Где мои магниты?!
Сколько вариаций слова «чёрт» вы можете придумать сходу? А если добавить «тварь», «гад», и «придурок»? А если разозлиться и отключить мысленный фильтр?
Хосок сегодня сделал удивительное открытие, даже три.
Никогда не останавливаться, если зовут студенты в коридоре. Никогда не доверять халявщикам с невинными улыбками. И, если с физикой не получается, начать писать гневные рецензии за деньги.
Оскорблять, как выяснилось, у него получалось очень хорошо. По крайней мере лучше, чем ладить с недобросовестными студентами.
— Чтоб этого...
Конец фразы заглушил рёв мотора проезжавшего мимо грузовика. Хосок едва не попёр на красный, в порыве злости бросаясь под колеса машин. На дворе стояла глубокая осень, а у него кровь вскипала в жилах и лицо краснело, но не от холода или любви. Хотя, если имелась в виду любовь к убийствам, то это был уже другой вопрос.
Молодого преподавателя от злосчастной вывески «Пророчество» отделяли ровно один пешеход и мучительно-медленно сменявшиеся секунды на светофоре: двадцать восемь, двадцать семь, двадцать шесть...
Карманные часы физика показывали 15:14. Шестнадцать минут до начала пары. Дорога от кафе до университета занимала ровно восемь минут, четыре — если побежит, десять — если вахтерша начнет болтать. Но Хосок ещё не знал, сколько времени уйдет на то, чтобы выбраться из самого этого кафе, а предчувствие у него было недоброе. Когда ему, вообще, в последний раз везло?
— Уверяю вас, профессор Чон, я вам одолжение сделал! — десять минут назад голос Минсока по ту сторону трубки звучал весело и непринужденно.
— Препода... да тьфу ты, к чёрту, Минсок, где мои магниты?!
Хорошо хоть со стороны никто этого зрелища не видел. Хосок вернулся в кабинет сразу после утомительного коллоквиума, собирался было уже вздремнуть в свободные пол часа, но едва спина его коснулась спинки высокого кресла, физик понял.
Что-то было не так. Коробок не было.
— Они в кафе. В кафе, профессор.
— В каком, мать его...
«Спокойствие, только спокойствие, — прервал парня внутренний голос, — не теряй самообладания. Ты профессионал. Ты преподаватель, а не бабка с вокзала», — вдумчиво твердил он.
Хосок глубоко вздохнул, хоть и терять там было уже нечего. Последние капли его самообладания испарились вместе с попытками седьмого по счету за день студента списать. Причем, очень нагло и коряво списать.
— В каком кафе, Минсок?
— В «Пророчестве»!
А чего он вообще ожидал, правильно?
— И как они там оказались?
— Сложный вопрос... — Минсок замялся. — Может, прибережёте его для пересдачи?
Хосок замер. Затем вдруг усмехнулся:
— Пересдачи? Да я тебя даже на экзамен следующий не допущу.
Внезапные гудки прервали надвигавшиеся протесты студента и Хосок пулей метнулся из здания. Четыре минуты спустя он стоял на этом самом пешеходе, нервно считая секунды и вытирая пот со лба. Бежал.
И побежал ещё раз, когда злосчастный красный, наконец, сменился зелёным, и машины выстроились в ряд.
— Магниты! — запыхавшийся голос Хосока разлетелся по залу, вперемешку с шумом ветра и гудением машин, оставшихся позади, по ту сторону распахнутых дверей. Недоуменные головы, одна за другой, поворачивались в сторону парня, но тот не сразу понял всю соль ситуации.
Перед ним вдруг выросла невысокая девушка с короткими волосами, одетая в рабочий фартук. Она неловко улыбалась, озадаченно смотря на Хосока. Голова у того кружилась, а воздух совсем покинул лёгкие.
— Магниты мои... магниты были в коробке, тут были, должны быть, точнее...
