Первый шаг к бессмертию.
Какова же она свобода? Свобода – невесомое чувство, радость души от того, что прохладный осенний ветер треплет твои волосы, лаская, убаюкивая от всех невзгод, обрушившихся на плечи. Так приятно ощущать ту позабытую легкость в душе, ставшую чуждой за прошедшие годы.
Сероглазый, сквозь стекла очков, поглядывает на Прародителя низкого роста, изредка тяжко вздыхая. Холодные глаза слегка сверкают от бликов морозного солнца, часто скрывающегося за тучами. Последние багряные листья, кружась, падают на просыревшую землю, с сожалением вглядываясь в небесную серую даль. Такие далекие годы отразились в воспоминаниях ярким пятном, навевая позабытые эмоции. Чувства захлестнули меня с ног до головы, позволив вспомнить все те дни, когда мы с родителями уезжали за город, в деревеньку, часами пропадали в, близ находящемся, лесу, окличенным проклятым.
Я не могла подозревать, что спустя долгих четыре года наконец увижу свет. Увы, представленное выглядело иначе. Не было того желанного бледного солнца, лишь темные тучи, мрачно нависшие над миром. В принципе, за прошедшие года многое осталось тем же, лишь мир начал мало-по-малу гнить. Родные своды Йокогамы обрушились, дома, некогда высившиеся над людьми, стали руинами: их стены сгнивали, как ненужный мусор.
Сзади раздались тихие, еле различимые, шаги, походка его была отнюдь легка, блондинистые локоны подхватил ветер, всколыхнув. Микаэла приблизился ко мне, одарив пустым взором. Его рука легла на моё плечо, позывая идти следом. Искоса взглянув на сероглазого, что, с некой напряжённостью, глядел в пустоту, я развернулась, и, переступая обломки строений, двинулась вслед за Микаэлой.
За всё это время он не проронил и слова, сохраняя натянутую тишину, даваящую на разум. Ожидать стоило чего угодно, мне было неизвестно, что творилось за пределами Сангвинема эти четыре года. Впрочем, больших изменений твари, населившие этот мир не смогли понести. Нарушать молчание я не стала, лишь нервно оглядывалась, переодически вздрагивая от шорохов и громких звуков ломающейся арматуры. Отмлачиваться было проще, чем предъявлять беловолосому вампиру свои аргументы, не стоящие и капли его внимания. Тучи сгущались, нависая над миром тёмным пятном, расстилающимся дальше, на восток. К северу оно и вовсе чернело, заставляя поёжиться от накатывающего страха.
Микаэла приостановился, предоставив моему взору гниющее тело мужчины, из груди которого торчал кусок ржавой арматуры. Клочки, некогда, белоснежных волос торчали тут и там, уродуя, и без того неприятную мне, картину. Сомнений, что это тело моего отца не возникало, к горлу подкатывал ком, в уголках глаз, подступили слёзы. Я осела, и, разрываясь в истерике, сжимала сухую руку трупа, стараясь разбудить его, выводя из долго сна. Сейчас я, как никогда, была бессильна и не могла связать и пары слов, лишь беспорядочно выкрикивая имя отца, что больше не обнимет меня. Успей бы я раньше ничего этого бы вообще не происходило и отец, вероятней, остался бы в живых.
Прошедшие годы показались адом, незаканчивающимся кошмаром, в который моя жизнь превратилась. Я создала себе иллюзию нормальной жизни, надеясь, что всё будет хорошо, что Микаэла и Альберт действительно стали моей семьёй, но нет. Я была до абсурда глупа, надеясь на правду, а на деле всё было сделано лишь из жалости, на тот момент, к ребёнку, потерявшему всё в один момент. В глазах Микаэлы я являюсь монстром, несчадно убивающим выживших людей и мятежников, отважившихся посягнуть на волю выше стоящих вампиров. Альберт же из простого сочувствия взял меня под опеку, обеспечив защитой и даже он, в конце концов, вынужден вернуться в Москву, со своим господином и оставить меня в полном одиночестве. Микаэла совсем отдалился и причины на то вполне весомые. Он не смог бы убить человека и запятнать свою честь, как это сделала я.
Всё вновь рушится, в очередной раз, как и четыре года назад, одиночество снова пытается загрести себе мою жалкую душонку, не взирая на все её глупые протесты. Не желаю видеть никого из них и просто кануть в небытие, забывшись долгим, непробудным, сном.
Покой мне не ведом, а судьба, как последняя мразь, ставит всё новые и новые реквизиты для моего жизненного пути. Бесцеремонно ухватив меня за полы плаща, Микаэла потянул тот вверх, заставив меня подняться следом. Я вырвала плащ из его руки, предварительно вдарив смачную оплеуху, после коей на его бледном лице засиял багровый след.
