Школьные коробки [ЗАМОРОЖЕН]

«Безумная пятёрка — белка, танцор, единственный адекват, агрессивное солнце и баскетбольная звезда»

Взрыв света. Ослепительный удар фар, пронзающий пелену дождя, словно нож. Визг металла, истеричный и надрывный, словно предсмертный вопль раненого зверя. Боль. Всепоглощающая, нестерпимая, обжигающая нутро. И тишина… звенящая, давящая, погребальная, словно колокольный звон, отсчитывающий последние секунды. Родители… Их больше нет. Лишь равнодушное, холодное небо, безучастно взирающее сверху, и липкий, парализующий страх, проникший в каждую клеточку, в каждую мысль. Детский дом. Казенные стены, равнодушные лица, бездушная, регламентированная жизнь.

Джисон резко распахнул глаза, глотая воздух, словно выброшенная на берег рыба. Липкий пот кошмара облепил тело, словно саван. Воспоминания, словно свинцовые гири, тянули сердце на дно бездны. Сквозь плотную завесу мрачных дум робко пробивался первый луч рассвета. Собрав волю в кулак, словно драгоценный осколок, Джисон поплелся в школу, волоча за собой длинную, изломанную тень печали.

День тянулся мучительно, словно выцветшая акварель. Феликса, словно назло, не было рядом, а Минхо, казалось, погрузился в пучину новой компании, забыв о его существовании, словно не было тех приключений, тех подвигов, тех счастливых моментов, что случились три дня назад, когда его забрали в полицейский участок, из которого он позже благополучно выбрался. Время текло густой, липкой патокой, просачиваясь сквозь пальцы, и каждый миг был отравлен тоской, словно застоявшийся яд.

После уроков Джисон брёл домой, словно тень, отделившаяся от земли. Взгляд его случайно скользнул по жуткой картине: искореженная груда металла, впившаяся в фонарный столб. Вокруг, словно встревоженные муравьи, суетились люди, отчаянно пытаясь вызволить пострадавших. Внутри – бездыханные куклы, мужчина и женщина, и рядом – маленький мальчик, чей плач резал воздух осколками стекла.

И тут на Джисона обрушилась ледяная лавина панического ужаса. События прошлого, словно зловещее эхо, болезненным дежавю захлестнули его сознание. Ноги подкосились, он осел на землю, отползая назад, не в силах оторвать взгляд от этой кошмарной сцены. Чьи-то голоса пытались пробиться сквозь пелену страха, кто-то вызвал скорую, но Джисон, словно загнанный зверь, сорвался с места и помчался прочь, куда глаза глядят, гонимый невидимым бичом.

Поле. Старый пруд, заросший колючим камышом. Здесь, вдали от чужих глаз, он, наконец, позволил себе сломаться. Слезы жгли щеки, оставляя на коже соленые дорожки, отражение в темной воде казалось чужим, искаженным гримасой невыносимой боли. Он плакал долго, безутешно, словно ребенок, потерявший мать. Сквозь рыдания подкралась изнуряющая усталость, и он уснул прямо на берегу, обнимая землю. Эта ночь стала, наверное, самой спокойной в его жизни. Ни кошмаров, ни визгливого голоса тёти Ён, ни ядовитых насмешек Хаэна за завтраком, который он лишь клевал, боясь услышать очередные намеки на свою "неправильность".

К обеду Джисон вернулся домой, растворившись в привычном безразличии. Ни дядя, ни тетя, ни Хэин не удостоили его взглядом, не поинтересовались, где он пропадал. И к лучшему. Зато Феликс, разыскавший его в школе, едва не задушил в объятиях, когда Джисон, дрожащим голосом, рассказал ему о случившемся.

В этот момент, словно призрак из тени, возник Минхо. Он услышал то, что не должен был слышать: о его семье, о которой знал только Феликс, о детстве, выжженном болью и утратами, о вчерашней аварии, ставшей последней каплей, переполнившей чашу его страдания.

Минхо застыл, словно громом пораженный. Привычная маска равнодушия слетела, обнажив смятение и боль. Он вдруг осознал, насколько поверхностным и эгоистичным было его поведение в последние дни. Новый круг общения, кажущаяся легкость и беззаботность – все это оказалось жалкой попыткой убежать от собственной пустоты, прикрыться фальшивым блеском. А Джисон… Джисон все это время носил в себе такую бездну горя, о которой он даже не подозревал.

Без лишних слов Минхо подошел к Джисону и обнял его крепко, молчаливо выражая поддержку и раскаяние. Феликс облегченно выдохнул, наблюдая за этой сценой. Он знал, что сейчас Джисону нужна именно эта поддержка, именно это тепло.

