Глава 21.
Эта неделя началась как обычно: утренний звон будильника, разбавленный молчаливым завтраком, забытые слова лекций, быстрый шаг по дорожкам кампуса. Ария снова жила в режиме университета — лекции, конспекты, учебники в рюкзаке и кофе в холодных пальцах.
Но что-то внутри неё уже не возвращалось в прежнее состояние. После той ссоры с Лео, после бессонной ночи и честного разговора с Кэрол, внутри появилась странная ясность. Усталость никуда не делась, но теперь она шла не сквозь хаос, а сквозь осознанность. Ария знала, куда идёт — даже если путь ещё не был до конца понятен.
Первую встречу со Стерлингом она назначила во вторник — консультация в библиотеке, формальная, запланированная. Они сидели за большим деревянным столом у окна, между ними лежали распечатанные черновики и ноутбуки, и всё, что они говорили, касалось только дела. Он был точен, она — внимательна. Он указывал на логические нестыковки, она предлагала решения. И всё же, несмотря на профессиональный тон, между репликами чувствовалось нечто большее, чем просто текст. Как будто каждый из них говорил чуть тише, чем требовала ситуация. Словно слова были поводом, а настоящая беседа происходила внутри молчаний.
Всё было корректно. Без ошибок. И всё же, уходя, Ария поймала себя на странном ощущении: она ждёт следующей встречи. Не ради диплома. Ради этой особенной, осторожной ясности, которую чувствовала только рядом с ним.
В университете тем временем жизнь не останавливалась. Студенты вечно спешили, преподаватели раздражённо ругали за опоздания, библиотека становилась шумнее с каждым днём. Кэрол подкидывала Арии шоколадки и поддерживала репликами вроде "ты делаешь всё правильно", хотя и сама засыпала на лекциях.
Лукас же оставался таким же внешне — собранным, спокойным, даже отстранённым. Он читал лекции с той же сухой ясностью, проверял работы, проводил консультации. Его голос был ровным, осанка прямая, галстук — как всегда идеально завязан. Никто бы не сказал, что в его жизни что-то изменилось. Но он стал чаще задерживаться на кафедре. Дольше перечитывал чужие работы. И возвращался к дипломной Арии чаще, чем было необходимо.
В пятницу они снова встретились — в том же зале библиотеки, в тот же час. Ария принесла переписанную главу, и он сразу отметил: стиль стал плотнее, сдержаннее, но теперь в тексте было нечто личное. Мысль становилась голосом. Она росла.
— Вы начинаете звучать, — сказал он негромко, отодвигая лист.
Она смотрела на него спокойно, но внутри что-то дрогнуло. Потому что в его тоне не было похвалы. Была правда. Та, которую говорят не студенту, а равному.
Они говорили ещё полчаса. О деле. О праве. Немного — о том, как сложно в жизни отстаивать мораль там, где все держатся за букву закона. Ни одного лишнего взгляда. Ни одного намёка. Только смысл. Только чистая, взрослая, тихая связь.
Когда встреча закончилась, Ария задержалась у выхода, обернулась — он уже был погружён в чтение. А у неё в груди впервые за долгое время стало спокойно.
Весь остальной день прошёл как обычно. Кампус шумел, в коридорах звучал смех, кто-то репетировал сценку у актового зала. А она шла мимо всего этого, ощущая, как многое в ней будто затихло. Не выгорело — а устаканилось.
Лукас, оставшись один в кабинете вечером, не включал музыку. Просто сидел за столом, поджав пальцы к губам, смотрел в окно. Он не думал о чувствах. Не поддавался фантазии. Он просто признавал, что эта студентка, Ария Рован, задаёт ему вопросы, на которые он сам себе раньше не отвечал.
А пока — всё оставалось на своих местах.
Просто две встречи. Просто диплом.
Но между строк — начало чего-то, для чего пока не придумали имя.