Новые старые встречи
Едва Миён переступила порог кафе, зазвонил её телефон.
— Блин, Минсок, я дала тебе свой номер только на случай экстренной ситуации, — причитала девушка, ища в темноте ключи. За окном уже был вечер, и свет в главном зале не горел. Ынсу, убежав за своим суженым, так и не вернулась, а закрывать кафе надо было.
— Ну откуда мне знать, какая может экстренная ситуация произойти за пять минут? И нет, Минсок, горло снова заболело — это вообще не экстренно, — деловитым тоном упрекнула парня Миён, найдя, наконец, ключи на полке.
Она направилась к входной двери, как вдруг остановилась, наступив на дождевую лужу, образовавшуюся прямо на полу. От неожиданности Миён чуть не выронила пакет с лекарствами, за которыми выходила.
— Чёрт. Дверь что ли открылась, пока меня не было? И откуда столько воды? — вполголоса пробормотала она. — А? Что? Нет, это не тебе, — обратилась Миён уже к Минсоку по ту сторону трубки и скомандовала совершенно серьезно: — Пей свое молоко и досматривай Шрека.
Прямо перед выходом она вдруг оглянулась, проверяя, ничего ли не забыла, и раздосадованно дала себе по лбу, когда взгляд её упал на дверь у прилавка.
— Точно, блин!
На телефоне все ещё висел Минсок, жалуясь на ненавистное першение и кашель, поэтому Миён в особой спешке добежала до подсобки, быстро повернула дважды ключ и поспешила обратно к выходу.
— Да слушаю я, слушаю, — заверила она парня, не отнимая телефон от уха. — Уже бегу, — сказала она, не бросив даже последнего взгляда на одинокую дверь подсобного помещения, и со спокойно душой закрыла кафе на ключ.
***
— Миён!
Ответа не последовало.
— Чхве Миён!
И вновь тишина.
— Открой! Мы тут!
Ынсу стучала кулаками по двери — бесполезно.
— Да хватит уже. Она наверняка давно ушла. Минут десять прошло.
Хосок, первым смирившись с неожиданной участью, сидел теперь позади неё. Удобно устроившись между коробками, он с интересом разглядывал их разнообразное содержимое.
— Смотри, тут даже кассеты есть. Хочешь фильм посмотреть? — хмыкнул парень, рассматривая со всех сторон одну из старых кассет, найденных на полке с прочим старьём. Это был какой-то фильм из восьмидесятых. — Классика жанра.
Ынсу покосилась на него с нескрываемым раздражением.
— Ты где-то видишь рабочий видеомагнитофон?
Хосок оглядел захламленную кладовку, буквально утопавшую в изобилии вещей — недостаточно хороших, чтобы использовать, но недостаточно плохих, чтобы выбрасывать.
— И его тоже найдем, — весело улыбнулся он. А затем потянулся за какой-то древней книгой в зелёной обложке. Настолько древней, что она начала рассыпаться, едва он её коснулся. — А это что?
Ынсу вмиг опознала знакомый сборник зелий, написанный бабушкой, и чуть ли не кинулась парню на шею.
С кулаками, не с объятиями.
— Не трога-а-ай! — голос Ынсу в тесной комнатке прозвучал ещё громче, чем она ожидала, и Хосок, испуганно отпрянув, выронил книгу из рук.
Девушка, бросившаяся уже вперед, ловко подхватила её и засунула поглубже на одну из верхних полок.
— Что это за книга такая? — с опаской спросил Хосок, съежившись.
— Плохая, — уныло ответила Ынсу. — Очень плохая. Сюжет — дно, все персонажи умерли.
Хосок пообещал её не читать.
Вместо этого он занялся рассматриванием коллекции иностранных монет, найденной в одном из ящиков небольшого комода. Стоя в дальнем углу комнаты, Хосок прикидывал в уме, сколько денег тут собралось в Корейских вонах.
— У тебя есть телефон? — устало вздохнула Ынсу, неуклюже садясь на пол. Свободного места в подсобке было мало, и свет горел тусклый. Она едва ли различала в полумраке спину Хосока из-за его темной, чёрной водолазки.