— Т-с-с, — успокаивающе шепнула работница, забирая у парня пальто, — тихо, тихо. Всё в порядке. Всё нормально.
«Чхве Миён» было написано на её бэйджике, и Хосок вдруг осознал, что это их не первая встреча. Но парню было совсем не до того.
— Нет, понимаете, не в порядке, не нормально, у меня пара, а пара уже... пара в... — Он глянул на часы, и глаза его чуть не полезли на лоб. Надо было успокоиться.
— Без пары тоже жить можно, ничего, не умрёте один. Зачем кричать, верно? — обнадеживающе хмыкнула официантка и повела парня прямо к прилавку.
Хосок тут же рухнул на ближайшее сидение и потёр переносицу. Миён учтиво предложила ему стакан воды, а когда он потянулся к нему, вдруг отдёрнула, заглядывая внутрь, словно проверяя содержимое.
— На всякий случай, — нервно засмеялась та, возвращая парню воду. — Мало ли, что туда могли подсыпать...
Хосок стакан принял, но пить не стал. Он приходил в это кафе уже второй раз за день — безумный, бесконечно долгий день, который, казалось, всё никак не желал заканчиваться.
— Вы к Ынсу, да? Так бы и сказали. И кричать не надо, верно?
Хосок отрешенно кивнул, и официантка скрылась через дверь за прилавком. Что-то в его сердце при упоминании этого имени кольнуло. Что-то инородное, совсем не вязавшееся с оставшимся сознанием.
А тем временем косые взгляды посетителей из зала не оставляли его аж до самого её возвращения.
— Говорю тебе, прям так и ворвался. И начал кричать...
— Да неужели?
Хосок машинально поднял голову на знакомый голос и, наконец, увидел её. Ну или не «наконец», но конец чему-то тогда точно пришёл.
— Красивая... — только и получилось выдохнуть у Хосока, прежде чем схватиться за быстро бившееся сердце. Вот опять. А вот сейчас что произошло? А кто это сказал? А почему на лице улыбка нарисовалась? Это, вообще, кто?
Мысли путались, дышать становилось трудно, а на языке вертелось одно-единственное имя. Ынсу. Пэк Ынсу.
Та сощурила взгляд, и Хосок вдруг понял, что сказал это он сам. Результат бессонных ночей за проверкой работ? Или смысл совсем покинул станцию «Здравый»?
Но она была действительно красива. Он взглядом обвёл тёмные, длинные волосы, собранный в низкий хвост. Несколько прядей выбились, красиво обрамляя овал бледного лица. В больших, словно бы стеклянных глазах, весело отражались огоньки от настенных ламп. Аккуратный нос, скулы, бледно-розовые губы...
— Алло! — Ынсу щёлкнула перед лицом Хосока, возвращая того в реальность. Чем сделала огромное одолжение, честно говоря. Хосоку реальности не хватало, как воздуха в лёгких.
Внутренний голос не унимался: «Соберись, дурак!»
Миён лишь хихикнула, что-то шепнула девушке на ухо и ушла к посетителям.
Ынсу теперь встала прямо перед Хосоком, так что отделял их только прилавок, и скрестила руки на груди.
— Ну, пошли?
Хосок сглотнул.
— А куда?
Он пошёл бы за ней куда угодно... Так, стоп, Хосок, в смысле?
Та посмотрела на него, как на придурка. Он и сам на себя теперь так смотрел.
— В подсобку, куда ж ещё. Я твои коробки сюда еле дотащила, обратно сам понесёшь.
Путь в подсобку едва ли можно было назвать путём. Маленькое помещение находилось за той самой дверью, за которой исчезла минутой назад Миён, и откуда привела Ынсу.
«15:19» — напомнили Хосоку часы. Внутренний голос не унимался, но твердил важные вещи: «Нужно держать фокус. Берешь коробку — выходишь, и никогда больше сюда не возвращаешься. Прямо так, прямо к дверям, а там в университет — не оборачиваясь». Но как же сложно было удержать этот фокус, оказавшись в маленькой кладовке с ней.
