Глава 6
Клайд
Лос-Анджелес. Утро. 09:42
Я не люблю утро. Оно слишком честное.
Ночь скрывает. Делает твои руки чище, чем они есть. Утро же просто показывает всё, как есть. Запах крови, въевшийся в кожу. Мелкие синяки на пальцах от костяшек. И сон, который не приходит.
Я сижу за столом в кафе, в том самом, где кофе горчит, как обещания. Пепельница полна, сигарета догорает в пальцах. Передо мной сидит человек, который считает себя важным.
Он в кремовом костюме, с золотыми запонками и пальцами, будто намазанными дорогим кремом. Он потеет. И это раздражает меня сильнее, чем его голос.
— Ты понимаешь, Хатчер, нам нужно не просто убрать его, — говорит он, потирая лоб. — Нам нужно... заявление. Демонстрация. Чтобы остальным стало понятно. Чтобы они знали — мы не шутим.
Я не отвечаю. Просто беру салфетку, стираю с пальцев пепел. Потом гляжу на него.
— Имя. Адрес. Фото.
Он кивает, протягивает конверт.
— Он будет на складе. Один. Проверено.
Я поднимаюсь. Кофе не допит. Он остывший, как и всё в этом городе.
⸻
10:37. Салон «Паккарда»
Дождь снова моросит. Как будто город не может решить — быть грязным или просто мокрым. Я веду машину по Ковингтон-авеню, поворот за поворотом. Конверт с адресом лежит на сиденье. Пальцы на руле — спокойны, привычны. Всё идёт, как должно.
И вдруг — на тротуаре, слева, между двумя газетными ларьками — Лулу.
Сквозь стекло я вижу, как она идёт, опустив голову. Зонт у неё смешной — с оборками, как из кино для домохозяек. Куртка тонкая. Плечи прижаты. Шаг — быстрый, сердитый. Как будто она воюет с этим дождём.
Я не торможу.
Проезжаю мимо.
Ни одной мысли. Ни одного слова.
Пять кварталов. Светофоры. Ритм стеклоочистителей. Сквозь радио — саксофон.
И потом — без команды, без причины — я бью по тормозам.
Грубо. Колёса визжат.
На секунду — всё замирает. Мотор урчит.
Я включаю заднюю. Начинаю сдавать.
⸻
11:01. Тротуар у закусочной. У обочины
Она идёт, будто ничего не изменилось. А я медленно подкатываю, не включая поворотник. Просто торможу рядом.
— Подвезти?
Она оборачивается.
Медленно. Сначала — глаза. Потом — губы, сжатые в тонкую линию. И, наконец, — усмешка. Острая, как лезвие.
— А у Вас на всех хватает бензина? Или только на тех, кого предварительно игнорируют в библиотеках?
Я молчу. Внутри — тихо. Всё ещё в режиме работы. Только пальцы сжимаются чуть крепче на руле.
— Не отвечаете? — продолжает она. — Ну, конечно. Вы же мастер диалога. Специалист по... молчаливым побоищам. Я слышала — это новое искусство.
— Садитесь. Дождь сильный.
— У Вас какая-то избирательная вежливость, мистер. Или как Вас по имени?
Сначала Вы проезжаете мимо, как будто я — фонарь. А потом возвращаетесь, словно я — потерянные ключи.
Она смотрит, как будто пытается вытащить из меня эмоцию. Любую. Раздражение, смех, грубость. А я не даю.
— Я предложил. Вы в праве отказаться.
— О, спасибо за Ваше великодушие. Как мило с Вашей стороны — снизойти.
Знаете что, оставьте своё кресло в аду на случай, если вдруг устану идти. А пока — нет, спасибо. Я умею ходить. Даже в дождь.
И с этими словами — разворачивается. Спокойно, красиво, зло.
Пятки щёлкают по тротуару. Пальто разлетается, как в чёрно-белом фильме.
А я... сижу.
Десять секунд.
Пятнадцать.
Я рву с места. Резко.
Поворот. Следующий — правый. Газ. Шины визжат. Лужа брызжет в сторону прохожего.
Плевать.
⸻
11:37. Старый склад на 12-й улице
Он курит. Стоит спиной. Думает, что он один. Думает, что он в безопасности.
Я подхожу тихо.
Медленно.
Без звука.
Он не успевает даже развернуться — только дёрнуться. А потом — моя рука на его горле. Пальцы сжимаются. Хруст. Тёплый. Влажный. Глухой.
Я не отпускаю сразу. Я держу. Дольше, чем надо. Пока руки не побелеют.
Когда он падает, я просто стою и смотрю.
