Солнечный корт

Жан.
Дерек только успел упасть на землю, когда один из тренеров
предупреждающе постучал по стене. Жан предположил, что это снова
тренер Уайт, разъяренный тем, как часто Жан подставляет подножки
нападающим. Моро знал, что их возмущение было пустой тратой
времени. Их соперники этой осенью не будут играть честно; не его вина,
что Троянцы оказались настолько неподготовленными к коварным
уловкам во время внутрикомандных схваток.
Он раздраженно фыркнул и отошел от Дерека. На другом конце
площадки Деррик поймал мяч и удержал его, чтобы остановить игру, и
Жан запоздало понял, что это не Уайт пытался прервать их путем
постукивания.
На поле вышел тренер Реманн, выпуская Хесуса вперед на поле и поднял
руку, произнеся:
– Моро, за мной.
– Слава Богу, – выдохнул Дерек, поднимаясь на ноги.
– Трус, – выпалил Жан, направившись к двери.
Реманн закрыл ее, как только Жан оказался на внутренней площадке, и
парень устремил взгляд на скамейку запасных, ожидая выговора.
Запасные игроки и другие тренеры находились достаточно близко, чтобы
слышать каждое слово, произнесенное Реманном, но стыд был важной
частью процесса исправления, и Моро это прекрасно понимал.
Однако вместо того, чтобы разглагольствовать, Реманн пошел дальше.
Жану потребовалось некоторое время, чтобы понять, что ему нужно
последовать за ним. Плечи Моро невольно напряглись, когда он осознал,
что они направляются обратно в раздевалку. Уединение во время такой
«лекции» обычно означало нечто большее, чем просто слова.
Реманн провел его в комнату для совещаний «линии защиты», где
телевизор уже был включен и настроен на передачу новостей. Мужчина
сел на стул у входа и сосредоточил все свое внимание на экране. Жан в
замешательстве перевел взгляд с тренера на телевизор и обратно, но его
никто так и не попросил заговорить, поэтому Моро молчал.
– Садитесь, – наконец сказал Реманн, и Жан занял стул в конце комнаты.
Ему потребовалось слишком много времени, чтобы понять, что
происходит: только когда Луис Андрич подошел к микрофону, Жан
вспомнил, что сегодня должна была состояться пресс-конференция
Эдгара Аллана.
Кровь шумела у него в ушах, мешая сосредоточиться на словах ректора
кампуса, и ему пришлось скрестить руки, чтобы сердце не вылетело из
груди.
– Без лишних церемоний, главный тренер Воронов в этом году:
Фредерико Росси. – Андрич развел руки в стороны, приветствуя
мужчину, вышедшего на сцену. Огромное количество вспышек
фотоаппаратов должно было ослепить обоих, когда Росси подошел для
рукопожатия и совместного снимка.
Андрич наклонился, чтобы сказать ему на ухо что-то, чего не смог
уловить ни один микрофон, и Росси стоически кивнул, когда его
оставили стоять на сцене. Жан вскочил со стула прежде, чем осознал, что
двигается.
– Моро. – голос Ремана поймал его, когда он был на полпути к двери.
Жан засунул руку под джерси и попытался вдохнуть, чтобы набрать
воздуха в легкие, которые были слишком напряжены. В конце концов
Моро послушно повернулся к тренеру.
– Я подумал, что Вы захотите это увидеть, – сказал Реманн. – Это шаг в
правильном направлении для всех. Не хочу обидеть тренера Морияму -
он замечательный человек и одна из причин, по которой у нас вообще
есть этот вид спорта. Но лично я не думаю, что у него подходящий
темперамент или подход для работы тренером. Ему следовало остаться в
Комитете Экси на должности консультанта.
За его спиной Росси на экране произносил речь об исторических
достижениях Эдгара Аллана и неоспоримых трагедиях, вызванных
потерей двух их самых ярких игроков весной. Жан старался не слушать
его. Не имело значения, что говорил или думал Росси. Он не был
тренером Воронов. И никогда не сможет им стать. Вороны принадлежали
Хозяину. Эвермор принадлежал Хозяину.
– Хорошо, – сказал Реманн, хотя Жан ничего не сказал. – Если ты не
хочешь смотреть, возвращайся на корт.
Жан выскочил за дверь, едва успев произнести: «Да, тренер», и сразу же
направился в туалет, когда ему показалось, что его вот-вот вырвет. Все,
что ему удалось, - это выплеснуть желчь, от которой у него защипало во
рту и носу, и Моро, задыхаясь, уперся перчатками в заднюю стенку
кабинки. Он знал, что Хозяин выбыл из игры; он знал, что Эдгару Аллану
придется его заменить. Но знать, что это произойдет, и видеть, как это
происходит, - две совершенно разные вещи. Жан стиснул зубы, борясь со
вторым приступом тошноты.
