Глава 4.
Катя забирает меня из школы, первая начинает безынтересную беседу, рассказывая о том, как прошел ее день. Я догадываюсь о том, чего она дожидается ― моего ответного рассказа, но если ее день состоит из беготни, уборки и работы, то мой из полнейшего безумия.
Вглядываясь в ее черты лица я пытаюсь прочесть большее, что скрывается за ее оболочкой, но у меня это особо не получается. Говорит она спокойно, улыбаясь и открыто смеясь над некоторыми моментами. Интересно, какого жить нормальной жизнью? Какого просыпаться от приятного голоса мамы, а после идти в школу без страха быть побитой и униженной в сотый раз? Я никогда этого не узнаю.
Послы выходки на уроке обществознания все открыто пытались сторониться меня. Девушки шушукались за спинами, парни игнорировали любое мое присутствие и действие. Все пытались сделать вид, будто бы я нисколько не отличаюсь от них и нет поводов для обсуждения, словно они выше меня, но это было полнейшей ложью.
Последующие уроки дня я провела смиренно, не вмешиваясь в их ход и вставляя свои ненужные реплики. Учителя, которых явно оповестили о новой ученице с необычным прошлым, старались особо не тревожить меня, не задавать вопросов по теме и не выделять из общей массы класса.
Катя задает вопросы, словно сама скучает по школе, но я вижу, что она хмурится от моих ответов, явно предполагая, что я что-то скрываю. И она абсолютно права. Я пытаюсь казаться спокойной и сдержанной, чтобы не проболтаться случайно о выходке на крыше. Ее бы это точно обеспокоило. К тому же, где-то внутри меня был постоянный страх того, что меня вновь насильно вернут в сумасшедший дом, откуда уже никак не найдется спасения. Ни один родитель не желает видеть своего ребенка несколько безумным, что, впрочем, загубило сотню талантов.
Отвернувшись к окну, я наблюдаю за ночным городом, который постепенно наполнялся своими жителями. Это молодые пары, которые держаться за руки и идут домой, компании подростков, готовые совершить в любой удобный момент какой-нибудь безрассудный поступок. Огни фонарей постепенно зажигаются один за другим, напоминая отдаленно собой звезды, рассыпавшиеся по горизонту. Не столь быстрая езда, спокойный голос Кати воздействуют на меня магически, и я проваливаюсь в сон...
Никогда бы не подумала, что так отстану от реального мира, который молниеносно движется в будущее. Учебные программы подскочили по уровню сложности, я практически ничего не понимаю, представляя то, как окончу школу полнейшей тупицей. Даже час, проведенный в интернете, не спасает меня от внутреннего страха быть униженной из-за своих низких знаний.
― Ну спасибо, дорогие и горячо любимые родители. ― Раздраженно бормочу я, оглядывая пустую тетрадь и не сделанное домашнее задание.
Спустившись к Кате, мне хочется попросить ее помощи, но она слишком занята работой по дому. Женщина буквально порхала по комнатам как бабочка, везде оставляя за собой только одну лишь чистоту и порядок.
― Не знаешь, когда дядя Андрей когда будет?― робко интересуюсь я, понизив голос. Она замечает, что я называю его дядей, хотя следовало бы отцом, но я просто не могу что-то изменить. Возможно, со временем это пройдет.
Она слегка пожимает плечами на мой вопрос.
― Не знаю, в последнее время у него много работы накопилось. Что-то с сотрудниками неладное, вот он и задерживается, ― а после, задумавшись, добавляет, ― зачем он тебе?
― Мне нужно было с ним поговорить насчет одного дела... ― Все еще мямлю я, но Катя неотступно продолжает вырывать из меня истину. Я сдаюсь. ― Я хочу отыскать одного человека.
― Андрей должен скоро вернуться с работы, ― ее голос одобряющий. Она заканчивает с посудой и идет к Кириллу, предоставляя меня самой себе. Мне почему-то кажется, что у дяди должны иметься связи, ведь он смог вытащить меня из сумасшедшего дома.
