Глава 9
Холодно. Ноги тонули в снегу, а на голову падали хлопья снега. Кромешная ночь, зимняя и мрачная. Только один фонарь возле скамеечке стоял один на всю улицу и освещал как можно больше места. Голые деревья стояли так одиноко, что можно сказать, что они ныли от холода и снега, что лежали на их тонких ветвях.
Я всегда просыпалась где-то на земле, а в этот раз, стоило открыть глаза, как я стояла посреди этой мрачной улицы. Могильная тишина, даже пошевелиться было страшно. Сзади послышался хруст снега, и я повернулась на звук.
Там стоял он. Совсем взрослый, он стал выше, его черты лица изменились — стали чётче, а взгляд был таким же: холодным и одиноким, только в этот раз было в нём что-то знакомое, но давно забытое: чистое, доброе и светлое. Его волосы отросли, были ниже ушей, снег уже покрыл его макушку головы. Он стоял в пол-оборота ко мне и будто ждал, когда я пойду за ним. Будто бы ждал всю жизнь моего появления.
Я поняла, что это за момент. Последняя глава в его жизни. И этот момент, его тоже помню. Зима, значит декабрь, последняя его зима. После он поедет домой, где его и убьют. Он не выживет, он не должен возвращаться, он должен остаться.
От этих мыслей по моим щекам прокатились слёзы.
— Чего разрыдалась? Ещё хуже станет, в сосульку превратишься, – впервые он так ласково улыбался мне и говорил не заносчиво, в какой-то степени по-доброму, впервые я видела его таким, впервые его улыбка так сжимала сердце.
Я сорвалась с места и побежала к нему. Уже ничего не понимая, я стояла прижавшись к его груди и ревела, как маленькая. Его чёрная шинель была холодной, от неё пахло зимой и табаком. Он стоял не шелохнувшись. И только спустя время он вынул руку из кармана и положил её мне на голову. Он тихонечко стряхнул с меня снег, а потом прижал к себе.
— Прекращай и идём домой, – так тепло было слышать эти слова от него.
Он отодвинул меня от себя, снял шинель и накинул её на мои плечи. Я оторопела, а он, совершенно спокойно застегнул первые две верхние пуговицы. Его руки случайно задели кожу на моей шее — они были такими холодными. Как же долго он тут был.
Он пошёл вперёд, а я, задумавшись, стояла на месте и смотрела на его спину.
— Примёрзла что ли? – повернулся он с грозным взглядом, так был похож на злую маму.
— Иду!
Я побежала к нему босыми ногами по снегу. «Радостный ребёнок» — подумала я про себя. Он шёл быстрыми и широкими шагами, а я пыталась поспеть за ним со своей травмированной ногой. Я вытянула руки из-под шинели и взяла его за руку, он никак не отреагировал и пошёл дальше, лишь крепче сжав мою ладонь.
Я забыла про свои босые ноги, про снег, про холод, про свою травму, про всё вокруг. Сейчас тут были только я и он. В этот раз я не отпущу его, в этот раз я не усну. Меня снова стали посещать эти наивные мысли о его спасении, и я решила поддаться им.
— Здравствуйте, Душан. Кто это с вами?
Мы остановились. С нами заговорил мужчина в тулупе, пышной бородой и меховой шапке. Я и не заметила, как мы оказались посреди жилой улицы. Снег уже перестал идти и поэтому всё стало спокойней.
— Вторая сестра моя приехала. Не знала, что тут холодно, поэтому отдал ей свою шинель.
Мужчина наклонился немного вперёд и прищурил глаз.
— Ох, какая красавица. Ну прям невеста. Замёрзла поди, чего это брат на морозе держит, пусть в дом ведёт да согреет.
— Мы домой-то и идём, просто вы нас держите. Сейчас придём и я её под одеяло загоню греться.
Лицо всё горело. Он ведь ничего не сказал такого. От этого я ещё сильнее сжала его руку, на что он удивлённо посмотрел на меня.
— Мы пойдём, пожалуй. Сестрица совсем околела.
Он простился с мужчиной и потянул меня за собой. Быстрыми шагами мы поднялись по лестнице и добежали до конца коридора. Не знаю почему, но всё всплывало будто фотографиями. И вот я сижу на диване, закутанная в одеяло, а мои ноги трут руки мужчины. Я хотела крикнуть в этот момент, но закрыла лицо концом одеяла.
— Замёрзла? – спросил он.
— А? Что? Нет, мне не холодно.