Ни Хозяина, ни идеальной Свиты, ни Гнезда.
Жан хлопнул ладонями по стене так сильно, что удар болью перешел к
локтям, и спустил воду в туалете, выходя из кабинки. В тщетной попытке
избавиться от жжения в горле он набрал воды в рот, пополоскал и
сплюнул в раковину, прежде чем, наконец, снова вернуться на поле.
– Так скоро пришли назад? – спросил тренер Хименес. – Неожиданно.
– Я не Ворон, – ответил Жан. Произнести это вслух было не легче, чем
услышать в своих мыслях. – То, что сейчас происходит в Эдгаре Аллане,
меня не касается, тренер.
– Конечно, – сказал Хименес тоном, который говорил о том, что он не
был до конца убежден. – Разомнитесь, и я верну Вас на поле через минут
пятнадцать или около того.
Это было долгое ничегонеделанье: легкие растяжки и упражнения за
кортом не требовали вообще никаких размышлений после стольких лет
усердных тренировок. Жан следил за происходящим на площадке, чтобы
не дать мыслям блуждать, но то тут, то там они расходились. Сколько
тренеров будет у Воронов? Позвали ли они на помощь выпустившихся
Воронов или решили начать с чистого листа? Остался ли медицинский
персонал? Были ли готовы Вороны к возвращению или их освободили от
консультаций раньше времени, чтобы не задерживать сезон?
Эта последняя мысль привела к тому, что его терпение лопнуло - как раз
в тот момент, когда Хименес отправил его на корт. На мгновение Жан
подумал, что ему удастся успокоиться, но, к всеобщему несчастью, его
отправили на замену Лукасу. Когда Жан первым переступил порог
выхода на поле, защитник задел Моро плечом и его тихое, но горячее
«Шлюха» стало последней каплей. Жан одним легким движением
схватил его за горло и повалил на пол.
Хименес последовал за ними к двери, чтобы отозвать Лукаса, и теперь
тащил Жана назад, крепко схватив его за руку
– Хватит, Моро!
Лукас поднялся, сверкая глазами от ярости. Жану не нужно было
вырываться из хватки Хименеса, чтобы дотянуться до обидчика; у него
были достаточно длинные ноги, чтобы ударить Лукаса в нагрудник и
вновь сбить с ног. Хименес вытолкал его с корта за мгновение до того,
как остальные Троянцы на поле смогли подобраться к ним ближе, и Жан
протиснулся сквозь разинувших рты запасных.
Уайту и Лисински потребовалось всего две секунды, чтобы нагнать его.
Жан не мог представить, что есть что-то хуже, чем оказаться зажатым
между тремя тренерами и скамейкой запасных, пока Хименес не
втолкнул Лукаса в узкое пространство рядом с Моро.
– Не хотите объясниться? - спросил Хименес, переводя взгляд с одного
игрока на другого.
– У вашего четвертого защитника острый язычок, тренер, – сказал Жан.
– Я надеюсь, что он откусит себе его осенью и избавит нас от некоторых
огорчений в долгосрочной перспективе.
– Пошел ты, – сказал Лукас. – Четвертая линия - ничто.
– Тебе повезло, что ты вообще оказался на линии, – парировал Жан. – То,
что они позволили тебе сыграть две игры в прошлом сезоне,
красноречиво говорит об их презрении к твоим соперникам. Я бы
остановился после твоего выступления в первой.
Уайт понял, что это не будет быстрым или безболезненным разрешением
спора, и отправил запасных на пробежку по внутреннему корту, чтобы у
них было больше пространства.
– Хватит, – сказала Лисински, бросив на них строгий взгляд. –
Обвинениями и оскорблениями ничего не исправишь. Скажите нам, в чем
проблема, чтобы мы могли найти решение, потому что никто из нас не
собирается провести целый год в такой разобщенности. Ты, – она ткнула
пальцем в Моро, – объясни, из-за чего все это началось сегодня.
– Я не позволю ничего не понимающему ребенку оскорблять меня,
тренер, – сказал Жан.
– Ты собираешься драться со всеми, кто тебя оскорбляет? – вскинула
бровь Лисински.
– Ворон, – напомнил ей Уайт.
Вмешался Хименес, как будто мог каким-то образом пресечь это простое
объяснение до того, как Жан его услышит.
