Солнечный корт

Жан
Жан сидел на подоконнике, когда к дому подъехала машина. Хоть Нил и
сказал ему марку и цвет взятого напрокат автомобиля, Жан все равно
немного напрягся, увидев машину. Он подождал, пока Нил выйдет со
стороны водителя, прежде чем кивнуть Джереми - его капитан понял
сигнал и пошел вперед, чтобы открыть замки на входной двери. Жан
спустился на пол, когда Нокс отодвигал засов в сторону, открыв дверь
как раз в тот момент, когда Нил собирался стучать.
– Привет, Нил. – Джереми повернулся боком, чтобы Нил мог
протиснуться мимо него и пройти внутрь, но Джостен только отступил
назад с приветственного коврика. – Неожиданное удовольствие - видеть
тебя здесь.
– Неожиданное, – согласился Нил, смотря мимо него. Нил так долго
глядел на Жана, что тот подумал, не стоит ли ему заговорить первым, но
затем Джостен указал на свое лицо и сказал по-французски: – Я думал,
это команда пацифистов. Что с тобой случилось?
– Ты мог бы выбрать день получше, чтобы прийти, – устало ответил
Моро.
– Это не мне решать. – Нил слегка пожал плечами, но Жан был не
настолько глуп, чтобы истолковать это как извинение. – Обуешься?
Жан влез в свои кроссовки без возражений. Когда Джереми понял, что
Моро собирается уходить, он предупредительно положил руку парню на
грудь и удерживал его достаточно долго, чтобы спросить:
– Ты уверен насчет этого? Я бы предпочел, чтобы ты остался там, где я
смогу за тобой присмотреть.
Жан никогда и ни в чем не был так уверен.
– Закрой за нами.
Джереми, похоже, это не обрадовало, но он опустил руку и выпустил
Жана. Нил уже начал спускаться по лестнице, но вдруг понял, что Моро
так и не последовал за ним. Джостен окинул Жана внимательным
взглядом, видя, как тот ждет, пока Джереми закроет дверь. Он услышал
щелчок задвигаемого засова, отдаленный скрежет, который мог быть
звоном цепи, и, наконец, глухой удар, означавший, что дверь подперли
чем-то еще для надежности. Убедившись, что в его отсутствие они будут
в безопасности, Моро повернулся и направился вслед за Нилом.
На пассажирском сиденье лежали смятые бумаги, скрепленные
скрепками. Жан бегло осмотрел их, прежде чем пристегнуть ремень
безопасности - это были просто распечатки с маршрутами: от Лос-
Анджелеса до Солнечного Корта и от Солнечного Корта до незнакомого
адреса. Жан послушно передал их в протянутую руку Нила, и Нил
несколько мгновений изучал листовки, прежде чем засунуть их в задний
карман и повернуть ключ зажигания.
– Кто-то тебя укусил, – сказал Нил.
Моро потянулся к шее, прежде чем понял, что Нил имел в виду его
непокрытое бинтом запястье. Тяжелый взгляд, который Нил бросил на
него, дал понять, что он не упустил этого жеста. Жан отказался смотреть
на Джостена, бросив небольшое:
– Это не твоя проблема
– Сегодня это будет моей проблемой, – возразил Нил, отъезжая от
тротуара и выводя их на дорогу. – Нам нужно посетить несколько встреч,
первая из которых - с моим дядей. Даже если он ничего не спросит, то
следующие ребята могут потребовать объяснений. Мне нужно знать, что
сказать, когда люди начнут интересоваться.
Нил вполне мог лгать, чтобы удовлетворить свое любопытство, но Жан
не мог рисковать.
– Грейсон Джонсон зашел ко мне после тренировки.
– Мне знакомо это имя, – отметил Нил, правда ему потребовалось
некоторое время, чтобы понять, откуда именно он его знает. – Защитник
Воронов. Он проделал весь этот путь только для того, чтобы подраться с
тобой?
– Он хочет, чтобы я объявил его частью Свиты, – сказал Жан. – Я должен
сказать всем, что ему был обещан номер после чемпионата. Он думает,
что это принесет ему звание капитана в этом году и укрепит его
репутацию в будущем.
– Это правда?
Жан рассмеялся. Смех прозвучал неубедительным даже для его ушей, и
Моро прижал дрожащие пальцы к губам.
– Это право принадлежит Зейну, даже несмотря на то, что ты тогда так
эффектно все испортил, когда мы тебя нашли и привели в Гнездо.
Это был не тот разговор, который Жан хотел бы вести в ближайшее
время, особенно после неожиданного визита Грейсона. Моро с трудом
сглотнул, борясь с тошнотой.
– Этим летом Зейн сломался, и Грейсон считает, что является следующим
на очереди, кому следует вручить номер. Я единственный, кто может за
него поручиться, но я не буду этого делать. Я отказываюсь.
– Похоже, он не в себе, – протянул Нил. – Что за человек будет кусаться
в драках?
– Значит, Дрейк не был кусачим.
Это, без сомнения, было худшим, что Жан мог сказать в этот момент, но
все время, пока Моро ждал Нила, он изучал контактную информацию
Добсон, стараясь избежать разговора с Джереми. Мысли о ней все еще
крутились у него в голове... - о ней, Эндрю, Дрейке и Рико. Жан
услышал, как скрипнул руль под пальцами Нила. На мгновение этот звук
даже показался Жану похожим на скрип пружин кровати. Он подумал о
двери, которую специально оставили незапертой, и о том, что Зейн
повернулся к ним спиной, когда Грейсон толкнул Жана на кровать. Он
впился ногтями в нижнюю губу и молился о том, чтобы у него хватило
смелости просто разорвать себе рот, прежде чем он сможет произнести
что-то еще.
– Из всех, с кем ты мог бы его сравнить, – сказал Нил таким севшим
голосом, который Жан никогда от него не слышал, – ты выбрал Дрейка.
