Хоть в гроб клади!

Все разошлись, только Бор продолжал сидеть в дядькином гараже, не то дожидаясь чего-то, не то просто без желания идти домой. Окончательное решение принять не удалось, и мы прощались неловко. Каждый остался в подвешенном состоянии, замороженный на грани веры и отрицания. И все боялись любого дальнейшего решения. Что бы ни случилось, мы влезли, куда не стоило, и теперь страшно было от любого продвижения.

Бруно появился после заката. Бор уже больше часа сидел в одиночестве к тому времени. Шагов друга он не услышал. Слишком глубоко задумался, одиноко сидя в полутьме гаража спиной к двери.

Колупая кутикулу, Бор чересчур сильно потянул за тонкую полоску кожи. Он никак не ждал, что опять разорвет палец до крови, хотя каждый раз этим всё и кончалось. Ойкнув, он сунул палец в рот.

Бруно странно зашипел, отвернулся и сложился пополам лицом в угол, будто его вот-вот должно было стошнить или сильно свело живот от боли, но ничего не случилось. Бор заметил его присутствие и повернулся. Исследовал друга взглядом.

Бруно тоже посмотрел на него. Уставился испуганно и злобно, будто не решил, нападать или защищаться. Поводов не было ни для того, ни для другого.

- Макс, все нормально? - Бор обращался к нему, как всегда, легко и тепло, видя в Бруно своего когда-то близкого живого друга.

Три месяца назад он сбрил длинные черные кудри. Два месяца назад сделал три пирсинга на лице. Месяц назад превратил свое тело в объект абстрактного искусства, изрисовав ничего не значащими хаотичными татуировками. Но, так или иначе, это был всё тот же Макс Бессонов, его друг. Макс, одержимый порой безумными идеями, носивший летом армейские ботинки и кожанку.

- Максим мертв, - вдруг заявил Бруно с полной серьезностью, даже не моргнув.

- Да, разумеется, - Бор закатил глаза и хмыкнул. – Че ты как девчонка драматизируешь? Все меняются, находят свой стиль, может.

- Ты не понял, - холодно и, действительно, безжизненно. Он взглянул на друга пусто и потерянно. – Мертв – буквально.

- Прикалываешься? Ты вот он, передо мной, - Бор начал волноваться, подошел к Бруно и нервно ткнул его в холодное плечо. Тот вдруг быстро снял кожанку.

- Тронь еще раз, давай, - спешка, с которой Бруно распалился, слегка пугала, будто он готов был в драку броситься. Друг отшатнулся от него. – Я серьезно, Дюш.

В пустых, потерянных синих глазах – мольба. Бор неуверенно приблизился и коснулся его плеча. Потом груди. Нервно и дергано, не веря, стал ощупывать всё его тело сквозь футболку, уложил ладони на шею, вечно пышущую жаром, а теперь не живую. Холодную. Коснулся лба тыльной стороной ладони, всё то же.

- Макс... Что за хрень... - Андрей был в ужасе. И хуже всего был слёзный блеск в мрачных глазах Бруно.

- Я умер.

- Я не понимаю! – на этот раз взмолился Бор, утомленный отсутствием объяснения.

- Меня обратили. Как человек я мертв.

- Нет... Не может быть! Как? Когда? – Андрей упрямо мотал головой, не отводя взгляда от слишком ярко блестящих радужек друга. Синих, как штормовой океан, бушевавший в груди около не бьющегося больше сердца.

- Когда вы все меня кинули, предполагаю. Я пошел в подземелье один и, видимо, что-то случилось. Я думал, плохо помнил, потому что опять провалы из-за энергетиков начались, - Бруно старался говорить ровно и глубоко дышать, чтобы не сбить голос, но от облачения мыслей в слова силилась буря его чувств и к горлу подкатывала истерика. – Я не знаю, кто и как это сделал, не помню, как меня убили. Но с тех пор я не спал и не чувствовал голода. От еды тошнит, зато тянет на кровь...

- То есть, ты теперь вампир? – тихо. Он боялся, что, сказав вслух, сделает это правдой. Шепот создавал иллюзию, что всё это немного не по-настоящему. Не в этом мире.

Бруно наморщил нос и задрал верхнюю губу, демонстрируя новенькие заострившиеся клыки и вторые резцы. Как Бор мог не замечать? Неужели так давно Бруно не улыбался ему?