Меня отдергивает от мыслей звук открывающейся двери. Я тут же бегу к ней, видя как в проходе появляется дядя Андрей. По его лицу видно, что он очень устал, но я не собираюсь отступать. Он видит меня и улыбается.
― Как твой первый день?
― Он прошел спокойно, ― отрывисто солгала я, завлекая его за собой на кухню, где нам не станут мешать. ― Мы же можем поговорить, да?
― Девушка, успокойтесь. ― Смеется он. ― Для начала я сделаю нам обоим по кружке самого ароматного кофе, а после уже пойдут разговоры...
Я упрямо дожидаюсь, выжидательно смотря прямо на него. Дядя только посмеивается над моим поведением. Как только все было кончено, я от нетерпения прыснула давно заготовленной речью.
― Со мной в клинике был еще один человек. Его имя Тэм, это все, что мне известно о нем. Ни возраста, ни адреса я не знаю. Ты же сможешь его найти, да?
Он удивленно вытаращился на меня, видимо, ожидал другого разговора. Пару минут все обдумывает, попивая из своей большой кружки, почесав при этом подбородок в озадаченности.
― Думаю, попытаться можно... Я постараюсь сегодня же вечером отправить запрос администрации клиники, но ничего заранее не могу обещать тебе. Ты же понимаешь это?
― Конечно. ― Я криво улыбаюсь и уже собираюсь идти спать, как вдруг Андрей спрашивает.
― А кто он тебе? ― С легким задором в глазах интересуется он.
― Он ― Безумный Шляпник, лучший друг Алисы, объяснивший ей то, что в безумии нет ничего ужасного, чем, впрочем, спас ей жизнь...
Сон никак не давался.
Я просто смотрела на потолок, представляя на его месте ночное небо, полное звезд. На один лишь миг они покрываются легким туманом, после чего картинка меняет.
Стремительно иду по белому коридору, оглядываюсь и понимаю: на мне смирительная рубашка, какую я носила первый год в клинике из-за буйного нрава. Впереди коридора одна единственная дверь, и я обязана заглянуть в нее, будто бы в ней и есть вся моя жизнь.
Железная дверь с легкостью поддается, показывая мне скудную мебель и кровать с жесткими пружинами, которые въедаются в кожу до крови. Сильное дуновение ветра завлекает меня в середину, не успеваю и оглянуться, как дверь в глухим грохотом закрывается мгновенно. Я подбегаю к ней, пытаюсь открыть, но у меня ничего не получается. Биение сердца отсчитывает каждую секунду, напряжение сковывает все части тела. Я кричу, хотя все это больше похоже на визг и истошный вой. Стены начинают давить, сбывается ужасный кошмар моего детства, способный довести до истерички, или того хуже ― нервного срыва.
Кто-то будто бы трясет меня, что-то говоря при этом. Я начинаю падать куда-то в темноту и просыпаюсь в собственной постели, вся влажная от пота. Это было очередной сон, но такой реалистичный, доводящий до мурашек. Я оглядываюсь и вижу возле себя Кирилла, со страхом смотрящего на меня.
― Ты кричала, ― наивно лепечет малыш. ― Кошмары, да?
Я киваю и обратно ложусь в постель, проводя рукой по лицу в надежде забыть все эти угнетающие образы бледного желтого ― чего-то болезненного, сгнившего и умирающего.
― Мне тоже они иногда сняться, ― голос его прозвучал очень тихо.
Протянув к нему неуверенно руки, так же неловко обнимаю это маленькое чудо, которое кажется одновременно таким чужим и близким мне. Его крохотные ручки обнимают меня за шею, я чувствую, как он равномерно дышит, ощущаю его тепло.
― Кто там кричал?― в комнату врывается испуганная Катя, которая тут же замирает, наблюдая эту картину, полную теплоты и уюта.
