Насладись
Утро следующего дня наступило так же внезапно, как кончился предыдущий вечер. В мыслях был, как не странно, полный порядок. Никакой вины за произошедшее в Purpletale, никакого страха перед предстоящими у... Уби... Делами. И никаких сомнений по поводу правильности того выбора. Да. Никаких.
Элери проснулась мгновенно. Её же пустой, ничем не скрашенный сон просто вытолкнул её из себя в реальность, и девушке ничего не оставалось, кроме как резко открыть глаза. Перед ними со скоростью света выстроилась её серая комнатка с тикающими часами над дверью, грядушкой кровати, полками... И поблёскивающим на одной из них лезвием, ею же вчера натёртым до этого блеска. Вайт задержала на нём взгляд, и благодаря этому в голове сразу вспыхнула вчерашняя картина - опавшие перья, свисающее из глазницы глазное яблоко, нож, на продольную половину ушедший в шею... Однако сегодня эти воспоминания, которые ещё каких-то восемь часов назад вызвали бы у Элери приступ самобичевания, страха и ненависти к себе, сегодня, сейчас, в эту минуту не вызывали ровным счётом ничего. И девушка понимала - её поступок должен был хоть как-то отдаваться в ней же эмоциями, она понимала, что если она, как психопат, вообще ничего не чувствует к тому, что сделали её руки, то это капец как плохо. Однако её грела мысль, что она всё ещё не считала произошедшее "хорошим" и по-прежнему относила это к категории "плохих" деяний. Моральные границы на месте. Просто эмоций как таковых нет.
Вайт села на кровати и прислушалась к себе. Итак, родная. Вот мы снова вместе. Давай разбираться. Вчера ты убила. Не надо ничего отрицать, ты убила. У-би-ла. Скажи это вслух. Скажи, не бойся, ты должна принять реальность и попробовать её на вкус.
- Я убила, - тихо, почти шёпотом просипела ещё не проснувшимся голосом девушка.
Слово звучало очень ново. Не так, как с утонувшими голубями, нет, здесь был другой оттенок. Оттенок ответственности. За голубей никто не вступится, если они не домашние. Никто не будет оплакивать их холодные трупики с опущенными вдоль хвоста лапками. Никто не будет искать одну-единственную летучую крысу, звать её и плакать по ней. А Снегоцыпа искать будут. Снегоцыпа любили. Снегоцып был чьим-то сыном. Она убила чьего-то сына. И этот факт добавлял в это слово толику ответственности. Немного, но достаточно, чтобы различать убийства птиц и монстров-птиц.
Вот. Произнесли. Хорошо. Что ты думаешь по этому поводу? Давай на чистоту, ты не хочешь напускать на себя катализ горя или хотя бы грусти. Не хочешь ведь. А почему? А потому, что тебе нравятся твои нынешние чувства. Ты не хочешь ничего менять, потому что считаешь свою безэмоциональность единственно правильной после всего этого. Как думаешь, как бы это выглядело - вчера ты хладнокровно перерезала ребёнку глотку, и только сегодня до тебя дошло, что это неправильно, ха, это смешно! Ну, дааа, конечно, ты и вчера плакала, поднимаясь по лестнице, но... Честно? Я не думаю, что этот плач был связан с конкретно этим убийством. Я больше склоняюсь к тому, что тебе стало страшно перед тем, что тебя ждёт в будущем, а ещё перед своим пустым лицом. Тогда тебя ещё пугала твоя бесчувственность. И я не думаю, что это было хорошо. Ты ведь должна принимать себя, не так ли? Более того, если ты будешь после каждого "дела" рыдать по три часа в подушку, ты просто сойдёшь с ума. А ещё будешь выглядеть полной дурой. Сначала молча и даже беспрекословно, прошу заметить, убиваешь, а потом сама убиваешься, что не хотела.
Всё ты хотела.
Поэтому сейчас твоя пустота очень кстати. В конце концов, ты теперь одна из "плохишей", и тебе нужно хотя бы не умереть от щупалец Найтмера, а я более чем уверена, что ему твоё нынешнее "беззаботное" состояние понравится, если так можно выразиться в его случае. Поэтому отбрось те моральные принципы, которые говорят тебе обязательно заиметь ПТСР после своей же работы, "ведь именно так человек должен чувствовать себя после убийства", хрена с два! Прими себя и живи дальше, Вайт. Живи с тем, что ты не можешь заставить себя сожалеть об этом больше, чем на йоту. Твоя безэмоциональность только поможет тебе выжить, не отвергай её. Поняла?
- Поняла, - твёрдо произнесла Элери, ставя онемевшие от ранее кое-где перекрытого кровотока ноги на малость тёплый дубовый пол.
Хм. Эта комната начинала казаться чуть более уютной. Даже пол чувствовался теплее, чем раньше. Ещё вчера он был настолько холодным, что голая кожа отлипала от него со звуком лопания пузырька в пузырчатой плёнке, а сегодня в него будто подогрев встроили. Девушка для уверенности даже потопталась по дощатой поверхности и пришла к двум возможным выводам: либо у неё обморожение, от чего она и не чувствует больше холода, либо это действительно тепло извне. Второй вариант был малость поприятнее, и так как Вайт всё ещё чувствовала свои конечности, обморожение само собой отпадало. И что же это тогда получается. Пол действительно с подогревом? Или... Или он всегда таким был?
Элери предпочла не придавать этому особого значения перед лицом грядущего дня и, пожав плечами, подошла к двери, на которой со вчера висел её рабочий график. Сегодня она в паре с Киллером. Да. Киллер. Хм. А где твоя ненависть, девочка? Где неприязнь, где "мудозвон", где желание повеситься, м? Неужели ты никак внутренне это не прокомментируешь? Всё-таки Убийца - тот ещё прямолинейный, пофигистичный козёл, который, напомню, пытался выкинуть тебя из окна, резал, унижал, даром что не бил. Ну и? Где возмездие? Ай-яй-яй, Вайт. Ты что же, рада пойти сегодня именно с ним?
- Да, я рада, - неслышно прошептала девушка, - Потому что это единственный здесь монстр, который может научить меня использовать мою эмоциональную атрофию себе в пользу. Мне нужно попробовать.
Какая же ты молодец, девочка моя. Как же ты выросла за эти три дня, боже правый. Ещё неделька, и ты превратишься в молодую, цветущую женщину, умеющую делать "колумбийский галстук". Ты умница, родная. Совсем скоро ты полностью вольёшься в свой рабочий коллектив. И тогда уже никто не посмеет назвать тебя шлюхой. Никто не назовёт тебя Элери. Никто не будет вливать тебе в уши проповедь "Бог велел прощать". Ты станешь одной из нас. Ты будешь лучшей. Ты будешь идеальной. Ты будешь хорошей девочкой, так же хорошо знающей своё дело. И однажды ты встретишься со Звёздными. Заглянешь им в глаза и спросишь: "Вы помните?".
