Ответы
В тот день шёл проливной дождь, и тучи скрыли из виду солнце. Воздух пах свежей листвой, сырой почвой и осенними цветами.
Детишки резво бегали по улицам, убегая от сердитых матерей, в спешке гнавших их домой. Падали, разбивая в кровь коленки, громко плача — потому что больно, и громко смеясь — потому что весело. Подростки спешили на последний автобус, прикрывая головы портфелями. Держались за руки, широко улыбаясь, подшучивая друг над другом, наблюдали за тем, как момент превращался в одно из самых счастливых воспоминаний о школе и школьных друзьях. Взрослые же с тоской смотрели на тусклое небо, в сердцах проклиная пробки и штрафы, но украдкой улыбались, вспоминая юность, и торопились домой — к семье, теплу и уюту.
И лишь одна душа не вписалась в общую картину счастья и радости, наполненную свежестью первого сентябрьского дождя. Лишь одному человеку не суждено было в ней остаться.
Ей, конечно, так только казалось — мир был полон несчастных людей. Но стоя на краю крыши на высоте четвертого этажа, свисая с обрыва и наблюдая за мелкими фигурами внизу, зовущимися людьми, не имевшими больше никакого для неё значения, Ынсу думала слегка иначе.
Когда Пэк Ынсу нашла себя на краю школьной крыши, в одном шаге «от», она даже не испугалась. Ей показалось, что это знак. Что уже слишком поздно. Что она сделала всё, что могла. Что надежды больше не осталось.
Верни мне её.
Ынсу некому было помочь, а сама себе она помочь не сумела. Если шагнуть в пустоту, её история неправильных решений красиво закончится и этим избавит от страданий. Придёт конец всем несправедливостям, подкинутым судьбой...
— Подожди! — совершенно не вписался в этот «конец» неуверенный голос незнакомого мальчика. — Не делай этого! — за руку слабо потянули назад, и Ынсу с легкостью выдернула её, чуть было не потеряв равновесие на мокром парапете. Крыша под ногами на мгновение перестала казаться твёрдой, а «конец», выглядевший теперь как холодный бетон проезжей части внизу, вдруг показался намного ближе и непривлекательнее.
Останови меня.
Но Ынсу не могла показаться слабой. Тем более при свидетелях. Она сжала руки в кулаки, смело глядя в пропасть.
Мне страшно.
— Уходи.
— Ты ошибаешься, — голос мальчика звучал слабо и тихо. Он покачал головой. — Это — не храбрость.
Она развернулась, увидев перед собой низкого, худощавого мальчика. Ей показалось, что он был намного младше её, но когда тот, наконец, поднял на неё свои глаза, она узнала в нём одного из учеников старшей школы.
Он стоял, согнувшись, восстанавливая дыхание. Бежал.
— Это не решит твои проблемы, — с трудом проговорил он и закашлялся.
Ынсу ненавидела таких, как он. Откуда ему было знать?
— Тебя это не касается, — холодно бросила она, прищуриваясь и проводя рукой по волосам, собранным в низкий хвост. — Чисто гипотетически, ты тут лишний.
Не оставляй меня.
Затем повернулась вновь лицом к пропасти, наклоняясь вперёд. Один шаг. Один маленький шаг, и всё будет кончено. И если у неё оставались какие-либо сомнения, этот парень их только что уничтожил.
Не должно быть сожалений. И никогда не будет.
Ынсу подняла правую ногу вверх, балансируя на краю серого выступа. Внизу проезжали машины, мимо проходили людьми, и никто — никто — не додумался посмотреть вверх. Она криво усмехнулась. Это уже не имело никакого значения.
Посмотрите же вверх!
Ынсу сделала глубокий вдох. Сглотнула подступивший к горлу ком.
Вот и всё. Неожиданный результат всех её попыток стать счастливой. Нет слёз, только противный холодный дождь. Сейчас... Сейчас же?
Я не хочу умирать.
— Ещё как касается! — руку вновь цепко схватили, оттягивая девушку назад.
— Отстань уже от меня! — закричала Ынсу и развернулась, отбиваясь уже ногами. — Хватит! — она всё-таки начала плакать. Так не хотела, чтобы кто-нибудь знал, что она умеет, обещала не делать этого, но слезы сами потекли по щекам, уже не маскируемые дождём.