- Ты... Черт... - Андрей тяжело дышал, рассматривая друга в панике. Бруно было решил, что это конец. Он монстр, и сейчас друг сбежит навсегда. Что он испугался. Но следующие слова рассеяли иллюзию. – Ты как?

Простой вопрос. Короткий, тихий, но такой необходимый, такой важный и единственный родной. У него ведь никого не было ближе. У него никого не было больше.

Бруно рухнул на колени, уронил лицо в ладони и разрыдался, как не плакал с детства. Всё кончено. Он не успел даже повзрослеть, а уже умер. Он не успел пострадать о своем уходящем детстве, ни разу не купил сигареты по паспорту, да и вообще... Очень многое он не сделал. Ещё больше – сделал неправильно.

Бор сел рядом и обнял друга, не задавая больше вопросов. Он сделал всё, что должен был, и теперь терпеливо ждал, прижимая к себе тело: непривычно холодное, чужое, но такое знакомое и родное. У него шрам на плече от падения с крыши сарая, на лодыжке набита колючая проволока, а на правом виске плохо растут волосы. Андрей знал его, сколько себя помнил, знал все особые приметы, как никто. Это был Макс. Бруно. Его лучший друг. Даже если вампир. Даже если плачет до дрожащей челюсти и заливает его футболку слезами и слюнями. Даже если весь мир против. Бор тихо обнимал Бруно и гладил по голове, давая пережить смерть.

И даже когда Бруно уже успокоился, слез не было, Бор продолжал крепко прижимать его к себе. Искал в этом касании знакомого жара, пытался убедить себя, что жизнь продолжается. Что не так смертельна была смерть, что, так или иначе, все-таки Максим продолжает быть. Он здесь, ощущается под пальцами, твердый и вполне реальный. Его бритая макушка колет щеку, пирсинг брови больно давит на плечо. Он здесь, совсем рядом, но невозможно далеко и навсегда потерян. Что-то еще может быть, но уже никогда не будет как раньше.

Максим умер...

Умер два дня назад. А теперь сопел в мокрое плечо Андрея, сжимая кулаки на его спине. Другой Максим. Бруно. В отчаянии, переполненный болью и страхом.

- Знаешь, что во всем этом самое поганое? – Бруно морщился. Он отполз подальше и прижался спиной к дивану. Бор был слишком живой, теплый и мягкий.

- Не знаю, - только и пробормотал Бор, не придумав даже шутку.

- Я ни разу не сказал тебе «спасибо». Ты не бросал меня и всегда пытался помочь, хотя я постоянно создавал тебе проблемы, - Бруно закрыл голову руками и устало обмяк.

- Брось, Макс! Ничего такого не было, мы же...

- Дюш, заткнись! – резко, но тихо и болезненно. - Дослушай. Я знаю, что ты скажешь. Будешь пытаться переубедить меня, но это не потому, что я хороший. Потому что хороший ты. - Бруно опустил руки и виновато, горько уставился на друга. – А я наворотил очередного дерьма и втянул в это тебя и пацанов. Я идиот и сволочь, и именно поэтому я мертв. Глупо и бесцельно, но только так я заслужил.

- Макс...

Бор смотрел на друга полными слез глазами. Серые, они всегда отражали окружающие цвета. Зеленые в траве, голубые на фоне неба... синие при взгляде на Бруно. В них бурлила его страстная синева. Только мальчик с такими глазами, только Бор мог понять по-настоящему, будто с этим отражением впускал в свою душу чужие.

- Макс...

- Дюш... Ты чего?

- Ты правда гребаный идиот! Конченый придурок! – Андрей принялся лупить Бруно по плечу кулаками. – Какого хрена ты вообще туда полез?! Никогда не умел ждать!

- Да, - прошептал Максим, смиренно принимая удары. - Прости...

- Завались, - Бор вздохнул и разжал кулаки. Положил ладонь на грудь друга опасливо, но уже с сожалением веря. – Сердце... не бьется.

- Нет. Не бьется, - Бруно виновато опустил глаза. – Я монстр.

- Идиота ты кусок, а не монстр, - Андрей горько усмехнулся. – Кусок идиота. Надо же было сдохнуть... Ладно хоть выжил.