Вайт помотала головой. Что за уродские мысли. Нет, нет, злоупотреблять своими мыслями нельзя. Это только мысли. Она убивает ради работы и собственной жизни, а не по желанию. Она обязана, а не хочет.
Прекрати врать себе. Я знаю тебя лучше, чем ты сама. Ты хочешь. Ты действительно хочешь, врунишка. Прекрати это отрицать, и будет легче. Нет? Всё ещё не можешь себя принять? Ну хорошо. Я подожду. В конце концов, тебе ещё многое предстоит узнать о себе, Элери.
Душу обуяла злоба. Девушка на эмоциях замахнулась и уже хотела было что есть силы ударить кулаком в ни в чём не повинный список, но едва ли не в последний момент остановилась. Остановилась и прислушалась к себе. А затем повторила уже вслух.
- Элери, - сначала одними губами, потом уже голосом проговорила та, - Элери. Элери...
В голову стрелой влетело воспоминание - как этим именем её называл басистый баритон Найтмера. Его спокойный, властный, низкий регистр призрачно вливался ей в уши, и девушке вдруг стало очень и очень спокойно. Она опустила руку, затем зачем-то посмотрела на внутреннюю сторону её ладони, сжала пальцы в кулак и снова расправила. Странно, но её родное имя теперь почему-то не вызывало у неё столь резкой перемены настроения. Ну, если только чуть-чуть. Оно, как и пол, начало казаться ей чуть более тёплым и даже приятным. Ох, Вайт. Кажется, ты начинаешь любить себя, ты в курсе? Какая же ты у меня молодец. Как ты быстро выросла, господи боже. А ведь ещё неделю назад ты едва ли не в истерику впадала, когда слышала это имя. Ты умница. Может, теперь я буду называть тебя именно так?
- Нет, - мотнула головой шатенка и почему-то уставилась на себя в зеркало, - Я всё ещё Вайт. Пусть так и остаётся.
Ну и хорошо. Но это огромный прорыв, ты ведь понимаешь? Дааа, всё же жизнь здесь, как не странно, идёт тебе на пользу. Ты сделала правильный выбор, Вайт. Правильный.
Итак, сегодняшний день обещал быть прекрасным. Девушка бабочкой выпорхнула из своей комнаты так, будто впереди её ждало огромное поле с заставки Windows, только ещё и всё в цветах. Она чувствовала себя невероятно воодушевлённой даже перед тем фактом, что через час-полтора её руки, скорее всего, снова будут сжимать тот кинжал. Сейчас её меньше всего заботила судьба не таких уж и невинных созданий, которые всё равно умрут максимум на день-два, потому что сброс - чу́дная вещь. Да и заботило ли её это вообще когда-либо? Заботило, конечно, но не настолько, насколько это заботило бы обычных людей.
Она гордилась собой. Она знала кучу людей, за творчеством которых следила в различных соцсетях, при этом не пользуясь ими, людей, которые плакали от прочтения списков погибших в войнах или от государственных репрессий, людей, от добродетелей которых её тошнило, людей, которые стандартно раз в день да продемонстрируют в фотографиях призыв прощать всё и вся. Отвратительно. Элери не такая. Вайт не такая. Она не такая. Ей плевать на умерших. Ей всё равно, кто с кем воюет. Она не будет прощать. Никогда не будет. Того Бога, который велел это делать, она ежедневно слала в ад и неимоверно гордилась собой за это. Бога нет. Это его создали, а не он нас. А если он и есть, то ему всё равно.
Девушка не удержалась и рассмеялась, почти вприпрыжку быстрым шагом пересекая коридор. Впервые за всю свою относительно короткую жизнь она чувствовала себя такой свободной.
***
Киллер сидел на подоконнике своей комнаты, поставив на него же одну ногу, а вторую свесив к полу, и угрюмо рассматривал мёртвый бор за окном. Чёрная неровная полоса простиралась до горизонта, и это ощущение бесконечности малость угнетало. Монстр, в нервном тике постукивая всеми пальцами левой руки одновременно по согнутому колену, по своему обыкновению раздумывал о том, как его сюда занесло. Прошло уже 12 лет. 12 лет он изо дня в день неизменно сидит здесь, полный раздумий, и размышляет о бренности бытия. 12 лет назад он стал Киллером. 12 лет назад в его собственные мысли вмешались чужие. Сейчас эти чужие идеи уже нельзя было отличить от его собственных - Чара полностью слились с Сансом, и теперь извлечь "призрак" этого человека из черепушки скелета просто не представлялось возможным. Теперь этот симбиоз перестал быть симбиозом. Чара полностью растворились в своём, можно сказать, добровольном носителе, и Киллер по сути своей являлся Сансом с характером этого ненавидящего весь мир человека. Впрочем, ненависть к человечеству досталась ему не только от "призрака".
186 перезапусков. Как мало. Как жалко. Даст держался 328 неизменно повторяющихся таймлайнов, а Афтер - и того больше, 512. Слабак. Меньше двух сотен геноцидных путей понадобилось, чтобы сломать его. Меньше двух сотен смертей потребовалось человеку, чтобы вселить в своего будущего компаньона скуку. Скука - поистине самая разрушительная вещь во Вселенной. И вот он здесь. Сидит, прижавшись плечом к ледяному оконному стеклу, и смотрит через него в искажённый аурой его босса мир. Разве этого он хотел, когда подавал руку "призраку" для рукопожатия? Разве на этом месте он хотел навечно осесть, как уставший бегать цыганский табор? Конечно, нет. Здесь скучно. Единственное развлечение - постоянно меняющийся выбор АВ и АТ для сбора негативных эмоций. Но теперь, когда эта сучка пришла и подстроила их всех под себя, и эти немногочисленные выходы в свет стали ещё более редкими. За это он её и ненавидел - за то, что она, сама не зная этого, своей катализацией сокращала нужду Кошмара в негативе до такой степени, что от остальных его приспешников это стало требоваться ещё меньше. Хотя, может, она и знала, и от этого становилось ещё хреновее. Но совсем худо становилось от мысли, что Дасту с Хоррором такая передышка была на руку. Меньше дел - меньше ответственности. А что делать ему? Часами сидеть тут и думать о чём угодно, лишь бы не сойти с ума ещё больше? Выходить-то ему одному было нельзя - Найтмер в любое время суток мог взять и вызвать всех к себе на ковёр, и тогда прости-прощай, если Убийцы не будет на месте к назначенному времени. Ох, боги, боги мои... За что наказываете вы меня. Мой ум не служит мне больше.
В дверь трижды тихо постучали. Прицел дёрнул головой, и пара капель из нескольких чёрных ручьёв под глазницами вырвалась из них и упала на пол, тут же затекая куда-то под половицы. Симбиотическая душа чуть сжалась и крутанулась на 180°. Он не хотел отвечать. Более того, ни открывать, ни даже делать вид, что он здесь, в своей комнате, он не хотел. Постучат и уйдут. Если это Даст, то он знает, что делать - просто скажет новость через дверь.
