Запретная поэзия

Осень — пора взросления.

Все жизненные перемены, символизирующие конец цикла и начало нового этапа, происходят осенью.

И именно осенью Царская академия принимает талантливых и подающих надежды или же просто очень богатых отпрысков из семей, корни чьих родов устремляются в далёкое прошлое и зачастую относятся к правящим семьям.

Ещё было тепло, солнце мягко освещало каменные стены. Студенты — только поступившие или приехавшие уже не впервые — слезали со своих лошадей или выходили из экипажей, прощались с родными, не торопились уходить от ворот, которые разделили их жизнь на «до» и «после». Как только начнётся учёба, ничего уже не будет как прежде.

Сехмет и Сет летели наперегонки, едва не сбивая тех, кто попадался на пути.

Скакуны фыркали, громко топтали каменную кладку, бежали плечом к плечу, стараясь обогнать соперника... или подраться. Бежать так близко на двух горячих жеребцах — очень и очень плохая идея. Но не богам войны говорить о плохих идеях, они — и есть воплощение этого выражения.

Сет на ходу спрыгнул с лошади, стараясь отдышаться. Сехмет приземлилась рядом и сразу натянула поводья своего коня, который, едва почуяв долю свободы, уже подумал о попытке укусить соперника. Всадники всё-таки отошли подальше друг от друга, чтобы не провоцировать животных.

Сет выглядел заметно старше, огромный темнокожий воин, ростом точно больше двух метров — при виде его в голове появляется вопрос: как он вообще в дверь помещается?! Впрочем, в некоторые проёмы он действительно не может втиснуться. Сехмет же была ему примерно по грудь, бледная-бледная, с глазами и волосами белого оттенка, можно назвать её альбиносом, непонятно как родившимся в этой семье. Но кое-что их всё-таки объединяло, и это были серьги в форме анкха, висящие на мочках левых ушей, — символ арахиянского рода Эхнатон.

Переведя дыхание, Сехмет расправила плечи и задрала подбородок:

— Я пересекла ворота раньше тебя. Выкуси, чернозадый.

— Но это никак не помешает мне вывернуть из тебя душу на уроках по верховой езде.

Она догадывалась: брат точно спуску не даст и ей лично устроит незабываемую студенческую жизнь. Но это звучало как вызов — стать настолько успешной в учёбе, особенно физических дисциплинах, чтобы даже Сет не нашёл причины сделать замечание.

— У тебя не будет повода.

— Не сомневайся в моих преподавательских способностях. У меня плачут даже обладатели силы войны, умоляя поставить «удовлетворительно».

К ним неспешно подъехало ещё четверо человек, тоже носившие серьги Эхнатонов, но явно не заинтересованные в опасных скачках.

Анубис, темноволосый парень с прожигающими этот мир красно-карими глазами, слез со своего мерина и глянул на корчащих рожицы жеребцов в руках отца и, сложно поверить, но тётки, которую он привык считать сестрой.

Чертовски странные арахиянские семейные связи.

На Сете не было даже рубахи, он себя не утруждал. Зеленовато-коричневые льняные штаны, на которых красовался пояс с хопешем и парой кинжалов — и от кого он собрался тут обороняться?! Остальные выглядели куда приличнее, хотя и были одеты в арахиянские, шокирующие окружающих, наряды.

Пока все вокруг прощались с родителями, Анубис с завистью поглядывал на эти трогательные сцены. Ему даже в Академии от родительского надзора не отделаться.

— Может, покажешь нам, где тут конюшни, а? Я уже ног не чувствую, хочу поскорее почувствовать себя человеком и навестить папу, — прозвучал голос Лилит, светлокожей блондинки. В арахиянское происхождение некоторых из семьи Эхнатон вообще сложно поверить, но объясняется это легко: их матери часто привезены из далёких краёв.

Рядом с ней был невероятно похожий парень — Доминик — их лишь слегка отличали глаза. У Лилит правый глаз был янтарным, а левый зелёным, у Доминика — наоборот. На самом деле, их рождение вообще крайне любопытная история, которую, пусть и не сильно скрывают, но никто не хочет афишировать.

Последним арахиянином в этой большой компании был Гор, на вид совсем мальчишка, невысокий и лохматый, тоже светловолосый и с едва виднеющимися на смуглой коже веснушками. Он был племянником Сета и, в отличие от других своих родственников, поступал не в саму Академию, а в лицей при ней. Он слишком юн, всего пятнадцать лет, так что пару лет предстоит провести там, изучая более простые дисциплины и самые основы магии.

— Идём. Я спрошу у конюха, куда нам своих ставить. В этом году много жеребцов, так что нагрузка на конюшни огромная.