Вечером они втроем сидели в комнате Джисона, в тишине, нарушаемой лишь тихим потрескиванием старой лампы. Минхо извинился за свое поведение, признав, что был глуп и невнимателен. Джисон, уставший от боли и одиночества, просто кивнул, принимая его извинения. Впервые за долгое время он почувствовал себя не одиноким, не брошенным в этом огромном, равнодушном мире.

Феликс достал гитару и начал тихонько наигрывать знакомую мелодию. Минхо подхватил мотив, добавив свой голос. Джисон закрыл глаза, прислушиваясь к музыке, проникающей в самую душу. В этот момент он понял, что несмотря на все потери и страдания, у него все еще есть надежда. Надежда на то, что в этом мире есть место для тепла, дружбы и любви. И что, возможно, он все-таки сможет найти свое место под солнцем.

На следующей день в школе шли полным ходом слухи о том, что в школу перевели очередного новенького. Из этих слухов Джисон толком ничего не смог понять о новеньком, только разве что то, что этот новенький до черта красивый и очаровательный. Что ж, очередная выскочка, возомнившая из себя звезду. Так думал Джисон. Его мнение и ожидание к новеньким никогда не менялось. Только со временем, когда он, так скзаать, распробуешь их на вкус, поймет, какоц из себя фрукт они представляют.

Баскетбольная площадка. Джисон и Феликс сели на лавочку, готовые наблюдать за очередной игрой Минхо и Чанбина. Минхо оттачивал свои броски в сетку под руководством Чанбина. Хоть Чанбин и низкий и баскетбол с его ростом никак не сочетался, зато знал многое, учил многому, и играл отменно.

Вдруг двери на площадку распахиваются. Черные кеды отдавались глухим звоном по паркету. Чьи то длинные, красивые ноги ступали по полу и приближались к баскетболистам. Все замерли и, кажется, забыли как дышать. Перед ними предстал тот самый новенький, о котором говорили утром.

"Всем привет, я Хван Хенджин, рад знакомству."— сказал новенький, оглядев всех и остановился на Феликсе. Усмехнулся.— "Мне сказали, что здесь играют в баскетбол лучшие. Я присоединюсь?"

Минхо и Чанбин удивлённо переглянулись, не зная что и сказать на такое внезапное появление и предложение. Чанбин невольно отметил, что Хенджин выше него едва ли не на две головы, что не могло не поддеть его.

Джисон сидел и тупо хлопал ресницами, в шоке и изумлении смотря на новенького. Когда его говорили, что новенький красивый, он, конечно, думал, что так и есть, но не та столько. Едва ли челюсть не уронил.

А рядом сидящий с Ханом и негодующий Феликс, зло нахмурился и крикнул на весь полупустой зал:

"А ты что, лучший?"— Феликсу не понравился этот высокомерный, самодовольный и доминирующий взгляд Хвана, а ещё эта ухмылка, которая его начала до жути бесить.

"Я думал, что ты не слепой и сам увидишь. Видимо я ошибся."— ухмыльнулся Хенджин, взяв в руки баскетбольный мяч и начал вертеть его на указательном пальце, демонстрируя своё мастерство.

Феликс едва ли воздухом не подавился от волны возмущения и злости, накатившей на него, но Джисон заткнул его, прижав ладонь к губам. Феликс безысходно мычал, пытаясь вырваться, но голос Минхо опешил:

"Сыграем. Посмотрим, на что ты годен."— Сказал Он, и Чанбин отошёл к Джисону и Феликсу, чтобы не мешать схватке между двумя зверями.

Игра началась.

Мяч, описав дугу, с глухим стуком отскочил от паркета, и Хенджин, ловким движением перехватив его, устремился к кольцу. Джисон присвистнул, не отрывая взгляда от разворачивающегося на площадке действа. Феликс, зачарованно следя за игрой, невольно толкнул друга локтем:

"Видел, как он двигается? Дёрганый какой-то. Дылка двухметровая, тоже мне"— фыркнул он.

Минхо, обычно хладнокровный и собранный, сегодня был особенно азартен. Хенджин, безусловно, был сильным противником, но Минхо не собирался сдаваться без боя. В глазах его горел огонь соперничества, каждое движение было отточено и выверено. Он помнил каждое слово Чанбина, каждое наставление тренера, и сейчас, в этой напряженной борьбе, все это сливалось в единый порыв к победе.