Однако стук повторился. Через полминуты ещё раз. Киллер глубоко вздохнул полной грудью и снялся с якоря, снимая со спинки стула свою толстовку и натягивая её на свои до невозможности худые плечи. Через пару секунд он уже брался за дверную ручку.
За дверью обнаружилось воплощение его недавних мыслей. Элери, почему-то активно сжимающая губы в ниточку, приподнималась на носки и опускалась обратно, неестественно круглыми глазами смотря прямо на него, а не как обычно, в пол.
- «Легка на помине», - буркнул про себя скелет, а сам сказал, - Чего надо?
- Сегодня я с тобой в паре, - сразу выложила все карты на стол Вайт, - Куда пойдём?
Какая-то она слишком радостная для подобных дел. Ещё позавчера, когда она заходила к нему за составлением собственного графика, она выглядела не то что подавленно, а полностью убито. А сейчас эта человеческая особь кусает губы и проявляет недюжинный для себя интерес к, говоря прямо, убийствам. Хм. День становится всё интереснее.
- А ты, я смотрю, чересчур уверена в себе, а? - ухмыльнулся Убийца, по своему обыкновению оперевшись локтем о притолоку.
- Да, вполне, - улыбнулась в ответ Элери и скроила такую милую гримасу, что Киллера передёрнуло, - Так куда пойдём?
Прицел был если не в шоке, то в очень большом смятении. Это что же такое получается. Два дня назад это мясокровное нечто смотрело на него, как на говно, а теперь она сама напрямую напрашивается на, судя по всему, сама знает что. А впрочем... Скелет соврал бы, если бы сказал, что ему такая перемена не понравилась. А врать он не слишком-то и любил.
- Думал пойти в Humantale, - с напускной задумчивостью ответил Киллер, смотря куда-то в потолок - в связи с неимением зрачков у оного понять, куда тот смотрит, было весьма проблематично, - В какой-нибудь пацифистский таймлайн. А что? - вот теперь Элери была уверена, что монстр смотрит именно на неё, лыбясь как чёрт, - Неужели так хочется составить мне компанию, м?
- Вообще, да, - скопировав задумчивость нового коллеги и этим окончательно его огорошив, выдала девушка, - И, эм, если позволишь, я бы тоже хотела принять участие в "этом самом", а не просто смотреть.
В "этом самом" человеческая особь хотела поучаствовать не просто так. Humantale отличалась от Overtale своим "нетфликсовским" хэдканоном. Проще говоря, её персонажи были созданы по всем стандартам нынешней политрелигиозной жизни. Однако это была всё та же Overtale, если не считать того, что скелебратья были представителями негроидной расы, а Ториэль приняла ислам. Ничего нового, проще говоря.
Убийца на несколько секунд потерял дар речи. Правда, у него взамен этого чуть было не открылся дар мата, однако скелет смог удержать себя от трёхэтажной грязнословной тирады.
- Как тебе не стыдно, а? - выпрямляясь и выходя из своей комнаты мимо человека, уже гораздо оживлённее корил её Прицел, - Столько времени скрывать от меня свою жажду повеселиться - это надо уметь, моё почтение. Но чёрт бы тебя побрал, Вайт! Ты не могла раньше сказать, что умеешь развлекаться? Я бы ещё пару раз тебя из окна выбросил.
Элери как-то странно, но улыбчиво хмыкнула и подняла на сразу повеселевшего и как-то моментально переставшего казаться мудаком монстра глаза. А за этим спокойным лицом скрывался целый улей беспрестанно жужжащих мыслей. Когда она успела так измениться. Когда она так внезапно перестала думать о чужих чувствах, о чужой боли. Когда она стала такой эгоистичной. Однако эти напущенные на саму себя думы не помогали и даже укоренили в девушке идею, что пора бы и ей подумать о себе. От пары деньков по её сценарию ничего не изменится. А она, наконец, сможет сбросить с себя весь тот стресс, коим была окутана её жизнь вот уже полгода как. Всего пара дней.
Больше
Вайт резко мотнула головой, чем вызвала у Убийцы недоумённый взгляд в свою сторону. Нет. Пара дней. Не более. Двух суток вполне хватит, чтобы удовлетворить тех демонов, что уже давно грызли её мечущуюся из крайности в крайность душу. Этого обязательно хватит. Должно хватить.
- Пойдём, - не своим голосом почти что приказала Элери, опуская глаза и поворачиваясь к тому концу коридора, где находился один из спусков в вестибюль.
- Что, уже? - малость удивлённо хмыкнул Прицел, внутренне ощущая некую беспричинную тревогу, которая раньше никогда его не посещала, - А ты не хочешь, ну, не знаю, банально поесть или-..
- Пойдём.
Это слово проскочило меж тут же сжавшихся девичьих губ так грозно и злобно, что Вайт сама себя испугалась, в особенности того, как сейчас выглядело её лицо. Тонкие каштановые ниточки бровей сдвинулись к переносице, образовав два бугорка складок, взгляд был направлен в чернеющие на сероватом черепе глазницы Киллера исподлобья, а прорезь рта искривилась так сильно, что мышцы щёк заболели. Она не впервые делала такое лицо и не впервые показывала его кому-либо из смертных, но никогда ещё подобное выражение не было обращено к тому, кто мог за минуту её освежевать. Однако нетерпение вкупе с вызванной им злостью так сильно ударило девушке в голову, что та не решилась противиться этому чувству. Всяко лучше, чем отвечать "Нет, не надо, ну пожалуйста, ну пойдём, ну хватит, я не хочу". Она была слишком возбуждена предвкушением дел на следующие несколько часов, чтобы думать о чём-то другом.
Убийца же смотрел на новоиспечённую коллегу с совершенно новым взглядом. Взглядом, полным победного торжества, азарта и веселья. Первое было вызвано "отречением" Вайт от всех своих добродетелей (хоть и временно), что было, конечно же, безоговорочной победой среды над индивидом, а остальные два, как и у Элери, предвкушением, будоражащим скрещённое сознание как в первый раз. Прицел, растянув свою ухмылку ещё шире, плавно протянул свою тонкую костлявую ладонь девушке, что заставило ту недоверчиво воззриться на скелета, и по-лисьи сощурился, засовывая незанятую руку в карман толстовки.
- В таком случае, добро пожаловать в семью, - приторно-сладким голосом произнёс Киллер и с особым удовольствием добавил, - Партнёр.
Вайт расслабила лицевые мышцы, помотала головой, опустила глаза в пол... А затем развернулась всем телом к монстру и, вытянув руку в ответ, пожала протянутую ей ладонь. Губы её теперь складывались в изящную неровную улыбку, и она могла бы сойти за добрую, если бы не серые девичьи глаза, в которых плескалось примерно то же, что вытекало из смоляно-чёрных глазниц её нового товарища.