― Алисе приснился кошмар. ― Кирилл освобождается от меня и идет к матери. ― Но теперь все в порядке. Мы же семья, верно? Значит, мы должны заботиться и спасать друг друга.
Его мать расплывается в улыбке, проводит рукой по его головке, думая в этот момент о том, как же ей повезло с сыном. Они уходят из комнаты завтракать, позволяя мне до конца прийти в себя.
Слова Кирилла настолько въелись в голову, что эхом отдаляются в сознании, причиняя адскую муку. Даже ледяной душ не спасает от этой истины, которую никогда не познают мои настоящие родители. Помнится, порой мне хотелось биться головой об стену, чтобы только они обратили на меня внимание, спросили о моем самочувствии и хоть каплю пожалели.
Угнетенная своими мыслями, я уже автоматом оказываюсь в машине и еду еще не до конца известную мне школу. Многих людей успокаивает наблюдение за аквариумными рыбками, меня же ― падающие осенние листья, которые мимолетно, подвергаясь каждому дуновению ветра, вскоре покрывают землю, словно снег. Только снег этот необычен своими красками. Разумеется, появляется слякоть и гряз, которые несколько портят покрывало для земли, но все это такой пустяк...
Все уроки идут один за другим своим чередом. На некоторых я откровенно зеваю, на других же со вниманием пытаюсь все понять. Только у меня ничего не получается. Все накопленные в прошлом знания испарились. Не могу понять того, что же послужило на то причиной ― время или же таблетки, которые врачи заставляют пить по рациону, постоянно приговаривая, что они обязательно помогут.
Когда заканчивается четвертый урок, огромная волна школьников рванула в школьную столовую, чтобы утолить свой голос и вдоволь посплетничать о надоевших учителях. Не желая находится в этом социуме, я одиноко сижу на дальнем подоконнике, поедаю булочку и роюсь в телефоне.
В школах всегда шумно, каждый старается сделать так, чтобы на него обратили внимание. Только вот звуки, уже как две минуты доходившие до меня, не могли сравниться с обычным школьным гулом, которым наполнены коридоры во время перемен. Чувствуя скуку, я лениво поплелась на звуки, которые привели меня в сторону мужского туалета. Здесь была большая толпа учеников всех возрастов, которые кричали и пытались пробиться в самую гущу событий.
Видя своих одноклассников, я пытаюсь пробиться ближе к ним, расталкивая всех локтями и слыша несколько оскорблений вслед. Как только я пытаюсь осторожно поинтересоваться происходящим, они начинают странно себя вести: кто-то немедленно уходит, кто-то равнодушно посылает меня. И только одна девочка осторожно шепнула: "Сейчас будет шоу."
Толпа школьников напоминала собой море во время шторма. Все двигались, кричали словно бесноватые одно единственное слово: "Пей! Пей! Пей!" Кто-то толкает меня вперед, и я замираю, видя то, что происходило в эту секунду.
Вы когда-нибудь чувствовали себя в клетке, пойманными без единственного шанса на спасение? Словно вы маленькая мошка, которая попала в паутину и пытается спастись, зная, что у нее ничего не выйдет. Так же, наверное, чувствовал себя Паша. Его прижимали к стене двое крепких парней с тупыми выражениями лиц, пока другой нахально и вальяжно разгуливал, подбадривая и играясь с толпой. В руках Антона, который строил из себя хозяина положения, была бутылка пива. Он уже предпринял несколько попыток напоить Пашу, но тот всякий раз уворачивался, отчего его белоснежная рубашка уже была вся в желтых пятнах.
Подобной подлости я не видела никогда. Всем в школе известно, что Паша — тот еще ботаник, готовый прийти на урок в любом состоянии. И если бы учителя увидели его, шатающегося в алкогольном опьянении по всей школе, то парню пришлось бы пережить тот самый Ад травли и непонимания, который касался однажды меня саму...