Игра кипела, счет рос, и напряжение в зале ощущалось почти физически. Джисон нервно теребил край своей толстовки, а Феликс то и дело вскакивал со скамейки, подбадривая друзей. Хенджин оказался достойным соперником, его игра была не только эффектной, но и эффективной. Каждое его действие было продумано, каждый пас точен.

Финальный свисток разорвал тишину зала, оставив после себя лишь рваное дыхание игроков. На табло горел счет, зафиксировавший победу Хенджина. Минхо, с испариной на лбу, подошел к победителю, протягивая руку.

"Отличная игра," – без тени зависти прозвучало в его голосе. Хенджин пожал руку в ответ, и в глубине его глаз блеснуло уважение.

"Ты был великолепен," – искренне ответил он.

Джисон, еще не оправившийся от напряжения матча, не мог не признать, что Хенджин был хорош. Дело было не только в эффектной внешности. В его движениях ощущалась какая-то хищная грация, уверенность, словно высеченная из камня, – невозможно было отвести взгляд. Феликс, стараясь сохранить на лице маску недовольства, украдкой бросал взгляды на Хенджина, словно оценивая потенциального соперника.

Чанбин, наблюдавший за игрой со стороны, подошел к Минхо и дружески хлопнул его по плечу.

"Не вешай нос, Минхо. Он и правда зверь. Зато теперь у нас в команде есть еще одна ударная сила," – подмигнул он. Минхо улыбнулся в ответ, ценя умение Чанбина видеть светлые стороны даже в поражениях.

Хенджин, почувствовав направленные на него взгляды, двинулся к компании.

"Ну что, парни? Примете в стаю?" – спросил он с дерзкой усмешкой.

Джисон невольно зарделся, поймав прямой взгляд Хенджина. Феликс же, нахмурившись, фыркнул:

"Размечтался! Сами решим, кого пускать за свой порог."

Минхо расхохотался и, обняв Хенджина за плечи, заявил:

"Не слушай его, завидует просто. Конечно, примем. Чем больше зубастых, тем лучше."

Джисон, все еще немного смущенный, кивнул в знак согласия. Кажется, его предубеждение против "новичка" начинало таять. Возможно, Хван Хенджин окажется не таким уж и надменным типом, каким он показался вначале.

Хенджин, не ожидавший такой резкой отповеди от миниатюрного Феликса, удивленно приподнял бровь.

"Да ладно тебе, малыш, не кипятись. Это всего лишь шутка," – попытался он сгладить неловкость, но Феликс не собирался отступать. Он вскочил на ноги и, ткнув пальцем в грудь Хенджина, выпалил:

"Слышь, звезда с мячом, нечего тут понты кидать! Думаешь, раз вымахал, тебе все позволено?"

Внезапно Феликс споткнулся о собственные ноги и полетел вперед, прямо на Хенджина. Тот, застигнутый врасплох, не успел среагировать, и они оба рухнули на пол. Феликс, словно нарочно, приземлился прямо на Хенджина, при этом умудрившись заехать ему локтем в живот.

Хенджин, задыхаясь от боли и сдерживаемого смеха, попытался сбросить с себя разъяренного Феликса.

"Эй, полегче! Я же сейчас задохнусь!" – прохрипел он, безуспешно пытаясь оттолкнуть от себя Ли. Феликс, почувствовав неловкость ситуации, попытался подняться, но запутался в длинных ногах Хенджина и снова повалился на него, на этот раз приземлившись лицом к лицу.

В зале повисла звенящая тишина. Джисон и Чанбин стояли, раскрыв рты, не в силах сдержать смех. Минхо, облокотившись о стену, хохотал до слез. Феликс, красный от смущения, поспешно отполз от Хенджина, бормоча под нос извинения. Хенджин, отплевываясь от пыли и вытирая лицо, с улыбкой посмотрел на Феликса.

"Ладно, проехали. Но в следующий раз будь аккуратнее, малыш. А то ненароком повредишь мою идеальную внешность," – подмигнул он. Феликс, надувшись, отвернулся, но в уголках его губ тоже заиграла улыбка.

Кажется, лед между ними начал таять.

Хенджина приняли не только в их команду по баскетболу, но и их компанию друзей. Их круг общения немного увеличился:Феликс -агрессивное и позитивное солнышко, Джисон - булочка с корицей, пытающийся казаться суровым и дерзким парнем, Минхо - безумный танцор с не менее безумными идеями, Чанбин -единственные мозги этой безумной компашки, и Хенджин - звезда с мячом, который вымахал почти два метра.  А вместе они — Безбашенное комбо, которое как гром средь бела дня обрушится на головы бедных учителей, которые все нервы вытрепали себе.