***
Часы, висящие на абы как вбитом в желтоватую стену крючочке, пробили девять. Будто получив в лице звучного биения маятника о гонг сигнал, пурга за окном начала неистовствовать ещё сильнее. Взбалмошный ветер свистел в замочных скважинах, завывал раненым зверем где-то наверху, в дымоходе, бился в оконные стёкла, заставляя их дребезжать даже в самых крепких рамах, и всё никак не мог насытиться плодами своего буйства, засыпая пятисантиметровым слоем снега всё на пути своего безумного полёта.
Сидящий за низеньким обеденным столом круглой формы такой же низенький скелетик в завязанной на задней части шеи голубой бандане печальными глазами смотрел на бушующую за окном стихию и всё никак не мог прекратить трясти коленом под дубовой плоскостью предмета мебели. Этот нервный тик передался ему от Хранителя Мультивселенной, и Папирус сотни раз отправлял в адрес того не очень-то лестные комментарии по поводу его, как он полагал, дурного влияния на брата, однако факты от этого не менялись - Блу как тряс, так и продолжал трясти ногой, иногда прибавляя к этому ещё пару навязчивых движений по типу поправления шарфа и заламывания пальцев. Второе было даже полезным, так как являлось тренировкой для суставов. И всё-таки старший считал всё это последствием нервных раздражений, которые, несомненно, были плодом всех тех "безвредных" битв с Кошмаровцами. И вот теперь юный будущий Королевский Страж (на самом деле шансов попасть в Гвардию у него никогда не было и, скорее всего, не будет) сидел с кислой миной и постукивал указательным пальцем по столу, тоскливо глядя на пролетающие за окном с бешеной скоростью снежинки. Папируса не было дома - в кой-то веки он решил заняться работой (не исключено, чтобы подбодрить братца), и Санс был почти уверен, что сейчас он расхаживает где-то в глубине леса Сноудина, возле той громадной, вечно закрытой двери.
Блуберри шумно вздохнул и поднялся из-за стола, после чего начал наворачивать круги по комнате. Что-то тревожило его беспокойную душу. После того ужасного инцидента в его родной вселенной - которую, кстати, сбросили, и слава Богу, - прошло уже два дня, а Санс всё не мог найти себе места от весьма сильного беспокойства за Элери. Он хорошо знал тот тоскливо-обречённый взгляд, с которым она тогда посмотрела на Звёздную троицу - его брат частенько смотрел так на него или просто перед собой. Этот взгляд обозначал лишь покорение судьбе и нежелание бороться с тем, что априори сильнее тебя. Плохой взгляд. А это значит, что Сансу - или Сансам - нужно было как можно скорее вернуть несчастной девушке ту надежду, которая поможет ей сделать первый шаг в борьбе за свою отнятую свободу. Или же напрямую вернуть её саму. Это необходимо было сделать. Он ведь её друг, а она - его подруга. А друзья должны помогать друг другу.
Пурга за окном вдруг взвилась ещё сильнее, заревела и со всего размаха ударилась во входную дверь, распахнув её. В следующую секунду стало понятно, что саму дверь выбила не пурга. На пороге, ни кровинки в лице, стоял совершенно сухой в такой-то вьюге, но зато весь собранный, как на войну, скелет чуть повыше Голубики, только в бирюзовой рубашке, жёлтых сапожках и с посохом в сжимающей его руке. Дрим, моментально найдя апельсиновыми глазами поражённого его неожиданным визитом Блуберри, в два шага оказался рядом с ним и, уже магией закрыв бьющуюся от порывов ветра о стену дверь, не строящую никаких препятствий залетающему в комнату снегу, тяжело стукнул ладонью по столу рядом с так и оставшимся сидеть на своём месте другом.
- Где твой брат? - слишком серьёзно для своего характера спросил Мечтатель.
- На- На- На улице, - сам не заметив, что начал заикаться, тихо ответил Голубика и тут же задал ответный вопрос, - А что? Что-то случилось?
- Собирайся, - полностью проигнорировав последние слова друга, отрезал Хранитель и уже было начал открывать куда-то портал, но Блуберри ухватил его за рукав и чутка дёрнул на себя, пытаясь привлечь внимание того и добиться хоть какой-то конкретики.
- Дрим, что случилось? - уже не на шутку разволновавшись от престранного поведения Мечты, переспросил Свап, - Это касается Папируса? Они снова пришли сюда добить нас? Или Эррор? Ради всего святого, не молчи!
Хранитель позитивных эмоций, бросив через плечо на обеспокоенного приятеля взбудораженный взгляд, вздохнул и развернулся к Голубике, забирая у того свой рукав.
- С Папирусом всё в порядке, с твоей вселенной тоже, - скороговоркой развеял зачинающееся отчаяние в глазах самого младшего из Звёздных Мечтатель, - Но я почувствовал эмоции Элери. Она вышла из... Оттуда. Вышла в другую АВ. Это наш шанс.
Небесно-голубые глаза Блуберри стали ещё более небесными и вдвойне голубыми. На его лице в две секунды зажглась его прежняя, воодушевлённая улыбка, и тот, вскочив со своего места и схватив опешившего Хранителя за плечи, начал, хоть и не сильно, трясти его.
- Так чего же мы ждём?! - вскричал Свап, чуть хихикая от переполняющей его радости, - Скорее, отправляемся туда! Где она? Какая это АВ?
- Humantale, - со смехом отцепляя от своей рубашки руки в синих перчатках, ответил Дрим, - 42-й пацифистский таймлайн.
- О, какое счастье! - воскликнул Голубика и от этого самого счастья запрыгал на месте, - Ну, скорее же, скорее, скорее!
Через несколько мгновений портал с золотой каймой, ведущий, как обычно, в лес тамошнего Сноудина, уже был открыт и приветственно помигивал, ожидая своего создателя и его товарища. Мечта уже хотел было пройти непосредственно в локацию по ту сторону междумирья, как вдруг остановился, уже занеся одну ногу и поставив её в прохладный, приятно хрустнувший снег, и обернулся на незаметно притихшего друга. Тот, теребя завязки шарфа под подбородком, глядел в пол и о чём-то усердно думал - Хранителю даже казалось, что он слышит шелест шестерёнок у него в черепе.
- Блу? - позвал тот друга, - Ты идёшь?
- Дрим, можно задать тебе вопрос? - спросил в ответ голубоглазый скелетик.
- Конечно, - дёрнул плечами Мечтатель и весь обратился в слух.
- Найтмер взял Элери с собой и тогда. И, возможно, она и сама, как сейчас, выходила в другие миры. Дрим, почему ты тогда не почувствовал её эмоций? Она же была прямо здесь, в Underswap, здесь ты точно мог её распознать. Так... Почему?