— Оставил в машине, — небрежно бросил тот, продолжая копаться в ящике с монетками.
Ынсу удручённо простонала.
— И что нам теперь делать?
Хосок наконец оглянулся на неё, и в глазах его заиграла усмешка. Жаль только, Ынсу не могла этого разглядеть. Зато она смогла прекрасно расслышать его саркастический тон.
— А где твоя зарядка? Телефон у меня, давай подзарядим и позвоним Чхве Миён. Ну? — он посмотрел на неё с ожиданием.
Хосок знал, что Ынсу было нечего ответить. Поэтому, услышав неразборчивое бормотание девушки, не стал её долго мучить.
Его волновал лишь один вопрос.
— Зачем ты соврала?
— Это сложно объяснить.
— А ты попробуй.
Хосок сложил руки на груди, выжидательно глядя на Ынсу. Она сидела в противоположном углу комнаты, но расстояние между ними едва ли превышало два метра.
И так как ответить Хосоку ей правда было нечего — кроме оригинальной версии, которую она собиралась унести с собой в могилу — Ынсу перешла в нападение.
— Можно подумать, ты рад, что мы здесь застряли! — буркнула она, отворачиваясь. — Лучше давай думать о том, как теперь выбираться.
Хосок закатил глаза, но допрос прекратил. Скользя взглядом по помещению, он правда задумался о том, что можно было сделать в такой ситуации. Окон здесь не было, единственное отверстие — вентиляционная шахта, но они не в шпионском фильме, а ещё одной травмы Хосок не перенесёт.
— Не густо, — хмыкнул он, погружённый в собственные мысли.
— Что гово... — вместо конца фразы Ынсу вдруг дёрнулась, громко чихнув в рукав.
К счастью, подсобка отапливалась вместе со всем кафе, поэтому тут было не холодно. Пока Ынсу кричала и била по двери, зовя на помощь, Хосок успел просушить волосы одним полотенцем и погреться, завернувшись в другое. Мокрая одежда неприятно липла к телу, причиняя дискомфорт, но виду он не подал.
Ынсу, всё так же сидевшая в дальнем углу кладовой избегая его взгляда, теперь часто шмыгала носом и отчаянно пыталась не дрожать от холода. Так отчаянно, что это было очевидно.
Хосок тяжело вздохнул, взял с полки чистое полотенце, которое Ынсу же и принесла, и подошёл к ней поближе.
— Не говори со мной, — буркнула она, сильнее вжимаясь в стену.
— Не буду.
Вместо этого он встал на колени и накрыл её голову полотенцем. Догадавшись, что волосы Ынсу всё ещё были собраны в тугой хвост, Хосок потянулся за её резинкой, но она опередила парня, в спешке касаясь его запястья.
Взгляд Ынсу говорил: «не надо». А взгляд Хосока сказал: «да хватит тебе», — и победил.
Позволив парню аккуратно стянуть резинку с волос и дать им упасть на плечи, она украдкой поглядывала на него, надеясь, что он не замечал.
Хосок всё прекрасно замечал, но знал, что если проколится — она опять съёжится, выпустит когти и покажет клыки. А этого ему хотелось меньше всего, поэтому он продолжил молча сушить её длинные волосы.
Было достаточно темно, и Хосок уже не различал никаких цветов на одежде Ынсу, но всё равно прикрыл её плечи другим полотенцем — чтобы согреть. А затем сел сбоку, дав на себя опереться.
— Ненавижу дожди, — грустно отозвалась Ынсу через некоторое время. Она так замерзла, что совсем вплотную прижалась к Хосоку, обнимая его за руку. Её тело всё ещё немного дрожало, но уже не так сильно, как раньше.
Хосок потянулся, чтобы поправить спадавшее с Ынсу полотенце, как вдруг замер, остановившись у самого её лица. В кладовой было так тихо, а Ынсу сидела так близко, что он услышал её дыхание.
— Мне отойти? — неровно выдохнул он ей куда-то в ухо. Хосок сидел к ней вполоборота, так, что правое плечо Ынсу упиралось ему прямо в грудь.