– Это не очень хорошее оправдание. Этой осенью Вам придется
столкнуться со многими более агрессивными соперниками на корте. Если
Вы позволите им себя задеть, это станет проблемой для всех нас. Вы
согласились играть по нашим правилам, когда перевелись сюда. Если не
можете контролировать свой характер даже во время игры с собственной
командой, как мы можем доверять Вам на корте этой осенью?
Он не стал дожидаться ответа и набросился на Лукаса.
– А ты, - сказал он, тыча пальцем в лицо Лукаса, – знаешь ведь, что лучше
не затевать здесь драк. Сколько раз мы будем продолжать говорить об
этом, прежде чем до тебя наконец дойдет? Я знаю, что это не первый раз,
когда вы двое нападаете друг на друга. Думаешь, Уинтер не предупредил
меня, что могут возникнуть проблемы?
– Коди - стукач, – сплюнул Лукас.
– Они пытаются следить за всей линией защиты, которая включает вас
обоих, - сказал Хименес. – Что вообще происходит?
– Я думаю, что подписание контракта с ним было ошибкой, –
категорично заявил Лукас. Его мнение не стало неожиданностью для
Жана, но то, что он так смело заявил об этом своим тренерам, было
непостижимо. Жан отодвинулся чуть дальше, на случай, если кто-то
начнет размахивать кулаками, но это было все, что он мог сделать. Лукас
заметил это движение и бросил на него сердитый взгляд. – Кевин
обманом заставил нас подписать с ним контракт, чтобы мы могли
цапаться с Воронами ради него, и в процессе превратил нас в злодеев.
Мы причастны ко всему, что происходило во время чемпионатов. Мы
больше не хорошие парни и не хорошие спортсмены, мы закулисные
интриганы. Я не подписывался на это!
Жан скривил губы в отвращении, глядя на Лукаса.
– Это слова Грейсона. Узнаю его почерк.
– Скажи мне, что он неправ, – огрызнулся Лукас.
– Единственное, что это жалкое животное делает правильно - это экси.
– Не смей так говорить о моем брате!
– Он тебе не брат, – парировал Моро. – Он - Ворон. Он перестал быть
твоим в тот день, когда подписал контракт с Эдгаром Алланом. Тебе
повезло, что ты его потерял.
Понадобились усилия всех трех тренеров, чтобы разнять их, когда Лукас
бросился на него. Жан провел языком по уголку губы и почувствовал
привкус крови; на мгновение его челюсть онемела, но, вероятно, вскоре
запылает. Руки Уайта, сжимавшие его, были напряжены, как будто он
ожидал ответного удара от Моро, но ни за что на свете Жан не тронул бы
тренера. Он опустил руки и подождал, пока Лукас перестанет
сопротивляться.
– Я не собираюсь верить тебе на слово, – рявкнул Лукас, когда тренеры
наконец заставили его отойти.
– Тогда поверь ему на слово, – сказал Жан, и Лукас бросил на него
подозрительный взгляд из-за плеча Лисински. Жан хотел бы, чтобы у
него хватило здравого смысла заткнуться, но вызов заставлял трястись
Моро изнутри, ледяной от бездонной ярости. – Спроси его, почему он так
уверен, что слухи правдивы. Спроси его, какова была его роль в этом.
Если ты собираешься верить ему только потому, что он одной крови с
тобой, тогда, по крайней мере, заставь его сказать тебе правду.
– Что ты хочешь этим сказать? – потребовал ответа Лукас.
– И держи имя Кевина подальше от своего невежественного рта, –
продолжил Жан. – Мой перевод не имеет ничего общего с чемпионатом.
Думаешь, я бы поехал сюда, если бы у меня был хоть какой-то реальный
выбор? Сюда?
– Спасибо, – сухо сказал Уайт. – Тебе обязательно говорить это в таком
тоне?
– Это не относится к делу, – раздраженно произнесла Лисински. Лукасу
она сказала: – Это правда, Лукас. Мы не смогли бы подписать контракт с
Жаном, если бы Эдгар Аллан не захотел обсудить с нами его стипендию.
Мы подтвердили его статус как у ректора Андрича, так и у тренера
Мориямы, прежде чем отправили документы в Южную Каролину по
факсу. В марте Жан был исключен из состава Воронов из-за серьезных
травм.
Жан не расслышал этого слова, но, поскольку Лукас уже открыл рот, у
него не было возможности переспросить.
– Звучит не особо обнадеживающе, – сказал Лукас, перегибаясь через
Лисински, чтобы взглянуть на Жана. – Все знают, что ты просто потянул
связку во время тренировки. Если они исключили тебя из-за чего-то
такого незначительного, это означает, что они просто искали повод
выбросить тебя в мусорное ведро. Я точно прав, - настоял он, когда
Хименес встряхнул его. – А почему еще тренеры Воронов так сильно
носились только с двумя из Свиты? Они знали, что Жан был ошибкой, но
были слишком напуганы, чтобы смириться с этим.