Ынсу замялась в дверях, и Хосок едва ли не врезался в её спину, как вдруг в мозг ударил приятный аромат женьшеня. Сладкий, жгучий шлейф с горьковатыми нотками, затуманивавший вконец сознание.
— Пардон. — Хосок едва ли слышал её. — Миён начинала убираться утром, но тут всё ещё беспорядок, поэтому смотрите под ноги. — Он едва ли смотрел куда-либо, кроме неё. — Ну, в общем-то, вот, — Ынсу встала посреди тесной комнаты.
Хосок моргнул.
— Чего?
Ынсу не сводила с него глаз. А затем взорвалась.
— Коробки, говорю, вот! В углу этом, — Ынсу указывала на две большие картонные коробки, аккуратно пристроённые в ближнем углу, и Хосок вдруг опомнился.
— А, точно... — махнул куда-то неопределённо рукой, потянулся за коробками, устроил их поудобнее на руках, мимоходом глянув на часы. 15:21, можно было ещё успеть.
Бросив последний, затянувшийся взгляд на девушку, Хосок заставил себя повернуться и собрался уже было выйти, как вдруг...
— Стой!
Остановился. Даже развернулся. Не думая.
Дверь за спиной вдруг захлопнулась, и ему даже не показалось это странным, а перед лицом предстала Ынсу. Теперь уже буквально.
А отделяли их одни коробки.
Чёртовы коробки, подумал Хосок, и вновь подметил про себя: красивая. Очень красивая. Почему-то вспомнилось слово: «завораживающая».
И Хосок бы не ошибся, если, проследив за взглядом девушки, озвучил её намерения.
Казалось, женьшень рос прямо в кладовке, пробивался из всех щелей, цвёл прямо на стенах и потолке. Голова мягко стукнулась о дверь, а руки с коробками опустились, едва не уронив их.
— Не двигайся, — едва слышно шепнула Ынсу. И не надо было. Парень замер, и даже сердце, казалось бы, куда-то пропало. Внутренний голос подавило нечто сильнее.
Треклятые коробки, даже опущенные вниз, были совсем не к месту, поэтому Ынсу пришлось опереться одной рукой о дверь, и немного потянуться вперёд. Сообразив, что парень выше, она поднялась на носочки, приподняв одну ногу, и вторая рука её следом опустилась на дверь, для равновесия.
«Как же неудобно», — подумала Ынсу. «Какая же красивая», — повторил Хосок.
И когда расстояние между ними, наконец, сократилось до считанных сантиметров, а два дыхания встретились, Хосок, замерев, закрыл глаза...
— Апчхи!
И сразу же открыл. И вздрогнул. И вскрикнул, потому что руки от неожиданности отпустили коробки, и те удобненько приземлились ему прямо на ноги.
— Который час? — опомнилась Ынсу, пятясь назад от парня.
Тот кряхтел, подпрыгивая на одном и том же месте, хватаясь то за одну ногу, то за другую, не понимания, которая болела больше.
— Где аптечка?!
Хоть в одном Ынсу была права — коробки были очень тяжёлые.
***
— Да, я понимаю... Да, конечно... Да, впредь буду предупреждать заранее... Точнее, нет, больше такого не повторится, конечно...
Хосок разговаривал с коллегой по телефону, когда работник скорой закончил осмотр. Не дождавшись, пока парень закончит разговор, он обратился к Ынсу:
— Перелома нет, но это ему очень повезло. Мы забинтовали обе ноги. Ходить пока что будет больно, поэтому советую купить костыли, чтобы ещё одного инцидента не произошло. Вот мази, которые необходимо приобрести. Эту наносить дважды в день, пока не заживет, эту — только сегодня и завтра, — медработник указывал на закорючки в рецепте. — Ну и минимальные нагрузки, естественно, — бросил взгляд на Хосока. — Далеко живет?