Блуберри всё говорил, а Хранитель всё мрачнел. На последнем слове приятеля златоглазый отвёл от того взгляд, с минуту простоял в раздумьях, и теперь шестерёнки крутились уже у него в голове.
- Я... Не искал, - наконец, подавленно признал свою вину Позитив и вновь обратил на друга взор.
Голубика опустил глаза, почему-то дважды кивнул самому себе и грустно хмыкнул. Не говоря больше ни слова, монстр прошёл в открытый Дримом портал и исчез из Underswap, мгновенно переместившись за тысячи и тысячи вселенных, таймлайнов и путей, очутившись в не столь популярной, сколько его собственная, АВ. Хранитель позитивных эмоций, вздохнув полной грудью, прошёл следом, и золотая кайма портала схлопнулась, вновь восстановив границу междумирья. Дом свапов опустел.
***
Humantale
Снег здесь был по-настоящему холодным. По небу, непонятно как сохранившему под землёй свой голубой оттенок, плыли сероватые кучки пыли. Воткнутые в заснеженную землю голые чёрные стволы деревьев пропускали через свои нестройные ряды все ветра Подземелья, и их острые, будто обгоревшие в лесном пожаре пики кололи небосвод. Казалось, что сейчас какое-нибудь облачко зацепится за одну из них, начнёт дёргаться, метаться и в конце концов разорвётся в клочья, а его пушистые остатки вскоре растворятся в небесной голубизне, в то время как остальное облачное стадо, не заметив потери, поплывёт себе дальше в поиске только одному ему известной цели.
Элери глубоко вдохнула здешний воздух. Пахло хлебом, раскрошенным льдом и сырым деревом. Пара существ двух разных рас телепортировались чуть-чуть ближе к черте Сноудина, чем обычно, и до слуха девушки уже доносился лёгкий шум зимнего посёлка - неразборчивые, слившиеся воедино голоса, постукивание, треск льда и шелест воды. Вайт, оглядев сероватыми глазами окружающую её местность, посмотрела в небо, в эту голубо-серебристую массу, нависшую над ней сродни огромному, всеобъемлющему покрывалу, снять которое может разве что то невообразимо страшное и будоражащее, что мы все зовём красивым словом "неизвестность", а затем перевела взгляд на Киллера. Тот, вложив руки в карманы толстовки и оттянув её до уровня ниже таза, с тонким серпом ухмылки смотрел куда-то в сторону города, и девушка даже предположить не могла, что за мысли сейчас бесновались в его черепе.
- Знаешь, - вдруг подал голос монстр, - Я просто обожаю такие "человеческие" вселенные. Хочешь знать, почему?
- Хочу, - немного удивлённо ответила Элери.
- Потому что в них есть кровь, - ещё острее ухмыльнувшись, с наслаждением протянул Убийца.
Вайт отвела взгляд и, несколько драгоценных секунд посвятив на раздумья, ответила на подобное заявление лишь пожатием плечами. Крови она не боялась. Даже своей. Там, в Underswap, её пугали скорее крики, чем факт их предсмертности. Да и крови там не было. А жаль. А тогда, когда Киллер порезал ей шею, она так испугалась, потому что подумала, что лезвие полоснуло её по ярёмной вене. У Элери было четыре главных страха: разочарование, порез любого крупного сосуда на шее и суставах, любое пагубное физическое воздействие на глаза и собаки. Собаки причислились к этому списку совсем недавно, когда одна такая псина укусила её за голень ещё в её родном мире. Плотная джинсовая материя спасла плоть от большого разрыва тканей, но давление укуса было настолько сильным, что пёс буквально вдавил свои зубы жертве в ногу, чем и заслужил клеймо на весь свой вид. Сейчас о том укусе напоминает лишь двойной шрам, да и собаку ту Вайт больше не видела, но два месяца прививок от бешенства своё дело сделали, и теперь девушка сторонилась любой собаки, даже если та была ростом по щиколотку.
- Кровь, значит, - задумчиво повторила за партнёром Элери, чем незамедлительно привлекла его внимание, - Это хорошо.
- Ты нравишься мне всё больше и больше, - с какой-то мутной, только одному ему свойственной теплотой признался Прицел, свой испытующий взгляд, однако, с девушки не спуская - патологическая подозрительность всё никак не давала ему расслабиться в компании этой чрезмерно изменчивой в настроении и принципах и оттого очень странной особи женского пола.
- Я тоже себе нравлюсь, - солгала с улыбкой Вайт, не снимая взора неулыбающихся глаз с ломаного горизонта, образованного крышами виднеющихся домов.
Через несколько минут хрустящего под ногами снега и молчанья стал виден возвещающий о начале линии Сноудина приветственный баннер. Завидя его, девушка остановилась, скользнув по большим голубым и красным буквам туманным взглядом, и вдруг занервничала, что стало видно в закусывании уголка нижней губы и навязчивым движениям одного из колен. Киллер, пройдя ещё шага два вперёд, тоже затормозил и обернулся, смерив Вайт вопросительным взглядом.
- Страшно? - с усмешкой спросил он, повернувшись к девушке боком.
- Немного, - через силу призналась та, на нервах потирая браслет-телепортатор, - Всё же это мой первый поход за... За той целью, что и все остальные, и... Не знаю...
- Вайт, ответь мне на один вопрос, - уже с менее заметной ухмылкой произнёс Прицел, подойдя к партнёрше.
- На какой? - подняла на него глаза Элери, и в глазах этих читался неподдельный ужас перед неизбежным.
- Тебе их жаль?
Эти слова прозвучали так, будто Киллер ставил девушке их предмет в укор, но он такого вовсе не предполагал. Всё же она ещё была очень молода для целенаправленных убийств, к тому же "слабый пол" и всё такое. Совершенно нормально, что она слегка стесняется взять в руки оружие и использовать его по назначению, ещё и без сожалений. Ничего, пройдёт два-три дня, она пообвыкнется да и забудет про свои страхи. Ну, ладно, пусть не два-три дня, но всё равно. Ждать он умел.
Тем временем Элери раздумывала, как ответить. С одной стороны, нужно было ответить "нет", дабы, во-первых, угодить Киллеру, во-вторых, убедить в этом саму себя. С другой стороны, конечно, жалость как минимум на донышке её души всё же присутствовала - в конце концов, в этой вселенной обитают ей подобные. Хотя это погоды не делает. Знаешь, Вайт, ты никогда не любила людей. Люди - мерзкие, жадные, эксцентричные, дикие твари из дикого леса. За что их любить? За то, что добрая половина их числа не знает, куда выбрасывать мусор? За то, что их огромные группы, называемые странами, колят друг друга чем попало, лишь бы отхватить кусок земли побольше? За то, что они из-за себя же не придут к установке правового государства, к которой все так стремятся? Не за что их любить, Элери. А тебе особенно. Жалость в тебе мелькает не потому, что тебе придётся убивать людей, а потому, что тебе придётся убивать особенных людей, проекции человека на мир Undertale. Но... Всегда есть сброс. Верно?
