Талисман
Школьные годы запомнились Ынсу противоречивыми.
Одновременно даром и наказанием ведьм всегда была их внеземная красота. Простые девушки могли только позавидовать их белоснежной, гладкой как атлас коже, густым шелковистым волосам, очаровывающему, выразительному взгляду, и улыбке. Ослепительной улыбке, от одного взгляда на которую сердце словно замирало.
В ведьм влюблялись. О них сочиняли поэмы, им исполняли баллады, ради них завоёвывали города и страны. С самых ранних времен ведьмы были окружены постоянным вниманием людей, которые даже и не подозревали об их истинной сущности, следуя за каждым их зовом, выполняя каждую их просьбу.
Не жизнь, а сказка для многих людей. Только вот... Только вот что-то пошло не так, когда родилась Ынсу. Что-то определенно завернуло не в ту степь, когда дар внеземной красоты решил внезапно обойти эту ведьмочку стороной.
Хотя начиналось всё очень даже неплохо.
«Какой милый, пухленький ребёночек!»
«Ой, ну что за глазки у неё, прямо бусинки!»
«А вы видели эти щёчки? Этот кругленький носик? Да она же вылитая принцесса из сказки!»
Новорождённая Ынсу была прекрасна. Трёхлетняя Ынсу была не менее очаровательна. В пять лет планка снизилась до простого «милая». Когда же она пошла в первый класс, её мама, потратив битый час на укладку непослушных волос девочки, наконец не выдержала:
— Да что с тобой, вообще, не так?! Сил больше нет!
И пришлось Ынсу пойти с гнездом на голове вместо нормальной причёски.
Но если в детстве люди, замечая её неприглядный вид, всего-то ссылались на неряшливость и детское ребячество — Ынсу могла подолгу играть на детской площадке с мальчиками и возвращалась домой потрепанной, в грязи и пыли — то со временем изменилось и это.
«Милый, пухленький ребёночек» превратился в неуклюжего подростка с лишним весом. «Глазки-бусинки» оказались «слишком маленькими и тусклыми». Щёчки больше не были поводом похвастаться. А для описания кругленького носа появилось слово поудобнее — «горбатый».
Ынсу могла блестяще учиться, играть на трёх инструментах, петь на иностранном языке и участвовать в спортивных соревнованиях, но всё, что она слышала, все возможные комплименты всегда сводились к одному ненавистному — «зато».
Ынсу ненавидела это слово. Всей душой и сердцем.
Потому что это было словом утешения. Отвратительным, неприятным словом, которое даже самый лучший её талант могло обернуть в повод закрыться в комнате и плакать.
«Зато ты умная». «Зато ты красиво поёшь». «Зато ты хорошо учишься».
Первую часть обычно опускали, но это не значило, что Ынсу её не знала. И это уж точно не значило, что подобное можно считать приятным.
— Ты некрасивая, — сказал ей как-то в детстве соседский мальчик, уговаривая поиграть вместе в «стрелялки». — Зато ты быстро бегаешь! Так что давай, пошли на нашу базу, будешь играть в моей команде.
Ему тогда, конечно, за подобное уговаривание прилетело в нос, но осадок остался.
И, к сожалению, в школе легче не становилось. Наоборот, если в младших классах ей ещё удавалось подружиться с мальчиками и играть с ними на площадке, то чем старше она становилась... тем больше люди обращали внимание на её внешность.
Когда Ынсу исполнилось четырнадцать, её впервые отвергли. Даже не дав шанса признаться.
Она тогда состояла в женской футбольной команде, но была так хороша, что ей разрешали иногда тренироваться с мальчиками. Так Ынсу подружилась с их вратарем — фанатом комиксов, симпатяжкой с веснушками по всему лицу. Они с Ынсу частенько обсуждали последние футбольные матчи и продумывали стратегии и планы для следующих игр. Он пересказывал ей сюжеты супергеройских фильмов и с пеной у рта объяснял разницу между «комиксом» и «графическим романом». А она слушала, затаив дыхание.