Тот всё ещё сыпал благодарностями и обещаниями по телефону. Ынсу виновато пожала плечами:
— Не знаю.
— Ну, в любом случае, лучше закажите ему такси. Вряд ли на машине сможет уехать, что уж говорить пешком.
Проводив врачей скорой, Ынсу вернулась к Хосоку. Он сидел на диване в спальне её квартиры. К счастью, та находилась этажом выше, в том же здании, что и кафе, поэтому в ожидании скорой она помогла ему подняться сюда, подальше от любопытных взглядов посетителей кафе.
Обе ноги его были теперь забинтованы, а коробки стояли рядом, около шкафа. Ынсу села рядом на диван.
— Да это всё магниты, чтоб их... — он говорил достаточно громко, прерываясь только на редкие шипения, когда нечаянно шевелил ногой.
На пару Хосок благополучно опоздал и в последний момент позвонил другой преподавательнице с просьбой заменить. К счастью, та всё ещё была в здании и в хорошем настроении.
— Да чего ж ты к этим магнитам так прицепился-то? — от нравоучений это его, правда, не спасло.
Хосок вздохнул, потерев переносицу. До этого он взглядом прожигал эти несчастные коробки, которые чуть ли не стоили ему ног.
— У них ведь лабораторная сегодня, профессор Ли. Но вы просто проведите опрос и сделайте тогда повторение. И спасибо вам ещё раз.
В ответ донесся лишь смех. Нет, ну издевательства даже для неё были слишком.
— Чего? Из-за магнитов всё, что ли? Ой, не могу... В подсобке же была ещё одна коробка, мог её взять.
До Хосока дошло не сразу.
— Что?
— В подсобке, говорю, ещё одна коробка магнитов есть. Ты почему там не проверил или не спросил у кого? Ну или устроил бы им тест, и радовались бы, зачем так мучиться-то было?
В глазах его потемнело. Отчасти потому, что слова её имели смысл.
— Ох, молодежь сейчас пошла, ох, совсем опыта не-е-ет...
— До свидания, профессор, — мертвецким голосом выплюнул Хосок, бросая трубку.
Откинулся на спинку дивана и прикрыл глаза. Надо было устраиваться в школу. Надо было. Если бы только не дурацкий страх...
— Устал? — голос Ынсу звучал с некой долей вины. Как и смотрели её глаза.
Но Хосок уже не смотрел на неё. Он тяжело вздохнул, пытаясь пошевелить ногой, но лишь скривился.
— Это, а ещё чувствую себя дураком.
Ынсу не сводила с него взгляда. Ей так и хотелось сказать ему, что это не он дурак, а она — дура, и не пытайся она так отчаянно завоевать парня, которому на неё было абсолютно плевать, всего этого бы даже не произошло. Но Ынсу промолчала.
— Я вызову такси, — наконец сказала она, вставая с дивана.
— Спасибо, — Хосок всё ещё не смотрел на неё, прикрыв глаза, оперев голову о спинку дивана.
Ынсу направилась в коридор, но вдруг остановилась и замерла прямо у двери. Она осторожно глянула на парня из-за спины, словно удостоверяясь, что он всё ещё был там, сидел на её зелёном диване.
Словно почувствовав её взгляд на себе, Хосок спросил:
— Мы точно никогда раньше не встречались? Ты кажешься знакомой.
Ынсу мягко улыбнулась, пусть он этого и не видел. Ей так хотелось сказать ему: «Нет, просто твоё сознание настолько затуманено каким-то богом забытым, шуточным зельем, что пора начинать считать минуты до того, как тебя начнут посещать видения. И чёрт знает, что ещё может произойти. А всё из-за кого? Правильно. Из-за идиотки, которой хватает смелости называть себя ведьмой».
Но Ынсу промолчала. Вместо этого в горле образовался ком, который она гордо сглотнула:
— В том то и дело, — в её голосе звучала горечь, — тебе кажется.