет, милая. Отстать от тебя я не смогу, даже если бы и хотел. А я не хочу.

– Что тебе от меня нужно, Купер? – голос девушки был заметно уставшим. – Чего ты хочешь?

Я помолчал, подбирая слова.

– Я не привык чувствовать это. То есть, до тебя...А, чёрт, – я запустил руку в волосы, ероша их. – Я не знаю.

Кэтти горько усмехнулась.

– Красноречиво.

– Я не умею... выражать словами...Наверное.

– Я тебе помогу, – Кэтти сложила руки на груди, закрываясь от меня. – Ты просто встретил на своём пути то, что не можешь получить просто так. Сопротивление. В тебе, как и в любом мужчине, сидит охотник, который, выбрав жертву, будет стараться загнать её в угол...

Со стороны так всё и было: я, нависший над девушкой, загнавший её в зеркальную ловушку, и она, сопротивляющаяся до последнего.

– И, когда ему это удастся, – продолжала Кэтти. – Интерес угаснет. И жертва попадёт в список трофеев, которые как бы и есть, но в принципе, больше и не нужны.

Я нахмурился, а затем внезапно всё понял. И как раньше не додумался?

– Так ты боишься, – Кэтти замолчала, сглотнув и опустив глаза. Теперь всё ясно.

– Ты боишься, что я использую тебя и выкину.

Мне стало обидно, хотя я и забыл, что́ это за чувство.

– Чёрт, – мой кулак с силой врезался в зеркальную поверхность, которая сразу же покрылась паутиной трещин. – А ты не думала о том, что если бы у меня была такая цель, если бы я действительно был таким подонком, как ты обо мне думаешь, мне неважно было бы твоё мнение и твои действия. Я бы просто затащил тебя в постель, оттрахал и вышвырнул, как собаку, и больше никогда бы не подходил к тебе! Дура, бл*ть!

Слова звучали жёстко, как пощёчины, и от каждого Кэтти вздрагивала. А я был зол, потому что не заслуживал такого отношения. Да, для многих я был бездушным скотом, но никогда не давал девушкам, которые прыгали ко мне в постель, даже намёка на продолжение. Никаких обязательств, ничего. Обычный перепихон для удовлетворения физиологических потребностей — и гудбай. А за этой зеленоглазой язвой я бегаю, как обычный пацан, уже сколько времени — можно было бы догадаться, что не просто так. Может, и вправду не стоит терять время?

Я отвернулся от Катарины, ударил кулаком по кнопке, и лифт поехал вниз. Отвезу девчонку домой и больше не подойду к ней. Никогда. Как бы тяжело ни было — переживу, что я и сообщил девушке за моей спиной, не издававшей ни звука. Лифт доехал до первого этажа, и я стремительно вышел из него, не оборачиваясь. Кэтти, судя по шагам, следовала за мной. Мы вышли на улицу, и холодный ветер, пропахший туманом, окутал нас покрывалом дождя, заставляя в считанные секунды промокнуть до ниток. Я шёл к машине, не обращая внимания на едва ощутимую дрожь от ледяных капель, доставая ключи, когда моих ушей достиг громкий крик:

– Купер!

– Что? – сердито крикнул я в ответ, невольно оборачиваясь. – Хочешь что-то сказа...

Я был готов к чему угодно: к Третьей мировой, к падению инопланетного корабля, к землетрясению. Но только не ко взрыву моей Вселенной, когда хрупкое тело Кэтти влетело в мои руки и, несмотря на холод, её горячие губы прижались к моим. Я машинально обнял Катарину за талию и притянул ближе к себе, внутри ощущая глубокое смятение и вместе с тем — оглушающую радость. Радость от того, что обнимаю девушку, которая, по всей видимости, теперь считалась моей девушкой, доверчиво прижимаясь ко мне, беспорядочно гладя мои плечи и лицо.

– Я, может, и боюсь, – девушка оторвалась от моих губ, чтобы взглянуть мне в глаза искрящими изумрудами с нотками какого-то безумия в них. – Но со страхами ведь можно бороться.

Я погладил её по щеке. Глупая, глупая девочка. Разве можно бороться со страхами в одиночку при такой хрупкости?

– Мы будем вместе преодолевать их.

Очередной поцелуй проник в грудную клетку золотистыми лучами, которые, переплетаясь друг с другом, образовали знак, известный своей цикличностью: горизонтальную восьмёрку.