Часть 10. Вика
В самолете она всю дорогу мерзла из-за кондиционера, а Москва встретила ее моросящей с неба гадостью и совершенно немайским промозглым ветром. Дома Вика сразу забралась в горячую ванну, но это не помогло. Ее знобило и трясло, по щекам непрерывно текли слезы, в горле словно застрял ком. Каждые пять минут она проверяла телефон — ей писали Костя, Таня, Оксана... — от знаков вопроса рябило в глазах. Но от Ольги не было ничего, кроме молчаливо окрасившихся в голубой галочек. Вика уже жалела, что сорвалась и уехала. Может, лучше было позвонить Евгении, уйти в загул, напиться. Но весь ужас был в том, что ей не хотелось ничего и никого. Всё в жизни казалось пресным и неинтересным. Всё, кроме Ольги.
Весь день, лежа в постели со скетчбуком, она рисовала Ольгу по памяти — голую, развратную, похотливую. Рисовала, пока тремор не вынудил выпустить из пальцев карандаш. Вика пролистала альбом. Ольга сдвигала и раздвигала бедра, переворачивалась со спины на живот, делала все, что Вика хотела.
Здесь, в скетчбуке, была «ее территория». А в реальности всё было не так. В реальности это Ольга ставила ее в коленно-локтевую и морально, и физически. Физически, правда, было всего раз — Ольга тогда была пьяна больше обычного — но Вике он ярко запомнился. Особенно то, как Ольга, прерывисто дыша, истерично толкалась в ней сразу тремя пальцами и шептала: «Сука! Сука! Сука!..» А когда Вика, кончая, громко застонала от облегчения, неистово принялась целовать ее шею под волосами, называя любимым пупсом. От воспоминаний об этом эпизоде у Вики до сих пор по телу бегали сладкие мурашки.
Она открыла инстаграм. Одноклассники заваливали ленту постами «я и Кремль», фудпорном, фонтанами с подсветкой и видами набережной. На некоторых фото засветилась Ольга. Вика зумила, максимально увеличивая лицо, но качество было отвратным. Гоша тоже просочился в кадр: молодцевато расправив плечи, он стоял в центре группового снимка.
Сама Ольга запостила сториз: два чокающихся бокала с пивом и подпись «Кайфуем!» Вике показалось, что в сердце ей вонзили тысячи раскаленных игл. Вместо того, чтобы отшвырнуть телефон в сторону, она снова и снова нажимала на аватарку, сознательно накручивая себя.
Может, так ей удастся разлюбить? Может, после стопервого просмотра ее постигнет наконец освобождающее разочарование, и она избавится от этой ужасной ненормальной зависимости.
Она думала о том, сколько комплексов скрывается на самом деле за Ольгиным высокомерием, вспоминала, как Ольга говорила: «Я никогда не лягу в постель с тем, к кому не испытываю большого чувства», но сама спала с ней, а теперь спит с Гошей. Что это, если не лицемерие?
Она думала о том, что пора поставить точку, и о том, как теперь будет жить без этого насмешливого взгляда, обращенного только к ней, без скупо ласкающих рук, без вечерних переписок, пронизанных нетрезвой горькой откровенностью, и понимала, что готова на всё, чтобы это не потерять.
***
После праздников наступила предэкзаменационная лихорадка: дополнительные подготовительные, пробное тестирование, специальный урок с психологом на тему, как не чокнуться от нервного перенапряжения.
А в середине мая добавились репетиции вальса, который на последнем звонке обязали танцевать всех. У организатора по внеклассной был пунктик по поводу массовых зрелищ — она сгоняла на площадку возле школы даже тех, кто мог только топтаться на месте. Викиным партнером, конечно, стал Костя — кружить с ним в паре по школьному двору было легко и приятно. И только когда Ольга, которая с иронией называла себя «самым авторитетным критиком», выходила на крыльцо наблюдать за танцующими, Вика начинала сбиваться с такта.
Ольга с ней никак не общалась, на уроках и факультативе подчеркнуто ее игнорировала. Завести разговор первой Вика не решалась, по опыту знала, что сделает только хуже.
«Неужели это конец? — спрашивала Вика у Кости, периодически падая духом. — Пожалуйста, скажи, что это не так. Скажи, что она бросит этого урода. Просто скажи. Мысли и слова материальны. Если чего-то очень сильно захотеть...»