Мои руки трясутся от внутренней борьбы. Всем этим людям абсолютно плевать на него, все равно на последствия, кроме меня одной. Что бы было, будь на его месте я? Заступился бы он за меня? Не думаю, ведь...
— Антон, пожалуйста, прекрати все это! — Вскрикивает Паша, готовый сдаться только лишь ради того, чтобы его наконец отпустили.
Мои пальцы машинально сжимаются, я принимаю выбор, пытаясь не думать о последствиях. Что-то щелкает внутри меня, я отталкиваю каждого, кто пытается препятствовать мне, после чего кричу не своим голосом.
— Немедленно отпустите этого парня!!
Антон, стоявший все это время ко мне спиной, вздрагивает и поворачивается, не веря своим ушам. Как только его взгляд падает на меня, его лицо искажается в иронической улыбке.
— Не может быть! Только поглядите — нашего Пашку пришла спасать его супер-подружка!
Толпа загудела еще больше, ярость вскипела во мне.
— Отошел от него сейчас же, больной ты ублюдок. — Выделяю я каждое слово, видя, как лицо парня искажается от ярости и напряжения. Кажется, мои слова сильно его задели, отчего парень моментально оказывается рядом со мной, испепеляя меня гневным взглядом.
— Я отпущу его, если только ты займешь место этого жалкого хорька. Ну, что скажешь? — Шипит он прямо мне в лицо. — Или вся твоя храбрость тут же испарилась? Поверь мне, я ничего тебе не сделаю, если ты сейчас же уберешься отсюда и дашь мне закончить начатое.
Его приторно ласковый голос не внушает доверия. Мельком я бросаю взгляд на Пашу, который мотает головой, но я не могу прочитать это движение. Что он хочет сказать? Не важно! Либо выпью пиво я, либо он.
— Давай сюда эту бутылку. — Твердо чеканю я.
Те крепки парни ослабили хватку, когда я взяла стеклянную бутылку. Толпа на миг утихомирилась, но потом закричала с большей силой. Они просто требовали зрелища, которое после зальют в интернет и получат славу, просмотры ролика, не понимая, что совершают на самом деле.
Когда мысли начинают стремительно заполнять сознание, безумие выходит вперед, правя над моим умом и телом.
Что ж, прости меня, парень, но выхода у меня не было.
Я сжимаю бутылку пива и неожиданно поднимаю ее над Антоном. Желтоватая жидкость мигом вылилась на него. Не теряя секунды, воспользовавшись его ступором, я тут же бью со всей силы ему прямо в челюсть — он падает на пол, раздается его крик боли. Это произошло так быстро, что никто и среагировать не успел, и остановить меня. Все стихли.
Безумие продолжает бурлить во мне. Движением руки я разбиваю стеклянную бутылку и держу ее за горлышко. Медленными шагами я подхожу к этому уроду и склоняюсь над ним, он со страхом отползает к стене. Одной рукой я придерживаю его за шею, другой приближаю острие к лицу. Парень нервно дрожит, бросает взгляды в сторону своей компании, но никто не решается подойти к нам ближе, чем на несколько метров.
— А сейчас слушай меня внимательно, понял? — Тихо говорю я, но он, весь бледный, не понимает моих слов, отчего я даю ему звонкую пощечину. — Я сказала слушать меня внимательно! — Толпа охнула и попятилась назад. — Если еще раз хоть пальцем тронешь его, то я собственноручно всажу в тебя нож, убью к чертовой матери! Слышишь?!
Он начинает беспорядочно кивать в знак согласия. Я быстро встаю и вижу, что половины людей уже нет. Те амбалы отпустили Пашу и пытаются убежать. Одной рукой он держится за плечо другой,видимо, ему сильно ее надавили.
Вдруг осознание происходящего доходит до меня. Паша прислонился к стене, хватаясь одной рукой за плечо, по его лицу видно, что парню больно. Подскочив к нему, я помогаю ему опереться на меня и тут же веду вон из туалета.
Оставшиеся зрители смотрят нам вслед.