- Ненавижу,.. - глотая слёзы, выкрикиваю эти слова и удаляюсь оставив его в оцепенение составлять компанию сгнившему отцовскому трупу.
Холодный ветер бьёт в лицо, срывая солёные капли с глаз, а шум дождя убаюкивает. Истеричные смешки вырываются у меня из груди, привлекая внимание тварей, вылезших из недр земли. Сея копытливый стук они приближаются, беспорядочно раздрабливая обломки на новые. Сквозь пелену, смотрю на одного из них, с теплящейся в сердце надеждой пасть от его когтей.
- Дура! - девичий крик выводит меня из транса, возвращая в реальный мир.
Тонкие бледные пальцы касаются шеи, стараясь сорвать с неё цепочку.
Тело, не слушаясь, машинально, подаётся вперёд, падая. Безвольной куклой я повисаю в руках очкастого парня, чертыхающегося от малейшего движения его оружия.
Имперская армия никогда не была предвестником чего-то хорошего для вампиров, их клинки, подобно моему - за доли секунд отбирали жизни, стремительно, одну за другой, лишая любой возможности побега. Гул стоял в ушах, голоса воинов Имперской Армии эхом отдавались в пространстве, казавшись настолько далёкими, отходящими от реальности, откуда я, по всей видимости, выпадала.
- Очнись, тугодумная, - звонкий голос Нэоко, полный недовольства разрезал гладь тишины, стоявшей в пространстве.
Чувства вновь обострялись, холод, ощутимый кончиками пальцев, позвал за собой волну мурашек, пробежавших вдоль позвоночника. Упырь, молча проводив меня взглядом, подобрала косу, что, неизвестным образом, образовалась из пустоты.
Белый свет назойливо резал глаза, ослепляя и заставляя щуриться от малейших движений. Это место, по непонятным причинам, было мною ненавистно, да и воспоминания о той, кровопролитной битве, с демонессой, отдавались ужасом в сознании, крайне израненом от психических травм и резких перепадов в настроении.
- Смысла гадать, что ты этим хочешь до меня донести нет, перейди прямо к делу.
От моих слов она скривилась, однако продолжила объяснять.
- Ты, кое-что упустила; способность: «Врата преисподней». - признавать свою оплошность, она, по всей видимости, напрочь отказалась, перекинув свою вину на меня.
- «Врата преисподней», так? - спросила я у исчадия ада, прежде чем лезвие косы вонзилось мне в ладонь, отдавшись острой болью и металлическим холодом.
Она ничего не ответила. Это забавляло и бесило одновременно, подначивая всё осознанием того, что психика медленно катится в тартарары, сопровождаемая прекрасным букетом из спокойствия и прочих чувств, присущих человеку. Хотя, и человечность решила меня покинуть ещё очень давно, точнее её жестоко убили, как и естество, той, ещё совсем юной и ничего не соображающей девчушки.
Лезвие, что до сих пор торчало у меня из ладони и боль, больше не беспокоили. Тем временем Нэоко лицезрела всю картину, немного не понимая происходящего. Боль, разыгрывалась не на шутку и ладонь крайне жутко жгло, словно в сплав металла включили серебро. В глазах же по прежнему рябило, а горло драло, от жажды, мучавшей меня порядка нескольких дней. Вкупе из всего составлялась привычно крупная связка недостатков вампирской эпостаси, которая, время от времени, пополнялась и убывала разнообразными «прелестями», вроде той же жажды и вечной эмоциональной нестабильности.
- Я слушаю, выкладывай, чего не поняла, тупица. - беспардонно бросила демонесса, скрестив руки на груди.
- Катись куда подальше. - моментально съязвила я, не удивляясь резкой смене настроения.
Несколько из «букетных» критериев, всё-таки, всегда оставались при мне и в их число входили и входят, по сей день, вечная апатия и агрессия, без чьего присутствия не обходится ни минуты моего жалкого существования.
В глазах снова помутнело, давая понять, что реалия уже близко. Сопротивление оказывать я не собиралась, по крайней мере пока не пойму с кем и в какой части города оказалась. Несомненно, придётся изрядно повозиться с людишками, прежде чем вернуться к основной задаче - истреблению верхушки Имперской армии, да и всей её численности.
Парень, выпустив меня из своей хватки дал крайне удачную возможность для того, чтобы воспользоваться оружием и прикончить пару-тройку назойливых солдат, шлейфом тянувшихся за основным отрядом - «Лунных демонов». С каких пор такие «громогласные» наименования употребляют рядовые отряды? Вычурно и выпендрёжно, да и вряд-ли эти детишки знают о том, что такое война на самом деле. Люди не познали жестокостей жизни. Их погибель – лишь пыль, в сравнении с падением мира. Они же его и спровоцировали.