Царская академия была престижным учебным заведением, построенным на нейтральной территории, ныне не относящейся ни к одному государству — Тенебрис. Двадцать семь лет назад, после окончания Мировой войны, на счету которой оказались сотни тысяч смертей, было решено развивать дипломатию, и детей тех, кто будет влиять на судьбу своих стран, стали отправлять в стремительно построенное учебное заведение, сильно преобразившееся за минувшие годы. Здесь проводят свою юность не только принцы, но и высшая аристократия, младшие наследники и девушки. В этом же месте заключаются брачные союзы и завязывается дружба, отлично себя показывающая в дальнейшем, а юные дарования, не обделённые магическими способностями, учатся с ними управляться, работая поодиночке и в связках, чаще всего по двое.

Сет тоже учился в Академии, закончил её почти двадцать лет назад.

И преподавать он начал здесь отнюдь не по своему желанию. Часто обучать отпрысков отправляют тех, кто как-либо серьёзно провинился и должен быть отстранён от семейных дел, но сослать куда подальше нельзя из-за родовитости. Обычно это плохо показавшие себя дети правителей.

Однако связь с домом им не обрубали, так что Сет мог писать письма и иногда, приезжая в отпуск, уделять время своим братьям и сёстрам, племянникам, жене. За счёт наличия гарема у главы семьи — Ра Эхнатона, — их семья была просто огромна, но несмотря на это часто между ними устанавливались крепкие родственные отношения.

Иногда слишком крепкие. Сет женат на одной из своих неродных сестёр, и в Арахиянской империи это — очень частая практика. Сами они относятся к таким бракам спокойно, но в других странах, если не говорить про королевство Элфирия, это воспринимают дико.

Родной сын у Сета всего один — Анубис. Они не очень часто виделись, когда он был совсем ребёнком, и больше всего времени мальчик проводил с матерью Нефтидой, которая душила своей гиперопекой, но стоило приехать отцу... и всё становилось только хуже. Сет активно брался за воспитание сына, всюду его за собой таскал, бесконечно критиковал.

Анубис рано стал сбегать из дома.

Сехмет же брата обожала и каждый раз ждала, пусть и никогда в этом не признавалась. Боги войны вообще сильно отличались от других, воспринимая грубость и насилие как должное, так что их братско-сестринские отношения, с какой-то стороны, можно назвать идеальными.

Все вместе они двинулись в конюшни и, быстро разобрав уставших от долгого пути лошадей, разбрелись по разным сторонам. Сет тоже ушёл, его уже ждала работа.

Сказать, что было неуютно — это не сказать ничего. Всё такое чужое, непонятное... В сравнении с родным Арахияном, ещё и холодное. И это ведь летнее тепло пока не покинуло Тенебрис! Дальше будет хуже. Даже снег пойдёт. Никто из этой компании его никогда не видел, но Сет отзывался о нём очень нелестно.

Лилит и Доминик первым делом решили отправиться на поиски столовой и кабинета директора. Анубис предпочёл ещё недолго остаться в конюшне со своим конём Шакиром. А вот Сехмет решила, что отлично было бы осмотреться: погулять в саду, ознакомиться с расписанием, поглазеть на других студентов — пока их не переодели в принятую здесь форму, они были в нарядах из своих странах и выглядели очень разнообразно: в главном холле собрались и люди с элементами шкур водящихся в далёких краях животных, и в плотных закрытых платьях, что в жаркой стране невозможно представить, и... девушка в драпированной ткани! Если Сехмет правильно помнила, это называется сари — одежда, которую носят в Каранишской империи. С ней у Арахияна торговые отношения достаточно тесные, так что сари не сильно удивляло, но всё-таки выглядело интересно.

Кудрявые чёрные волосы девушки были собраны в неаккуратный пучок модной шпилькой из королевства Шао'Линьра, на тонкой цепочке на шее висел золотой кулон с поразительно тонкой работы головой льва, чьи глаза были сделаны из рубинов. Лев и рубины... Сехмет точно знала, к какой семье относятся эти символы, но никак не могла поймать мысль.

Девушка совсем не обращала на неё внимание, задумчиво вглядываясь в вывешенное расписание. Может, она просто плохо знала международный язык соларис и не могла понять, что там написано? Но подойти и прямо спросить об этом было бы невежливо.

Впрочем, Сехмет и сама заинтересовалась расписанием. Занятия начнутся уже послезавтра, неплохо бы узнать, что их тут ждёт. Насколько она помнила, было довольно много предметов по выбору... Интересно, они с этой девушкой будут куда-нибудь ходить вместе? А может, она вообще со старших курсов?