Однажды, собрав волю в кулак, Ынсу позвала его на крышу. Даже приготовила ему подарок — последнее издание его любимого комикса в глянцевой обложке, на который два месяца копила со школьных обедов.
— Ого! Да это же ограниченный выпуск! — улыбка до ушей, сиявшая на лице парня, дала знать — ему понравилось. Он глянул на неё не то с интересом, не то с восхищением. — Ты правда сама накопила?
Ынсу гордо закивала.
— А по какому поводу? — а вот этот вопрос был уже посложнее.
Щеки четырнадцатилетней Ынсу покраснели. Она замялась, смущенно опустила голову, пытаясь перестать улыбаться, как дурочка.
И видимо, парень ей в этом решил сразу помочь.
— Ты ж в меня не втюрилась, да? — он недоверчиво покосился на неё, всё ещё рассматривая в руках свой новый подарок.
Ынсу не знала, что и сказать. Челюсть её встретилась с полом, открывая вид на кривоватые зубы.
— Ничего личного. Мне нравятся красивые девочки. Ну ты понимаешь, да? Ну, без обид. Моё личное мнение. А ты очень классная, вообще-то. И рот прикрой — муха залетит.
А когда она позже наткнулась на него в коридоре, болтающего с друзьями, то услышала, как он громко смеялся, обсуждая с ними, какая Ынсу всё-таки дура, раз подумала, что у неё был шанс. И какие у неё, всё-таки, страшные глаза и нос. Как у ведьмы.
«Я и есть ведьма, придурок. И эта ведьма тебя проклянёт», — пообещала тогда Ынсу, но не смогла — не хватило знаний.
Поэтому Ынсу не любила вспоминать о своей первой любви. И поэтому тем же летом она с радостью переехала жить к бабушке, постигать ведьминские чары, подальше от городской суеты и своего позора. И там же она впервые встретила свою двоюродную сестру — Чхве Миён — тоже ведьму.
Но если бы только история закончилась на этом... Однажды, лазая по бабушкиным полкам, Ынсу наткнулась на старинную книгу зелий. Раскрыв её на случайной странице, Ынсу мгновенно нашла решение всех её проблем.
«Зелье преображения» обещало сделать её невиданной красавицей. И сделало.
Эффект был невероятен. Он не изменил её лицо полностью, а словно бы «исправил» его. Нос будто бы выпрямился, глаза стали больше, а цвет их — глубже, волосы обрели объём и силу, кожа посветлела и — чудо какое! — даже избавилась от прыщей и прочих высыпаний.
Стройной оно её, правда, не сделало — тут нужна была магия посильнее. Но Ынсу и самой удалось похудеть, пока всё свое время изучала магические заклинания и зелья. Мотивация-то теперь ведь была.
— Боже ты мой... Ты что сделала, ребёнок? — ужаснулась бабушка, увидев её впервые после судьбоносной ночи, которую Ынсу провела, борясь с заклинанием, чтобы всё прошло успешно.
— Ынсу?! Это ты, Ынсу?! Ты заключила сделку с Дьяволом?! Блин, ба, я же говорила — так можно! — Миён была не менее поражена.
И Ынсу, вообще-то, тоже.
Только вот не всё оказалось таким уж радужным. Да, конечно, вначале всё шло хорошо. Она, наконец, завела нормальных друзей, перестала загоняться по каждому поводу и прятаться, боясь насмешек и осуждения, ненавидя себя и своё окружение. Более того — она становилась популярной.
С ней хотели дружить, и она нравилась парням. Что ещё нужно было для полного счастья? Но... Всегда было какое-то «но», и в этот раз оно проявилось с началом старшей школы, временем, когда на внешности помешались все.