– Разрешите разбить ему лицо, тренер? – уважительно спросил Жан.
– Отказано, – вставил Уайт.
– Дело было не только в его латеральной коллатеральной связке, –
пояснил Хименес. При этом он осторожно взглянул на Моро, колеблясь.
Жану потребовалось мгновение, чтобы понять, что тренер проверяет его
устойчивость к этому разговору. Жан отвел взгляд, предоставив
Хименесу самому решать, как много он хочет рассказать. Когда он не
стал протестовать, тренер защиты повернулся к Лукасу и сказал: – Я
полагаю, ты заметил, что у него специальная джерси? Вороны сломали
ему ребра.
Это заставило Лукаса на мгновение замолчать, и Жан отметил, что
первое, что он неуверенно спросил было:
– А Грейсон?...
Каким бы злым Моро сейчас ни был, он не мог солгать.
– Этого он не делал.
Лукас на мгновение умолк, и Хименес рискнул, наконец, отпустить его.
Лукас предал оказанное ему доверие секундой позже, дернувшись:
– Что ты сделал? Что? – бросил он последнюю фразу в ответ на яростный
взгляд Лисински. – Если ты ломаешь кому-то ребра через нагрудную
экипировку, значит, ты действительно хочешь причинить ему боль. Не
думаю, что перехожу черту, спрашивая, почему они это сделали!
Почему? Жан задумался, и в течение одного жалкого, нелепого
мгновения все, что он мог слышать, был голос Джереми в его голове:
«Мне жаль, что он обманул тебя, заставив думать, что ты этого
заслуживаешь». Жан сделал резкий жест рукой, как будто мог избавиться
от этого бесполезного чувства. Жан - Моро. Он принадлежал Морияма
сейчас и всегда. Его работа заключалась в том, чтобы быть тем, кем они
хотели его видеть. Для Ичиро - надежный источник дохода; для Рико –
возможность выпустить жестокость и насилие, что так сильно разъедали
его сердце. Возможно, «заслужил» - не самый лучший термин, но в нем
не было ничего плохого.
– На тренировках случаются несчастные случаи, – медленно повторил
Жан.
– Подотрись этими словами, - рыкнул Лукас.
– Хватит, – сказал Хименес, теряя терпение по отношению к ним обоим.
Сначала он повернулся к Моро с суровым выражением лица.
– Я знаю, что это место неидеально для тебя, но дело уже сделано. Мы
готовы создать для тебя здесь дом, но ты должен пойти нам навстречу.
Держи свой темперамент в узде и начинай вести себя как Троянец, если
хочешь добиться успеха на корте этой осенью. Понял? – он дождался
напряженного кивка Жана, прежде чем перевести столь же
разочарованный взгляд на Лукаса.
– И ты, – твёрдо начал он, и Лукасу пришлось отвести взгляд. – Если все
знаешь лучше всех, так и веди себя лучше. Забудь все, что видел в
новостях, и все, что рассказал тебе брат - очевидно, что за этой историей
кроется гораздо больше, чем кто-либо из нас может представить, так что
перестань делать поспешные выводы и начни с чистого листа. Лучше
беспокойся о своей игре на корте и об учебном году. А также о репутации
нашей команды. Да?
– Да, тренер, – сказал Лукас с уверенностью, которой Жан не поверил.
– В следующий раз, когда я увижу, как вы двое деретесь – отстраню от
игры до октября. А теперь заканчивайте тренировку. Я скажу, когда вы
сможете остановиться.
Они сняли перчатки и шлемы, прежде чем начать медленную пробежку
по внутреннему корту. Жан начал первым, поэтому Лукас подождал
несколько секунд, чтобы оказаться на безопасном расстоянии. Жан
считал шаги, а затем удары сердца, чтобы не думать о том, что
происходит в его голове. В конце концов, он стал мысленно перечислять
и пересматривать упражнения, когда этого оказалось недостаточно,
чтобы отвлечься. Он наконец-то смог уйти в себя, когда Лукас
поравнялся с ним.
– Расскажи мне, за что ты его так ненавидишь.
Жан бросил на него холодный взгляд.
– В сутках часов не хватит для этого.