Жан прижал искусанную руку к животу, как для того, чтобы скрыть
синяки, так и для того, чтобы попытаться унять эту ноющую боль в
животе.
– Это не имеет значения. В эти выходные его не будет в городе, и он
вернется в Эдгар Аллан.
– Ты бы не стал баррикадировать свою дверь, если бы он все еще не был
проблемой.
– Он думает, что я живу в кампусе. Это всего лишь мера
предосторожности, - закончил Моро, хотя его разум уже наполнился
страхом, паникой, ужасом. Он с трудом сглотнул, борясь с приступом
тошноты. Если бы он продолжал думать об этом, то сошел бы с ума,
поэтому он решил попросить Нила проявить хоть каплю человечности и
сказал:
– Не лезь в мои дела и скажи мне, зачем пришел.
Нил несколько мгновений беспокойно барабанил пальцами по рулю,
затем, не возражая, позволил Жану сменить тему. Он указал на свою
голову и сказал:
– Говорят, кто-то в ФБР наконец-то заинтересовался, почему я так
поступил со своей внешностью, если не хотел, чтобы меня нашли. Они
потянули за ниточки, начали небольшое расследование и след привел их
в Эвермор. Люди начали задавать вопросы, и мы должны
заблаговременно прояснить ситуацию, чтобы дело не приняло ужасный
оборот.
– Мы не можем, - прохрипел Жан, когда Нил свернул на парковку.
Нил не отвечал, пока не получил билет на турникете. Только когда
окошко снова закрылось, он сказал:
– Мы не можем назвать его имя.
Джостен ничего больше не добавил, ожидая, пока Жан сам соберет все
воедино. Перебирая в уме все возможные варианты, Моро просто
смотрел на Нила, пока тот искал место для парковки. Когда все встало на
свои места, Жан почувствовал, как внутри у него все сжалось. Если они
не смогут указать пальцем на Рико, а вся защита Нила будет строиться на
его страхе быть пойманным, останется только один человек, который
может взять вину на себя.
– Они предадут пламени мою семью, - сказал он.
Это не было вопросом, но Нил ответил:
– Да.
Нил нашел свободное место и заглушил двигатель, но вместо того, чтобы
выйти, он произнес имя Жана с такой невообразимой настойчивостью,
что Моро был вынужден взглянуть на него.
– Мне жаль.
Я Жан Моро. Я принадлежу семье Морияма.
– Я Моро, – тупо повторил Жан. – Я знаю свое место. Я буду играть свою
роль.
Нил, казалось, хотел сказать что-то еще, но передумал, просто открыв
дверь машины. Жан вышел за ним и они, поравнявшись, молча пошли по
тротуару. Нил уже было направился к ресторанчику на углу, но заметил
банкомат, снял наличные и быстро сунул их в задний карман. Жан не
интересовался зачем, но Нил всё равно решил объяснить:
– Мы с дядей прилетели в город, используя наши настоящие паспорта.
Из-за открытого дела моего отца — это должно было насторожить
местное отделение ФБР. Теперь нам просто нужно оставить небольшой
след, чтобы устроить встречу с ними.
Ответа от него не требовалось, так что Жан лишь вяло махнул рукой и
последовал за Нилом в захудалый тайский ресторанчик. Джостен
отмахнулся от официантки, сказав, что им не требуется помощь в поиске
столика. Заведение было переполнено, но Нилу потребовалось всего
несколько секунд, чтобы найти остальных участников их компании.
Мужчина, к которому они подошли, был совсем не похож на Нила, но
Джостен уверенно сел напротив него и жестом пригласил Жана
присоединиться.
Как только Моро присел рядом, Нил протянул ему меню, но Жан резко
отодвинул его в сторону.
– Нет.
– Тебе бы следовало что-нибудь съесть, – сказал мужчина. – У вас двоих
впереди очень длинный вечер, и я сомневаюсь, что ваши следующие
знакомые будут настолько добры, что разрешат вам перекусить чем-
нибудь.
Стюарт Хэтфорд откинулся на спинку своего столика, чтобы получше
рассмотреть Жана. В нем не было ни доброты, ни едва заметного
интереса, но ему удалось изобразить вежливость, когда он произнес:
– Жан-Ив Моро. Приятно наконец-то познакомиться с тобой.
Это привлекло внимание Нила, и он перевел взгляд со своего дяди на
Жана, когда тот грубо произнес:
– Не называйте меня так.
Официантка подошла прежде, чем Стюарт успел что-нибудь ответить.
Жан попытался отослать ее, но Нил остановил его и заказал две порции
чего-то, чего Моро не узнал. Как только она ушла, Нил спросил:
– Жан-Ив?
– Не надо. Мне запрещено использовать это имя, – предупредил его
Моро.
– Кто это сказал? – спросил Стюарт. – Мертвый ребенок? Твое
официальное имя сейчас важнее, чем когда-либо прежде, так что
привыкай его слышать. – Он не стал дожидаться ответа Жана, а
посмотрел на Нила и провел рукой по своему лицу. – Ты притащил его
сюда, брыкающегося и кричащего, или проблема в чем-то еще?
Нил пожал плечами, сказав:
– Знаешь кого-нибудь, кто может помочь мне разобраться кое с кем?
– Зависит от того, сможешь ли ты это потянуть. Цена сейчас может
кусаться, так что было бы лучше подождать.
– У меня нет времени ждать, так что все равно, какова будет цена. Ты же
знаешь, он у меня ничего не конфисковывал, – напомнил Нил. – Нужных
средств с собой у меня сейчас нет, но ты можешь быть уверен, что дома
всё на месте. Просто найди способ, как я смогу передать тебе всё
необходимое. – Официантка снова подошла с апельсиновыми напитками
для Нила и Жана, и Нил одарил ее обезоруживающей улыбкой, которая
никогда не была ему к лицу. – Могу одолжить у Вас ручку? Спасибо,
верну её, как можно скорей.