- Нет, мне не жаль, - однозначно ответила девушка, чем привела Киллера в тихий восторг.
- Отличное решение, малая, отличное решение, - одобрительно похлопал ту по спине Убийца, после чего отряхнул руки и вновь засунул их в карманы, развернувшись лицом к городу, - Ну? С чего начнём?
Как низко. Как подло. Как жалко. Как малодушно. Как отвратно.
- Для начала, какой это таймлайн? - тихо спросила Элери, прекращая трясти ногой и начиная заламывать руки.
- Какой я и хотел, - пожал плечами монстр, - Пацифистский.
- А время?
- Конец. Агнец уже разрушил барьер и бла-бла-бла. Полагаю, уже даже Руины открылись.
- Тогда нам стоит поторопиться, - заметила Вайт, заходя зачем-то за баннер и доставая из-за пояса кинжал с обсидиановой рукоятью, - Иди вперёд и заставь оставшихся запаниковать. Дай основу негативу, а я сделаю всё остальное.
- И с каких это пор ты начала указывать мне, что делать, а? - с нескрываемой неприязнью заскрипел скелет, для пущего эффекта призвав две кости по оба плеча и направив их в сторону человеческой особи.
- Киллер, пожалуйста, - вздохнули из-за баннера, - Я не могу атаковать в лоб, а ты можешь. Я не буду тут отсиживаться или ещё что. Да и... Я хотела тебя кое о чём попросить после возвращения.
- И о чём же? - недоверчиво понизил голос Прицел, убирая кости.
- Научи меня пользоваться своей безэмоциональностью.
Убийца, едва сдержав хохот, крякнул со смеху и, покачав головой в стиле "Вот же ж баба", отошёл от огромных сине-красных букв, направившись прямо в город. В это время те немногие, что ещё собирали вещи и готовились к переезду на Поверхность, заметили надвигающуюся на них костяную фигуру.
- Что это? - спросил человек в белом кроличьем тулупе, подходя к своему завёрнутому в дублёнку другу со слегка медвежьими чертами лица.
- Где? - непонимающе переспросил фиктивный мэр Сноудина, ища маленькими чёрными глазами, слишком широко расставленными по обе стороны от горбатого носа, то нечто, что смутило его друга.
- Да вон, - ответил блондин, указывая рукой на странный силуэт, только что миновавший магазин-гостиницу сестёр.
Тучный человек с очень густой каштановой шевелюрой, ниспадающей ему на самые плечи и лезущей во все стороны, перевёл взгляд с лопоухого друга на ту точку в пространстве, на которую тот указывал, и сощурился, пытаясь разглядеть детали загадочного силуэта. Детали разглядеть получилось. У пришельца была чрезвычайно бледная кожа и очень тёмные круги под глазами, настолько тёмные, что самих глаз даже не было видно. А ещё он был лыс.
- Престранный субъект, - задумчиво пробубнил мэр, переставая щуриться.
- Ты его знаешь? - спросил человек в кроличьем тулупе, переводя взгляд то на друга, то на стремительно приближающуюся фигуру.
- Нет, - однозначно ответил медвежьелицый мужчина, - Надо бы подойти познакомиться. Мы же все здесь друг друга знаем, а ему, наверное, никто тут не знаком. Ему будет полезно сразу обзавестись новыми связями в лице нашего мэра. И вот э-э-э-это политика.
- Ты не мэр, - цокнул языком блондин, делая два шага в направлении загадочного незнакомца.
Эти слова стали последними в его жизни. Как раз тогда, когда юноша занёс ногу в белом валенке над снегом с целью сделать третий шаг, что-то острое толкнуло его в грудь и заставило поставить ногу на предыдущий свой след. Опустив глаза, человек в тулупе обнаружил в своей грудной клетке насквозь её пробившую кость, а через секунду услышал, как из спины у него что-то вывалилось и упало на заснеженную землю. Позже выяснилось, что это был кусок выдранного лёгкого. Блондин что-то просипел, зашевелил губами, но ничего сказать так и не смог и лишь упал на бок, как подрубленное дерево, вывихнув при этом лодыжку, которую уже не имело смысла вправлять. Снег под стремительно покидаемым душой телом начал розоветь и вскоре стал походить на клубничное мороженое.
Послышался первый истошный женский крик. Девушка с двумя хвостами пшеничных волос, подвязанных двумя голубыми бантами, в салатовом свитере и до смешного короткой джинсовой юбке схватила на руки своего такого же пшеничного брата и ринулась в сторону Рождественского Дерева, к своему дому. Она не успела даже обогнуть наряженную ель - костяная атака настигла её раньше, и так как девица имела неосторожность прижимать своего братишку к груди, кость проткнула их обоих разом. В горле мальчика что-то булькнуло, и тот даже попытался избавиться от мёртвой хватки отошедшей в мир иной сестры, упавшей прямо на него в розовый снег, но уже через секунду отошёл и сам.
Крики заполонили весь город. Люди заметались во все стороны, звали друг друга, хватали за руки и волокли в дома, под мнимую защиту дверного засова, но и этого сделать не могли, так как все дверные проёмы, даже пожарный вход бара "У Гриллби", оказались заблокированы импровизированными костяными решётками, выходящими из пола или снега и вонзающимися в притолоки, разбивая их в щепки. Добежать до поворота в жилые кварталы никому не удавалось - любого, кто испытывал таким образом судьбу, Фортуна жестоко предавала, и человек, сражённый частью опорно-двигательного аппарата, падал замертво, окрашивая всё больше и больше площади белоснежной земли в цвет весенней сакуры.
Да, крики заполнили собой каждый проулок Сноудина и, казалось, даже дошли до Вотерфолла. Элери, всё ещё прячась за баннером, успокаивала свою совесть, которая всё продолжала нещадно грызть её рассудок. Ей вновь было страшно. Как тогда, в Underswap. Но теперь не было никакой причины бояться. Звёздные уже наверняка получили "сигнал бедствия" или что-то в этом роде, и ей нужно было как можно скорее разобраться со своим делом, но она не могла себя заставить. Просто не могла. Это же всё те же монстры, просто в немного другом виде. Это всё те же кролики, мышки и собачки, к которым она так привязалась. Всё те же... Просто люди. Она не могла решиться. Утром это казалось таким пустяком, а сейчас... Сейчас...
- Эй, малая!
Весёлый голос Убийцы, явно наслаждающегося собой и происходящим, словно отточенное лезвие, разрезал холодный, плотный, пахнущий железом воздух. Вайт вздрогнула и всхлипнула, тут же ударив себя по щеке. Она не могла позволить себе плакать об этом. Только не теперь.