— Нет, — шепнула она, крепче прижимаясь к парню. — Мне холодно, — объяснила она ещё тише. А потом мысленно добавила, только для себя: «И это единственная причина, почему».
— Чхве Миён — твоя подруга, да? — Хосок тоже теперь говорил вполголоса, словно бы боясь спугнуть Ынсу.
— Мы двоюродные сёстры, — она дёрнулась, и на мгновение он коснулся губами её виска. На короткое, едва продлившееся, мгновение.
Хосок попытался не думать об этом и просто улыбнуться.
— Так это же хорошо. Значит, она точно заметит твою пропажу и найдет нас раньше, чем это сделает Смерть с косой.
— Не смешно, — Ынсу снова дёрнулась, на этот раз задевая коленом живот Хосока, но улыбнулась, мысленно радуясь плохому освещению помещения: она могла поклясться, что выглядела ужасно, и почему-то теперь это её очень сильно волновало.
Некоторое время они ещё молчали, слушая тишину и размеренное дыхание друг друга, остававшееся таковым только с огромным усилием, когда Ынсу, наконец, посмотрела на Хосока в полутьме.
— А кто заметит твою пропажу?
— Что? — Хосок подумал, не послышалось ли ему.
— Я ведь ничего о тебе не знаю, — получилось у Ынсу слишком грустно, из-за чего она тут же прикусила губу. Откуда такие сантименты, боже? Но отступать было поздно. — Просто если я ещё разочек дёрну головой, мы поцелуемся, а я даже не знаю, есть ли тебе восемнадцать.
Хосок чуть было не рассмеялся, отодвигаясь от Ынсу, чтобы получше взглянуть на неё.
— Мне тебе паспорт показать, что ли?
Она пожала плечами, улыбаясь.
— Ты молодо выглядишь. Не хочу сесть в тюрьму.
Тогда Хосок закатил глаза, вновь подаваясь вперед.
— Мне двадцать пять, и я преподаю в университете через дорогу. И ты это знаешь, балда, — он потянулся, чтобы щёлкнуть Ынсу по лбу, но та быстро увернулась, отражая удар парня на него же.
— А ты быстро учишься, — одобрительно кивнул он, потирая в том месте лоб.
Теперь уже Ынсу усмехнулась, выпрямляясь на месте.
— А мы, оказывается, ровесники. Хотя рядом со своими студентами ты превращаешься в старого ворчуна, — она сморщила нос, передразнивая его серьёзное выражение лица.
— Правда?! — с деланным удивлением отозвался Хосок. Ынсу бросила ему вызов, который он не мог не принять. — А я-то думал, тебе сорок. И со студентами я всегда серьёзен, особенно если имя студента начинается на «Пак» и заканчивается на «Минсок», — весело подмигнул.
Хосоку тут же прилетело в бок за глупую шутку про возраст, вынуждая парня пойти на попятную. Но сразу после этого он пошутил о чём-то ещё, положив начало новой словесной перепалке, плавно перетёкшей в битву щелбанов и щипаний. В последней, кстати, безоговорочно победила Ынсу.
Они оба потеряли счёт времени, когда обнаружили себя лежавшими бок о бок на полу тесной подсобки, посреди старых коробок и прочего несусветного барахла. Вместо звёздного неба Ынсу с замиранием сердца указывала Хосоку на трещинки в потолке, а тот, в качестве замены названиям созвездий, гадал в каком году они появились.
Они уже успели сыграть во все игры, которые только смогли вспомнить, начиная от городов и заканчивая шарадами, на которые предательски не хватило места. Ынсу больше не было холодно. Она так много смеялась, говоря с Хосоком о всякой ерунде, что тепло само разлилось по телу девушки, согревая её изнутри.
— Но если серьёзно, — вновь начала Ынсу, собирая волосы в хвост, — расскажи мне что-нибудь. — И добавила для точности: — О себе.
Хосок глубоко вздохнул, прислоняясь к тяжёлому шкафу. Это был самый трудный вопрос, который кто-либо мог ему задать. Он не знал, откуда начать и где стоит закончить, и надолго задумался, прежде чем смог что-либо сказать.