— П-пэк Ынсу, — незнакомый парень, которого она видела впервые в жизни, стоял, протягивая ей две руки: в одной — аккуратно свёрнутое в конверт письмо, в другой — букет свежих тюльпанов. — Т-ты давно нравишься мне... нет, я люблю тебя. Да. Давно полюбил. Поэтому прими, пожалуйста, моё письмо. Я не прошу тебя ответить сейчас, но я...
Девушка, небрежно болтавшая ногами сидя на учительском столе, глубоко зевнула.
— Почему?
Парень осёкся, подняв на неё вопросительный взгляд:
— Что «почему»?
— Почему я нравлюсь тебе? Или как ты там сказал? «Люблю»? — она усмехнулась.
Такого парень совсем не ожидал.
— Ну... разве для этого нужны причины?
Её губы вытянулись в притворной улыбке, пока она изучала взглядом очередного поклонника. На дворе стояла весна — время «обострения», когда они начинали признаваться, как сумасшедшие, один за другим, один перегоняя другого.
Глубоко вздохнув, Ынсу спрыгнула на пол и отряхнулась. Взглянула на парня с вызовом.
— Какой мой любимый предмет? Чем я занимаюсь в свободное время? Сколько шрамов у меня осталось с детства? Куда я иду, сбегая с уроков? Почему ненавижу тюльпаны? Ты, вообще, знаешь, что я ненавижу тюльпаны? — она презрительно покосилась на подаренный букет и подошла к парню вплотную, заглядывая ему прямо в глаза. — Ты, вообще, хоть что-то обо мне знаешь?
Не успела Ынсу досчитать до трёх, как от парня только обронённое письмо осталось. И к этому сводились практически все её школьные признания. К ней приходили парни, с которыми она либо виделась впервые в жизни, либо столкнулась как-то взглядами в столовой, и читали ей пламенные речи о вечной, настоящей любви и искренних чувствах. В определенный момент Ынсу это всё достало, и она даже перестала их дослушивать. Просто сразу отвечала: «нет», и не стоило даже рот открывать.
Миён иногда злилась на неё и говорила, что она поступает прямо как тот фанат комиксов с веснушками, но Ынсу прекрасно понимала разницу.
Она ничего не была должна этим парням, она их даже не знала. Большинству из них было на неё ровным счётом наплевать — просто хотелось повстречаться с симпатичной девочкой из параллельного класса. К тому же, она никогда не переходила на личности. Ей всего-то нужен был вразумительный ответ на один простой вопрос — «почему я тебе нравлюсь?». И ответ «Ты красивая» не считался, потому что Ынсу всегда помнила — эта красота всего лишь результат одного простого зелья, эффект которого был необратим.
Но, конечно же, такое отношение к признаниям не могло не вызвать «интереснейшие» слухи. Обратная сторона популярности оказалась ядом замедленного действия, приправленным нескончаемыми завистью и обидой.
«Пэк Ынсу — зазнавшаяся сволочь», — однажды увидела она на школьной доске, а добравшись до своей парты, нашла на ней обзывательства и похлеще. Некоторые ей ещё удалось стереть классной тряпкой, но были и умники, догадавшиеся эти слова прямо выцарапать, так, чтобы их существование ежедневно мозолило девушке глаза, напоминая о её — как там было? — «завышенном чсв», «отвратительном характере» и «бесячей морде».
Ну хоть красивой называть перестали, и на том спаси... Нет ведь, не перестали.
Последней каплей стал листок, найденный у мужской раздевалки. Издевательский рейтинг школьных красавиц, от которого у Ынсу чуть не сработал рвотный рефлекс.
На первом месте, словно бы это было каким-то поводом похвастаться, значилось её имя, обведённое в золотую рамочку. И рядом небольшое примечание: «тварь».
Ни полного отсутствия друзей, ни необоснованной ненависти одноклассников, ни абсолютного игнорирования взрослых не было достаточно, чтобы это произошло. А один маленький листочек появился и испортил ей всё. Пошатнул и без того с трудом, на соплях державшуюся башенку «терпение».
Пошатнул и взорвал, безжалостно разрушив. Так, что одни обломки остались.