- Выходи ко мне, не будь трусишкой! Час назад ты казалась такой уверенной, а теперь хочешь отсидеться в сторонке, а, маленькая лгунья?
Слёзы полились градом сами собой. Она не лгунья. Она не лгунья! Она всё сделала правильно! Она сделает это! Сделает! Да. Да. И Найтмер будет ею доволен. Да. Она сделает это.
Мысли о благосклонном кивке Хранителя негативных эмоций в мгновение ока заполонили беспокойную каштановую голову. За ними последовали думы о том, как было бы хорошо, как и Прицел, получать от своей бесчувственности удовольствие. И ведь так и есть. Когда девушка демонстрировала своё наплевательское отношение на те или иные аспекты жизнедеятельности другим людям и видела их чаще всего отвращение, её это вдохновляло. Пьянило. Так что же сейчас не так, а, девочка? Тебе всё равно. Тебе наплевать. Люди? А что люди? У тебя своя жизнь, у них своя. И ты будешь бороться за свою жизнь, даже если эта борьба предполагает жертвы чужими. В конце концов... Главное - то, что ты жива, Вайт. А всё остальное иногда не имеет значения. Не правда ли?
Слова Даста, сказанные им ей ещё полнедели назад за кухонным столом, окончательно выветрили из юного разума все сомнения. Элери была готова. Запустив более не дрожащие пальцы в растрёпанные волосы и пригладив их, заведя на одну сторону головы, она выдохнула и шагнула вперёд из своего укрытия. Вперёд в предсмертные крики и хруст костей. Вперёд.
Киллер методично перерезал владелице магазина горло, удерживая её за длинные, покрашенные в фиалковый волосы, и с упоением слушал мурлыканье крови в её разрезанной трахее, когда вопли за его спиной немного поменяли свою тональность. Теперь они были направлены куда-то в сторону дороги к Руинам. Убийца уже было подумал, что забыл перекрыть её, однако такой вариант трактовки людских возгласов он тут же отмёл в сторону, так как отлично помнил, как перекрывал этот путь и перекрывал надёжно, так, чтобы визжащие мешки мяса не могли протиснуться сквозь кости-прутья или перелезть через них. Перестав отрезать полумёртвой продавщице голову, Прицел недоумённо обернулся, и почти сразу же на его черепе растянулась его извечная едкая ухмылочка, только теперь она была, что называется, от уха до уха.
По дороге в его направлении шёл его новообретённый партнёр. Твёрдой поступью представительница рода человеческого вышагивала мимо опустевшего магазинчика, мимо забаррикадированного снаружи бара "У Гриллби", в двери которой ломились перепуганные люди и, скорее всего, сам владелец, мимо мёртвых тел и сакуровых пятен на снегу. Её лицо было чисто и гладко, и ни один мускул не дрожал при очередном людском вопле. Само воплощение спокойствия и уверенности.
- Аа, наконец-то, - воодушевлённо проговорил Убийца, возобновляя процесс отрезания головы продавщице, - Честно, не ожидал, что ты всё же решишься, малая, признаю. Я впечатлён.
Вайт ничего не ответила. У неё были дела поважнее. Прямо на неё, выставив вперёд руки, бежала сама Ториэль. Она выскочила из дома братьев-не-скелетов, видимо, до начавшегося хаоса пребывая у них в гостях, и теперь, завидев такое хрупкое и уязвимое дитя прямо перед лицом смерти, самоотверженно бросилась его спасать. Элери, не спуская с неё взгляд, остановилась.
- Милая, уходи оттуда! - пытаясь перекричать оставшихся в живых, голосила женщина в сиреневом хиджабе, - Уходи немедленно! Ты погибнешь!
Каким-то чудом добежав до Вайт без каких-либо ранений, бывшая королева с дичайшей для себя скоростью обняла девушку и закрыла её своим телом. Та крепко обняла её в ответ. В создаваемой ими двойной тени вдруг что-то блеснуло, и Ториэль внезапно тоненько вскрикнула, переместив одну из рук на левый бок и начав медленно оседать на землю, возводя стремительно обессмысливающиеся глаза к небу.
- Чщщщ-чщ-чщ-чщ, - шептала той Элери, медленно опуская женщину в снег и параллельно вынимая из-под её рёбер покрывшийся тонкой красной плёнкой кинжал, - Всё хорошо. Теперь всё всегда будет хорошо.
***
Дриму становилось всё хуже. Не просто из-за того, что впереди было столько негативных эмоций, что их буквально было видно, нет, не просто. В этих эмоциях Хранитель мог весьма просто различить одну, ту самую, за которой он сюда и пришёл. И этой эмоцией была тихая ненависть. Худшая в своём роде. Когда человек никак внешне не показывает, что чувствует его душа, которая медленно сгорает изнутри в праведном пламени своего же гнева. И самое страшное, что такие люди не хотели говорить, обозначать свою проблему и пытаться решить её. Они постепенно закапывали себя в негативе, пока не становились теми, кого в современном обществе было принято называть психопатами. И сейчас это происходило с Элери. Боже, какой кошмар.
Блуберри, поддерживая под локоть очень быстро обессилевшего по приходе сюда друга, больше всего на свете сейчас хотел оказаться как можно дальше отсюда, потому что те звуки, что исходили из местонахождения их с Мечтой цели, становились всё более страшными и невыносимыми. Истошные вопли, дикие крики, вырывающиеся из общего потока слова "Спасите!" и "На помощь!", к которым иногда примешивались "Моя нога!", "Я ничего не вижу!" и другие их вариации. Однако Свап, несмотря на то, что его едва ли не рвало только от этого шума, самоотверженно вёл своего товарища под плечо и, чтобы хоть как-то защититься от звуков из города, говорил ему что-то нелепое, несуразное, но такое сейчас необходимое им обоим.
На подходе к черте города Дрим уже едва волочил ноги, настолько сильна была концентрация негативных эмоций в людском Сноудине. Против него играло ещё и то, что драться и защищаться он сейчас не мог - совсем недавно, примерно час назад Инк позвал его восстановить моральное состояние жителей Horsetale, которую пытался уничтожить Эррор. Потратив изрядное количество энергии позитива, которым он поделился с несчастными созданиями, а уже через несколько минут получив "сигнал" от Элери, Хранитель не стал заходить в Haventale "заряжаться", так как посчитал, что в месте её нахождения позитивных эмоций будет для этого достаточно. Просчитался.
За деревьями уже виднелись домики. Показались крыши строений, их окошки, баннер... И огромный костяной забор, преграждающий собой дорогу в город от обочины до обочины. Пройти через "прутья" самодельной решётки возможным не представлялось - один человек, по-видимому, Ледяной Вульф, уже попытался протиснуться сквозь кости и намертво застрял меж ними, после чего, как было отчётливо видно, был настигнут костяной атакой в спину и убит на месте.