— Трясёшься вся. Ноги красные и холодные. Если бы шла быстрее, то давно дома оказались бы. Ещё дед Жора встретился, – он не смотрел мне в глаза, его взгляд был прикован к моим красным от холода ногам. Мне же было приятно от этого холода, точнее одной моей ноге, которая горела, пока я не охладила её.
Я вытащила руку из-под одеяла и запустила её в волосы Душана. Он дёрнулся, но сделал вид, что это его не удивило и продолжил тереть ноги. Я медленно водила рукой по его голове. Маленькие капельки от растаявшего снега скатывались по его тонкой пряди и капали вниз. Одна из них упала на его щеку, и я вытерла её кончиками пальцев. Душан подскочил.
— Сейчас дам носки, пока спрячь ноги под одеяло.
Как только он отошёл от меня, я вспомнила, что в какой-то из зимних дней, он пытался покончить с собой, но что-то его остановило. Писали, что он страдал от какого-то психологического расстройства. Находили его записи, в которых он говорил, как больше не может терпеть боль в груди, как устал жить в тревоге и переживаниях: «верёвка всегда лежит у меня под подушкой. Когда я ложусь спать, я машинально сую руку туда и пока не нащупаю жёсткое плетение нитей, не успокоюсь и не усну.» — писал он в тетради, которую нашли после его смерти. Что же его держало в живых всё это время? И почему он вернулся назад домой, туда, где его убили свои же? Он верил им, они были единственными родными для него людьми, а потом, эти же люди написали биографию в его честь. Хотели искупить грехи за свои преступления? Я не прощу их, я спасу Душана от них.
— Держи.
Он протянул мне носки, но из-за моей секундной заминки он решил одеть их сам. Я брыкалась, сама смогу это сделать, но он оказался сильнее. Даже мои выпады кенгуру не помогали.
Одев на меня носки, он сел рядом на диван, а я, как обиженный ребёнок сидела надув губы.
— Ещё холодно?
Так необычно видеть его таким. Я запомнила его как человека, который любит меня дразнить и стебать. Он сидит ко мне спиной, поэтому так хочется увидеть его лицо в этот момент.
— Мне не холодно, всё нормально.
Он подвинулся ближе и потянул меня к себе. Моргнуть не успела, как поняла, что меня уже зажали в объятьях, а на правое плечо опустилась голова.
— Тебе холодно, не спорь со старшими.
— Да ты и сам холодный! – он и правду был холодным, долго же он стоял на морозе.
— Так согрей меня.
Я притихла. Что началось-то? Что это за просьба такая?
— Чего притихла? О непристойном подумала?
— Что? Нет! И не думала о таком, ты что? За кого ты меня принимаешь? Я вообще-то приличная леди, из приличной семьи.
— Поэтому все приличные леди, испорченные своей фантазией. Любите читать литературу с красным содержанием.
— Красным? – он отодвинул меня и скучающе посмотрел.
— Да. Благодаря таким приличным, что скупают романы с красным содержанием, я и получил известность. Ведь только девушки могут так яро любить человека, которого никогда не видели, но в своих фантазиях уже представили его в роли своего мужа. Им так хочется верить в сказку с продолжением, что будут защищать меня до тех пор, пока я не умру от старости. И что удивительно, они все отрицают свою страсть к подобной литературе.
— Не очень хорошо так говорить про тех, кто тобой восхищается.
— Но ведь это правда. Да и они не услышат, а ты, я надеюсь, никому не расскажешь, – он опустил голову мне на плечо и еле слышно продолжил, – ты ведь всё равно исчезнешь.
Я испугалась этих слов. Вот-вот и на моих щеках снова появятся слёзы.
Одеяло спало вниз и вот я уже сама заключила его в свои объятья. Ухо прижалось к груди, и я услышала его сердце. Спокойный стук: тук...тук...тук. Такой спокойный, в то время как я готова выплеснуть все свои эмоции.
— Не дай мне уснуть и тогда я не исчезну.
— А сейчас ты хочешь спать?
И правда, каждый раз, как я попадаю в прошлое, сколько бы я не старалась, я всегда хотела спать и сон одолевал меня тогда, когда я встречалась с Душаном и проживала в его линии жизни определённый момент. И вот сейчас тоже самое.
— Если честно, глаза ели держу открытыми. Поэтому! – я резко подняла голову вверх и ударила своей макушкой подбородок Душана, он резко отодвинулся от меня и схватился рукой за ушиб. – Прости пожалуйста! – я сжимала макушку руками, а он сворачивался калачиком от боли, – Всё хорошо?