Когда Ынсу нашла себя на краю школьной крыши, ей показалось, что уже слишком поздно.
— Не поздно.
— Что? — девушка вздрогнула, возвращаясь из воспоминаний в реальность. Вновь её окружали стены привычного кафе, а в нос ударил запах кофе.
— Заказ, говорю, прими, пока не поздно, — рассерженный голос Миён окончательно привел Ынсу в чувство. Та летала между столами, мастерски удерживая в руках тяжеленный поднос, в спешке обслуживая посетителей.
Сегодня была суббота, а потому поток клиентов в «Пророчестве» увеличился вдвое.
— А, да... — вспомнив, что стояла у прилавка, Ынсу поправила фартук, и подошла к кассе, — Доброе утро! — начала было с задорной улыбкой на лице, как вдруг чуть ли не поперхнулась собственными словами. Перед ней стоял Минсок.
— ...Позвольте принять ваш заказ, — чуть тише продолжила она, не отрывая от парня глаз. Тот что-то листал на телефоне, облокотившись о прилавок. — Что закажете?
Ей не нужно было даже спрашивать, ведь руки уже потянулись за привычной чашечкой американо, как вдруг Минсок ответил:
— Двойной эспрессо. С собой.
Ынсу на мгновение застыла. Но быстро пришла в себя.
— Случилось что-то? — поинтересовалась она с интересом, набирая в чашку заказанный кофе.
— Да грёбаный универ случился, — выругался Минсок, а затем махнул неопределённо рукой. — Не бери в голову.
Ынсу иногда спрашивала саму себя: почему он ей, вообще, нравился? В этот раз ответ не заставил себя ждать.
— Красивая, да? — провожая взглядом молодую студентку, он заговорщицки кивнул в сторону той. — С филфака. А внимания вообще не обращает.
Минсок никогда за ней не ухаживал. Никогда не флиртовал, не засматривался, даже не сделал комплимент, назвав симпатичной. Значит, внешне она его не интересовала от слова «вообще». И этого оказалось достаточно, чтобы заинтересовать её.
Она часто вздыхала о том, какой он красивый, и жаловалась Миён о том, что такие парни бывают только в дорамах. Но в глубине души это её едва ли волновало. Единственное, она всегда помнила, что если Минсок и взглянет на неё влюбленными глазами, то это будет точно не потому, что он попал под чары её ведьминской красоты.
А вот Хосок... Ей вспомнились его первые слова, когда он пришел к ней за коробками. «Красивая». Как обычно. Он ничем не отличался от других.
Но, Ынсу одёрнула саму себя, в этом была и её вина. Всё-таки, если бы не идиотское зелье, он бы на неё даже не взглянул.
Наверное.
— Предсказания? — предложила Ынсу, доставая фирменное печенье, но Минсок отрицательно покачал головой.
— Ладно, — принимая чашку готового эспрессо, выпрямился он. — Я пойду. Хорошего дня.
— Ага... — задумчиво протянула девушка, глядя в след уходящему парню. — Хорошего.
— Опять прохлаждаешься? — рядом вдруг выросла Миён. Руки в резиновых перчатках держали ведро со шваброй, а на лице играла безумная улыбка.
— Тебе так нравится убираться что ли? — с недоверием спросила Ынсу. — И я, вообще-то, не прохлаждаюсь. Клиент только ушёл.
— Ага, твой любимый клиент, — усмехнулась сестра, бросая взгляд в сторону едва закрывшихся дверей. — Небось сидела и флиртовала опять. А что со вторым своим Ромео делать будешь? Парень чуть без ног не остался, как он там хоть, жив?
Какой-то совсем неприятный день получался, а ведь на часах ещё не было и десяти. От одного только упоминания Хосока, Ынсу на сердце сразу же сделалось тяжело. Причем, настолько, что она пропустила мимо ушей колкое сравнение парня с героем Шекспировской пьесы. Из общего у них, наверное, был только трагический конец.