Лукас хмуро посмотрел на пустые трибуны. Они пробежали около
полкруга, и Моро не упустил из виду, что тренеры начали следить за
ними, как ястребы, как только они поравнялись друг с другом. Когда
защитники свернули за угол и оказались на безопасном расстоянии от
скамеек запасных, Лукас, наконец, нашел, что сказать:
– Я его больше не узнаю, – признался он. Судя по выражению его лица,
ему было неприятно это говорить, но Лукас отвел взгляд, когда
почувствовал на себе взгляд Жана. – Он исчез с лица планеты на четыре
года. Мы поняли, в первый же день после его возвращения - он даже не
вернулся бы домой, если бы его не заставили тренеры. Он не извинился
за то, что пропал так надолго, не спросил, чем мы занимались в его
отсутствие, даже не узнал у меня, как обстоят дела с Троянцами. Я даже
не мог заставить его посмотреть на меня, пока не спросил его о тебе. Я не
знаю, каково это - быть Вороном или каково ему было учиться у самого
тренера Мориямы. Я не знаю, были ли у него друзья или девушки. Я даже
не знаю, какую музыку он любит.
Лукас остановился, когда они проходили мимо скамейки тренеров,
прежде чем сказать:
– Я даже не знаю его гребаной специальности. Ты понимаешь это?
Единственное, что я знаю о своем собственном брате, моем
единственном брате, это то, что он ненавидит тебя. Он ненавидит меня за
то, что я в команде, которая украла тебя.
– Значит, ты ненавидишь меня из солидарности с ним, – заключил Моро.
– Возможно, тебе следовало стать Вороном, но ты бы никогда не прошел
вступительные с такими характеристиками.
– Пошел ты.
– Бизнес.
– Чего?
Жан произнес еще раз громко и медленно:
– Все Вороны должны обязательно получить специальность в сфере
бизнеса.
Лукасу это принесло некоторое успокоение, прежде чем он снова
спросил:
– Скажи мне, почему ты его ненавидишь?
– Может, ты его и не знаешь, зато я его отлично знаю, – произнес Жан.
– Это не ответ, – сказал Лукас, но Моро больше нечего было сказать по
этому поводу. Лукас попытался подождать, прежде чем задать еще один
вопрос:
–Ты трахался с моим братом?
«Зубы» – подумал Жан. Пальцы в его волосах, сильная хватка на
подбородке. На мгновение он почувствовал липкое горячее дыхание на
лице и изо всех сил попытался отгородиться от этого воспоминания. Он
инстинктивно потянулся к шее, но ногти ударили по щитку на шее. Он
провел языком по зубам, пытаясь стереть вкус кожи Грейсона, и до крови
прикусил внутреннюю сторону щеки.
– Я задал тебе вопрос, – сказал Лукас.
– Я тебя игнорирую, – спокойно произнес Моро, как будто это не было
очевидно.
– Ты хочешь, чтобы я поверил ему на слово, – напомнил Лукас. – Если я
должен принять его слова, дай мне что-нибудь, с чем я мог бы их
сравнить. Я уже знаю - думаю, что знаю - ответ, основанный на том, что
ты сказал перед тренерами, но мне нужно, чтобы ты это произнес.
– Мне все равно, что тебе нужно, – сказал Жан, снимая защитный щиток
с шеи. Его пальцы нащупали то место, которое Грейсон любил
покусывать, и впились в него ногтями. Он хотел выцарапать из себя
воспоминания, но лучшее, что он мог сделать, это пустить себе кровь.
Они завернули за угол и увидели, что Джереми покинул площадку,
оказавшись у них на пути, и оба замедлили шаг, чтобы остановиться
перед ним. Джереми, не глядя на Лукаса, сразу же подошел к Моро и
схватил его за запястье. Жан, вздрогнув, понял, что именно он заставил
Джереми выйти с корта. Мысль о том, что Нокс уделял ему больше
внимания, чем тренировкам, была тревожной.
Джереми осторожно потянул его за руку. Когда Жан не поддался,
Джереми посмотрел на Лукаса и сказал:
– Посмотри, вернет ли тренер тебя обратно.
Лукас отступил на полшага назад, потом - еще, и, наконец, повернулся,
чтобы уйти. Жан не хотел больше с ним разговаривать, но не мог
удержаться, чтобы не спросить:
– Он дома?
Лукас мог бы проигнорировать его, но вместо этого резко остановился.
Жан свободной рукой толкнул Джереми в плечо, и Джереми послушно
подвинулся, чтобы Жан мог видеть парня. Лукас помолчал минуту,
словно раздумывая, стоит ли ему отвечать, и наконец сказал:
– Его выпустили вчера, и в субботу он улетает обратно в Западную
Вирджинию. Он даже не позвонил мне, чтобы сказать, что больше не под
присмотром. Мне пришлось узнать об этом от мамы.