— Ага... – он скривил улыбку и показал знак хорошо, – чего ты там хотела сказать? – спросил он меня через зубы.
— Не возвращайся домой, – атмосфера в комнате поменялась, сначала было неловко, а теперь повисло напряжение.
— Я и так дома, – странные нотки в голосе, стальные и холодные — он почему-то меня пугает.
— Ты понял, что я сказала. Если вернёшься обратно на родину тебя убьют. И убьют... – я прикусила язык за зубами. Если я скажу ему это, как он отреагирует? Он возненавидит меня? Поверит ли он мне?
— Продолжай, – он смотрел мне прямо в глаза, решительно и холодно. Мне стало страшно вдвойне, я испугалась его. Что будет если я скажу ему всю правду?
— Обещай, что поверишь мне и не станешь обвинять в клевете.
— Говори, – пугающие нотки в его голосе заставили меня дрогнуть.
—Твой убийца...человека, что тебя убил по дороге домой — это твоя сестра.
— О...вот оно как... – он не злился, но и то, что он не поверил мне, нельзя было такое сказать.
— Она заколет тебя в вагоне, а потом исчезнет.
— Исчезнет? Куда интересно? – он задумался, но никак не разозлился. – Во всяком случае лучше ей отправится туда, где тепло — она не любит холод.
— Да почему ты так спокоен?! – сорвалась я на крик, – Ты хоть понимаешь, что умрёшь, если вернёшься на родину?! Тебя убьёт твоя же семья и ты хочешь сказать, что всё хорошо?!
— Я ожидал этого. Как никак, мы с ними стали предателями друг другу. Вернее, это я предал их.
— Предал? В каком смысле?
— Лучше спросить когда. – он призадумался, будто бы набирается духу перед тем, как сказать что-то важное. – Началось всё тогда, когда я написал про низших людей, про тех, кого принижает класс выше или те, кто сильнее. Я просто написал про неравенство классов и издательство выпустило книгу. К слову, это было подпольное издательство, поэтому всё получилось. Люди так взбунтовались, что сильные, что слабые, даже те самые приличные дамы устроили дискуссии по поводу отсутствия красных моментов. Им, видите ли, не понравилось, что я слишком сильно описал события, что они слишком жестоки для них, – он заговорил тише, как будто в его голосе что-то надломилось. – Вскоре до семьи дошли слухи о моей книге. Они её прочли...
— Эта та самая книга, в которой ты описал жизнь своих сестёр?
— Да...Я обрёк их позором. Рассказал все издевательства и принижения над ними, что они терпели всю жизнь ради меня. Я хотел сделать их жизнь лучше, начал писать и продавать свои короткие романы в бульварных газетах. Стал зарабатывать на своей писанине, глупой и никчёмной. Я хотел, чтобы никто больше не смел трогать близких тебе и потешаться над ними. А что в итоге? Сделал только хуже, но открыл глаза другим. Предал самых дорогих людей, но получил поддержку от народа. А зачем мне это?! – крикнул он. Я слушала его дрожащий голос, он давно держался, давно терпел и хранил в себе эту ношу. Ему некому было выговориться.
— Всё хорошо, я здесь.
Он прижался ко мне, и я почувствовала его слёзы, намочившие мою футболку. Он снова превратился для меня в того мальчишку, которого я видела в первый раз. Самый младший, шкодливый, добрый и ранимый мальчик. Совсем слабый для этого мира и слишком одинок в окружении людей.