— Я его с того дня так и не видела... — замялась Ынсу. Ей не хотелось признавать, что она уже пыталась разузнать о нём у Минсока и местных студентов, потому что вышло не очень. — Ну, вроде бы, не так всё серьёзно было.
Миён в ответ многозначительно выгнула бровь.
— Ну ладно. Да. Может, и чуть-чуть серьезно. Ну, самую малость. Ой, не знаю я, Миён, не знаю, ради бога! Меня, что, уже все здесь ненавидят?
— Ты о чём? — удивленно моргнула Миён, не ожидая столь бурной реакции.
Уже второй день подряд она активно занималась генеральной уборкой подсобки, и теперь принялась уже за всё остальное кафе. Поэтому пришлось Ынсу помогать сестре и нехотя пойти протирать столики.
Принявшись разбирать банки с кофейными зернами на полках у прилавка, Ынсу наткнулась на оставленное Минсоком печенье. Девушка нахмурилась, задумавшись над значением надписи, появившейся на волшебной бумажке:
«Лучше опоздай - придёшь первым».
С каждым днём они становились всё страннее и страннее.
***
Хосок не уловил, в какой такой момент его жизни выходные превратились в настолько скучное событие.
Для преподавателя в местном университете суббота и воскресенье оказались хороши лишь тем, что удавалось выспаться. Все остальное время Хосок продолжал работать, лишь изредка отрываясь на тренажёрный зал и поход в супермаркет. Поэтому теперь, взяв долгожданный отгул в связи с полученной травмой, он вдруг понял — а делать-то нечего.
Все фильмы пересмотрены, все сериалы начаты и сразу же заброшены, все друзья обзвонены. «Извини, друг, с женой в театр идём», «Да я бы с радостью, но у дочки первый день рождения», «Идея шикарная, но я с девушкой приду, ладно? Правда, она беременна, так что, давай, в семь отбой, и без спиртного».
Тяжело вздохнув, Хосок плюхнулся на кровать и устало прикрыл глаза.
Ему всего лишь двадцать пять, так с какого он чувствовал себя таким старым? Ну же, жизнь ведь только начинается... только-только начинается...
— Верно, — резко сев на месте, Хосок решительно взглянул на пустую стену. — Надо брать от жизни всё! — вскочил на ноги, тут же подпрыгнув от внезапной боли. Бинты сняли, да и раны уже начали заживать, только вот от резких движений врач наказал пока воздержаться.
Поэтому, прихрамывая одной ногой, придерживая рукой другую, Хосок накинул первое попавшееся пальто в прихожей, прихватил связку ключей вместе с удостоверением, и двинулся вперед, навстречу безумным приключениям.
Ну или новым травмам — это ему ещё предстояло выяснить.
***
— Ужа-а-ас... За окном такой дождь разыгрался. Ынсу, видишь?
Посетители разбежались по домам, завидев надвигавшиеся тучи, и теперь кафе практически пустовало. И только Миён с Ынсу остались заниматься своими делами, уставшие от уборки.
Миён сидела на одном из кресел, допивая остывший кофе, наблюдая через прозрачную витрину за оживлённой улицей. Ынсу же, облокотившись о прилавок, мечтательно разглядывала кофейные полки.
«Вот же скука».
— А? Ага, — отозвалась она, провожая взглядом спешащих по улице людей, промокших до ниточек, тщетно пытавшихся прикрыться от ливня то портфелями, то рюкзаками, то какими-то пакетами.
— А то я думала, почему у меня голова с утра разболелась? — продолжала Миён, задумчиво наклонив голову.
Ынсу медленно моргала, едва ли слушая кузину. Её всегда клонило в сон от дождя, так ещё и посетители ушли, сделав кафе самым скучным местом на свете.
Веки девушки тяжелели. Она слушала убаюкивающее тикание настенных часов. Подпиравшая щёку рука безбожно затекала, а поменять положение на более удобное казалось слишком энергозатратным. Ынсу подумала, что заснет прямо так, но...