Нил что-то нацарапал на обратной стороне салфетки и протянул ее в
сторону своего дяди. Стюарт несколько минут обдумывал это, прежде
чем передать через плечо женщине за соседнем столиком. Она встала и
ушла, ничего не сказав.
Они молчали до тех пор, пока официантка не вернулась с их тарелками.
Нил протянул ей ручку и банковскую карточку, чтобы заранее оплатить
счёт. Моро смотрел на свою лапшу, пока Джостен разбирался с чеком.
Жан не видел информации о составе блюда в меню, но готовил вместе с
Кэт достаточно долго, чтобы догадаться, что эта еда нарушает почти все
правила из «крошечной книги о допустимом питании» Воронов. Он
отодвинул тарелку в молчаливом отказе и проигнорировал взгляд,
который Нил бросил на него в ответ.
К счастью — или нет, — но у них были более серьезные причины для
беспокойства, потому что, как только они избавили официантку от
необходимости следить за ними, у них появилась возможность
поговорить наедине. Стюарт откинулся на спинку стула и сказал Жану:
– Скажи мне сейчас, если собираешься сопротивляться. Весь план может
полететь к черту.
Жан не имел права отказываться, когда эти приказы исходили с самого
верха, но он слишком многое пережил, чтобы сейчас держать язык за
зубами. Ничего из того, что Стюарт мог бы сделать ему за его дерзость,
не было бы хуже отказа от попытки спасти её.
– Если это то, что от меня требуется, я не буду сопротивляться, -
согласился Моро. – Но что этот план значит для моей сестры?
Стюарт молча рассматривал его, казалось, целую вечность. Жан считал
секунды, чтобы не думать слишком сильно, и дошел до тридцати шести,
когда мужчина наконец спросил:
– Ты думал, что ты особенный?
Жан приготовился к неизбежному жестокому наказанию, но то, что
Стюарт сказал дальше, было хуже всего, что Рико когда-либо делал с
ним:
– Ее продали всего через два года после тебя. Одному из знакомых твоей
матери, если я правильно помню, торговцу оружием в Алжире. – Он
оглянулся через плечо, ожидая подтверждения, и получил кивок от
одного из мужчин, сидевших за задним столиком. – Мы могли бы узнать
имя, но, думаю, тебе оно ничего особо не скажет.
Жан не хотел этого произносить, но он должен был знать. Слова
вырвались из него, разрывая горло:
– Она мертва, не так ли?
– Это еще мягко сказано.
Моро был далек от этого момента и от своего тела, но позыв к рвоте был
настолько сильным, что у него волосы встали дыбом. Он уставился на
стол, смотря сквозь него, в то время как сердце грозилось проделать дыру
в грудной клетке. Ему нужно было что-то ответить, но голос пропал. У
него не осталось слов; нарастающая боль в груди стала началом рваного
и неистового крика.
Внезапная тяжесть чужой ноги, наступившая на его пальцы, привела
Моро в чувство, и тихое «Жан» от Нила подсказало ему, как действовать.
Жан с трудом сглотнул, не зная, что сказать, и выдавил из себя тихое:
– Я сожгу этот дом дотла.
– Я не сомневался, - сказал Стюарт. – Вот с чего мы начнем.
Он изложил им суть придуманной истории, которую они могли бы сами
дополнить. Нил, по-видимому, сопротивлялся тому, чтобы выдать ФБР
какие-либо европейские контакты, когда они в последний раз вызывали
его на допрос. Он намеревался защитить интересы своего дяди, но теперь
они могли представить это как попытку защитить Жана.
Все было просто: мясник и его маленький сын несколько раз приезжали
во Францию в поисках новых европейских партнеров, о которых Мэри
ничего не знала, и мальчики сблизились из-за общей любви к новому
виду спорта. Нил внес в историю некоторые мельчайшие детали с такой
легкостью, которая произвела бы впечатление в любой другой день, а
Стюарт опросил их обоих, чтобы убедиться, что их ответы дополняют
друг друга, но не кажутся подозрительно идентичными.
Жан сосредоточил все свои силы на запоминании истории, отчаянно
хватаясь за что угодно, что помогло бы ему продержаться еще немного,
но вот вопросов от Стюарта больше не осталось. Мужчина встал и ушел,
полагая, что ФБР позволит ему беспрепятственно покинуть город в
пользу более уязвимых следов, которых он оставлял после себя. Два
столика по обе стороны от парней тоже опустели, и команда Стюарта
выстроилась в очередь за ним. Тишина, воцарившаяся за столом в его
отсутствие, была слишком глубокой, и мысли Жана вышли из-под
контроля, заполнив пространство подобно сильному шторму.
Он не помнил, как достал свой телефон или решил набрать номер, но
трубку сняли после второго гудка и произнесли короткое «Ваймак».
– Почему ты позволил ему остаться? – спросил Жан и запоздало добавил:
– Кевину.
– Мы были нужны ему, – сказал Ваймак.
– Все не так просто, – произнес Моро, думая «Они продали нас обоих
монстрам и захлопнули дверь, не услышав даже наших криков. Почему?
Почему? Почему?» – Ты даже не знал, что он твой сын.
– Мне не нужно было знать, – ответил Ваймак.
Жан рассмеялся и услышал, как дрогнул его голос.
– Ты действительно в это веришь?
– Я верю, что у всех нас есть выбор стать лучше, чем те, кто нас сотворил.
Если у меня есть шанс поступить правильно по отношению к кому-то
другому, почему бы мне им не воспользоваться? – Ваймак дал ему
минуту на размышление, а затем сказал: – Поговори со мной. Что
происходит?