— Я предатель...и не для своей страны, а для своей семьи. Отец оставил этот мир, когда я закончил школу. Амир пришлось работать в ночи и терпеть унижения со стороны пьяниц, взрослых и женатых мужчин. У Мирэм муж, узнав про то, что она таскала их нажитые деньги к нам в семью, не поверил сестрёнке. Он решил, что та всё спускает на любовника и отстриг ей волосы, выгнал из дома зимой. Та шла босая, в одной рубашке и юбке к матери, а все злые взгляды старых соседок были направлены на неё, – он отклонился от меня и посмотрел прямо в глаза. Сколько нужно держать в себе такую боль, чтобы такой холодный и непоколебимый человек как он, смотрел испуганно и искал в тебе справедливости? – А самая младшая? Чем она заслужила такую жизнь? Пьяный отец задушил младенца! Она работала в ясельках и тут пришёл он, искал своё дитятко, а что могла она? Слабенькая, немощная. Он толкнул её и сам упал. Опрокинул ясли и ребёнок выпал. А он, как медведь, не видя ничего, лёг себе спокойно и уснул. Младенец под ним и пискнуть не успел — в лепёшку. Как не старалась Мина поднять его, как бы не будила — он не вставал. Она рыдала, умоляла боженьку помочь, молилась, чтоб малыш был жив ещё... но нет —раздавлен. Родители убитого дитя избили сестрёнку прямо у нас во дворе. Никого не было дома в тот момент, они заявились к нам и вытащили Мину за волосы, когда же это увидели сестры, она лежала не живая ни мёртвая. До сего дня она не смогла встать с кровати и больше не встанет, – его руки ещё крепче сжали мои плечи, он был на гране безумия, губы дрожали, а голос ему будто уже не принадлежал, со мной говорил другой. – Моя маленькая, любимая младшая. Красавица, хохотушка и такая назойливая — лежит и не может двинуть ногами, рука неправильно срослась и теперь выглядит как не свои вовсе. А её лицо? Почти всех зубов нет, левый глаз вытек и на его месте стоит стеклянный протез. Она ест только каши и пюре, она больше не говорит. Я бы столько отдал чтоб услышать её голос вновь, пусть это будет даже оскорбление в мою сторону, пусть она меня проклянёт, пусть пожелает смерти, пусть скажет, как ненавидит — я хочу вновь услышать её. Почему же? Почему люди такие? Почему они жалуются на то, какой мир жестокий, хотя сами сделали его таким? Почему сильные этого мира давят слабых? Почему они такие глупые и не видят грани между дозволенностью и преступлением? Я написал эту книгу, чтоб люди перестали грызть друг другу шеи. Вместо этого вскрыл старые шрамы.
— Люди! – я воскликнула это слово, захотела сказать вдохновенную речь. – Люди, они ведь послушали тебя. Столько народу пришло в суды, столько людей требовало справедливости по отношению к тем, кто ходит под сильными всего. Они тебя послушали, ты сделал всё правильно.
— Да какая разница-то? Между миром и любимыми, я выберу второе. Какой смысл от тех, кто для тебя не имеет никакого значения?
— А я? Я ведь тоже являюсь частью мира! – пытаясь найти хоть какие-то слова утешения, я затараторила. – Если бы мы не встретились, если бы только одно «но»...
— Ты второе.
Его ответ звучал уверенно. Впервые мне признавались.
— А если бы не встретил, то не сказал бы так. Я так бы и осталась частью мира, на который тебе и дела нет. Поэтому ты всегда должен знать, в мире есть человек, которого ты ещё не встретил. Человек, который ждёт тебя; тот, кто станет для тебя частью твоей новой истории. Он скрасит твою жизнь, а ты в свою очередь скрасишь его. Его существование уже само по себе будет являться для тебя чем-то особенным. Поэтому найди этого человека и проживи ещё очень долго. Чтоб в старости у тебя была куча внуков, которым ты будешь рассказывать байки, а они тебе верить. А потом, когда вырастут, поймут, что дедушка их обманывал...
Я не сдержала и слёзы потекли. Сегодня был вечер рыданий какой-то. Все эти откровенные разговоры, всё что сегодня произошло, было выше моих сил. Я просто хочу верить, что мои слова убедят его жить. Я просто хочу, чтобы он жил. Навряд ли я смогу встретиться с ним в моё время, но сейчас я счастлива, что смогла прожить с ним маленькие минуты жизни. Я счастлива, что смогла стать частью его истории, пусть и не самой заметной частью.
Мои глаза, стали закрываться, сон становился всё сильнее.
— Но ведь тебя нет в этом мире. Ты же не существуешь. Всю жизнь я думал, что ты плод моего воображения, что у меня проблемы с головой. Я никогда не верил в тебя — в то, что ты есть по-настоящему.
— Но я есть! Только, пока не сейчас. Я скоро появлюсь на свет, в девяносто втором году. В Слежином появиться девочка — это буду я. Я родилась в том году... в котором ты умер...
— А сейчас тебе сколько?
— Почти двадцать.
— Даже если бы я до сего времени прятался в подвале и жил этой ужасной жизнью, я был бы для тебя дряхлым стариком, с которого уже песок сыпался. Тебе бы молодого какого-нибудь найти, а то зачахла бы пелёнки мне менять.