— Нет! — он вдруг посмотрел Ынсу прямо в глаза, не выпуская её рук из собственной хватки. — Не умирай при мне! Подожди, пока я уйду, и делай, что хочешь!
— Что? — Ынсу услышала гром. Ей показалось, что вдалеке ударила молния. — Что ты несешь? — она продолжала плакать, всхлипывая и шмыгая носом.
— Я говорю, не умирай сейчас! Ведёшь себя как эгоистка!
Ынсу не понимала его.
— Ах ты придурок! — она зажмурилась, сглатывая солёные слезы. — Ты даже не спасаешь меня!
— А почему я должен?! — кричал он во всё горло. Его лицо покраснело до самых ушей, а волосы растрепались. — Ты сказала, это меня не касается!
— Не касается! — в сердцах повторила Ынсу и вдруг остановилась. Перестала сопротивляться. Просто замерла, дрожа от холода, — Совсем не касается! Совсем... совсем не касается...
Она упала на твёрдый бетон. Но не дороги внизу, а покрытия крыши. Приземлилась на руки, содрав кожу в кровь.
Худощавый парень следом упал перед ней, жадно хватая ртом воздух.
Ынсу вдруг поняла, что так и не рассмотрела «не спасителя».
Первым, что она увидела, стало малознакомое, раскрасневшееся лицо. Его глаза светились тёплым орехом, а волосы походили на молочный шоколад.
Вторым стало светлое небо, без единого облачка. И Ынсу поняла. Дождя не было. Никакого дождя не было.
Ынсу вздохнула полной грудью, только сейчас осознавая произошедшее.
— Я чуть... — она попыталась встать на ноги, но не смогла — те подкосились, и она вновь упала на холодный бетон. — Я чуть не... чуть не... — она прикрыла рот рукой.
Парень тяжело дышал, лежа напротив неё, приподнявшись на локтях. Казалось, жизнь пролетела перед глазами обоих.
— Да, ты чуть не убила себя! — голос его впервые звучал громко и уверенно. — Ну, и что? Гордишься собой?!
У Ынсу больше не было сил плакать, но ничего другого она сделать не смогла. Даже не запомнила, сколько времени прошло, прежде чем незнакомец, вдруг обхватил руками её лицо и посмотрел на неё серьёзно.
— Больше никогда так не делай. Поняла?
Ынсу с трудом кивнула, захлёбываясь в собственных слезах. Ей было страшно. Ей было так страшно, но теперь уже лучше. Или станет, когда-нибудь, в будущем. Потому что у неё было будущее, и всё будет лучше, чем то, что могло произойти. Ынсу поняла это только теперь, но главное, она поняла.
— А где дождь? — неуверенно спросила Ынсу, осматривая лужи на крыше, свой утраченный вид «первой красавицы». Избегая смотреть в глаза тому, кто узнал о ней за несколько минут больше, чем все подруги за год.
— Дождь — он словно бы из другого мира, знаешь? — мальчик улыбнулся, тоже впервые поделившись чем-то личным, пусть и остался непонятым.
В небе ярко светило солнце. Робкий мальчик впервые обрёл твёрдость в голосе. Несчастная девочка впервые осознала своё счастье. Её сердце громко стучало, из ранок сочилась кровь, голова трещала от боли, а глаза опухли от слёз. Но в тот момент она чувствовала себя живой.
Осень того года вошла в историю города, как самый засушливый сезон без дождя.
***
Хосок сидел за стеклянным столиком кафе.
— Ты была той девочкой.
Ынсу разместилась на противоположной стороне.
— А ты — тем мальчиком.
В помещении играла лёгкая, романтическая музыка. Люди вокруг были заняты собственными делами и разговорами. Запах горячего кофе и печенья пропитал воздух, став частью «Пророчества».
Ынсу огляделась по сторонам, выпрямилась.
— И что теперь?
Хосок подался вперёд. Его ореховые глаза всё так же тепло смотрели на Ынсу. Он улыбнулся.
— Ты мне скажи.
***
— Ведьмы? Приворот? Я? — Хосок озадаченно вертел головой, недоумевая. — Что, черт возьми, происходит?
Он сидел на зелёном диване в квартире Ынсу, которая оказалась на самом деле квартирой её бабушки — обладательницы маленькой змейки на шее, и искренне не понимал, во что ввязался.