Костик мрачнел, смотрел на нее с состраданием и пожимал плечами: «Откуда мне знать, я что, Ванга?»
Но видя, как у нее на глазах выступают слезы, он произносил нужную фразу: «Знаешь, я бы хотел, чтобы она оставила тебя в покое, но, к сожалению, я уверен — это не последний цикл, и она снова начнет морочить тебе голову».
Она с горечью в голосе отвечала: «Не начнет», но внутренне успокаивалась. Как будто после некоего магического ритуала.
При подготовке к ЕГЭ по русскому Вика обожглась о цитату Ахматовой: «Вы знаете, что такое пытка надеждой? После отчаяния наступает покой, а от надежды сходят с ума».
Она действительно сходила с ума. Торчала возле спортзала, сама не понимая зачем. Ольга там не появлялась. Зато в кабинет физрука, расположенный по соседству со спортзалом, частенько захаживала молодая учительниица пения Мариэтта Григорьевна.
Вику это радовало. Если бы она могла, она бы сама отвела этих двоих в ЗАГс.
Костя, которому она, не выдержав, все же рассказала о своей слежке, закатил глаза: «Ну что тебе с того, что он чпокает еще кого-то?»
«Да как ты не понимаешь, — возмутилась Вика. — У Ольги очень строгие моральные принципы: она ужасно ревнивая, и когда поймет, что он ей изменяет, сразу пошлет его на хуй».
Костя покачал головой так, словно она сказала некую очевидную глупость: «Если бы у Тумановой вообще были принципы, она бы с тобой не трахалась».
За пару дней до последнего звонка Ольга написала ей. Вика как раз в этот момент сражалась со сложным тригонометрическим уравнением, которое никак не хотело сходиться с ответом.
«Привет. Как дела?))))» — когда Вика увидела, чье имя высветилось на экране, она перестала дышать. Так и сидела с телефоном в руке, глядя на следующее за первым второе: «Мне чего-то хреново. Жизнь — дерьмо».
«Привет))», — написала она и прикрыла окно — шум с улицы неожиданно начал мешать сосредоточиться.
Ответ последовал стремительно: «Чем занимаешься?)))»
Вика лихорадочно соображала, что ответить. Если честно написать: «Решаю тригонометрию. Полный трэш», — Ольга стопроцентно обозовет ее занудой. А может, и вовсе потеряет интерес к разговору. Подобное уже бывало, и не раз.
Вика соврала: «Бумагу мараю». Ждала, что Ольга проявит любопытство, и даже предусмотрительно сфотографировала одну из страниц блокнота с незаконченным наброском. Но та не отреагировала, замолчала, а потом и вовсе вышла из сети.
Вика не отрывала глаз от экрана. «Пожалуйста, вернись. Пожалуйста». Не выдержав, отправила снимок: Ольга, в том самом экзотическом платье из Таиланда, сидела у окна.
Через пять минут, показавшихся вечностью, галочки стали голубыми: «Оу!», последовавший за междометием улыбающийся смайл позволял расслабиться. Вика выдохнула и отправила стесняющуюся рожицу.
«Ты считаешь меня дрянью? Только честно».
Она почувствовала, как в глазах защипало то ли от умиления, то ли от жалости.
«Нет. Честно», — сейчас она не кривила душой. Все, что она говорила и думала об Ольге в последнее время, смыло волной нежности.
«Знаешь, удивительно, но я часто думала о тебе все эти дни».
«Что именно?»
«Думала, что никто не понимает меня так, как ты. И это странно. Ты единственная, кто знает меня такой, какая я есть. С тобой мне не надо притворяться».
В кончиках пальцев покалывало от желания написать: «Можно я приду?», но она по опыту знала, если это сделать, Ольга разозлится. С самого начала их странных отношений она дала понять, что инициатива в таких вопросах наказуема.
«Ну вы же сами говорили — космос)», — робкой круглой скобкой она обозначила, что не относится к этим разговорам про вселенский разум и карму слишком уж серьезно.
«И ты всегда мне всё прощаешь. Почему?»
В дверь постучали. Она раздраженно выкрикнула: «Что?!», размышляя, стоит ли ответить: «Потому что люблю», не будет ли это поспешным признанием того, что Ольга виновата перед ней.