- Что будем делать? - тихим подрагивающим голосом спросил Блуберри у своего спутника, слегка приподнимая его, чтобы он хотя бы встал поровнее.
- Стреляй, - прохрипел Мечтатель, судорожно сжимая рубашку в области души.
- Дрим, нет, - попытался отказать Голубика, - Там же... Там же не только Элери... Вдруг я кого-нибудь задену или-..
- Стреляй!! - не своим голосом закричал Позитив, и зрачки его от напряжения вытянулись в овалы.
***
Дело было сделано. Жители Сноудина - или то, что от них осталось - неровным ковром покрывали землю, на четверть метра пропитанную кровью. Теперь опустевший город наполняли только лишь звуки ветра, завывающего в подворотнях, да реки, протекающей за жилыми кварталами, реки, по которой более некому было сплавлять лёд для охлаждения Ядра. У большинства домов были выбиты двери, и в некоторых из них на полу, уже начиная потихоньку коченеть, лежали тела их недавних владельцев. Бар "У Гриллби" был разгромлен, окна - выбиты пытавшимися выбраться из заточения людьми, а в одном один такой даже остался висеть с распоротым осколками брюхом и свисающими к самой земле кишками. Пуст был Сноудин. Почти пуст.
По заваленной телами главной улице бродил один-единственный человек. Без единой раны, ссадины или даже царапины, он медленно лавировал между трупами, сложив руки за спиной, и детально рассматривал их, иногда присаживаясь на корточки рядом с их лицами и заглядывая в них, а иногда и поглаживая их волосы бледными руками с длинными музыкальными пальцами.
Элери хотела убедиться, что работа выполнена всецело и на совесть. Киллер, как только Сноудин перестал подавать какие-либо признаки жизни, тотчас же смылся, не пожелав проводить проверку, и девушке пришлось делать её самой. А она и не жаловалась - насладиться шумом ветра и плеском воды в мёртвом городе ей ещё не доводилось, и Вайт использовала эту возможность на полную. Ох, как же здесь теперь было спокойно. Никто не визжал в процессе догонялок, никто не хохотал, рассказывая подружке последние из МТТ-новостей, никто не звенел рюмками в баре... Полная природная тишина. Ни пения птичек. Ни лая собаки. Ни души.
Элери закрыла глаза, подставив лицо потоку прохладного ветерка, дующего со стороны Руин, и улыбнулась. Наверное, впервые в жизни она ощущала такое вдохновенное спокойствие. Кто бы мог подумать, что она получит его, гуляя среди мёртвых тел и вдыхая аромат заледенелой крови. Как же хорошо...
В одном из домов прорезался чей-то голос.
Элери резко распахнула глаза и повернулась на пронзительный, донельзя противный детский плач. Не прошло и двух секунд, как разорванная в клочья тишина оттолкнула от девушки покой и вселила в её душу ту самую тихую ненависть. Твёрдыми шагами Вайт, минуя розовые пятна на снегу и постепенно переставшие истекать кровью тела, направилась к ревущему дому и вскоре достигла его порога. Пихнув плечом дверь и отодвинув тем самым труп какой-то женщины, подпирающий её с внутренней стороны, человеческая особь прошла вовнутрь и тут же нашла источник столь отвратительных звуков.
Под женским трупом, обвитый руками вероятной матери, лежал ребёнок. На вид ему было месяцев шесть, не больше. Разевая беззубый тёмный рот, младенец ревел во всю мощь и, возможно, звал этим рёвом родителей, которые уже не могли подойти и укачать его. Наверное, тепло материнского тела до какой-то поры грело его, а когда это тело начало остывать, малыш начал мёрзнуть, что и побудило его так мерзко и так поздно закричать.
Аккуратно отцепив уже почти не гнущиеся женские руки от крохотного извивающегося тельца, Вайт вытащила из-под мертвеца ребёнка и склонилась над ним, изучая. Зажмуренные на непомерно огромной голове глаза источали из себя ручьи слёз, ручки и ножки дёргались из стороны в сторону, и девушке до безумия захотелось оторвать эти ручки и ножки от тела, словно лапки у мухи.
- Привет, - тихо сказала Элери, отодвигая служащую пелёнкой жёлтую ткань от вопящего комочка, - Я Вайт. Я убила твоих родителей. А что ты успел сделать за свою жизнь, м?
Ребёнок, как и ожидалось, не ответил и лишь ещё громче заревел, своим острым голоском едва не прокалывая девушке барабанные перепонки. Однако этот незаканчивающийся вопль всё-таки не смог заглушить собой внезапно раздавшийся звук заряда, а затем и выстрела гастер-бластера. Элери повернула голову в его сторону, но затем вернула взгляд на объект ненависти, предпочтя остаться сидеть на корточках рядом с трупом и его дитя.
В зоне видимости дверного проёма вскоре показались две фигуры. Дрим, которому стало лучше, с отчаянием в глазах осматривал округу и звал выживших, в то время как Блу стремительно бежал к источнику плача. Однако он не достиг даже порога, так как увидел, кто находился рядом с этим источником.
- Элери? - неверным голосом спросил у названной Голубика, переводя дикий взгляд то на ребёнка, то на окровавленный кинжал, висящий за поясом девушки, - Элери, что ты сделала?
К Блуберри подоспел и Дрим. Он говорил что-то про то, что никого не нашёл и что ему бы пригодилась небольшая помощь в поисках, однако осёкся на последнем слове, завидев то, куда смотрел его друг. Теперь уже все трое смотрели друг на друга совершенно разными взглядами, и только младенец продолжал верещать с зажмуренными, покрывшимися инеем веками.
Вайт медленно поднялась на прямые ноги. Посмотрев поочерёдно на обоих своих бывших сотоварищей совершенно безразличным взглядом, она упёрла этот же взгляд в ребёнка. А затем, развернувшись, занесла над ним ногу и со всей силы ударила подошвой ботинка по кричащему комочку, беспощадно вдавив смявшееся тельце в пол. Раздались одновременно три звука. Первым был мягкий хруст почти всех детских костей, погнутых и разломанных на части, словно молодые веточки. Второй воплотился в многочисленном хлюпе, вызванном несколькими брызнувшими во все стороны фонтанчиками крови. Третий же, как и ожидалось, вырвался из горла Блуберри, когда тот, почувствовав, что детская кровь попала не только на боты раздавившей ребёнка девушки, но и на его собственное лицо, заверещал так, что с деревьев во всём пригородном лесу с шумом поднялась и устремилась через горы, в Хотленд, гигантская стая всполошившихся птиц.
Элери же, воспользовавшись замешательством Дрима и шоком Голубики, положила руку на браслет и крутанула его в нулевую точку. Перед тем, как исчезнуть и из поля зрения своих былых товарищей, и из на четверть опустевшей вселенной, она вновь улыбнулась, только теперь эта улыбка подозрительно сильно походила на ухмылку Найтмера.