Рядом сидела сама Ынсу. Возле неё, переминаясь с ноги на ногу, виновато поглядывая на Хосока, расположилась Миён. А за ней, не отставая от девушки, маялся кашлявший и чихающий Минсок.
Бабушка Пэк вошла в комнату с чугунным котелком в одной руке и книгой зелий в другой. Ынсу, увидев их, испуганно отпрянула назад, а Хосок, наоборот, с интересом уставился на происходящее.
— Что это? — он глянул на книгу в зелёной обложке и вспомнил: — Та книга из подсобки? — перевел растерянный взгляд на Ынсу. — Плохая книга? — бессильно откинулся на спинку дивана. — Ничего не понимаю.
Бабушка Пэк спокойно улыбнулась и села на кресло рядом.
— Не волнуйся, внучек, скоро всё поймешь.
— Мне, кстати, тоже есть, о чём спросить, — втиснулась Ынсу, напоминая о своём существовании, но бабушка упрямо шла к цели «объяснить всё Хосоку» — чувствовала всё-таки вину за то, что натворили с невинным человеком её собственные внучки.
Но даже на третий круг вопросов у Хосока не поубавилось. Стало только больше междометий и недоумения в глазах.
— То есть я... я-я... я был приворожен? В Ынсу? То есть, всё... Не правда?.. А мы? А дождь? А разговор? А как?
— Тише, тише, — успокаивала его бабушка Пэк. — Всё в порядке. Всё будет в порядке.
Но даже на четвертый круг у Хосока ничего не было в порядке. Зато закончились вопросы. Как и сами слова. Он молчал. Просто молчал, сверля взглядом дыру в стене. Ынсу терпеливо ждала, сидя рядом, и легонько касалась его руки.
Минсок, находившийся уже который час в бреду, ушёл спать. Бабуля Пэк успела перед этим подлечить его своим фирменным зельем и парню стало намного лучше. Только в сон клонило.
— На утро он всё забудет, — предупредила она Миён, на что девушка понимающе кивнула. Так и должно было быть. Другого варианта и быть не могло. Не могло быть, и всё же что-то на сердце Миён предательски кольнуло — «Шрека» они с ним так и не досмотрели.
Ынсу, не выдержав ожидания хоть слова от молчавшего как партизана Хосока, устало направилась в кухню.
— Как ты, солнце моё? — бабушка Пэк, как обычно, встретила её с улыбкой. Ынсу обняла её, вдыхая родной, теплый запах.
— Я устала, бабуль... — она с трудом сдерживала слёзы, — Я не знаю, что делать. Я... запуталась.
У Ынсу в голове было слишком много вопросов. И теперь ей требовались ответы.
— Мне кажется, я... я не знаю. Я думала, что мне нравится Минсок, но... — она посмотрела бабушке в глаза. — А что же теперь с Хосоком? Я думала, что что-то чувствую, но получается, всё, что было — всё обман, и...
— Ой, нет! — вдруг поспешила поправить её бабуля. — Нет, нет, совсем нет! Не обман!
Ынсу недоуменно взглянула на бабушку.
— В смысле? — вопросительно выгнула бровь. — Ты же сама только что Хосоку четыре раза объяснила про приворот и магию.
Бабуля Пэк, осознав свой просчёт, главную промашку и чуть ли не роковую ошибку, ринулась обратно в гостиную, потащив за собой старшую внучку.
Хосок всё ещё сидел на диване, шокированный и глубоко погружённый в собственные мысли. Миён пришла на вновь поднявшийся шум.
— Я забыла самую важную деталь! — громко объявила бабушка, привлекая к себе внимание всех. Даже отрешённого Хосока.
Она посмотрела тому прямо в глаза и весело улыбнулась.
— Ты не приворожён! — и, заметив град ещё более ошарашенных взглядов, добавила: — Ну, с недавних пор.
***
Всё началось с телефонного звонка. Пэк Мира сразу поняла, что что-то было не так, услышав взволнованный голос внучки, вспомнившей вдруг о каком-то там привороте из самодельной книги. Поэтому она сразу же бросила все дела и отпуск, послала куда подальше Тибет с его чаями и помчалась первым рейсом в Сеул.