Она была ребенком. Она была моей младшей сестрой, и я должен был
защитить ее, но я... я тоже был всего лишь ребенком.
Жану показалось, что один из ножей Рико провел линию между ребрами.
Его легкие были слишком напряжены; сердце было проткнуто и
разорвано на части. Жан прижал руку к груди, проверяя, нет ли крови, и
влажный жар, который он ощутил, мягко коснулся костяшек пальцев. Его
лицо защипало, когда скатилась вторая слеза. Почувствовав, что с его
подбородка начинает капать, Моро поднес дрожащие пальцы к щеке.
Нил осторожно взял у него телефон и проверил, с кем он говорит.
– Я рядом с ним, тренер, – произнес Джостен, прежде чем повесить
трубку и положить устройство на стол между ними.
– Не надо, - сказал Жан. Он не знал, обращался ли он к Нилу, имея в виду
«Не смотри, ничего не говори», или к себе «Не теряй самообладания».
-
Не надо, не надо.
– Я не знал, что у тебя есть сестра, – сказал Нил так тихо, что Жан едва
не пропустил это мимо ушей из-за своего бьющегося сердца.
– Элоди, – прохрипел Моро, и от одного только звука ее имени его чуть
не разорвало пополам. Он сжал руку в кулак, чтобы не разодрать себе
лицо, и до крови прикусил костяшки пальцев. Этого было недостаточно,
чтобы остановить его слова. Каждая из них была спичкой Рико,
сжигавшей его заново: – Ей было всего десять, когда я ушел из дома.
Десять! Почему они не любили ее достаточно сильно, чтобы защитить?
Почему они не любили меня?
Жан, пошатываясь, вышел изо стола. Нил схватил его за запястье и
посмотрел снизу-вверх с непроницаемым выражением лица.
– Жан, – тихо, но твердо сказал Джостен. – Мы разберемся с этим, но,
возможно, не прямо сейчас. Что тебе нужно?
Сотни вещей, которых у него не могло быть, тысячи вещей, которые он
давно потерял. Единственное, о чем оставалось просить, было то, что он
едва понимал:
– Я хочу вернуться домой.
– Ладно. Хорошо. Давай... – Нил отвлекся на что-то вдалеке и злобно
выругался на незнакомом Жану языке. Моро проследил за его взглядом
и увидел у входа двух мужчин в костюмах. Они показывали свои
служебные значки администратору, что-то объясняя. Нил отпустил Жана
и слегка подтолкнул его бедром. – Я вижу кухню. Там должна быть дверь,
ведущая к мусорным контейнерам. Оттуда мы сможем вернуться на
парковку.
– Нет, – сказал Жан, прижимая ладони к глазам. Он взял свое разбитое
сердце и засунул его поглубже. Однако было слишком больно, чтобы он
мог заглушить все чувства полностью; его желудок скрутило, Жан
чувствовал, что может выплеснуть содержимое на стол. Моро подавил
это с усилием, порожденным отчаянием, и представил, как заковывает
все это в цепи. Может быть, позже у него будет время разорвать их. А
пока единственный выход - идти напролом.
Я - Жан Моро. Я знаю свое место. Я буду терпеть.
Нил отошел, чтобы пропустить Жана обратно за стол, и они стали ждать,
пока служебные собаки их настигнут. Это не заняло много времени, и два
агента, усаживаясь на освободившиеся сидение Стюарта, холодно
посмотрели на Нила.
– Нил Джостен, – сказал один из них, предъявляя значок. – Мы хотели бы
поговорить с вами.
– Утомительно, – сказал Нил. – Я пытаюсь поесть.
Агент швырнул через стол пару контейнеров, в которые можно было
упаковать недоеденные блюда, едва не опрокинув при этом стакан Нила.
– Это была не просьба. Пошли.
Нил вздохнул, но послушно начал собирать свою еду. Когда Жан не
сделал ни малейшего движения, чтобы сделать то же самое, мужчина,
стоявший ближе к нему, махнул рукой в повелительном жесте и сказал:
– Это касается и тебя тоже. У нас есть несколько вопросов.
– Он не имеет к этому никакого отношения, – вмешался Нил.
– Вы так уверены в этом? - спросил агент.
Жан с удовольствием выбросил бы свою еду в мусорное ведро, но, чтобы
задержаться здесь еще немного, решил собрать ее в пенопластовый
контейнер. Нил подождал, пока он закончит, прежде чем изъявил
желание допить свой напиток. Ни на одного из агентов не произвело
впечатления их полное отсутствие спешки, но в конце концов у парней
закончились предлоги остаться. Их вывели из ресторана, причем один
агент шел впереди, а другой - сзади.
У тротуара перед входом был припаркован черный внедорожник с
тонированными стеклами и государственными номерами. Нил, будучи
тем, кем он был, указал на пожарный гидрант рядом с передним
бампером и сказал:
– Это незаконно, чтобы ты знал.
– Заткнись и садись в машину.
Поездка в местный офис прошла в гробовой тишине. Нил, казалось,
чувствовал себя совершенно непринужденно, даже когда они проходили
многоступенчатый процесс проверки службы безопасности, но Моро
видел, как Джостен осматривает каждый выход и каждого охранника на
своем пути. Жан, в свою очередь, не смотрел ни на что и ни на кого, кроме
Нила. ФБР, скорее всего, списало бы это на нервозность, но они
ошиблись бы, если бы подумали, что он их боится. Он не мог бояться
правительства, в которое так легко проникнуть и которым так легко
манипулировать; он мог бояться только своих собственных
потенциальных ошибок и кровавых последствий, если бы подвел своего
хозяина.
Когда они, наконец, добрались до лифтов, Нил спросил по-французски:
– Есть вероятность, что они знают французский?
– Нет. Они американцы, - ответил Жан.
– Эй, - запротестовал Нил.
– Ты едва ли в счет идешь. Не трать время, изображая обиду.