Как вдруг ответ словно бы напросился сам.
— На самом деле, я никогда не хотел работать в университете, — честно признался Хосок. — Я мечтал стать школьным учителем.
Ынсу подняла на него удивленные глаза.
— Почему? Я думала, преподаватель в университете — это престижнее.
— Так-то оно так, но... — он замялся, подбирая подходящие слова. — У меня было не самое легкое детство, понимаешь?
Ынсу вопросительно выгнула бровь. Тогда Хосок продолжил.
— В школе я был очень робким мальчиком. У меня не было друзей, и я всегда ходил один. По сути, для хулиганов, такой ребенок, каким был я — удобная мишень, — Хосок говорил медленно, думая над каждым словом, предаваясь не самым приятным воспоминаниям, мгновенно отражавшимся на его лице. — Парни постарше постоянно задирали меня, и тогда я начал прятаться, но выходило, конечно, не очень. Часто я приходил домой в синяках и крови, врал родителям о том, что просто упал или ударился где-то, пока они не решили забрать документы и перевести меня в другую школу, — на этих словах Ынсу крепко сжала руку Хосока, и он улыбнулся. По-грустному, но улыбнулся.
Она подумала, каково же Хосоку, должно быть, было. Чего могла стоить эта простая улыбка. Его слова напомнили ей о собственном детстве, разве что без физического насилия, и от одной мысли об этом Ынсу стало больно.
— Сейчас уже всё в порядке, не волнуйся, — криво усмехнувшись, Хосок сжал её руку в ответ. Что-то в его взгляде переменилось. — Но я до сих пор не могу перестать думать об учителях, которые не замечали происходившего со мной вплоть до того дня, когда моя мама пришла со скандалом к директору. Никому не было дела до худенького, стеснительного мальчика, обедавшего в одиночестве, прячась на школьной крыше от задир, — Хосок посмотрел на Ынсу, внимательно слушавшую его рассказ.
Он вдруг вспомнил о чем-то.
— А ведь я был такой не один. Столько детей на свете страдают от подобного, и ведь все разные. Помню, в моей школе училась она девочка. Она была очень красивой, серьёзно. Я часто завидовал ей, ведь у неё было всё, чего так хотел я, — Ынсу с интересом приблизилась к Хосоку, ожидая услышать целый список, но он сказал только одно: — Друзья. У неё было так много друзей, — Хосок рассмеялся.
— Ну, должно быть, она была счастлива, — предположила Ынсу, улыбнувшись, на что Хосок лишь покачал головой.
Он хотел сказать «она страдала не меньше остальных», когда в дверях вдруг послышался звук поворачивающегося ключа, и Ынсу от неожиданности вскочила от на ноги. Разговор тотчас вылетел из головы, оставив место только злости.
— Миён?! — она направилась навстречу открывавшейся двери. — Боже, Миён, я убью тебя!
Но в дверях появилась совсем не сестра, которую ожидала увидеть Ынсу. Нет. На неё смотрела пожилая дама с поседевшими волосами, которую Хосок узнал не сразу.
— Бабуля! — подпрыгнув на месте, Ынсу радостно бросилась к ней с объятиями.
— Внученька! — та ответила тем же, нежно притягивая девушку к себе.
— Аптекарша?! — одновременно с ними выдал Хосок, не веря собственным глазам.
— Парень с курицей! — весело воскликнула фармацевт, заметив его позади Ынсу, и замахала знакомым пакетом в руках. Хосок только сейчас вспомнил, как оставил его на столике в аптеке.
— Стоп, вы что, друг друга знаете? — отстраняясь от бабушки, Ынсу недоуменно переводила взгляд с неё на Хосока, с Хосока снова на неё.
Вместе с открывшейся дверью в комнату также проник яркий свет, к которому не сразу привык зажмурившийся Хосок. Только сейчас он в полной мере осознал, как же всё-таки темно было в подсобке. Наконец он смог отчетливо увидеть лицо Ынсу, которое раньше скрывал полумраком.
И, когда осознание, словно молотком ударило, наконец, парня по башке, он уставился на неё, раскрыв рот.
— Девушка с крыши?!