Всё-таки вопрос заключался в человеческом сердце, шутки с которым были плохи. И вряд ли молодые Ынсу с Миён это понимали. По крайней мере, этого опасалась бабуля Пэк.
Поэтому первым же делом из аэропорта она поехала в кафе: в поисках того самого приворожённого. Ведь для такой опытной ведьмы как она, для этого требовался один лишь взгляд на него, да лишняя секунда для чтения ауры.
А так как парень этот, прям как на блюдечке, появился на пороге её кафе, где она пряталась от собственных внучек, замаскировавшись под одну из посетительниц, всё оказалось даже легче, чем она ожидала. Хосок ворвался внутрь с криками о магнитах, и Миён сразу же под ручку повела его к Ынсу — это бабушка Пэк прекрасно видела.
Как и тёмно-розовую ауру, кружившую над головой бедного парня. Сгусток магии был настолько силён, что тот наверняка и двух слов не мог связать при виде «любимой» или же полностью путался в мыслях. Не говоря уже о побочных эффектах в виде хронического недосыпа, кошмаров, нервозности и головной боли. В общем, ей так стало его жаль, что она, не теряя ни минуты, отправилась к знакомой целительнице из Пусана — у той обязательно должно было найтись противоядие.
Но какого же было удивление Пэк Миры, когда, проделав ради Хосока столь огромный путь, прочитав его судьбу, чтобы рассчитать когда и где он пройдет мимо пустовавшей аптеки, и появившись там с необходимым ему лекарством, она вдруг увидела — парень был уже практически здоров. Без всякой помощи «снотворного» и «Тибетского чая».
***
— Подожди-ка, подожди-ка, — вдруг вмешалась Миён, прерывая рассказ бабули. — То есть, как это? Хосок что ли, сам «излечился» от зелья?
Та отрицательно покачала головой.
— Вот тут в силу вступает талисман.
— Ой! — вдруг вспомнила Ынсу. — Точно! Но мы же его так и не нашли, — она озадаченно почесала затылок.
Губы бабули расползлись в полуулыбке.
— Ошибаетесь. Нашли, — она неоднозначно посмотрела на Миён, которая, в свою очередь, растерянно огляделась.
— Я? А что я?
— Вспомни уборку в нашей подсобке. Вспомни заполненные коробки. Вспомни, что ты сделала с...
— ...с магнитами! — догадалась Миён, восстанавливая в голове цепочку событий.
Хосок измученно перевел взгляд на неё.
— А они тут каким боком?
***
В день, когда Ынсу начала всю эту заварушку с зельем, Миён стала организатором собственной. И имя ей было — генеральная уборка!
Которая, к сожалению, не увенчалась успехом.
Подсобка кафе больше походила на храм барахла, привезённого бабушкой со всего света. Книги, диски, монеты, альбомы и даже старая техника по мелочи — всё это хранилось там, кое-как растасованное по коробкам и ящикам. Миён всё это так затянуло, что она и не заметила, как битый час провела за изучением экспонатов самопровозглашённого музея. Даже нашла старенький магнит, одиноко валявшийся в уголке — как-то его жалко стало.
Миён решила сразу же проверить его состояние, достала из ближайшего ящика пару железных гаек и попробовала притянуть. Не получилось. Попробовала под другим углом с другим количеством гаек. Бесполезно. Поискала даже другие железяки, но результат был тот же.
— Браковка, — разочарованно вздохнула Миён. И куда теперь его можно было деть? Прямо в мусорку?
Ответ пришёл словно по заказу.
В дверях появилась запыхавшаяся Ынсу с двумя заполненными коробками в руках.
— Надоели! — буркнула она, бросая их в ближайший угол.
— Это что? — осторожно поинтересовалась Миён.
— Магниты, блин. Магниты, понимаешь?! Магниты, чтоб его! — громко возмущаясь и сотрясая воздух, Ынсу ушла так же внезапно, как и появилась.
А Миён улыбнулась, с любопытством заглядывая внутрь.
— Ну, что ж, — подумала она. — Лишним не будет, — и бросила магнит в остальную кучу.
***
— Получается, — Миён с недоверием глянула на бабушку. — Талисманом всё это время был магнит? Попавший в коробку Хосока? — в прострации, она прислонилась к стене. — Фантастика какая-то.