– Что ты делаешь?! – звонкий, полный отчаяния возглас ласкает слух, раззадоривая монстра, который ждал своего часа.
Тьма и боль, пережитая ранее, смешались между собой, подкрепляя накатывающее безумие. Выбор вставал прямо – поддаться внутреннему монстру или сбежать, оставив месть чем-то несбыточным. Глаза закрылись, тело двигалось по собственной воле. Выбор предрешил людскую судьбу – эта битва будет для них летальной.
– Нэоко, дело за тобой. – обратилась я к демонессе, предоставляя свободу действий.
Долго ждать не пришлось – сейчас я была лишь марионеткой в руках умелого бойца, жестого исчадия тьмы. Разум словно бы слился с её, а связь с самим демоническим оружием стала в разы крепче. Возникающие передо мной людишки падали, корчась в агонии, подкреплялось всё тьмой, исходившей от косы.
– Врата преисподней. – было последним, что услышали воины, перед тем, как навсегда покинуть этот мир.
Под ногами остальных разверзлась воронка, объятая багровым пламенем. Оно плясало, сливаясь с телами смертных воедино. Их грехи порождались один за другим, предвещая вечные муки в недрах земли.
«Лунные демоны» могли спастись лишь бегством, вот только это не представлялось возможным. Воронка добирались и до них, оттесняя к близ стоящему зданию. Чертыхаясь, тот, что звался Кимизуки, искал пути к отступлению, беспорядочно оглядываясь по сторонам. Шиноа же, видимо, по старой привычке, стояла в бездействие, отгоняя назад всех членов отряда. Целью этого нападения был Юичиро, тот самый паренёк, питающий ненависть к вампирам.
Оглядываться назад незачем: прошлое погибло, от него остались лишь пустые воспоминания, преисполненные отчаянием и страхом. Каге, его единственный огласок, ещё существующий. Но даже она прошла со мной из этого самого прошлого, до нынешнего пути. Он просто закончился, после заново начавшись. Этот путь ничто иное, как предрешение моей судьбы. Я и есть её вершитель. Держит ли меня до сих пор ненависть к вампирам? Нет, они же, пусть и против моей воли, дали шанс жить. С таковым исходом пустые прерикания подобны сорванным с деревьев листьям. Период их жизни короткий и мимолётный, с течением времени он обрывается, тогда и приходит смерть.
Жажда,.. Такое противное чувство. Стоит ли это всего пережитого? Определённо не стоит. Столько лет минуло, и всё зря. Взгляд падает на человека, сидящего рядом. Он ранен. В ореховых глазах плескается страх, смешиваясь с огоньком надежды. Я удаляюсь от зажатых между воронкой и зданием, приближаясь к пострадавшему. Тяну руку к его шее и, сжимая ту, поднимаю парня. Он бьётся в конвульсиях, хватаясь единственной уцелевшей рукой за мою. Хрипит, сопротивляясь. Такие, как он, различают полукровок по глазам. Его уста рястягиваются в оскале, он шепчет:
– Ты не можешь больше считаться человеком. – взгляд его падает в сторону других вампиров.
– Я и не собираюсь походить на таких отбросов, как ты, скот. – отвечаю ему я, прокусывая пульсирующую жилку на бледной шее.
Теплота разливается по всему телу, успокаивая. Кровь этого человека сладкая, не слишком приторная, довольно приятная. Жертва замолкает, обмякнув в моих руках. Его шея с хрустом ломается, из открытых ран более не льётся алая жидкость – он мёртв. За этим молча наблюдает Альберт, подоспевший на помощь. Я оборачиваюсь, натыкаясь прямо на него. Теперь же страх накатывает с новой силой. Вампир ничего не отвечает, лишь одобрительно кивает.
– Это первый шаг на пути к бессмертию. Ты стала сильнее, Сэкира. – он улыбается, – Своему существу я вряд-ли смогу изменить. Только ты теперь сможешь совершить желаемое и, наконец, прикончить зачинщиков этого хаоса.
Я киваю, переводя взгляд на тёмный небосвод. Дождь заканчивается. Среди небесной тьмы выявляются багряные просветы вечернего неба. Он остался один, всё на том же месте, подле сгнившего трупа отца. Всё с тем же, присущим ему молчанием, Микаэла присоединился к нам с Альбертом, направляясь дальше, в разрушенный город, некогда приходившийся мне домом.