Незнакомка приковывала к себе взгляд, хотя что на лицо, что на фигуру в общем-то была скорее просто симпатичной. Тонкий не слишком высокий силуэт, возможно даже излишне худой, яркие красные губы, густо подведённые глаза с пышными ресницами, слегка смугловатая кожа и глаза, так напоминающие рубиновые камни в её кулоне со львом. На кистях её рук были изящные рисунки, похожие на мехенди — интересно, это тату или всего лишь хна?

Кажется, Сехмет глазела слишком открыто, потому что девушка, наконец, обратила на неё взгляд и неловко улыбнулась:

— Привет. Я... Наверное, я загораживаю тебе расписание?

Немного опешив от того, как неожиданно начался разговор, Сехмет быстро замотала головой и отрицательно начала махать руками:

— Нет, нет, нет! Просто интересно, на какие предметы по выбору ты будешь ходить?

Каранишка удивлённо похлопала глазами, будто у неё спросили что-то сверхъестественное, хотя было не похоже, что у неё проблемы с языком — на соларисе она говорила очень чётко, даже с местным столичным акцентом, который Сехмет уже успела услышать, когда Сет водил их по городу.

— Я выбрала литературу из художественных предметов, выездку по верховой езде, фармакологию из медицинских... Прости, ты, наверное, спросила из вежливости?

— Вовсе нет. Мне действительно интересно. А я выбрала живопись, конкур и практическую медицину. Сама не помню, какие там ещё были по выбору.

Вокруг стали собираться другие студенты, которым девушки загораживали расписание, и обе поспешили уйти, но в разные стороны. Неловкий диалог закончился, толком не успев начаться.

Некоторые, кто приехал пораньше, были одеты уже по форме. Студентов не сильно ограничивали в выборе одежды: это могли быть самые разные юбки, брюки, свитера, жилетки, платья и рубашки всевозможных фасонов. В аксессуарах и вовсе предоставлялась полная свобода, а единственным требованием было ношения ремня с пряжкой-символом Академии — розой. Этот ремень было обязательно носить даже на выходных, когда позволялось выходить в город и гулять по нему, чтобы сразу было видно, откуда молодые люди и какое заведение они представляют. Такие же ремни носили и преподаватели, даже Сет сделал на своём пряжку с цветком розы.

Для лицеистов обязательным условием является ношение тёмно-фиолетового галстука, и именно по этому признаку их было проще всего отличать от студентов, потому что некоторые из них выглядят сильно старше своих четырнадцати-шестнадцати лет.

Сехмет заметила, что её тоже активно разглядывают. Ну ещё бы! На неё пялятся даже дома, потому что такой фигуре с по-настоящему аппетитными женственными формами и вместе с тем переливающимися мышцами можно лишь завидовать. А здесь большинство людей ещё и не привыкло к тому, что живот и грудь могут быть так «похабно» открыты. Пожалуй, ей тоже стоит переодеться. Сет успел подарить парочку простых белых рубашек и брюк. И пусть она не так жаловалась на холод, как Гор или Лилит, потому что боги войны в целом обделены чувствительностью, выглядеть такая одежда точно будет уместнее. Осталось отыскать свою комнату.

Общежитие было большим, с множеством коридоров и двумя этажами. Наверху располагались лицеисты, ей же предстояло искать свои покои на первом. Лишь бы не с окном, выходящим на конюшню, иначе придётся как минимум год «наслаждаться» запахом сена и лошадей.

На дверях были написаны имена жильцов. В каждой комнате жило всего по двое человек, а в каких-то и вовсе располагались счастливчики, которым повезло прожить этот год одним. Женская половина была в правом крыле, а мужская — в левом. Их совсем ничего не разделяло, даже никакую шторку не повесили.

Говорят, где-то здесь есть купальни... они тоже общие или всё-таки отдельные для девушек и юношей? Во многих странах нет полового разделения при принятии водных процедур; может быть, и здесь к вопросу гигиены относятся без предрассудков?

Комната Сехмет нашлась в самом конце, и одной ей жить не довелось. Мог ли к этому приложить свою руку Сет?

Помимо «Сехмет Эхнатон», ниже на табличке было написано тщательно затёртое и исправленное крайне неразборчивым почерком имя, а рядом, уже аккуратным, даже каллиграфическим, фамилия «Агнихотри».

— Это парень, что ли? Мне тут жить с «бла-бур-буда-кх-пр-тыр Агнихотри»?

В любом случае, этот сосед всё равно себя покажет.