— Лучше скажи — магия, — хихикнула бабуля. А вот Хосоку было не до смеха. Мозг отчаянно пытался переварить услышанное.
— Точно ведь, — продолжала Ынсу, задумавшись. — Магнит валялся на полу в подсобке — наверное выпал откуда-то при готовке зелья. Ну, Миён, помнишь, когда ты ещё у меня котелок отобрать пыталась? — Та согласно кивнула, вспоминая.
— Проведя весь день потом с этими коробками, Хосок и «размагнитил» свои чувства ко мне, — сказав это, она ненароком покосилась на парня. Тот тоже посмотрел на неё, и они столкнулись взглядами. Ынсу не знала, как теперь реагировать.
— А я нанесла завершающие штрихи, — подмигнула бабушка и глянула на Хосока, перенимая его внимание на себя. — Как тебе мой очищающий дождь? Сознание прояснилось?
— Так это были вы?! — он внезапно вскочил и снова упал на диван. — Так и знал, что что-то в нём было особенное! — Хосок понемногу начал улавливать суть происходящего, заставляя свой слишком обычный мозг привыкнуть ко всем этим ведьминским хитросплетениям.
Всё вставало на свои места. А произошедшие уже события приобретали совсем иной оттенок. На мгновение в зале воцарилась тишина — теперь переварить услышанное нужно было всем.
— Только вот одного не пойму, — медленно покачал головой Хосок, обращаясь к Ынсу. — Как ты так изменилась со школы?
Она не поняла.
— В смысле?
— Ну... Ты, правда, ведь очень сильно изменилась. Я один это заметил, что ли? Ты будто... — он то ли покраснел, то ли просто замялся, Ынсу не поняла. Хосок «до» и «после» приворота были словно два разных человека, — ...красивее стала?
Ынсу чуть не поперхнулась от неожиданности.
— Ой, не совсем то время для воркования, знаешь ли, — проворчала Миён, метая из глаз молниями. — Можешь выходить из образа. Мы поняли, что ты и твоё сердечко уже в порядке.
Хосок нахмурился.
— Как я понял, эффект зелья начал проходить ещё в день инцидента с травмой, — он вновь встретился взглядом с Ынсу. На этот раз специально.
«Что ты хочешь этим сказать?» — собралась было она спросить, но промолчала.
Потому что к разговору вновь подключилась бабушка:
— Ну, вроде как, помимо того идиотского «зелья преображения» с внешностью Ынсу ничего радикального не случалось.
Хосок недоуменно оглядел присутствовавших.
— Что за «зелье преображения»?
И парень кинулся в очередной круг бесконечных вопросов да красноречивых междометий.
***
— Поверить не могу, что ты правда это сделала, — тихо посмеивался Хосок, принимая от официантки десерт в виде пирожного.
Ынсу покраснела, не очень-то желая говорить о прошлом. Тем более, что таком далёком. Миён, выступавшая сегодня в роли их личной официантки, только весело хихикнула.
— Да она и не на такое способна, знаешь? — и была сразу же прогнана раздосадованными причитаниями Ынсу.
— Только и умеет, что портить атмосферу, — покосилась она вслед уходящей сестре. А затем вновь посмотрела на Хосока, улыбаясь. — Это же, всё-таки, наше первое свидание.
С событий, оставшихся потом в секретном архиве сразу нескольких семей как «История Одного Приворота», прошло чуть меньше двух месяцев. Именно столько понадобилось каждому из её участников, чтобы собраться с мыслями и вернуться к нормальной жизни.
Хосок, которому не стали стирать память в качестве возмещения за причиненный эмоциональный, да и физический ущерб, наконец, привык к небольшой особенности своих новых друзей из кафе, расположенного ровно в восьми минутах ходьбы от университета, и нормально жил после пережитого шока. Правда, приходить сюда так же часто, как раньше, он уже не мог — мистер Чон теперь был учителем физики в местном лицее и просто обожал свою новую работу. Ноги его полностью зажили, и он даже собирался пробежать марафон в новом году — так сказать, начать новую жизнь. Ну и утереть нос Минсоку. Почему бы и нет?