Он не стал дожидаться ответа и снова двинулся в путь. Джереми бросил
обеспокоенный взгляд на Жана и снова потянул его за руку. На этот раз
Моро ослабил хватку и позволил капитану высвободить свою руку.
Джереми дотронулся до подбородка Жана, пытаясь заставить его
повернуть голову, чтобы лучше разглядеть повреждения, но Жан вернул
на место защитный щиток. Сильно жгло, и Моро будет чувствовать это
всю тренировку, но боль была слишком острая, чтобы ощущаться как
след от укуса, и его это устраивало.
– Поговори со мной, – попросил Джереми так тихо, что Жан его не
расслышал.
Было не так уж много способов поссориться с Ноксом, поэтому Моро
выбрал тот, который, скорее всего, помог бы капитану успокоиться:
– Не сегодня.
Жан не собиралась ничего объяснять и в дальнейшем, но отсутствие
прямого «нет» дало бы Джереми достаточно ложной надежды, чтобы
отступить. Джереми обреченно вздохнул и отошел от Моро.
– Может быть, в другой раз.
Оставшаяся часть тренировки показалась ему бесконечной. Когда его
наконец снова выпустили на корт, Жан полностью сосредоточился на
том, что он делал и как играл. Когда его позвали назад, чтобы дать время
позаниматься кому-то другому, на боковой линии не было достаточно
движения, которое могло бы отвлечь защитника от мыслей. Моро думал
о Грейсоне, Фредерико Росси, Эверморе и Рико, пока не решил начать
бегать по ступенькам стадиона, чтобы попытаться выбросить эти мысли
из головы.
Наконец-то пришло время уходить. Тренеры разделили команды на
группы между раздевалками, желая обсудить результаты прошедшего
дня, прежде чем отпустить их в душевые. Жан был чист и ушел еще до
того, как половина парней закончила намыливаться. Он пришел в ряд
нападающих, ожидая пока Джереми догонит его.
Окончание тренировки прошло в ленивом хаосе: Троянцы разбрелись по
раздевалке в поисках своей одежды и ключей. Они выглядели
измотанными и готовыми отправиться по домам, но были все еще
наполовину погружены в веселые разговоры друг с другом. Жан закрыл
глаза и позволил шуму унести его мысли далеко-далеко. Скамейка то и
дело сдвигалась, когда нападающие садились завязать шнурки, но Моро
подождал, пока не услышит голос Джереми, прежде чем снова открыть
глаза.
Как обычно, они ушли одними из последних, поскольку Кэт и Лайла не
смогли бы быстро принять душ, даже если бы от этого зависела их жизнь.
Оценивающие взгляды, которыми они его одарили, заставили Моро
задуматься, что же такого сказал им Джереми, к этому времени он уже
привык, что капитан много чего им рассказывает и не держал зла -
Вороны тоже не были особенно хороши в хранении секретов, поскольку
постоянно вмешивались в жизни друг друга.
Путь домой был тихим и не совсем комфортным. Кэт первой вошла в
дверь, но, когда Жан начал проходить мимо, она схватила его за рукав,
чтобы остановить.
– Хей, – сказала она, обращаясь не к нему, а к остальным. – Вы двое
сможете заказать что-нибудь на вынос сегодня вечером? Никто не
против?
– Конечно, – сказала Лайла.
Кэт быстро поцеловала ее в знак благодарности и жестом подозвала
Моро.
– Подожди здесь.
Лайла и Джереми обменялись любопытными взглядами, когда девушка
направилась в свою комнату. Жан услышал, как открылась и закрылась
дверца шкафа. Минуту спустя она вернулась, одетая в куртку, которую
он видел на ней только тогда, когда она собиралась поехать куда-то на
мотоцикле. Ее перчатки были заправлены внутрь шлема, болтающегося
на пальцах, и она схватила Моро за плечо, чтобы подтолкнуть к выходу.
Жан не знал, почему она хочет, чтобы он ее провожал, но смотрел, как
она ведет свой мотоцикл к подъездной дорожке.
– Пошли, – сказала она.
Моро перевел взгляд с нее на мотоцикл и обратно. И хотя в нем было два
сиденья, Жан не был уверен, что эта тонкая штуковина может быть
предназначена для перевозки двух тел.
– Ни в коем случае.
Она натянула шлем и перчатки, села на переднее сиденье и выжидающе
посмотрела на него.
– Чушь собачья.
– Это не необоснованный отказ, – пожал плечами Жан. – Меня только
недавно допустили до тренировок.
– Я не собираюсь нас калечить. – Кэт нетерпеливо похлопала по сиденью
позади себя. – Я не разбивала байк с шестнадцати лет.