– Прекратите, – резко сказал агент, стоявший рядом с Нилом. – Только
английский, или мы вас разлучим, пока не найдем переводчиков.
Их провели в конференц-зал. На одном конце стола были сложены
коробки, посередине лежало несколько закрытых папок, а на штативе
уже была установлена видеокамера для записи сегодняшней дискуссии.
На подставке рядом с камерой был установлен монитор, и на нем
транслировалось видео, на котором была запечатлена фигура в костюме,
склонившаяся над своим столом. Услышав звук закрывающейся двери и
скрежет стульев по полу, мужчина поднял голову и нахмурился.
Нил поприветствовал его без всякой теплоты:
– Агент Браунинг. Я уж думал, что больше никогда Вас не увижу.
– Не переводи стрелки на меня, – сказал Браунинг. – Не хочешь
объяснить мне, что ты делаешь в Лос-Анджелесе?
Нил открыл контейнер с перекусом навынос и начал есть.
– Мне разрешено навещать людей.
– Людей, – согласился Браунинг. И прежде чем Жан успел решить, не
хотят ли его отнести к категории «не-людей», агент пояснил: – Но
Стюарт Хэтфорд - не просто человек, и, по последним нашим сведениям,
у него не было контактов в Лос-Анджелесе, которые могли бы увести вас
обоих так далеко от дома. За исключением, возможно, того, что он что-
то знает, – сказал он, устремив тяжелый взгляд на Моро.
Один из работников, который доставил их сюда, раскрыл папку и бросил
ее на середину стола. Жан инстинктивно взглянул, и от фотографии,
прикрепленной к крышке, у него перехватило дыхание. Он узнал эту
заднюю веранду в доме своего детства. Его отец стоял посередине и,
размахивая руками, что-то напыщенно говорил незнакомому мужчине.
Его мать сидела на деревянном стуле в стороне, с бутылкой вина в одной
руке и стопкой бумаг в другой.
Эти люди были не важны. Все, что имело значение, - это двое детей,
сидевших на заднем дворе: девятилетний Жан и десятилетняя Элоди,
прижавшаяся к его боку. Моро вспомнил ее платье с маленькими
желтыми уточками. Он несколько раз неуклюже заштопывал подол,
когда она рвала его о кусты ежевики, растущие на заднем дворе.
Цепи заскрипели, Жан едва мог дышать. Под столом он впился ногтями
в укушенное запястье.
Терпеть. Терпеть. Терпеть.
– Откуда это у Вас? – спросил он не своим голосом.
– Интерпол прислал фотографию по факсу из своих архивов всего
несколько минут назад, – сказал агент. – А откуда это у Вас?
Своим жестом он имел в виду царапины на лице Моро, но тот лишь
сказал:
– Я пошел в свою мать.
– Жан у нас француз, – объяснил Нил. – Он вызывает в людях чувство
насилия каждый раз, когда открывает рот. Даже Троянцы достаточно
человечны, чтобы иметь возможность сорваться.
– И это ты обвиняешь других в нетерпимом отношении? – хмыкнул
Браунинг, а Нил только безразлично пожал плечами. Жан не стал тратить
время на то, чтобы обидеться на недоделанное оскорбление Нила, потому
что агенты оставили эту тему и пошли дальше. – Пришло время одному
из вас начать говорить. Давай начнем с начала и - на этот раз - без твоей
чепухи.
Нил посмотрел на Моро, но тот не мог оторвать глаз от фотографии,
чтобы ответить. Наконец Нил с усталым вздохом отодвинул свой ужин и
сказал:
– Хорошо. Что ты хочешь знать?
Взгляд Нила на вещи был до ужаса прямолинеен.
Они с Жаном впервые за много лет увидели друг друга на осеннем
банкете. Если ФБР захочет разузнать получше, они обязательно найдут
свидетелей, которые смогут подтвердить, что эти двое ругались по-
французски. Веснински и Моро узнали друг друга и, боясь быть
пойманными, отчаянно пытались выяснить, каковы их отношения друг с
другом и достаточно ли крепка их дружба, чтобы обеспечить им
безопасность. Они непреднамеренно выдали себя Кевину, который
запаниковал и был вынужден покинуть банкет, чтобы разобраться с их
пугающими секретами.
Нил согласился посетить Эвермор на Рождество скорее для того, чтобы
воссоединиться с Жаном, чем из-за какого-либо реального интереса к
Воронам. Таким образом, было легко оправдать враждебное отношение
Нила к остальной команде и их капитану. В его безрассудной смене
внешности неизбежно можно было обвинять Жана и его желание вместе
играть на корте после окончания Университета. Нил боялся, что его
узнают, если он выйдет на более яркую сцену, поэтому Моро пытался
доказать, что никто не вспомнит и не узнает его столько лет спустя.
Оглядываясь назад, можно сказать, что это была идиотская авантюра, но
откуда они могли знать, к каким ужасным последствиям она приведет?
Как только ФБР прекратило попытки найти лазейки в этой истории,
разговор перешел на семью Жана. Здесь их гораздо больше интересовало,
что скажет Моро, но у него было не так уж много ответов на их вопросы.
Большую часть своего детства он провел на корте, а не на собраниях
своего отца. Хоть он смутно знал, во что инвестировал его отец, он
совсем ничего не помнил о его партнерах.
Жана спасало то, что Эрве Моро и наполовину не был таким человеком,
как Натан Веснински. Отслеживать его интересы и деловые отношения
было проще, и не требовалось особых знаний Жана, чтобы собрать все
воедино. Больше всего ФБР, похоже, интересовало то, как эти две семьи
связаны друг с другом и не будет ли Моро представлять для них
проблему. Они не могли позволить себе медлить, когда дело Натана и без
того превратилось в сплошной кошмар, над которым нужно было
работать. Жану пришлось поверить заверениям Стюарта в том, что
улики, связывающие семьи Моро и Веснински, были найдены, и он смог
устоять на своем, несмотря на любопытные вопросы агентов.