— Апчхи!
— Да ёлки-палки, Ынсу, напугала! — Миён вскочила с места, испуганно оборачиваясь на кузину.
Та теперь сонно стояла, покачиваясь из стороны в сторону, и чесала нос рукой. На дворе вроде бы не весна, так с чего вдруг аллергия? Или девушка успела где простыть?
Но спросить вслух Миён не успела, потому что взгляд её зацепился за тёмный, знакомый силуэт за окном.
— Ой! Так это же тот чудик!
— Какой чу... А! Где? — Ынсу мгновенно оживилась, вспоминая про Хосока. И стоило ей взглянуть в окно, она тут же его заметила. И сразу же улыбнулась.
— Действительно, чудик, — прыснула девушка, смотря на парня за окном.
Тот преспокойненько шёл себе пешочком, пока люди вокруг неслись сломя головы, пытаясь хоть чем-нибудь прикрыть эти самые головы, и даже не думал торопиться.
Руки в карманах длинного пальто, волосы насквозь промокли, а ему хоть бы хны. Так ещё и направлялся в сторону парка — девушки это поняли сразу, потому что он вдруг завернул за угол соседней аптеки, а та улочка вела только в одно место.
— Псих, — заключила Миён.
— Забавный, — подметила Ынсу.
— Ой, кстати! — вдруг вспомнила Чхве, подбегая к прилавку, — Совсем забыла, блин... И где оно теперь? — она открывала всевозможные ящики, очевидно в поисках чего-то важного.
Пэк одарила её вопросительным взглядом.
— Вот! — наконец, выдала Миён, доставая смятый лист бумаги, — Нашла! Видишь, не зря я начала вчера уборку, — гордо хмыкнула, показала листок Ынсу.
— Недостающая страница! — удивлённо воскликнула девушка, протягивая к ней руки.
— Ну уж нет, — Миён тут же спрятала её за спиной. — Ты опять всё потеряешь. Хватит с меня. Я сама прочту.
И несмотря на открытое недовольство Ынсу, она начала читать.
— «Для полного завершения приворота необходимо закрепить его с помощью талисмана. Талисманом может послужить любой предмет, который ведьма должна будет хранить при себе и тщательно прятать от приворожённого. В случае порчи талисмана или его контакта с привороженным, эффект от приворота может быть утерян».
— То есть... — начала Ынсу, — нам нужно найти этот талисман? Но я не помню, чтобы использовала что-то во время приготовления зелья, — она почесала голову, задумавшись.
— Может, зелье само выбрало что-нибудь из того, что лежало рядом? Ну, мало ли, мы ведь уже поняли, что оно непредсказуемо, — начала размышлять Миён, продолжая внимательно рассматривать страницу. — Ты ведь в кладовке его варила? — спросила она про зелье.
Ынсу утвердительно кивнула.
— Тогда это может быть что угодно из всего хлама, что там валялось, — девушки столкнулись взглядами.
— Ты думаешь о том же, что и я? — заговорщицки улыбнулась Ынсу.
Миён задумчиво повернулась, и, постукивая пальцем по подбородку, неспешно зашагала к стене.
— Ну, знаешь, — один шаг, — вообще-то, — второй, — можно было бы придумать что-то, — третий. — Например, найти этого парня и...
— ...и закрыть его в кладовке!
— ...и попробовать погово... Что?! — Миён в ужасе развернулась, как вдруг сестра резко притянула её к себе в крепком объятии.
— Ты просто гений, Миён! — весело чмокнув её в щеку, Ынсу понеслась к дверям.
— Чего?! Нет, Ынсу, стой! — кричала она ей в след, — Ынсу, это ужасный план! Ужасный, говорю! Подожди!
Но было поздно.
И только когда за витриной появился силуэт невысокой девушки, Миён устало вздохнула.
Ынсу бежала в сторону парка.