Студенты вокруг хлопали дверьми и активно искали свои комнаты. Кто-то, кто был на старших курсах и кого не переселили из-за какой-нибудь ругани с соседом в прошлом году, уже точно знал куда идти, но новички терялись, бегая от двери до двери. Даже промелькнуло желание помочь им, но взгляд зацепился за Лилит, подбежавшую к одной из дверей неподалёку, по противоположной стене от комнаты Сехмет.

— Лилит! Осмотрелась?

Она обернулась через плечо и, улыбнувшись, кивнула:

— Да, я забежала к папе. Маму не нашла, она, вроде бы, чем-то занята в конюшне. Папа и подсказал мне, куда идти. Моя соседка... Эм... Хель Уилльссон, — выговорила Лилит это явно с трудом.

Вообще-то, она неплохо говорила на соларисе, но родными языками были арахиянский и вельскардисский.

Оба родителя Лилит преподавали в Академии, а отец Амон, из-за которого она и принадлежала всё-таки к семье Эхнатон, и вовсе не так давно стал ректором. Они с Домиником являлись плодом случайной то ли связи, то ли любви... Никто особо не понимал, что между их родителями сейчас, вместе ли они, но жили дети с Амоном, а мать Морена приходила в гости и частенько брала их к себе, так что отношения между ними всеми, как минимум, тёплые.

Также у Морены есть третий сын, на два года старше Лилит и Доминика, родившийся от её быстро почившего мужа. С братом у обоих сложились неплохие отношения, пусть и слишком близко они никогда не общались. Сейчас ему уже двадцать лет, он на третьем курсе и к нему можно удачно прицепиться, узнавая всякие секреты о вечеринках, преподавателях и всём таком прочем.

— Уилльссон? — переспросила Сехмет. — Так она с севера, получается?

— Получается, что так. Но на дверной ручке сейчас висит два ключа, так что она ещё не пришла. А ты с кем живёшь?

— Да я не поняла до конца, тут затёрто. Какой-то Агнихотри. Мне, конечно, хотелось бы верить, что это всё-таки девушка, но в случае чего можно будет «его» завязать узелком.

— Да никто тебя с парнем не поселит! Тем более у Агнихотри всего двое детей сейчас здесь — дочь и сын, но он младший и лицеист.

— Это ведь караниши?

— Ага! Правящая семья, Ада. Вообще-то, нам про них рассказывали.

— Я плохо слушала.

У многих богов были официальные и домашние имена, которыми они предпочитали представляться. Первые давали главы родов, а вторыми называли родители, если им не слишком симпатизировало «божественное» имя. Так Сехмет почему-то стали называть на эльфирийский манер Ада, вероятно из-за внешности, а Анубиса — Авен. Такое переименование случалось не так уж часто, большинство богов всё-таки обладало одним именем, но у некоторых их могло быть даже значительно больше двух.

Только сейчас Ада обратила внимание, что на её дверной ручке висит всего один ключ, для неё. А это значит, что соседка уже забрала свой и вполне может быть в комнате.

— Ты вечером пойдёшь в столовую? — спросила она Лилит, прежде чем войти.

— Я пойду туда сразу же, как разложу вещи. Адски голодная.

Лилит улыбнулась:

— Надеюсь, там нормально кормят.

— Если просто за счёт оплаты обучения — сносно. Но вкусную еду можно покупать, главное приходить пораньше, чтобы не стоять очередь.

— Возьми мне всего и побольше.

— Возьму сколько унесу и запишу на твой счёт.

Ада закатила глаза и провернула ключ в замке. Поддался он легко. Что ж, по крайней мере двери не старые.

Соседки внутри не оказалось. И почему её имя на табличке так грубо затёрто? Её хотели поселить с кем-то другим, но в последний момент передумали? Скорее всего, именно так. Может быть, соседка — та самая девушка, с которой они встретились возле расписания занятий? Тогда вот уж совпадение!

Надо было разбирать вещи. Их принесли сюда заранее слуги Академии, так что единственная сумка, которую и то заставил собрать Сет, уже стояла посреди комнаты. Он настоятельно рекомендовал взять всякой косметики, особенно для волос, потому что в Тенебрисе такую будет непросто найти, но она махнула рукой и взяла только один бутылёк шампуня — если что, можно украсть у Авена, главной Рапунцель всея Арахиянской империи. За девушками не бегает, он ухаживает за своими волосами.

В Академии и в целом по городу свет в лампах загорался от чар. Существовали целые организации магов, единственной обязанностью которых было обеспечивать здания светом и теплом. Насколько Ада знала, это недешёвое удовольствие, но цари могут себе позволить.