— Вика, ты не видела, куда мама положила мои черные брюки? — папа приоткрыл дверь, впуская в комнату громкий звук телевизора из гостиной.
— Нет, — рявкнула она, не поворачивая головы.
«Мне не за что...» — набрала она начало фразы.
— Может, они в стирке? — папа словно и не собирался уходить.
— Я без понятия, где твои брюки! — Вика на секунду оторвалась от экрана и кинула на отца гневный взгляд. — Я занята. У меня экзамены! Можно меня не отвлекать?!
Она снова уставилась в телефон, пальцы быстро набрали текст. Дверь с тихим стуком закрылась. Легкое угрызение совести улетучилось в ожидании ответа на «Мне не за что вас прощать. Потому что я понимаю, что с вами происходит».
«Все-то ты понимаешь», улыбающийся смайл.
Вике хотелось написать: «Гоша дебил, как ты вообще могла посмотреть в его сторону», но она сдержалась, тем более, что Ольга продолжила печатать: «Не знаю, что со мной творится ((все вокруг кажутся такими ужасными! Почему мир так по-дебильному устроен?»
В приступах самобичевания она часто задавала этот вопрос, и Вика отвечала на него всегда по-разному, чтобы не повторяться.
«Мир не так ужасен, потому что в нем есть вы».
«Мы с тобой)))»
Горячая волна счастья накатила на нее, лишая последних сомнений.
«Я так сильно вас люблю. Вы даже не представляете себе, как я переживала». Сейчас она доверяла Ольге безоговорочно.
«Я не заслуживаю такого отношения)) хотя, конечно, мне приятно. Но если быть объективной — то, что я натворила, это настоящий трэш».
«Вы про Г?»
«Не будем уточнять))»
Здесь надо было быть очень осторожной, Вика снова ощутила себя канатоходцем, судорожно пытающимся не потерять равновесие.
«Вы достойны гораздо лучшего».
«Ну это твое субъективное мнение))»
Балансируя на тонкой грани между ревностью и обидой, Вика ответила: «Это очевидно. Вы же сами говорили, что он вам не нравится».
«Ты все-таки хочешь конкретизировать? Любопытство не порок, да?»
«Это не любопытство».
«Знаешь, я ведь и не провоцировала это все. Но так случилось, что поддалась минутной слабости. И сейчас жалею, конечно. Секс с ним, кстати, был так себе)))».
Опешив от этого потока откровенностей, Вика даже не сразу нашлась, что ответить. Но Ольгу это не смущало, она продолжала писать: «С тобой всё гораздо чувственней, нежнее, но увы...))))» — она послала свой любимый эмодзи с искривленной улыбкой.
«Я хочу вас, — не выдержала Вика, — прямо сейчас! С ума схожу».
«Ну, приходи)))».
Она не верила своим глазам и на всякий случай еще раз перечитала, вдруг у нее обман зрения.
Ольга дописала: «Пива купи, 6 «Корона», я деньги отдам».
***
На последнем звонке Вика плакала вместе со всеми девочками. И так же, как все, поучаствовала в фотосессии: с родителями возле куста сирени, с любимой классной у школьного крыльца, с одноклассниками на фоне здания, сама с букетом на ступенях.
От всей этой беготни по двору, от нервного напряжения и голода (с утра она выпила только чашку чая) у нее кружилась голова и сдавливало болью виски.
Ольга же порхала по площадке перед школой так, словно и не было у них бессонной ночи.
«Такой знаменательный повод нельзя не отметить», — сказала она вчера с легкой иронией, приглашая Вику в паб «У Молли».
От шампанского они перешли к виски, а потом заполировали пинтой «Гиннесса». А после Ольга начала расстегивать Викины джинсы прямо в такси. Чувствовать ее пальцы внутри себя было жгуче приятно, но при этом жгуче стыдно.
Вике казалось, что водитель, молодой парнишка в красной бейсболке, слышит каждый ее сдавленный вздох. Как назло, ехали они в полной тишине, нарушаемой только указаниями навигатора.