На бетон. На кровь, стекающую в трещины пола.
На его глаза, в которых ещё секунду назад был страх. А теперь — ничего. Вырезаю на его груди инициалы K.G.
⸻
12:01. За рулём, снова в пути
Мокро. Сигарета во рту горчит.
Руки — всё ещё тёплые.
Дождь снова барабанит по лобовому.
И снова город ничего не знает.
Он не интересуется, кого я убил.
И не спрашивает, кого я видел.
А я...
А я всё ещё не понимаю, зачем нажал на тормоза.
13:14. Район Уилшир. Частный дом с зелёными ставнями. Бордель
Место, где не задают вопросов.
Тут пахнет духами, потом и пеплом — старым, въевшимся в подушки.
Вестибюль тусклый, ковёр в пятнах, стены облуплены под лепнину.
Я прохожу мимо, молча. Два взгляда — касаются, скользят, исчезают.
Женщина с медными волосами встречает у лестницы.
— Привычный номер? — спрашивает она.
Я киваю.
Говорить здесь не обязательно.
13:22. Второй этаж. Комната с розовыми шторами
Здесь всегда душно, даже когда окна открыты. Воздух тяжёлый, будто в нём растворены все чужие прикосновения, все дешёвые духи, все выдохи, что здесь остались.
Она сидит на краю кровати, скрестив ноги. Короткий халат уже чуть распахнут, но не специально — просто зная, что так надо. Свет из окна разрезает её бедро пополам. Красивая? Наверное. Но в её лице — ничего, за что зацепился бы глаз. Только гладкость, только удобство.
— Сигарету? — спрашивает она, подавая пачку. Голос ровный, скучающий.
— Нет.
— Хотите пить?
Я качаю головой.
Она не обижается на тишину. Умеет жить в ней. Снимает халат, как будто стирает с себя чужие взгляды, заученно. Под ним — бледная кожа, грудь без стыда, живот без напряжения. Она не хочет нравиться. Она просто готова.
Я подхожу, не раздеваясь полностью. Расстёгиваю ремень. Она помогает, касаясь быстро, по делу.
Никаких прелюдий. Всё это — не про удовольствие. Это — избавление.
Я укладываю её под себя, вжимаю в матрас, и её руки — не цепкие, не страстные, просто поддерживающие. Она дышит в такт, как будто синхронизируется, подстраивается, но не включается. Это работа. Такая же, как и моя.
— У Вас тяжёлый день? — спрашивает она сквозь вздох.
— Ещё не начался.
— Так начинайте мягко.
Я не смеюсь.
Толчки резкие, быстрые, не агрессивные — но как будто выстукиваю что-то. Механически. Как метроном. Она слегка извивается, но больше для того, чтобы не засыпать. Я в ней — как в заброшенном доме: темно, пыльно и нечего искать.
В какой-то момент она прикасается к моей щеке. Осторожно.
— У Вас глаза злые, — говорит.
Я поворачиваю голову. Убираю её руку.
— Не Ваше дело.
— Я знаю. Но иногда — хочется просто быть рядом с кем-то, кто хуже тебя.
Я замолкаю. Заканчиваю. Медленно. Без выдоха, без дрожи. Просто точка.
Соскальзываю с неё, сажусь на край кровати, застёгиваю рубашку. Она тянется к одеялу, прикрывается, потом зажигает сигарету.
— Вы хоть раз думали о ком-то, пока были внутри? — спрашивает она после паузы.
— Нет.
— А надо бы. Хоть ради фантазии.
Я встаю, беру пальто. День уже не серый — он тёмный. Как будто наступил вечер, хотя на часах даже не два.
— Спасибо, — говорит она.
— За что?
— За то, что не сделали вид, будто это о чём-то.
Я останавливаюсь у двери. Не оглядываюсь.
— В следующий раз лучше молчи.
Она улыбается — я это чувствую спиной. И всё же не злюсь.
⸻
13:43. Снаружи. Улица, мокрая и пустая.
Дождь не утихает. Я бросаю взгляд на окна второго этажа. Шторы уже задвинуты.
Сажусь в машину. Мотор урчит тихо, как кошка под кожей.
Скоро убивать. А пока — просто тишина.
Тишина и вкус чужой кожи на ладонях, который не даёт ничего.
Я включаю радио, но там — джаз.
Выключаю. Лучше ехать в молчании.
Лулу снова всплывает в мыслях — но как силуэт, как раздражение, не как женщина.
Слишком колкая, слишком быстрая на язык.
Слишком настоящая.
А мне сейчас это — не нужно.