В конце концов Нил позволил им вернуться к визиту Стюарта в город и
надавил ботинком на ногу Жана, придумав самое лучшее - наихудшее -
оправдание, какое только мог. Несколько месяцев назад Нил якобы
попросил Стюарта найти сестру Моро. Стюарт наконец-то нашел, где
обрывался ее след, и приехал в город, чтобы лично сообщить плохие
новости. Здесь Нил добавил немного яда в свою историю о том, что
агенты еще больше испортили и без того ужасный день, вынудив их
участвовать в этом допросе, и у одного из них даже хватило такта
выглядеть виноватым.
После четырех изнурительных часов споров, включая несколько
длительных перерывов, чтобы связаться с Интерполом, агенты, наконец,
решили, что Жан - это самая удачная встреча за последние недели. Сам
Жан не представлял угрозы благодаря своей неосведомленности и
незапятнанному прошлому. Теперь они могли приступить к разборкам с
Эрве и вбить еще один гвоздь в крышку гроба Натана.
Жан выдержал их самодовольную реакцию. Он был в двух словах от того,
чтобы сорваться, когда его и Нила наконец вывели из здания и запихнули
обратно в машину.
Десять минут спустя их высадили перед рестораном, из которого они
были похищены. Жан смотрел, как внедорожник исчезает в вечернем
потоке машин, а Нил запрокинул голову и уставился в небо. Моро не мог
вспомнить, где на парковке они оставили свой автомобиль, поэтому
молча ждал, пока Нил вернется к нему.
– Прости, – сказал, наконец, Джостен. – Это не должно было свалиться
на тебя.
– Я Моро, – пояснил Жан. – Моя семья существует для того, чтобы
служить.
– Дерьмовое существование, – сказал Нил, как будто у него самого дела
обстояли намного лучше. Он зашагал по тротуару, зная, что Моро
последует за ним. Жан был почти уверен, что они потеряли машину,
потому что все вокруг не выглядело знакомым, но потом он заметил
банкомат, которым Нил пользовался несколько часов назад. – Значит, ты
собираешься оставить все как есть? Жан Моро?
– Это все, чем я являюсь, ты, глупое дитя.
– Мы ровесники, – заметил Нил, но Жан просто отмахнулся от этого, как
от несущественного. – Я просто имею в виду... Я сменил свое имя,
потому что не хотел, чтобы меня ассоциировали с моей семьей, но они
украли у тебя твое. Если ты не хочешь возвращать его обратно, это твой
выбор, но не делай выбор, основываясь на том, чего хотел для тебя Рико.
– Мне не нужны твои советы, – предупредил его Жан.
– Он мертв, – напомнил ему Нил, когда свернул в сторону своей машины.
– Правила изменились. Если ты выполняешь то, что обещал, почему
Ичиро должно волновать, как ты себя зовешь? Время от времени
проявляй немного свободы. Тебе может понравиться это ощущение.
– Ты потеряешь свою смелость, когда он узнает о твоем вратаре.
– Я уверен, что он знает. Эндрю был со мной, когда я во всем признался
ФБР в Балтиморе, и для меня очевидно, что по крайней мере один
сотрудник в этом офисе получает зарплату не по назначению. Если бы
кому-то пришло в голову отметить его как личность, представляющую
интерес, то, конечно, это бы распространилось по цепочке. Я не
волнуюсь, – добавил Нил, слегка пожав плечами. – Чем больше людей, за
которых я держусь, тем меньше я представляю угрозу, потому что не
хочу подвергать их опасности своими действиями.
– Я бы поверил в это от кого угодно, только не от тебя, – сказал Жан,
садясь в машину.
– В кого надежнее инвестировать? – с вызовом посмотрел на него Нил. –
В человека, у которого есть дюжина причин не сорваться с поводка, или
в человека, который держится просто потому, что ему сказали, что он не
должен сорваться с поводка?
Жан проигнорировал его, и Нил закончил разговор. Обратная дорога к
дому Лайлы прошла в напряженном молчании. У обочины было
свободное место, чтобы Нил мог припарковаться за машиной Джереми,
но он остановился посреди улицы и включил аварийку. Жан хотел
отстегнуть ремень, но замер, когда Джостен схватил его за рукав. Прошла
минута, прежде чем Нил взглянул на него. Голос Нила был совершенно
спокоен, когда он произнес:
– Запри свою дверь на ночь, если это поможет, но Грейсон больше
никогда тебя не побеспокоит.
В измученном мозгу Жана роилось слишком много мыслей, чтобы эта
фраза могла обрести смысл, но затем в памяти кристально ясно всплыл
вопрос Нила: «Знаешь кого-нибудь, кто может помочь мне разобраться
кое с кем?» То, что он мог адресовать это в адрес Грейсона, когда Жан
был рядом, казалось невозможным; то, что Жан был слишком потрясен
надвигающимся разрушением своей семьи, чтобы осознать, что
происходит, было непростительно.
Единственным разумным ответом на это был отказ от помощи Нила.
Грейсон должен был уехать из города на этих выходных. Но останется ли
он за пределами Лос-Анжелеса надолго - другой вопрос, и Жан
почувствовал, как у него мурашки побежали по коже, как только он
подумал об этом. Поскольку Гнездо закрыто, а Эдгар Аллан находится
под следствием, Воронов, несомненно, отправят домой на каникулы.
Грейсон весь год будет мотаться по Калифорнии. Действительно ли это
было единственным решением, оставшимся у Жана, и сможет ли он
выжить, если не воспользуется им?
– Ты настоящий Веснински, даже если не зовешь себя так, – сказал Жан.
– Хочешь снискать расположение своего нового Хозяина, защищая его
имущество?