– Не слишком обнадеживает.
Было миллион причин, по которым это была ужасная идея, но Жан, в
конце концов, сдался и пристроился сзади. Кэт обхватила его руками за
талию, произнеся:
– Не сопротивляйся, ладно? – и нажала на газ, прежде чем он успел
передумать.
Жан испытал мгновенное и глубокое чувство сожаления. Отсутствие
ремней безопасности и прочного каркаса для их защиты вызывало
тревогу, а автомобили, между которыми проскальзывала Кэт, казались
чудовищно большими с этой хрупкой позиции. Моро всерьез подумывал
о том, чтобы спрыгнуть с мотоцикла в следующий раз, когда она проедет
на красный свет, но не успел этого сделать, так как она заехала в
автосалон и припарковалась у обочины.
– Это дом моего дяди, – сказала она с немалой гордостью и вошла в
парадную дверь. – У него сегодня выходной, иначе я бы вас познакомила,
но я приведу тебя в другой раз, чтобы вы смогли увидеться. Томас!
Она сорвалась с места, тараторя со скоростью света что-то по-испански
одному из продавцов. Жан ходил за ней по пятам, потому что не был
уверен, что еще может делать, и в конце концов они привели его в отдел
одежды. Кэт взяла с полки две куртки, по очереди прижала их к себе и
сорвал бирку с одной из них. Бирка была передана Томасу на хранение, а
Кэт бросилась искать шлем и перчатки. Десять минут спустя они снова
вышли за дверь, и Кэт сунула шлем в руки Моро.
– Вперед!
С небольшим количеством снаряжения Жан чувствовал себя в
относительной безопасности. У него мелькнула надежда, что Кэт отвезет
их обратно домой, но, конечно, делать она это не собиралась. Жан был
уверен, что она нарочно выбирает самые оживленные улицы. В третий
раз, когда машина перестроилась с полосы прямо перед ними, словно их
там и не было, Жан решил, что лучше просто закрыть глаза, пока наконец
не произойдет авария. Он не открывал их до тех пор, пока впереди не
раздался победный вопль Кэт и они не повернули, чтобы выехать на
шоссе Пасифик-Кост.
Слева от них простирался океан, такой близкий и необъятный, что Моро
не понимал, как машины не съезжают с дороги прямо в него. Справа
здания и витрины магазинов сменялись скалистыми холмами,
покрытыми редкими зарослями подлеска. Возможно, дело было в
тонировке его шлема, но безоблачное небо казалось таким глубоким, что
в нем можно было утонуть. Чем дальше на север они продвигались, тем
меньше им приходилось сталкиваться с пробками, и Жан мог меньше
беспокоиться о том, что может получить увечья в аварии, и больше о том,
что мир разворачивается вокруг него.
– О, – невольно произнес он. – Он такой большой.
Это было настолько глупое замечание, что Моро с досады прикусил
язык, но чувство удивления всё равно осталось. Вслед за этим пришло
ошеломляющее осознание того, что он увидел в Лос-Анджелесе больше,
чем в любом другом месте, где ему доводилось жить. В Марселе он был
на домашнем обучении, ведь родители желали присматривать за ним, а
его школьная команда Экси находилась всего в десяти минутах езды от
их района. Вороны объездили весь северо-восток, участвуя в различных
матчах, но они то и дело садились в автобусы, самолеты и сразу
приходили на стадионы, не успевая осмотреться по сторонам. Открытки
Кевина были для Жана единственным реальным знакомством с большим
миром за пределами Эвермора.
Они с Кэт зашли поужинать в кафе на пляже, где столики на открытом
воздухе были накрыты соломенными зонтиками, а половина посетителей
потягивали коктейли из нарезанных фруктов. Ожидание мест на
открытом воздухе, по оценкам, должно было занять около получаса, но
Кэт поклялась, что это того стоило, когда вносила свое имя в список.
Если бы не вечерний час и легкий бриз, дующий с океана, в их кожаных
куртках было бы невыносимо жарко. Жан нес их шлемы и перчатки,
когда они бродили по пляжу, потому что Кэт хотела откопать треснувшие
песочные доллары2и ракушки. Наконец она нашла одну целую ракушку
и с какой-то детской радостью побежала к воде, чтобы сполоснуть ее от
остатков песка. Моро послушно осмотрел эта находку, когда девушка
принесла ее обратно и засунула ему в нагрудный карман с фразой «Это
тебе!».
Наконец, их позвали официанты, сообщая, что они могут занять столик.