Чтобы не закричать, Вика, уткнувшись в Ольгино плечо, впилась в него зубами. К счастью, Ольга была под анестезией и даже не почувствовала, лишь только горячо прошептала в ухо: «Умница». Позже, уже раздевая Ольгу в спальне, Вика, заметив след, осторожно коснулась его губами и опустилась к затвердевшим соскам. А потом Ольга хриплым голосом попросила: «Ниже» — и тихо застонала.
***
Костя подошел к ней, когда все ломанулись в школу за сумками. Их еще ждала запланированная родительским комитетом прогулка на речном трамвайчике.
— Чего такая кислая? — осведомился он. — Давай сфоткаемся, — не ожидая ответа, Костя притянул ее к себе.
— Давай, — она убрала челку с его лица. — И я не кислая, усталая просто. Все отлично... у нас, — Вика довольно улыбнулась в камеру, которую он поднял над их головами.
— Я рад, если так, — серьезно произнес он, пряча телефон в карман. — Но ты сильно не расслабляйся. Знаешь же...
Вика знала и была готова к любому развитию событий. Так ей, по крайней мере, казалось. Но сейчас всё было слишком хорошо, и думать о каких-то там «а вдруг» не хотелось. Хотелось верить, что Ольга наконец смирилась с тем, что Вика в ее жизни навсегда. И пусть даже временами всё еще говорит ей всякую ерунду типа: «Не хочу никаких ниточек. Не пытайся меня привязать. Сходи с кем-нибудь на свидание, наконец», на самом деле она хочет, чтобы Вика была рядом. И скорее всего, уже и не может без нее.
— Всё нормально, — она хлопнула его по плечу. — Не каркай!
Ольга, словно почуяв, что о ней говорят, направилась в Викину сторону. За ней, как верные оруженосцы, шагали Герман и Витя, в руках у каждого — по охапке цветов. Костя сразу удалился. Он вообще старался никак с Ольгой не контактировать. Говорил, что боится ляпнуть что-нибудь резкое.
Вика на мгновение заволновалась. Вдруг Ольга догадалась, о чем они трепались.
— Шевелева, иди сюда, — Ольга улыбнулась, и у Вики отлегло от сердца. — Дело есть. Мальчики, скажите всем, чтобы не разбегались курить по туалетам, я сейчас приду, — она нетерпеливо махнула рукой, давая понять оруженосцам, что они свободны.
Приблизившись, Ольга наклонилась к ней, приобняв за талию, и тихо сказала:
— Сгоняй в «Пятерочку», купи вискаря и «Орбит», иначе я эту речную прогулку с вашими родителями не вынесу.
Ее дыхание приятно щекотало ухо. Не удержавшись, Вика повернула голову, губы скользнули по ее щеке, оставляя на ней розовый след помады.
— Тут хватит, — Ольга всунула ей в руку несколько купюр.
— А закусить? — Вика захватила ее пальцы и не выпускала. — Там же не будет ничего, кроме чипсов и колы.
— Не будь занудой, — Ольга рассмеялась и выдернула руку. — В алкоголе и так слишком много калорий. Кстати, пока не забыла, у нас тут новый челлендж. Директриса с утра обрадовала — на выпускном решили устроить конкурс плакатов. Сможешь? — она с хитрым прищуром посмотрела на Вику.
— Только при условии, что вы будете меня вдохновлять, — Вика широко улыбнулась.
— Оу, — Ольга приподняла бровь. — Это ультиматум?
— Можно и так сказать.
Она взглянула на Ольгу с вызовом.
— Вообще-то я с террористами не договариваюсь, — взгляд Ольги стал строгим, но она тут же протянула с улыбкой. — Да ты провокатор маленький. Знаешь, на какие кнопочки нажимать. Как тут устоять, когда тебя гениальный художник в свои музы записал. Мое эго всегда побеждает мои принципы, — Ольга картинно вздохнула, — двойные стандарты, ты же знаешь.
— Да-а-а, — протянула Вика, радуясь интимному «ты же знаешь».
— Ну вот и чудно, — Ольга оглянулась на школьное крыльцо, с которого уже уносили аппаратуру. — Но, естественно, в этом долбаном конкурсе у нас должно быть первое место. Терпеть не могу проигрывать.
— Само собой, — Вика усмехнулась.
— Как хорошо, что у меня есть ты, — вдруг сказала Ольга и потрепала ее по щеке. — Хоть какой-то луч свет..