– Нахуй Ичиро, – произнес Нил, и Жан, не собиравшийся сидеть здесь и
выслушивать все, что последует за этим дерзким замечанием, распахнул
дверцу. Нил схватил его за раненое запястье, прежде чем Жан успел
выйти из машины. Моро стиснул зубы от боли и сердито посмотрел на
него.
Нил не оценил его гнев.
– Грейсону следовало просто отказаться от порочного наследия Рико и
начать все сначала. Он сам залез в петлю, когда проделал весь этот путь
сюда, чтобы посметь прикоснуться к тебе, и я не побоюсь выбить
табуретку из-под него.
Жан попытался высвободиться, но Нил крепко держал его.
– Не притворяйся, что ты делаешь это для меня, жалкий негодяй.
– А почему бы и нет? – спросил Нил.
– Я всего лишь Моро, – сказал Жан ровным и яростным голосом.
– Как и Элоди, – напомнил ему Нил, и Моро перестал дышать. – Помни
об этом в следующий раз, когда решишь, что тебя не стоит спасать.
Нил отпустил его, и Жан выскочил из машины. Он захлопнул за собой
дверцу и взлетел по ступенькам. Джереми уже открыл перед ним
входную дверь, но Моро быстро убрал его с дороги, толкнув плечом. Кэт
и Лайла были дальше по коридору, но, увидев его лицо, вжались в стену.
Жан не был уверен, куда направляется, но не удивился, обнаружив через
несколько секунд, что стоит у своего стола. Он разложил свои тетрадки
на столе перед собой, но не потрудился их открыть.
Он подумал о Франции: о ежевике, маленьких уточках и соленом бризе
со Средиземного моря, о ружейном масле, о жжении от широкого ремня
и страстном, немедленном «да». Он подумал о бесконечном полете на
самолете в ад, о паре пронумерованных лиц и о чудовищном мальчике,
говорящем «Слишком претенциозное имя для такого грязного зверя, как
ты». Он думал об Эверморе: о тяжелых тростях и острых ножах, о
сломанных пальцах, об утоплении и огне. Он думал о том, как уверенные
руки Джосайи зашивали его только для того, чтобы Рико снова спустил
его с лестницы, и о кислом запахе крови и пота, которые не могли до
конца просохнуть на толстой подкладке в форме. Пятеро добровольцев,
которые должны были сломить его, предательство Зейна, которое
должно было уничтожить его, и единственное обещание, которое
помогло ему выжить, несмотря ни на что.
Обжигающий жар в груди мог быть результатом того, что у него
ломались ребра или разрывалось сердце. Жан изо всех сил старался
сохранить самообладание после такого кошмарного дня, но чувствовал,
что его сила ослабевает.
«Терпи», - предупредил он себя, и в конце концов пришло отчаянное
«Сколько еще я должен терпеть?»
Не в его правилах было спрашивать, не в его правилах было
предполагать, что всему должен быть предел. Что бы они от него ни
потребовали, он отдавал без колебаний и жалоб. Это было все, чем он
был; это было все, чем он когда-либо станет. Ему хотелось кричать, пока
его легкие не разорвутся.
– Жан, – Джереми осторожно коснулся тыльной стороны его ладони,
словно боялся, что Моро сломается, если он на нее надавит. – Скажи нам,
что тебе нужно.
Меня зовут Жан Моро. Я принадлежу семье Морияма.
У меня всегда будет Хозяин.
В какой-то момент его охватила такая лютая ненависть, что он едва мог
смотреть прямо перед собой; в следующий момент он пришел в ужас от
собственной неблагодарности. То, что он имел сейчас, было лучше всего,
что ему когда-либо давали, и это, безусловно, было больше, чем
заслуживал такой человек, как он. Хозяин и Рико больше не было, а Жан
был свободен от Гнезда. У него была новая команда, новый дом и город,
с которым он начинал знакомиться. Его ненавистные родители были
небольшой ценой за то, чтобы сохранить то, что у него было, не так ли?
А если Ичиро вернется за добавкой? Подумал Жан, хотя уже знал ответ
на этот вопрос. Нил думал, что, налаживая связи, он будет в большей
безопасности. Жан знал, что он просто указывает Ичиро, куда именно
ударить, чтобы держать его в узде. Это была не свобода, а просто очень
привлекательная клетка. Она должна была быть достаточно хорошей.
Она должна была быть достаточно хорошей. Жан никогда не освободится
из нее.
Жан открыл один из своих блокнотов и взглянул на надпись «ТРУС»,
выведенную поперек страницы. Не успев толком подумать, он схватил
страницу и вырвал ее. Это оказалось проще, чем он думал, и он быстро
скомкал листок, прежде чем швырнуть его на пол. Со следующей
страницей было расправиться еще легче, и Моро с третьего раза вырвал
четыре страницы за раз. Он все портил, но не мог остановиться. Это
успокоило его, дало ему время подавить горе и ярость.
Джереми дал ему растерзать половину блокнота, прежде чем повторить
попытку:
– Жан.
– Если я скажу, что мне нужно, чтобы вы убили меня, ты бы это сделал?
– спросил Моро.
– Никогда так не говори, – тихо и настойчиво произнес Джереми. –
Посмотри на меня.
– Я не буду.
– Мы твои друзья. Пожалуйста, позволь нам помочь тебе. – Когда Жан
никак не отреагировал, Джереми сменил тактику. – Ты должен стать
историей моего успеха, но активно работаешь против меня. Моя неудача
- это твоя неудача, верно? Скажи мне, почему ты борешься со мной, или
впусти меня.
Жан пожалел, что вообще рассказал Джереми о системе напарников в
Воронах. Он и представить себе не мог, что так называемый капитан
Золотого корта так легко обернет это против него. С какой стороны ни
посмотри, Джереми был прав: Жан не знал, как проигнорировать сделку,
заключенную между ними. Ему не обязательно было нравиться или
соглашаться с позицией Джереми; ему нужно было только уступить, если
он не выполнял свою часть сделки.