Жилые покои состояли всего из одной комнаты, приятно удивившей собой. В ней располагалось рабочее пространство: два стола из тёмного дерева, один из которых стоял возле окна, а второй в углу, но до него всё равно дотягивался свет; две весьма просторные кровати с тумбочками, на которых были недорогие простенькие будильники. На удивление, матрасы оказались удобными — даже мягче, чем дома! Но больше всего поразило наличие кухонного уголка, организованного из маленькой печи, которая может работать как на магии, так и просто зажигаться с использованием полена; пары шкафчиков для хранения продуктов, крохотного холодильного ящика, в который могли бы поместиться такие продукты, как масло, сыр, бутылка молока и яйца; и круглого столика на двоих.

Шкаф был не слишком большим и общим, но хотелось надеяться, что проблем с его разделением не возникнет, тем более что вещей у Ады немного.

Радовало и наличие собственной отдельной ванной комнаты, где удивила тесная, но чистая душевая кабина. Дома такого изобретения практически ни у кого не было, до Арахияна системы водопровода пока массово не дошли, их могли себе позволить только очень богатые люди — а здесь они даже не в каком-то дворце (хотя, может быть, Академию можно им считать?)! Здесь же этим вовсю пользовались, из крана даже текла тёплая вода, приходящая сюда из горячих источников, находящихся внизу.

За рабочими столами предполагалось заниматься, а на кроватях отдыхать, то есть это пространство полностью принадлежало студенту на весь год. Уже появлялись идеи, как это всё можно украсить под себя всеми теми вещами, что она привезла с собой из дома, и теми, которые купил Сет, когда таскал их по местному торговому кварталу.

«Да-а, денег он точно не жалел и наверняка разорился!» — пронеслась в голове мысль.

Соседка не появлялась долго, Ада успела переодеться, разобрать свои вещи и занять две полки в шкафу из шести, но самые удобные — чётко посередине, чтобы и не тянуться, и не наклоняться. Пространство с перекладиной она вообще оставила практически пустым, повесив туда свои две рубашки. Может быть, со временем их станет больше, но, скорее всего, будет таскать эти, пока не рассыпятся прям на ней и Амон не заставит купить новые.

Дверь наконец открылась. Вошла та самая девушка, с которой им не удалось поговорить в коридоре. И в этот раз она была посговорчивее, хотя почему-то даже не поздоровалась.

— Так ты Эхнатон.

— Ада.

Она улыбнулась и кивнула. Хотелось обменяться рукопожатиями, но эта девушка куда больше производила впечатление местных леди, нежели крепкого воина, так что даже было как-то не очень понятно, как с ней общаться.

— Сара.

— Твоё имя на табличке странно написано.

— Да, я сама его исправила. Написали неверно.

— Они ошиблись в четырёх буквах?

В ответ Сара улыбнулась и неопределённо пожала плечами.

Только сейчас Ада обратила внимание, что в комнате не было никаких вещей, кроме её собственных, хотя соседка пришла раньше. Вернулась она тоже без сумок, слуги ничего не приносили.

— А где твои вещи?

Она закусила губу, тщательно обдумывая ответ, и тяжко вздохнула:

— В Сушумне. У меня совсем вылетело из головы, что стоило бы перенести их сюда.

— Так ты обладаешь силой смерти!

Боги смерти отличались тем, что могли входить в собственные миры мёртвых когда хотели, пусть это и было, в большинстве случаев, весьма энергозатратно. Их сил боялись. Сет рассказывал, что многие студенты даже отказываются работать с ними в связках, потому что их энергетику непросто выдержать.

И тем не менее, у Сары не было такой уж тяжёлой ауры. Может, она пока что была просто наследницей, а не полноценной хозяйкой мертвецов? Именно таким был Авен — бог смерти, но в полной мере эту ношу он не тащил, потому что повелевал всем Осирис.

— А кто твои родители?

— Кали и Шива.

Насколько Ада знала, Кали — богиня войны, которая сейчас преподаёт некоторые дисциплины в Академии. А Шива... Он разве бог смерти?

Сара будто прочитала её мысли и ответила, не дожидаясь прямого вопроса:

— Сушумна принадлежит мне, я ей управляю. Просто в Каранише миров мёртвых много, мертвецы распределены по ним, а не как у вас — один большой, — поэтому я столь давящей энергетикой не обладаю. До меня ей управлял мой дядя, хоть у него ещё есть свой собственный мир, а сейчас я.

Выслушав её, Ада пыталась решить, повезло ей с соседкой или нет. Во всяком случае, на конфликтно настроенную она не походила, пусть её мать и носила репутацию той ещё скандалистки. Время покажет.

Чёрт, время! Лилит наверняка уже ждёт в столовой!