Последнего было, между прочим, не узнать. В тот вечер оказалось, что Минсок подхватил очень серьёзную пневмонию, и даже зелья бабули Пэк не могли его полностью вылечить. На самом деле, говорила Миён, что если бы не они — он бы и не выжил, наверное. В Минсоке это пробудило огромное чувство долга и желание измениться — всё-таки парень был на волоске от смерти. А стирать память должникам в наше время слишком щедрая благотворительность. Поэтому теперь Минсок подрабатывал курьером в «Пророчестве», параллельно занявшись переводом документов на другой факультет. Физика всё же оказалось не его сферой. Минсок клялся, что пролежав с месяц на больничной койке, душа начала просить больше искусства, и теперь парень готовился стать архитектором.
В самом «Пророчестве» дела тоже шли только в гору. Вернувшись навсегда в Корею, бабуля Пэк взяла дело в свои руки, быстро раскрутив кафе и сделав его одной из самых популярных точек города. Говорят, она начинала думать об открытии целой сети кафе и ресторанов, только вот на всех ведьм, казалось, не найдётся. Но Пэк Мира на то и Пэк Мира — автор гениальной книги зелий, и что-нибудь она уж точно придумает.
Пак Миён же нашла свой талант в сфере бизнеса. Узнав, что именно она долгое время держала кафе на плаву — Ынсу согласилась, что заслуга это была, в основном, её кузины — Миён и её бизнес-идеями заинтересовались инвесторы. Всё, конечно, только начиналось, но она уже светилась от счастья, проводя свои последние деньки в «Пророчестве» и готовясь открыть собственный магазин.
А Ынсу... Ынсу строила собственное счастье. Ей хотелось, наконец, добиться чего-то самой, без магии. Она вовсю готовилась к поступлению в университет, когда Хосок внезапно появился у двери её квартирки с букетом цветов.
— Знаешь, — задумчиво протянул он, попивая кофе — его новый любимый напиток. — А я всё-таки так рад, что ты меня приворожила.
Ынсу улыбнулась, смотря Хосоку в глаза.
— Потому что так ты меня впервые полюбил?
— Потому что так я полюбил тебя настоящую.
Ну и нельзя же было забыть о самом главном.
Причина, по которой Хосок так долго не мог вспомнить Ынсу и дивился её невероятному преображению, раскрылась намного позже и сподвигнула его набраться храбрости и позвать её на свидание.
Любовное зелье оказалось настолько непредсказуемым, что мало того, что оно сработало неправильно, вызвав кучу осложнений и прочих проблем, так оно ещё и разбило действие предыдущего зелья Ынсу.
Да-да, всё это время Хосок видел настоящую Ынсу, без «преображения». Ту, которая стеснялась своего горбатого носа и маленьких глаз. Ту, которая готова была на всё, лишь бы измениться, а оказалось, что меняться-то и не надо было. И когда Хосок с замиранием сердца называл её красивой, не в силах отвести взгляда, он видел не зелье, а Ынсу. Настоящую Пэк Ынсу.
Пока, конечно, её видел только он, но бабуля Пэк уже работала над новым рецептом «антидота» — конечно же, с одобрения внучки. Возможно, не сейчас, но когда-нибудь в будущем, решила Ынсу, она будет готова.
А пока они с Хосоком обедали в любимом «Пророчестве», начиная всё с чистого с листа, и усердно делали вид, что не замечали любопытных взглядов от прилавка.
— Вот это между ними химия! — зачарованно вздохнула Миён, украдкой поглядывая на своего парня. Они с Минсоком оказались не такими медлительными — Миён каждый день навещала его в больнице.
— Ты хотела сказать физика? — глупо пошутил Минсок, осторожно прижимая девушку к себе за талию. Кроме неё, ему больше никого не нужно было.
— Вообще-то, — улыбнулась бабуля Пэк и весело пропела: — Ма-а-а-агия.
Они все вместе рассмеялись, при этом в голове у каждого пронеслась одна и та же мысль.
«Это любовь?»
Миён потянулась за печением с предсказанием — что-то ей подсказывало, что ответ уже ждал её там, но бабушка остановила её, мягко накрыв руку внучки своей.
— Знаешь, а давай не гадать, — улыбнулась она, кивая в сторону зала посетителей. Проследив за её взглядом, Миён увидела свою сестру, весело смеявшуюся над чем-то вместе с Хосоком.
Звучали они... Счастливо.