– Будь ты проклят, – сказал он, устав от поражения.
По крайней мере, Джереми не злорадствовал. Жан хотел разозлиться на
него, но его раздражение было скорее облегчением, нежели искренним
гневом. Он чувствовал себя так, будто у него были колючки, которые
помогали ему держаться подальше от остальных, он позволил себя
убрать их на время, хотя и ощущал нужду в защите. Когда он смог
дышать, не чувствуя, что каждый вдох выворачивает его грудь
наизнанку, он, наконец, повернулся лицом к своему капитану. Джереми
смотрел на него снизу-вверх в спокойном молчании.
– Это, – Жан указал на себя, имея в виду неустойчивое настроение, с
которым он вернулся домой, – пока не то, о чем я готов говорить.
Однажды, я расскажу, – сказал он, потому что, как только начнется суд
над Натаном, ни от кого из них не удастся скрыть полуправду о кровавых
делах семьи Моро, – но не сегодня.
Джереми минуту обдумывал это, прежде чем сказать.
– Ладно. Так что же мы можем сделать сейчас?
– Ничего, – сказал Жан и постучал пальцем по подбородку Джереми,
когда тот открыл рот, чтобы возразить. – Проблема не в том, что сейчас,
и не в том, что будет потом. Ты не можешь спасти меня от того, что было
раньше, и ты не поможешь никому из нас, пытаясь раскопать эти могилы.
Предоставь все это мне и Добсон, – сказал он, и было удивительно, что
он не поморщился, услышав ее имя. – Ты дал мне обещание, и я надеюсь,
что ты выполнишь его: поможешь мне пережить то, что будет дальше.
– Это все, что я могу сделать для тебя?
– Это то, что можешь сделать только ты, – сказал Жан. – Я доверяю тебе.
Жан так старался не сказать «у меня нет выбора», что не сразу осознал,
что говорит искренне. Он не понимал Троянцев и не был уверен, что
когда-нибудь поймет, но верил, что их искренняя преданность была
настоящей. «Их доброта имеет значение», - сказал Кевин этой весной.
Жан наконец понял, что это действительно правда.
– Ты поможешь мне? – спросил он.
– Всем, чем захочешь.
– Соглашаться на всё, не зная какого рода будет нужна помощь –
действительно опасно. Это как давать кому-то чек с незаполненной
графой суммы.
– Испытай меня, – ухмыльнулся Джереми. – Поверь, я могу себе это
позволить.
На это нечего было ответить, поэтому Жан вернулся к своим тетрадям и
сложил их в беспорядочную стопку. Это движение привлекло его
внимание к поврежденному запястью, и Моро прикрыл его другой рукой.
Краем глаза он заметил какое-то движение, которое подсказало ему, что
Кэт и Лайла наблюдали за происходящим со стороны. Лайла протянула
ему большой бинт, но тут же одернула руку, когда Моро потянулся за
ним. Он без возражений позволил ей наложить повязку на запястье.
– Мне нужно поесть, – сказал Жан, хотя понятия не имел, который час.
– О, отлично, – сказала Кэт с преувеличенным энтузиазмом. – Я нашла
новый рецепт, и мне нужен подопытный. Пошли.
Они прошли на кухню, где Кэт открыла мусорное ведро, чтобы Моро
смог выбросить свои конспекты. Когда он решил помочь с готовкой, Кэт
указала ему на табуреты, и он устроился между Джереми и Лайлой. Жан
посмотрел на часы и хотел извиниться за то, что заставил их всех не спать
после полуночи, тем более, когда утром у них была тренировка, но Кэт
включила свой бумбокс, прежде чем он успел решить, что сказать. Нокс
было потянулся к повязке на запястье Жана, но остановился, вернув руку
к своему бедру.
– Ладно, вот, что у меня получилось, – сказала Кэт, и Моро позволил ее
бессвязному голосу отвлечь его от размышлений. Когда она метнулась
через кухню за пропущенным ингредиентом в середине нарезки, Жан
тихонько постучал по ноге и сосчитал.
Прохладный вечерний ветерок. Радуги. Открытые дороги. Товарищи по
команде.
Но последнее было не совсем верно; он играл в разных командах с семи
лет. Он с трудом мог вспомнить детей, с которыми играл во Франции, в
то время как Вороны неотступно присутствовали в его воспоминаниях.
Он любил воронов, он ненавидел их, он хотел бы никогда больше с ними
не встречаться. Троянцы не принадлежали ни к тем, ни к другим. Он не
мог называть их просто товарищами по команде, не вызывая при этом
неприятных воспоминаний о других. Жан задумчиво постучал большим
пальцем по бедру и попробовал еще раз.
Друзья?
Прошлое Жана превратилось в пепел и сломанные кости. Единственное,
что связывало его с будущим, - это сделка, заключенная от его имени: от
него потребовали играть в игру, которую он едва мог выносить, пока
держал ракетку. Жан тащился вперед, потому что знал, что нужно
выполнять приказы, но он был так измотан и разбит, что не знал, как
сделать первый шаг. Если бы эти трое смогли хотя бы оттащить его от
выступа, пока он снова не встанет на ноги, этого было бы достаточно.
Он не переставал думать о том, что произойдет на выпускном вечере.
Сейчас все, что имело значение, - это этот момент. Он представил себе
тяжесть ноги Лайлы, зацепившейся за ножку его стула, нелепую манеру
Кэт подпрыгивать и пританцовывать, наводя абсолютный беспорядок на
столе с едой, и тепло плеча Джереми, когда он сидел, почти прижавшись
к боку Моро.
«Друзья», - снова подумал он, и на этот раз слово показалось ему почти
настоящим