Почти все, что было в меню, вызвало бы неприязненные взгляды со
стороны медсестер Воронов, но Жану удалось найти безобидный салат,
прежде чем он окончательно потерял надежду. Кэт заказала рыбу с
жареной картошкой и предложила ему перекусить, как только ее
принесли. Моро отмахнулся от нее, но Кэт лишь подчеркнуто пожала
плечами. Она что-то напевала себе под нос, как обычно делала, когда
была счастлива, и Жан наблюдал, как она смотрит на океан. Теперь, когда
они устроились, он ожидал расспросов или объяснения причин этой
незапланированной поездки.
Когда она не стала ничего объяснить, Моро, наконец, решил уточнить:
– Почему мы здесь?
– Мне здесь нравится, – сказала Кэт, слизывая жир с пальцев, прежде чем
вспомнила, что у нее есть салфетка. Прежде чем Жан успел снова
надавить на нее, она посмотрела на него более серьезным взглядом. – Не
знаю. Я просто подумала, что немного свежего воздуха пойдет тебе на
2 «Песчаные доллары» — это плоские морские ежи. Своё название ежи получили за плоскую и круглую
форму панцирей: выбеленные солнцем, они действительно напоминают монетку.
пользу. Нет ничего лучше прогулки на байке, чтобы выбросить все
лишние мысли из головы и погрузиться в настоящее, понимаешь?
Жан на минуту задумался.
– Спасибо.
– Все не так ужасно, как ты думал, верно? – спросила Кэт. – Я могла бы
учить тебя ездить по выходным, если хочешь. У меня дома есть старый
мопед, на котором мы раньше тренировались, но теперь, когда у всех нас,
детей, есть свои игрушки покруче, он просто пылится. Я уверена, никто
не будет возражать, если я позаимствую его ненадолго. Возможно, я даже
смогу уговорить Виви привезти его нам.
Жан не был уверен, как на это ответить, поэтому спросил:
– Сколько вас?
Это немного сбило ее с толку, и она некоторое время смотрела на него в
задумчивом молчании.
– Я думаю, это первый личный вопрос, который ты мне задал, –
произнесла Кэт и ответила прежде, чем он успел забрать свои слова
обратно. – Семеро. Правда, двоих старших я толком не знаю. Они от
первого брака отца и старше меня лет на десять, так что ушли из дома,
когда я была совсем маленькой. Лайла - единственный ребенок в семье, -
продолжила она, хотя и говорила ему об этом раньше. – У Джереми в
семье трое - одна сестра и два брата. Старший брат - настоящий...
мудень, но, когда вас четверо, кто-то обязательно будет придурком.
Жан хотел лениво поинтересоваться, почему она запнулась и что по-
настоящему хотела сказать, но, увидев, как она нервно гоняет картошку
фри по тарелке, решил не спрашивать. Мгновение спустя Кэт
продолжила:
– А как же ты? Я была права, когда говорила, что в семье один?
Было бы легко убедить ее в этом и избавиться от неприятных
последующих вопросов, но Жан попытался быть честным.
– Одна сестра, на четыре года младше. Я не разговаривал с ней с тех пор,
как ушел из дома, – сказал он, когда Кэт повернулась к нему с удвоенной
энергией и интересом. – Воронам не разрешается иметь семьи.
– Я слышала, – сказала Кэт, и он догадался, что она имеет в виду Лукаса.
– Но ты ведь больше не Ворон, верно? Тебе стоит попытаться выйти с
ней на связь.
Мысль о том, что это возможно была одновременно и непонятной, и
бессмысленной. Ей было десять, когда он ушел из дома, всего десять,
когда он перестал защищать ее от вспыльчивости матери и жестокого
бизнеса отца. Знала ли она, что он ушел не по своей воле? Винила ли она
его или прощала? Жан не был уверен, что хочет знать, что сделало с ней
время. Пока сестра существовала в виде обрывков воспоминаний, она
оставалась маленькой и защищенной.
– Может быть, - сказал он, потому что у него было такое чувство, что Кэт
будет спорить с прямым отказом.
Как и Джереми, она легко поддалась ложному ощущению прогресса и
доела остаток ужина в удовлетворенном молчании. Как только она
расплатилась по счету, они направились обратно к мотоциклу.
Они сделали последнюю остановку в Пойнт-Дьюме, на утесе, с которого
открывался вид на песчаные тропы и скалистое побережье. Кэт
раскинула руки, подставляя лицо порывистому ветру. Жан смотрел на
бескрайний горизонт, чувствуя себя маленьким и бесконечным от
мгновения к мгновению.
Он постучал пальцами в перчатках друг о друга. Прохладный вечерний
ветерок. Радуга. Открытые дороги