Он посмеялся. Со мной снова говорил тот саркастичный и холодный Душан, которого я знала. Всё такой же каменный, любитель подразнить, очаровательный лис. Я треснула его по макушке со словами «старый пень», из-за чего мы оба стали смеяться. Сначала из-за этой детской шалости, а потом просто так, от хорошей жизни. Наши слёзы высохли, мы успокоились и просто сидели так на этом старом диване, друг на против друга и не поднимали взгляд. Мы молчали, висела такая тишина, что было слышно, что сейчас происходит в трубах отопления возле окон. Такие тихие журчания воды становились громкими и монотонными. Вот-вот и уснёшь.
— Скажи мне, ты появлялась в моей жизни несколько раз. И всю оставшуюся жизнь я просто ждал тебя. Каждый год жил в ожидание твоего появления, так почему...почему ты меня заставила ждать? И сегодня, если бы ты не появилась, я бы решил покончить с этим, забыл бы тебя. Решил бы жить только ради семьи, а не твоего фантомного образа.
— Выкинь верёвку из-под своей подушки! Не смей больше думать о смерти!
— От куда знаешь про?..
— Я это знаю. Я много знаю о тебе. А знаешь от куда? В детстве я нашла у папы книгу, про тебя. Совсем маленькая прочла её, совсем маленькая восхитилась человека из книги, совсем маленькая переживала за него, совсем маленькая пережила твою смерть и никому не смогла объяснить, почему же так больно. Потом я уснула и оказалась у тебя дома, тебе, наверное, рассказывали историю, что тебя спас кто-то, когда отвязалась верёвка от яслей — это была я. Тогда тебя нашли с игрушкой в руках — это был мишка со странным глазом. Он ведь до сих пор у вас? Потом та книга пропала и спустя много лет, я нашла её, буквально пару дней назад. Тогда я снова её прочла и оказалась в твоём детстве. После я поняла суть и прочла снова. В следующий раз я оказалась в твоём юношестве. И вот теперь, я на твоей последней главе.
— Моя последняя глава? Вот как.
— Я не хочу, чтоб ты умирал, – я снова захотела плакать, но сдержалась. – Я так хотела тебя спасти, но концовка книги не менялась. Я ведь вчера просила тебя быть внимательным при высказываниях про власть. Я ведь просила тебя не умирать пока мы не встретимся, почему ты снова умер?
— Снова? – он погладил меня по голове и будто меняя тему для разговора сказал. – Ты ещё так мала.
Снова стукнула его по голове.
— Почему ты решил поехать домой? Почему не остался?
— Я ведь умру. Так почему бы не встретится со своей семьёй в последний раз?
Он обнял меня, а потом отодвинулся и посмотрел мне прямо в глаза, он выглядел таким счастливым.
— Не надо так плакать. Ты что, так обиженна на меня из-за того медвежонка?
— Его Буба зовут, – сказала я, как обиженный ребёнок, – и я зла на тебя за то, что не послушал меня.
— Прости, но таков был случай, я ничего не мог с этим поделать. Давай я заглажу свою вину. Я обещаю, что подарю тебе нового медвежонка взамен старого, намного лучше. Ещё и подарю особый подарок.
— Обещаешь?
— Я даю слово, что не умру пока не подарю их тебе.
Я поверила ему. Он дал слово и мне этого было достаточно. Он спросил меня, как зовут моего отца и где я жила до того, как переехала в посёлок, даже записал на листочке адрес. Потом я заговорила про свою семью, рассказала про брата, который уже скоро станет папой. Он улыбался, будто уже ждал встречи с ними. Потом я заговорила про своего друга, про то, как я попыталась ночью пробраться в его дом и про то, как мы гуляли до утра. На этом моменте он почему-то был не так воодушевлён, как в начале. Несколько раз спрашивал «друг значит?» и «и что он, что?». Это так забавляло, будто ребёнку не доставалось внимание родителе и вот он так обижался на это.
— Он скоро уйдёт в военку учится, – с грустью произнесла я. – больше с ним не увижусь. Я жалею, что мало времени была рядом с ним.
— Ты по нему скучать будешь сильнее, чем по мне?
Ещё больше он стал походить на ребёнка. Это меня в какой-то степени развеселило, и я уже перестала думать о плохом. Только я открыла рот, как в голове раздался звон, всё стало плыть перед глазами. Я посмотрела на Душана — он не понимающе и насторожено смотрел на меня. Я посмотрела на свои руки и те стали плыть, будто туман. Только я хотела встать с дивана и подойти к нему, как моё тело будто растворилось в воздухе.
Я исчезла.